Я не хочу, чтобы ты был счастлив

У партнеров моей матери по бизнесу был сын, на пару лет старше меня, и как-то он пригласил меня на домашнюю вечеринку своего сверстника, у которого уехали родители. Основной смысл этого собрания был в том, чтобы вызвать проституток. Это был абсолютный провал.

Трехкомнатная квартира, где еще какие-то парни и девушки по вызову, ситуация была максимально тревожная: люди входили и выходили. У меня даже не было эрекции, но мы мило поговорили.

От этой вечеринки я получил уникальную для ученика 9-А класса информацию – телефон диспетчера, который принимал заказы на девушек с низкой социальной ответственностью. Естественно, после такого, хоть и неудачного, опыта я быстро сколотил вокруг себя группу школьников, которые захотели повторить его.

Друзей у меня особо не было, потому что я всех подозревал в том, что они хотели меня использовать – использовать мою квартиру, чтобы хорошо провести время, переночевать после дискотеки, так как автобусы уже не ходили, или просто списывать у меня на экзамене.

Психолог сделал запись про схему покорности, согласно которой Олег считал, что его начали использовать уже в детстве, что раньше им не оценивалось. Клиент испытывал вину, что выгонял любовников матери? Вопросительный знак.

– Олег, я отвлекся, надо было записать кое-что не про вас. Сегодня надо забрать заказ. Продолжайте.

Отсутствие моей матери дома было нам на руку. Я даже не звонил по этому номеру из-за того, что мой голос звучал слишком по-детски, кто-то из моих одноклассников набрал заветный номер, и скоро они приехали. Соседка увидела подозрительную активность в дверной глазок и постучала после того, как девушки зашил в квартиру. Я приоткрыл дверь через цепочку и буркнул что-то в духе, что все нормально и под контролем, и это просто одноклассницы, просто они выглядят очень взросло и вызывающе, и это купальники, которые просто похожи на белье. До пляжного сезона было еще четыре месяца. Соседка, в свою очередь, закричала, что просто хочет поговорить и забыла у меня в квартире программу телепередач.

В тот раз у меня тоже ничего не получилось в классической интерпретации сунь- высунь. Естественно, это был очень волнительный процесс: во времена отсутствия интернета не было возможности ознакомиться с фото и профилем, и, по сути, просто заказывался кот в мешке. Я не помню, по какому принципу мы распределили девушек.

Анализируя ситуацию с позиции моего нынешнего опыта, причиной своей неудачи я вижу максимально некомфортную ситуацию, где надо сблизиться с человеком за минимально короткий промежуток времени и совершить механические действия. Более того, первый сексуальный опыт повлиял на всю мою дальнейшую жизнь.

Нервозность первых двух сексуальных эпизодов передалась на все мои последующие половые акты. А что если придет соседка? А что если кто-то еще помешает? Мне нужны были максимально спокойные и доверительные отношения. Хотя влияние краткосрочных отношений на формирование социально одобряемых долгосрочных гендерных отношений, скорее, исключение – но кто-то еще критикует краткосрочные сексуальные стратегии после описанного мною примера?

В одиннадцатом классе я познакомился с девушкой старше меня, и она была просто бомба. Мы легли спать, но ничего не вышло – больше я ее не видел. Тогда не было мобильных телефонов и социальных сетей. У меня был какой-то ее адрес, но квартира там пустовала.

В этом же возрасте я пристрастился к порнографии, некоторые журналы я находил у своей матери в шкафу, также были подозрительные видеокассеты, которые я пересматривал в периоды отсутствия матери дома. Ключевым навыком было положить журналы на то же место и перемотать на исходное место видеокассету.

В это же время мать пыталась предпринимать какие-то попытки нелепых бесед на половые темы, было что-то невнятное на тему «тычинка – пестик». Но она быстро забросила эти попытки, хотя я ожидал, что она могла бы быть более просвещена, учитывая, что это все-таки была ее порнуха.

– Олег, возможно, она ее не смотрела. Таким людям достаточно просто факта быть рядом с чем-то запретным.

Как-то утром, после очередного запоя, мать попыталась дать мне какую-то еду перед уроками и достала из холодильника такие мини-сосиски. Я уже что-то ел в момент, когда она достала их, судя по тому, как радостно я воскликнул: «Оу, сосисочки!» – меня не устраивало то, что я ел, а мать, возможно, забыла о том, что я ем рядом, и доставала их для себя, отвлекшись на бесполезное шоу из телевизора, который всегда был горячее, чем кухонная плита.

В тот момент у матери произошел какой-то взрыв, трудно представить, чем я ее задел, возможно, размер полового органа ее вчерашнего партнера был схож с размерами этих мини-сосисок, но она разродилась причитаниями о том, что я «проглот». «Ты уже жрешь, и еще надо, – говорила она, – объедаешь меня… ты гундишь и гундишь… гундосый… полоротый… ты зверек».

В этот момент по телевизору крупным планом показывали жирные, старые и смеющиеся над глупой шуткой какого-то нафталинового комика хари. Они будто смеялись надо мной.

– Презрение со стороны родителей – это ключевой элемент эмоционального насилия, которое порождает токсичный стыд. Токсичный стыд – это эмоциональная матрица депрессии отверженности и заброшенности. Также это клей, который держит нас беспомощно застрявшими в флэшбэках (1).

…Мне с детства не давали говорить, или не выслушивали, или выслушивали лишь формально, во многом благодаря этому я научился неплохо выражать свои мысли в письменном виде, и в такие моменты, когда меня затыкали, у меня появлялось желание сжать зубы.

Вдобавок мать всегда упрекала меня тем, что у меня в дошкольном возрасте часто был открыт рот. Проблема заключалась не в том, что я не мог дышать через нос или что нос был часто заложен, просто почему-то так было. Стоматолог говорит, что нижняя челюсть у меня немного крупнее, и это во многом объясняет, почему большинство людей считает меня тупым из-за формы лица.

Мать часто кричала: «Рот закрой, выглядишь, как дебил». Где-то в двадцатилетнем возрасте у меня диагностировали бруксизм – скрежетание зубами ночью. Я до сих пор сплю

в эластичной каппе, защищающей зубы, и проблем с ними стало значительно меньше. Когда отец узнал об этом, он с уверенностью заявил, что у него тоже бруксизм («я-тоже»-прием).

В какой-то момент я решил, что ни с отцом, ни с матерью больше ничем и никогда делиться не буду, но они не оставляли свои дебильные попыточки что-то у меня узнать, и выглядело это еще более жалко и неискренне.

Мои родители несколько раз сходились и расходились. Как только появились первые уличные киоски, на рубеже девяностых и двухтысячных, конечно же, родители покупали мне батончики «Сникерс», которые сейчас являются просто непременным атрибутом любой прикассовой зоны, а тогда это был тот самый «Сникерс», мы покупали один батончик на троих – меня, мать и отца. Однажды откусил и уронил остаток в снег, но замешкался на мгновенье, и мать обвинила меня в том, что я «крысеныш все съел». В те редкие случаи, когда отец был рядом, он просто молчал или спал. Его прорвало на поговорить уже позже. После окончательного развода.

Я завидовал, глядя, с каким терпением другие родители относились к моим сверстникам и их выходкам. Моему детскому приятелю все сходило с рук: он мог выплеснуть замоченные в кружке золотые драгоценности из окна тринадцатого этажа лишь потому, что ему нужна была именно эта кружка с рисунком, чтобы выпить воды. И с ним ничего особо не происходило: поругали и всей семьей пошли искать кольца по газону и потом, улыбаясь, к ювелиру выпрямлять их.

Мать все делала в последний момент. Просто забивала на все. Максимальный пофигизм. Как-то мы отдыхали на Кипре, и нужно было уже быть в аэропорту, мы в спешке собирались, мой приятель решил, что жизненно необходимо положить с собой в чемодан уже начатую пачку какао, к несчастью, она открылась, и все содержимое было высыпано на новое, дефицитное белоснежное женское белье. Все отнеслись с пониманием.

В период того же отдыха он дурачился и танцевал, пока мы все сидели на балконе, с полотенцем, обернутым вокруг пояса едва при выходе из душа, и оно слетело, оголив длинный болтающийся шланг на глазах моей и его матери, и даже зрителей соседнего здания. Казалось, женщина на соседнем балконе в смущении поднесла ладонь к приоткрытому рту.

– Ваш заказ – шаурма «Кинг сайз». Какой соус?

В детстве я видел, как моя мать с ее алкосестрой часто напивались и спали голые. Моему двоюродному брату в совсем юные годы делали обрезание, бабушка просто боготворила его за это, и все внимание было приковано к его обрезанному «петушку». Когда мне было лет пять, мать зачем-то оставила меня у своей подруги дома, я обделал трусы, и она дала мне новые – в момент, когда я переодевался, она вошла в комнату и, театрально покраснев, произнесла, что она смущена увидеть меня голым.

Эти странные события и «излишняя эротика» как-то повлияли на меня, и я решил, что показывать свою сосиску женщинам – это абсолютно нормальное явление, ведь эти действия закреплялись и закреплялись…

«Он даже не подозревает, что я знаю тысячи способов показать неприличные картинки, – подумал про себя психолог. – Недавно опробовал новый способ при осмотре одной туристической достопримечательности в Горном, в таких случаях я просто тусуюсь рядом с одинокими девушками, которые делают селфи, или рядом с компанией мамочек, которые просто хотят сфотографироваться вместе. Чаще всего они просят сфотографировать их – ведь этот одинокий мужичок интеллигентного вида точно не откажет… Я делаю вид, что выбираю удачный ракурс. На самом же деле я аккуратно, чтобы это было незаметно, набираю свой номер. Я мистер гибкий палец. Дождавшись заветной вибрации от входящего вызова в своих штанах, я сбрасываю и делаю пару кадров. Спустя какое-то время, желательно чтобы они отошли не так далеко и их изумленные лица были в пределах моего взора, я отправляю им заветный дикпик и смотрю на реакцию».

– Извините, я отвлекся. Могу я записать это? Анонимно, безусловно… Удивительно, как незначительная мелочь в детстве влияет на дальнейшее сексуальное поведение. У моей клиентки страсть к тому, чтобы ее душили во время секса, пришла после безобидной игры со сверстником в детском возрасте, когда они душили и били друг друга подушками. У меня целый кладезь невероятных сексуальных извращений, расклеенный по квартире на небольших стикерах. Собираюсь объединить это в книгу… Продолжайте.

– В тот день мы чуть не опоздали на рейс, мать была как обычно пьяна, у меня в ручной клади лежали игрушечные наручники из какого-то сплава. Это вызвало вопросы у сотрудника безопасности аэропорта, и мать начала скандалить с ним на ломаном английском, объясняя, что это всего лишь игрушка (it's a toy!), ее уровень английского я называю «когда недостаток словарного запаса пытаются компенсировать интонацией и произношением».

Я испытал вину за то, что моя мать пила не просыхая всю ночь и забыла, когда у меня рейс, ведь наручники были моими и лежали в моем рюкзаке.

Когда нас обсчитывали в прибрежной забегаловке в Болгарии или в уличном кафе на Кипре, она поднимала громкий скандал на английском из расчета на то, что туристы из других стран обратят внимание на то, как странная женщина на каблуке скале, в крупном вязаном белом свитере с вырезом на голое тело и мелированной стрижкой под мальчика, с интересным акцентом обзывает владельца заведения лжецом и ведет себя очень эмоционально. Жалкая театральная симулянтка.

– Мне надо посмотреть фотку на телефоне, возможно, я забыл выключить что-то из электроприборов…

– Я думал, вы уже отказались от этого инструмента. Продолжите рассказ, и мы обязательно обсудим то, что вы хотели бы контролировать в следующий раз.

– Так вот это было целое шоу, почти по Станиславскому, чаще всего официант или владелец, которого она, иной раз заслуженно (ведь если вы попросите меню на русском, то цены там будут в два раза выше), обвиняла в деловой нечистоплотности, бросал ей какие-то контрфразы в духе «ты русская, вот и говори по-русски», но она не унималась, по моему мнению, мы выглядели посмешищем, я допускаю, что ее стратегия добиваться своего дешево поставленными театральными скандалами повлияла на мое поведение, и я стал любителем провокаций и скандалов, с одной стороны.

С другой стороны, писать жалобы в письменном виде – это лишь перенос своей злости на других людей и неадаптивная копинг-стратегия работы с эмоциональными регрессиями.

– Когда родитель неизменно токсичен, даже несколько его слов могут вызвать у переживших травму интенсивную эмоциональную регрессию. По этой причине такие клиенты обычно нуждаются в разводе с родителями. Тот случай, когда «всех заблочить, всех забанить». На эту тему есть книга Б. Хофмана (1, стр. 63), но вы сможете прочесть ее только в оригинале. Еще не переведена на русский. Продолжайте…

Когда родители еще были в браке, я помню, как провернул какую-то выходку, может, сделал что-то неподобающее, но я не помню, что, возможно, просто зашел в комнату, где родители смотрели фильм или обсуждали что-то важное, или просто баловался, когда уже было время спать.

Подвыпившая мать устроила очередную сцену, она любила драматизировать, и в таких ситуациях ее лицо краснело, текли сопли и слезы, и нос, казалось, увеличивался и по форме был как огромная кривая пульсирующая картофелина с крупными порами-отростками и алкогольными капиллярами, ее короткая стрижка меня всегда бесила, и даже на рубеже девяностых и двухтысячных то, что жило у нее на голове в форме волос, не было распространенной женской прической, этот выбор имиджа лишь подчеркивал, что она не хотела даже прикладывать усилия, чтобы выглядеть женственно. Я абсолютно поддерживаю отца как мужчину за то, что он бросил мою мать, которая проецировала на меня весь гнев, предназначавшийся ему.

В тот вечер она увела меня в комнату и велела лечь в кровать, когда свет был выключен, она сказала, что это моя последняя ночь дома и завтра они отдают меня в детский дом, и все эти игрушки и комната будут принадлежать другому, более достойному ребенку. Я был настолько испуган, что утром боялся выйти из комнаты.

К слову, я научился бить в точку по алкогольным пристрастиям своей матери, вместо того чтобы спать, я тайком снимал их гулянки через слегка приоткрытую дверь и утром показывал ей записи. От этого она меня ненавидела еще больше и буквально зверела. Видеокамера, которая была приобретена с благими намерениями запечатлевать счастливые семейные путешествия, позже стала мною эксплуатироваться для съемок сначала нелепых короткометражных фильмов с моими одноклассниками, а позже и для съемок собственной мастурбации и прочих домашних видео.

Как-то раз моя мать выпивала с матерью Романа, мы шли ночью от пивного ларька до их квартиры (алкоголь в те времена продавался без ограничений), и я опять сказал что-то неподобающее, с точки зрения матери, и она принялась меня отчитывать на всю улицу. Мать Романа сделала ей замечание, но она принялась отчитывать в театральной манере и ее. Она бросалась хрестоматийными фразочками, которые, казалось, подглядывала в книге «Как спровоцировать собеседника, зная только цвет его пальто».

Ей было так важно находиться в центре внимания, показать себя душой компании и интересным человеком, кем она по факту не являлась, поэтому в разговоре она часто привирала относительно всего, например, относительно фильмов, которые она смотрела или не смотрела. Как-то в подвыпившей компании я подколол ее тем, что она не смотрела фильм, о котором прямо сейчас рассказывает, – после этого мне устроили очередную театральную сцену, от которых я уже порядком устал. Опять должны были прийти сотрудники службы опеки, поместить меня в мешок из-под картофеля и поволочь в детский дом по земле за уазиком.

Вообще, я ходил в школу самостоятельно с первого класса, но во втором классе мы переехали, и я сменил школу, маршрут был короче и в чем-то безопаснее, планировалась, что в первый день мать встретит меня из школы. Я стоял на одном месте и ждал так долго, что пара человек спросили меня о том, не потерялся ли я. В тот момент, когда какой-то мужик, казалось, уже собирался меня похитить как беспризорника и использовать как секс-раба, я решил, что самое время идти домой самостоятельно. Где была мать – неизвестно. Потом она откуда-то примчалась с красным пульсирующим лицом и подобрала меня у подъезда. Мою младшую сестру из школы и в школу всегда сопровождали или родители, или нянька, или личный водитель.

– Я сепарационный гнев Олега!

– Что вы почувствовали в тот момент? Каков он на ощупь?

– Я задумался, почему в религии, например, есть термин «праведный гнев», а в психологии я вынужден его обесценивать, называя сепарационным и инфантильным?

– Вопрос терминологии…

– А еще я недавно гулял по набережной, и там были эти уличные музыканты, исполнявшие очередной каловый гранж-кавер «На большом воздушном шаре» в стиле «Нирваны». И потом мужик у микрофона сказал: «А теперь давайте, как в лагере у костра», – и немногочисленные слушатели его поняли и начали подпевать… Я вспомнил свой первый и последний лагерь… песня у костра тоже была…

…Однажды я очень просился, чтобы меня отправили в лагерь. За все время обучения в школе я лишь один раз был в летнем лагере. Я просился туда лишь потому, что там отдыхал мой друг детства. Точнее, не мой друг, а сын друзей моих родителей. Меня отправили туда на три дня уже под конец заезда. Лагерь располагался, может быть, в часе езды от города. Когда всех ребят забирали на машинах, и уже начинало темнеть, за мной все еще не приехал отец, и я решил отправиться в город на автобусе, ребята насобирали мне мелочи на проезд, так как автобус высаживал детей в каком-то далеком от моего дома месте.

Мать позорила меня не только среди одноклассников, но и среди учеников всей школы. Я практически никого никогда не приглашал на свой день рождения, потому что мне было стыдно, что мои одноклассники придут и увидят пьяное полусонное развалившееся голое тело.

С тех пор меня раздражает, когда я вижу кого-то развалившимся на такой же манер, например, я готов накричать на охранника в моем доме, когда прохожу мимо и вижу, как он смотрит в мониторы камер наблюдения в нелепых резиновых шлепках, развалившись на манер моего пьяного отца или пьяной матери.

Мать как-то прибухивала в гостях у матери девочки из параллельного класса, отец этой девочки пришел домой раньше, чем планировалось (сюрприз), и набросился на мою мать с криками и упреками, что она спаивает его жену, дал ей пощечину и вылил тетрапак дешевого вина в раковину. В тот момент я испытывал страх и невероятное ликование. Кто-то наконец-то дал ей по морде.

Глядя на то, как она пребывает в шоке и каком-то первобытном страхе, подбирая сопли, я заметил что-то, что меня удивило, испугало и завело одновременно. Ей понравилось, когда ее бьют… И, возможно, она хотела бы, чтобы мой отец ее бил.

Позже она нашла мужика, который оставлял ей синяки под глазами с завидной регулярностью. Они были счастливы вместе долгие пятнадцать лет… У матери была патологическая привязанность к своему отцу, когда он умер, она могла днями напролет переслушивать на магнитофоне кассету, извлеченную из автоответчика, на которой был его голос. Я помню запись слово в слово. Ее отец так же бубнил. Это тот тип женщин, которым нужен мужик рядом, который бьет, рвет очко, испражняется на нее в прямом и переносном смысле, но лишь бы был.

– В моей практике был случай – у женщины была странная фантазия. В блядской короткой юбке она танцует в дешевой забегаловке и прижимается задницей ко всем мужчинам подряд. По сценарию ее партнер должен прийти туда, взять ее за руку, обозвать шлюхой, увезти домой. Орать на нее в машине, пока они едут, дать пощечину и дома жестко прожарить.

– Похоже, у моей матери все не так плохо… хотя я многого, возможно, не знаю…

– Она это объясняла тем, что только так она могла финишировать, и ее покойный муж всегда так с ней делал…

Казалось, что поколение активных в половом плане особей, к которым принадлежали мои родители и их друзья, после распада СССР, в котором не было секса, настолько изголодались по последнему, что занимались только тем, что трахались, как стая кроликов.

В моем детстве кругом был секс. Сексом занимались все: бомжи за гаражами, парочки на пляже, родители. Когда я потерял ключи и позвонил в квартиру соседей, вернувшись из школы, сосед открыл дверь в трусах, едва прикрывающих эрегированный член. Ощущение, что я всех отвлекал от секса. Единственным домом, где секс не афишировали, заботясь о моральном воспитании детей, была светлая и невинная квартира мысемьи.

К моменту окончания школы мать уже пару раз ловила меня в пьяном состоянии по приходе домой, я, в свою очередь, тоже встречал ее в неадекватно пьяном состоянии, когда она поднималась домой из праворульной машины очередного ухажера с подтеками спермы на кожаной куртке.

– Расскажите самое раннее воспоминание в этом контексте, когда мать вами пренебрегала и вы видели ее личную жизнь.

– Нелепая история. Мне было лет пять-шесть. Каким-то образом моя мать с подругой зачем-то пошли в гостиницу. Я тогда как ребенок не понимал, зачем надо было идти в гостиницу. Но в фильме я видел, что швейцар открывал всем входящим двери. Меня оставили на улице, это было летом, и я стоял и открывал всем двери. Какой-то мужчина даже оставил мне чаевые. Возможно, тот самый мужик, который только что чпокнул мою маму.

– Ок…

– Ну и я даже не знал, что лучше – когда она отсутствует или когда она присутствует, потому что по факту в большой четырехкомнатной квартире находилась не мать, а ее физическое тело. Возвращаясь домой из школы в темное время суток, особенно если учились во вторую смену, я проходил мимо дома так, чтобы было видно, горит ли свет в квартире, мне было легче подниматься домой, зная, что там никого нет. Я очень злился, когда, возвращаясь, заставал ее дома, и она спала в кресле, справа у входа, просто с выключенным светом.

Уже во взрослой жизни чувство тревожности преследовало меня, и я смотрел на окна изредка шумевших сверху соседей, мне было легче, когда их не было дома. Как будто они мне мешали… Тревожная привязанность к матери. После развода с женой мне стало тревожно спать одному, и иногда случалась бессонница.

Общение с матерью никогда не было пропитано взаимностью: как и в случае с отцом, она так же ждала своей очереди, чтобы заговорить, только это было еще хуже. Она была как сотрудник телефонного центра, работающий по сценарию, и ее целью было лишь впарить доверчивому человеку какой-то абсолютно ненужный продукт типа карты с кешбэком на кокошники, сарафаны и дилдосы из бересты, все встречные вопросы отрабатывались по методичке, иногда использовались аналоги приемов «уточняю информацию, ожидайте на линии», которые в интерпретации матери звучали как «не расслышала что-что? Телефон совсем старый – ничего не слышно». Они с отцом на пару часто применяли этот «включить космос» – прием.

– «Что-что, млять?!»

Когда ей было нужно, она могла расслышать все, даже как пукает пекинес у соседей снизу. Иногда, будучи загнанной в словесный угол или просто в разговоре на неудобную ей тему, она переживала разрыв шаблона, и программа улетала в космос – она начинала тараторить, как портативный автомобильный компрессор, напрягаясь и краснея: «Тудудудудудуддуду».

Я часто представлял ее сидящей на стуле в опенспейс-офисе, где начальник отдела продаж кричал и бил ее, как отец девочки из моей школы, так что она совершала такое количество холодных звонков, что все помещение охлаждалось без кондиционера.

Скандалить – это было очень семейное дело. Для того чтобы восстановить хронологию событий, я провел значительное время, разбирая старые фотографии и семейные видеозаписи. (Спасибо еще раз, пап, что купил камеру.) На некоторых шедеврах семейного архива, по которым можно было бы составить алкогольный атлас, видно, как мои родители отдалялись друг от друга, еще будучи формально в браке.

Так, например, по школьной фотографии, на которой я в футболке чемпионата мира по футболу, привезенной мне родителями из США в 1994 году, я определил год, в котором я провел максимальное количество дней без родителей. Помимо футболки они привезли еще педагогические воздействия и еще много чего не сильно нужного. Задорнов с его юмором про хрестоматийно глупых американцев уже кажется не таким уж и банальным.

Я вспомнил, что в это время практически три месяца жил в доме бабушки. Мне кажется, если бы был рекорд по количеству времени, проведенному вдали от родителей, то я был бы на первом месте. Каждое лето я боялся, что в августе меня не заберут, каждый вечер я боялся, что отец не зайдет после работы и не заберет от бабушки.

У моих бабушки с дедушкой был сад, куда мы ездили каждые выходные в какой-то период времени, и стоило только нам сесть в машину, как у них начиналась невероятная ругань. Это была просто дичайшая склока, которая начиналась по расписанию, на регулярной основе. Такое ощущение, что они ждали, чтобы сесть в машину и начать кричать друг на друга. Удивительно, что мы не попали в какую-то аварию, к счастью, интенсивность дорожного движения в те времена была намного меньше. Спускаясь с горки, дед мог выключить скорость, поставив ручку на программу нейтраль, и просто заглушить двигатель в целях экономии бензина, но мне хотелось, чтобы мы просто слетели с моста в пропасть и разбились к чертям.