Самара-мама

– Брось! – произнес Ленька. – Не об этом надо нам думать, а о том, как выучиться и стать настоящими людьми. Не бандюками же нам ходить всю жизнь. Ведь у тех один конец – тюрьма или же пуля в лоб. А надо нам это?

«Интересно, что бы сказала Нюрка, узнай, что я накануне весь вечер веселился с биксами? – подумал Ленька. – Простила она б мне это или нет?»

В последнее время он стал все чаще думать об этой девушке и сам удивлялся: ну что может быть общего у меня с этой полуграмотной девицей? А вот ведь думал о ней. И чем дальше, тем больше она нравилась ему. Может, потому что в ней уже угадывалась будущая женщина, этакая самка, которая притягивает к себе своей сучьей плотью?

…Нюрка встретила друзей так, как встречают самых близких родственников – доброй улыбкой и блинами, которые они только что испекли с бабкой Беляша. Бабулька тоже была рада видеть мальчуганов, которых успела полюбить и жалела, как собственных внуков.

На этот раз Нюрку трудно было узнать – лицо ее было сильно напудрено и нарумянено, брови безобразно подведены. Похоже было, что за несколько часов пребывания у мадам Залесской она успела кое-чему научиться у своих товарок, которые показались ей невероятными красавицами в своем ужасном гриме.

– Ты это, больше не делай так, – улучив момент, сказал ей Ленька. – Ведь так размалевывают себя только падшие женщины. И вообще, вульгарность – это не для тебя. Ты девушка от природы красивая, так что тебе не нужен этот ужасный грим.

– Хочешь сказать, такую ты не смог бы полюбить? – спросила Нюрка.

– Никогда! – утвердительно кивнул он. – Девушка не должна быть похожа на куклу. Ну немножко, конечно, можно подкраситься, но не так же, как это сделала ты.

– А я-то хотела тебе понравиться, – призналась девушка. – Специально бегала на рынок, чтобы купить у цыганок белила с сурьмой. А вот губную помаду мне так и не удалось достать.

– Ну и бог с ней! – улыбнулся Ленька. – У тебя и без того губы алые, как лепестки роз.

– Правда?

– Ну, конечно, правда… Твоему будущему мужу всегда будет приятно целовать тебя.

24

…То, что творили бандиты на улицах российских городов, не укладывалось в сознании простых обывателей. Счет преступлений этих людей – побои, грабежи, вооруженные налеты – ежегодно исчислялся сотнями тысяч. Постепенно уличное хулиганство стало переходить к террору, так называемой «рельсовой войне», срыву митингов и других массовых мероприятий. Общество потребовало от правительства принять чрезвычайные меры для защиты его от насилия. Большевики, не обремененные никакими буржуазными привычками типа «суда присяжных» или «презумпции невиновности» и приравняв любое уголовное преступление к категории политического, железной рукой принялись наводить порядок в стране. 28 октября (10 ноября) 1917 года была создана советская милиция, а 20 декабря того же года появляется ВЧК.

Люди вначале с пониманием восприняли красный террор, посчитав, что только с помощью него и можно навести порядок в стране. По-другому заговорили они, когда, согласно закону инерции, террору подверглись и совсем невиновные люди. Боясь попасть «под раздачу», многие граждане решили подстраховаться и заслужить благосклонность властей, клевеща на своих знакомых и соседей, коллег по работе, известных и малоизвестных людей, обвиняя их во всех смертных грехах. Расчет был таков, что при случае это им зачтется. В конце концов доносительство, очернительство, клевета стали нормальным явлением для многих граждан страны.

А красный террор тем временем набирал силу. Для него не существовало государственных границ. Даже за рубежом, куда бежали тысячи и тысячи спасавшихся от революции граждан, политические убийства стали обычным делом. Если враг не сдается – его уничтожают, говорили большевики, а если сдается, иногда тоже уничтожают. Одной из первых тайных казней, осуществлённых чекистами, стал расстрел царской семьи в Екатеринбурге, произошедший в ночь с 16 на 17 июля 1918 года. Позже советские агенты среди бела дня на одной из парижских улиц схватили, усыпили хлороформом и похитили бывшего белого генерала Кутепова. Похищенный скончался от сердечной недостаточности по пути из Марселя в Новороссийск. Таким же образом в Париже днем был захвачен и в дальнейшем вывезен в Москву генерал Евгений Миллер. В августе 1940 года, после первого, майского покушения на Льва Троцкого, организованного НКВД и закончившегося неудачей, советский агент Рамон Меркадер насмерть зарубил Троцкого ледорубом. И это лишь самые громкие, резонансные убийства, спланированные чекистами. Сколько всего секретных миссий по ликвидации врагов режима было ими реализовано – никто не знает.

Громким делом стало уничтожение большевиками Крымской морской эскадры.

После крымского поражения белой армии остатки русского флота покинули Россию и встали на рейд в тунисском порту Бизерта, на территории колониальной Франции. В течение четырех лет корабли, тысячи офицеров и моряков, входивших в антибольшевистский Русский общевоинский союз (РОВС), воспринимались советской властью как реальная угроза. Большевики считали, что в любой момент последняя, чудом сохранившаяся боевая эскадра русского Императорского флота могла осуществить нападение и высадку десанта на юге России. По личному распоряжению главного российского чекиста Дзержинского сотрудники ВЧК-ОГПУ вели работу в Бизерту: следили за перемещением кораблей, вели пропаганду среди русских моряков и деятелей белого движения. 30 октября 1924 года правительство Франции официально признало Советское государство. Существование Русской эскадры в Бизерту стало невозможным, и она была окончательно ликвидирована.

Надо сказать, что враги нового режима восприняли большевистский террор как сигнал начать широкомасштабные действия, направленные на постепенное подтачивание, а в конечном итоге – уничтожение советской власти.

…Поздним октябрьским вечером на конспиративной квартире в предместье Самары собрались руководители и активисты самарских контрреволюционных организаций, чтобы наметить план дальнейших совместных действий.

Совещание открыл глава политсовета организации Платон Аристархович Сорокин, член партии эсеров с 1906 года.

– Господа! – начал он. – На днях я получил письмо из Парижа, подписанное одним из руководителей нашей партии. В нем сообщается, что руководство партии приняло решение о смене тактики борьбы с большевиками. С этого момента главный акцент будет сделан не только на террористических акциях, но и на антисоветской пропаганде с целью подрыва авторитета партии большевиков, а в целом – дестабилизации морального духа населения страны. Надо сказать, что наступает время высшего суда, а, по сути, нашего реванша, когда все антисоветские силы Запада готовят Крестовый поход на Красную Россию. На нас возлагается роль этакого «троянского коня», который должен будет изнутри подтачивать устои нынешнего государственного строя, тем самым подготавливая почву для вторжения наших друзей извне…

– Уж не о войне ли вы говорите, голубчик, – перебил его старейший член партии эсеров, заместитель председателя губисполкома Савельев, которого, несмотря на его многочисленные отговорки, все же уговорили участвовать в совещании, ссылаясь на исключительную важность поднимаемых на нем вопросов.

Это был преданный партии человек, считающий ее самой народной и наиболее соответствующей российскому духу. Цельный, умный, надежный и решительный, он снискал любовь и уважение к нему всех членов организации, целью которой была борьба с большевизмом.

– Не буду скрывать, Афанасий Генрихович, именно о войне! – торжественно, как всем присутствующим показалось, произнес Сорокин. – Ведь война, и это стало давно понятно на Западе, является нашим последним шансом, чтобы навсегда избавиться от коммунистической заразы. И чем скорее она начнется, тем больше шансов осуществить свою давнишнюю мечту. Так что будем готовиться к ней. Чтобы наладить эту работу, к нам из Парижа выехали очень серьезные люди. Да и мы здесь решили объединить все антисоветские силы для осуществления громких акций, которые дестабилизируют обстановку в регионе.

– Так что ж, выходит, взрывать кончаем и начинаем раздавать листовочки антисоветского содержания? Не слишком ли наивно? – с издевкой в голосе спросил бывший член боевой группы эсеров, а ныне школьный учитель математики Петр Штельман.

– Я прекрасно понимаю вашу иронию, Петр Борисович, – сказал Сорокин. – Но вы должны помнить, что не только убийства и взрывы привели народ к революции – мы смогли завладеть умами людей и заставить их сбросить ненавистный царский режим. Точно так же мы рассчитывает поступить и сегодня. Но должен вас успокоить: если потребуется, мы возобновим и террористические акты.

А еще Сорокин помнил, о чем в свое время говорил им, молодым революционерам, незабвенный Сергей Васильевич Зубатов, начальник Московского охранного отделения, который хитростью и уговорами принудил многих из них к сотрудничеству со злейшими врагами всех революционных сил – жандармами. «Самым сильным оружием против врага, – говорил тот, – часто является даже не динамит и револьверы, а хитрость и расчетливость. Так что если хотите победить пусть даже самого идейного врага, возглавьте его организацию, а потом разрушьте ее изнутри». Этой тактики потом придерживались многие эсеры и меньшевики. Вот и зампредисполкома Савельев идет сейчас тем же путем. Все считают, что он с большевиками, а на поверку – он такой же заговорщик, как все присутствующие на этом совещании. И надо сказать, он здорово помогает им…

– Самое верное средство расправиться с большевиками – это устроить голод в России, – заговорил Штельман. – Голод сводит людей с ума и толкает их на бунт. А нам только этого и надо. Необходимо уничтожать посевы, угонять скот, взрывать зернохранилища и хлебозаводы, пускать под откос поезда с продовольствием.

Сорокин был полностью согласен с ним. Конечно же, чтобы довести людей до отчаяния, нужно лишить их хлеба. А здесь сгодится все, начиная от террористических акций и кончая вредительством на производстве. Но для этого снова, как и раньше, потребуется привлечь немало людей, готовых любыми средствами бороться с большевизмом. У самого у него опыт такой был, ведь сам он некогда являлся одним из самых активных боевиков в местной эсеровской боевой дружине. Он бы мог рассказать этим господам о многих своих подвигах. Например, о том, как однажды в 1916 году около двух часов дня он вошел в двери Самарского губернского жандармского управления, поднялся на второй этаж, где находилась приемная начальника и канцелярия, и, открыв дверь канцелярии, с порога бросил внутрь бомбу с дымящимся бикфордовым шнуром. Пока пять человек, находящихся в канцелярии, остолбенев, глядели на этот дымящийся предмет, сюда же зашел и начальник управления. Сорокин улыбнулся и с сознанием выполненного долга быстрым шагом направился вон из кабинета, после чего, спустившись вниз по лестнице, вышел во двор. Он понимал, что взрыва этой шашки будет достаточно для того, чтобы разрушить весь дом до самого основания. Но за несколько секунд до взрыва один из унтер-офицеров, придя в себя, подскочил к брошенному предмету и выдернул запал. Взрыв был предотвращён. А совершивший геройский поступок унтер-офицер бросился искать злодея, но того уже и след простыл. Перемахнув через забор, отделявший управление от соседней усадьбы, он быстро переоделся в робу заводского рабочего и скрылся.

Этот случай пришел Сорокину на память не случайно. Как раз в этот момент присутствующие заговорили о тактике борьбы с Советами, и надо было самому что-то предложить им. Речь его была недолгой, но убедительной, ведь у него был большой практический опыт борьбы. Правда, то была борьба с самодержавием, а теперь вот предстояло бороться против, как он выразился, узурпировавших власть большевиков.

После Сорокина слово взял руководитель самарской ячейки Русского общевоинского союза, бывший штабс-капитан Василий Чумаков. По обыкновению тот пришел на совещание в своем неизменном вицмундире и форменной фуражке в цвет сюртука. Кто-то говорил ему, чтобы он поостерегся появляться в городе в таком виде, ибо любой красноармейский патруль мог посчитать это вызовом советской власти. Однако Чумаков и не думал менять привычки. Негоже, говорил он, русскому офицеру трястись перед большевиками – на то он и русский офицер, ну а русский офицер не бывает бывшим. Он даже в гробу остается в строю…

У этого человека не было такого опыта борьбы с внутренним врагом, как у Сорокина, но в нем, как и в бывшем боевике, кипела ненависть к людям, которые, искусственно нарушив естественный исторический ход развития России, внесли в него отвратительный диссонанс, а кроме того, пошли на предательский шаг, заключив с немцами сепаратный договор, по которому Россия лишалась не только права называть себя победителем в Первой мировой войне, но и многих своих земель. А этого настоящий офицер, каким считал себя Чумаков, потерпеть не мог.

– Господа! – обратился он к собравшимся. – Как вы знаете, покинув Константинополь, солдаты и офицеры русской армии оказались в разных странах. Руководству нашими войсками во главе с адмиралом Врангелем надо было организовать управление всей этой силой, которая не оставила мысль о том, чтобы возвратиться в Россию и изгнать отсюда большевиков. С этой целью в 1924 году в Париже был создан Русский общевоинский союз (РОВС) – орган, «призванный оградить армию от вредного влияния различных политических, прежде всего, коммунистических, партий и группировок, сохранить ее для борьбы с большевизмом». После этого была проделана большая работа по созданию ячеек организации по всей России. В Самаре также появилась такая ячейка, которой вот уже несколько лет руководит ваш покорный слуга. Мы быстро нашли общий язык с местным антибольшевистским подпольем и все эти годы вели с ним совместную работу. Однако пришло время придать этой работе большую динамику, и на это нацеливает нас наше руководство в Париже. Да, господин Сорокин сказал вам правду: Запад готовится к войне против Советов. Для этого он инвестирует большие деньги в военную промышленность и вооружает свои армии современным оружием. Как вы знаете, Советы пытаются делать ответные шаги, они объявили о начале полной перестройки всей военной промышленности, а в целом – о всеобъемлющей индустриализации страны. Это означает, что красные тоже решили готовиться к войне, и если учитывать их нынешние возможности и те ресурсы, которыми они владеют, то Западу следует спешить, ведь вожди коммунизма ясно дали понять, что их конечная цель – это мировая революцию. А коль так, есть опасение, что они уже начали осуществлять эти далеко идущие планы. Я призываю вас немедленно переходить к наступательной политике, ибо промедление смерти подобно. Кстати, мы нашли новых партнеров в борьбе против большевиков – это бандитские формирования в Поволжье, люто ненавидящие красных.

– Да о чем вы говорите, господин Чумаков! – возмущенно воскликнул Савельев. – Неужели мы дожили до того, что будем дружить с этим отребьем?

– Не спешите, господин Савельев! – остановил его Чума. – В борьбе за правое дело все методы хороши. И об этом тот же большевистский вождь Ленин еще говорил.

25

Памятник Ленину был установлен в центре Алексеевской площади в Самаре в торжественной обстановке при огромном стечении народа 7 ноября 1027 года, а за неделю до этого в Самару вечерним поездом из Москвы прибыл бывший член Государственной Думы, теперь проживавший в Париже и состоявший в антисоветской организации, входившей в Русское монархическое объединение (РМО), Петр Арнольдович Щедрин. Его сопровождал бывший боевик эсеровской организации Михаил Шаронов. В город они явились неспроста.

После неудачных попыток организовать народные восстания в разных уголках Советской России антисоветские эмигрантские объединения, возникшие в ряде европейских стран и в Китае, пришли к выводу, что в ближайшее время уничтожить большевистскую власть им не удастся, и поэтому расчет был сделан на длительную борьбу. Для этого все силы были брошены на проведение работ в широких крестьянских массах Страны Советов, а также Красной Армии, дискредитацию большевиков и их руководящих структур, террористические акции для запугивания граждан, убийства руководителей советских политических организаций и членов их семей. Чтобы это осуществить, в Советскую Россию были отправлены эмиссары всевозможных антисоветских политических организаций. Задача большинства из них была попасть в те районы, где, по слухам, существовали какие-то социально-экономические проблемы, которые вызывали протестное движение населения, а попав туда, выявить наиболее активных приверженцев прежней власти, организовав их в ударные боевые группы. Не случайно со многими такими эмиссарами отправились опытные террористы, некогда участвовавшие в борьбе с царским режимом, которые умели с помощью терактов дестабилизировать обстановку в городах и других населенных пунктах, тем самым морально обезоруживая власть. Ведь те, кто посылал их «мутить воду», знали, что от деморализованного руководства избавиться легче. Тому примером стало свержение царя и уничтожение его ближайшего окружения, деморализованного и запуганного нескончаемыми диверсиями.

Зарубежные эмиссары, как говорится, сразу решили взять быка за рога. На экстренном совещании подпольной антисоветской организации Шаронов, прознав о готовящемся открытии памятника пролетарскому вождю, предложил устроить громкую акцию, спровоцировав кровопролитие. Это была излюбленная тактика всех негодяев от политики – натравить одну группу людей на другую, чтобы под шумок вершить свои черные дела. На этот раз задача была конкретная – дестабилизировать обстановку в городе, а если выйдет, то и во всем регионе. Когда на Алексеевской площади собрался народ, чтобы поприсутствовать на историческом событии, туда же нагрянула толпа каких-то странных людей, сильно смахивающих на босяков. В руках многих из них были транспаранты, на которых черным по белому было написано: «Нет памятнику главному узурпатору власти», «Долой ненавистную советскую власть» – и все в этом роде. И в тот самый момент, когда первый секретарь горкома партии большевиков стал с импровизированной трибуны зачитывать послание советского правительства к самарцам, которых партия хотела поблагодарить за «замечательную инициативу» – увековечить память вождя пролетариата в бронзе, кто-то открыл пальбу по собравшимся. Люди остолбенели, не понимая, что происходит и кто по ним стреляет. А стрельба тем временем продолжалась – стреляли из-за деревьев, из припаркованных возле площади грузовиков, со стороны обеих групп собравшихся; падали раненые, стонали в предсмертных судорогах лежавшие на земле. Охранявшие мероприятие милиционеры и чекисты суетились в толпе, не в силах взять в толк, как им действовать в данной ситуации. Кто-то из старших сотрудников пытался организовать их для того, чтобы дать злодеям отпор. Пытаясь перекричать толпу и грохот выстрелов, кто-то надрывно орал: «Окружай!», «Бери их в кольцо!», «Заходи слева!», «Заходи справа!», «Огонь!» Люди в форме выполняли эти команды, но изменить ничего не могли. И только когда на площади появился конный милицейский отряд, какой-то порядок наконец был наведен. Тут же, на месте, были расстреляны с дюжину тех, кого заподозрили в нападении на граждан. Еще столько же было арестовано и отправлено в милицейский участок. Только среди всех этих людей не было тех, кто устроил провокацию. Впрочем, история показывает, что такое в порядке вещей. Ведь исполнителей поймать легче, чем тех, кто их послал убивать…

26

До появления органов милиции в Самарской губернии их роль до осени 1918 года выполнял Штаб охраны города, который координировал деятельность местных отрядов Красной гвардии, уголовной милиции, ГубЧК и пяти городских милицейских участков Самары, а также так называемую «народную» милицию во главе с представителями меньшевиков, кадетов и правых эсеров, поддерживавших контрреволюционные силы.

В конце октября 1917 года, по решению революционного Совета народных комиссаров, созданная еще Временным правительством «народная» милиция была распущена и одновременно юридически было закреплено создание в составе Народного комиссариата внутренних дел уже советского органа охраны правопорядка – советской рабочей милиции, чьи структурные подразделения появились во всех городах и губерниях красной России. Появилась такая структура и в Самарской губернии.

К тому времени, когда на работу в Самарскую милицию пришел Николай Николаевич Федоров, штат городской милиции был небольшим. Он состоял из семисот восьми сотрудников, ста пятидесяти милицейских постов, а весь город был поделен на шесть участков.

…Николай Николаевич Федоров – высокого роста, слегка сутулый, поджарый мужичок с внешностью сельского старосты – в Самару перебрался из родной деревни в самый разгар массового голода, охватившего Поволжье вскоре после Октябрьского переворота. То было время, когда в стране создавались органы правопорядка, куда поначалу было трудно заманить людей, ибо свежи еще были в памяти образы полицейских и жандармов, служивших оплотом ненавистного всем самодержавия. Поэтому зачастую в ту же рабочее-крестьянскую милицию брали людей, как говорится, с улицы – лишь бы они были согласны верой и правдой служить новой власти. Федоров, соблазнившись стабильным милицейским заработком, бесплатным обмундированием и служебным пайком, не колеблясь написал просьбу принять его на службу. Начинал Николай Николаевич с простого участкового. Был оперуполномоченным, боролся с уличными воришками, хулиганми, гопниками. Быстро проявил себя и в тридцать лет был назначен начальником одного из милицейских отделений Самары.

27

А тем временем преступность в России продолжала расти. Теперь к многочисленным убийствам, грабежам и бандитским разборкам прибавился еще один вид громких преступлений – подделка продовольственных карточек, с помощью которых советское правительство надеялось решить проблему продовольствия в стране, где следовала одна волна голода за другой.

И то… После трех с половиной лет войны и восьми месяцев революции экономика страны находилась в руинах. Начавшиеся в 1918 году Гражданская война и интервенция докончили развал экономики, нарушив важнейшие продовольственные, сырьевые и топливные пути страны. На предприятия перестали приходить донецкий уголь, криворожская руда, бакинская нефть, туркестанский хлопок. Украина, Сибирь и Поволжье не могли поставлять хлеб и мясо. В конце 1918 года около сорока процентов промышленных предприятий прекратило работу, началась массовая безработица.

Крестьяне, продолжавшие вести индивидуальное хозяйство, не могли распоряжаться произведенной продукцией по своему усмотрению. Прибывавшие из городов так называемые продотряды насильно изымали продовольствие на нужды армии и рабочих. Полученного таким образом продовольствия также не хватало.

В апреле рабочие многих крупных городов получали в среднем сто граммов хлеба, и то не каждый день. Положение становилось угрожающим.

Сложившиеся обстоятельства вынудили советское правительство провести ряд чрезвычайных политических и экономических мер. Декретом от 13 мая 1918 года Народному Комиссариату по продовольствию были даны широкие полномочия по урегулированию продовольственной проблемы. Была введена государственная монополия на хлебную торговлю. Запрещена частная торговля хлебом и многими видами сельскохозяйственных продуктов. Губернским продовольственным управам даны полномочия регулировать проблемы питания населения губерний. Вводилась карточная система снабжения населения продовольственными и промышленными товарами.

Однако уголовные элементы тоже не сидели сложа руки. Они были в постоянном поиске. Самара не стала исключением. Пока губернское управление милиции составляло планы борьбы с преступностью, местные банды продолжали действовать. Та же «бригада» Джафара лишила сна и отдыха правоохранителей города. Бандиты занимались грабежами, совершали махинации с продовольствием и убийства. Уголовники наладили контакт с немецкой разведкой и получили из-за рубежа типографские шрифты. Взамен они печатали немецкие пропагандистские листовки. А когда были изготовлены фальшивые карточки, бандиты стали получать по ним продукты, которые потом продавали на черном рынке, выручая за это огромные деньги. В ходе своих преступлений они убили не одного милиционера. Порой блюстителям правопорядка удавалось арестовывать с поличным бандитов, и те представали перед судом, который не щадил ни убийц, ни тех, кто занимался подделкой продовольственных карточек. Так произошло и с одним любителем подделывать карточки – гравером Афанасием Осиповым. Тот работал на одном из самарских оборонных заводов, где украл шрифт и затем организовал подпольную типографию. Осипов и его жена печатали все: карточки, пропуска, документы. Полученные преступным путем продукты они продавали на черном рынке. В деле был и сын Осипова, который воровал на заводе инструменты. В банду входило еще несколько приятелей и коллег старшего Осипова, имевших, благодаря своей работе, доступ к необходимым расходным материалам. И все бы еще долго так продолжалось, но однажды директор магазина, где отоваривалась жена гравера, случайно увидел Осипова в другом магазине, который находился довольно далеко от его собственного. Он решил, что здесь что-то нечисто, и сообщил об этом в милицию. После проверки банда была обнаружена. Всех преступников арестовали и по приговору суда расстреляли, кроме жены и детей Осипова, которых отправили в тюрьму.