Самара-мама

– А это что еще у нас? – пристально посмотрел Джафар на Нюрку.

– Да это так, ничего серьезного, – Чирик сразу попытался притушить возникший у бригадира интерес к девушке.

– И все же?.. – со свистом, как это делают опытные блатные, Джафар вобрал в себя воздух через сжатые губы.

– Ты про эту, что ли? – как можно равнодушнее спросил Чирик, указывая на девушку. – Так это Нюрка, Нюрка-молочница, – небрежно бросил он.

Джафара этот ответ, казалось, не удовлетворил.

– И откуда ж вы ее выцарапали?

– В доме нэпмана была.

– Выходит, тоже трофей? Значит так, сейчас отведешь ее в мой угол, скоро я знакомиться к ней приду.

– Не имеешь права отбирать ее у нас! – возмутился стоявший здесь же Пузырь. – Это наш трофей. Забирай все награбленное, а девушку оставь в покое.

Пузырь говорил так громко и так напористо, что бригадир опешил.

– Цыц, щенок! – прикрикнул он на пацана. – Что так разорался? Али приглянулась она тебе? А на кой?

– Я женюсь на ней! – заявил Пузырь. – Когда вырасту… – добавил он, заметив улыбки на лицах братвы.

– Э, брат, пока ты вырастешь, эта девка состарится, – усмехнулся Джафар. – А ей сейчас мужик нужен. Вот она и будет моей марухой. Ну что стоишь? – обратился он к Чирику. – Велел тебе вести ее в мой угол, так веди! А ты, пацан, – снова обратился он к Пузырю, – сгинь с моих глаз от греха подальше. Не то я тебе вот из этой волыны, – указал он на свой наган, – пузо продырявлю.

– Как бы я тебе бошку не продырявил! – огрызнулся Пузырь. – У меня тоже волына имеется, при этом не хуже твоей.

Этого Джафар уже простить не мог. Со словами «Ну ты и борзый, Пузырь!» он вскочил на ноги и схватил Пузыря за ухо.

– А ну становись раком! – зарычал он на него.

– Больно, гад, пусти! – взмолился мальчишка, но не тут-то было. Джафар оскорблений не прощал – даже женщинам, старикам и детям.

– Говорю, становись раком, – снова приказал он, – иначе ухо оторву.

И так как в планы Пузыря не входило остаться на всю жизнь без уха, он нехотя опустился на колени и тотчас же получил такого пинка под зад, что, пролетев метра два, тяжело рухнул на пол.

Ладно, если бы это происходило в другом месте, но тут все это видела Нюрка, и тогда Пузырь не стерпел. Он выхватил из-за пазухи револьвер и застрелил бы бригадира, если бы не Череп, который молниеносным движением вырвал из его рук оружие.

Джафар, поблагодарив Черепа, медленно встал и, подойдя к Пузырю, так хватил его кулаком по шее, что тот, громко охнув, свалился.

– Ну что стоишь? Веди же, говорю, девку на мою территорию! – снова приказал Джафар Чирику.

– А может, не надо, Джафар? – произнес тот. – Посмотри, она же совсем ребенок. Ей столько же лет, как этим новеньким, а им и шестнадцати нет.

– Ничего, веди! – был ответ.

Ленька, наблюдавший всю эту сцену, только сейчас заметил, насколько Джафар был похож на известного сказочного персонажа Карабаса-Барабаса. У него были злые глаза и мохнатые черные брови, как у рубщика мяса Али с городского рынка, один взгляд которого приводит в трепет всех, даже милиционеров, приходящих заполучить на дармовщинку мясца, и только грозный вид Али с огромным топором в руках и в окровавленном фартуке может остановить их.

…Территория бригадира находилась в дальнем углу подвала. Там пацаны настелили на пол поддоны, что нашли на овощебазе, а поверх положили матрасы, которые стащили в соседнем рабочем общежитии. Угол они завесили ворованными простынями – и получилась настоящая спальня. Вот оттуда, с той стороны, и раздался ночью отчаянный детский крик, сопровождавшийся продолжительным плачем. Всем сразу стало понятно, что заливалась слезами бедняжка молочница. Пока они шли на базу, девчонка успела рассказать свою невеселую историю жизни. По ее словам, она была единственным кормильцем в доме, так как отец и мать вечно хворали и не могли зарабатывать деньги.

– Ты что ж наделал-то! – утром высказал Джафару Чирик. – Считай, ребенку жизнь поломал! Я слышал, тебя воры хотят смотрящим назначить в городе. Не приведи господи, если такой изверг будет следить у нас за порядком – стонать народ станет. Нет, Джафар, не бывать тебе смотрящим, – с этими словами он вытащил из-за голенища сапога финку, однако бригадир опередил его, выстрелив из револьвера.

– Так будет с каждым, кто посмеет мне перечить! – бросил он в сторону наблюдавших эту сцену молодых бандитов.

– Сука, ты моего человека убил!.. – зайдя за спину Джафара, зло прошипел ему в ухо Чума. – Ты же знал, что Чирик на меня работал.

– Тут все должны работать только на меня, – заявляет Джафар. – Кстати, и ты тоже.

– Ты забываешь, скотина, с кем имеешь дело! – угрожающе посмотрел на него Чума. – В лагере-то готов был ноги мне целовать за то, чтоб я не давал тебя в обиду. Вспомни, не я ли там всем рулил, не мои ли люди держали всю зону в кулаке.

– Да, было дело, – согласился Джафар, – держали вы зону со своими подлючими бывшими офицериками. Ух, как я вас всех ненавидел! – он полоснул взглядом Чуму. – Весь ваш барский род! – добавил он. – Здесь я с красными солидарен, ведь они тоже вас ненавидят.

– Ну и неблагодарный же ты, Джафар! – укорил его Василий. – А не эти ли, как ты их назвал, ненавистные бывшие офицеры не дали сделать из тебя форшмак?

– Чиво? – не понял Джафар. – Какой еще форшмак?

– Да есть такая закуска из продуктов, пропущенных через мясорубку, – пояснил Чума.

– Да чхал я на этих спасителей! – небрежно бросил Джафар.

– Давай-давай, мели, Емеля, твоя неделя! Но не забывай, что завтра похмелье наступит… – с угрозой произнес бывший штабс-капитан. – Запомни, Джафар, если бы не я, подполье давно бы тебя ликвидировало как ментовского стукача. Да-да, не удивляйся. Правда – она глазастая. Вот и тебя наши люди несколько раз видели входящим в милицейское управление.

Джафар, казалось, даже побледнел после этих слов.

– Ну ты же знаешь, пошто я туда хожу – там у меня свой человек, который сообщает мне о планах чекистов. Коли б не он, нас бы давно перестреляли, как куропаток, или повесили на виду у всего города. Так что не надо трындеть понапрасну!.. А вообще, ты думаешь, я контриков твоих боюсь? Да ведь они обыкновенные зайцы. Кабы было не так – не бегали бы от легавых. А то, ишь, ликвидировали бы они меня… Пусть за свою шкуру боятся. И ты тоже бойся! – угрожающе произнес он, глядя в упор на Чуму. – А то, глядишь, завтра к тебе на хату ЧК ввалится – отобьют почки и бросят в камеру к педерастам.

– Я запомню эти слова! – пригрозил Чума. – Ты еще за них ответишь!

– Это ты орала ночью? – улучив момент, спросил стоявшую рядом Нюрку Пузырь.

– Я, – ответила она. – Этот гад снасильничал меня. – Она указала взглядом на Джафара.

– Ничего, – нахмурился пацан, – я ему еще это припомню! А ты не вешай нос, я все равно, когда вырасту, женюсь на тебе.

Нюрка с благодарностью посмотрела на мальчишку. Он ей представлялся заботливым младшим братом. А вот кто действительно приглянулся ей, так это был Ленька, который показался уже взрослым сильным и умным парнем. У него было волевое лицо и красивые серо-зеленые глаза. И она тут же влюбилась в него, потому что именно таким видела своего будущего парня. А вообще, думала она, все пацаны в этой шайке-лейке неплохие, только Джафар подавляет их волю и заставляет жить по своим правилам. Им бы уйти от него и начать устраивать свою жизнь, но вряд ли у них получится – слишком запугал их этот зверь.

21

…Банда была довольно разношерстной. Костяк ее, как и большинства других самарских банд, составляли босяки, спившиеся и опустившиеся нищие люди, которых советская власть назвала частью деклассированных слоев общества. Наряду с босяками в бандах было немало и так называемых «горчишников» – так в Самарской губернии называли мелких преступников, которые в своих войнах с конкурентами и полицией, а позже милицией, использовали горчицу (острый красный перец на местном наречии). Особенно много горчишников в городе появилось в последнее десятилетие XIX века, когда патриархальная Самара буквально на глазах стала превращаться в капиталистический город, где дома богатых купцов соседствовали с бедными кварталами и совсем уж убогими лачугами. Горчишники гордились своим прозвищем, которое к началу ХХ века стало местной достопримечательностью, своеобразным фирменным знаком самарского криминала. Поддерживая традиции, они обычно носили за пазухой небольшой пакетик с толченым перцем. И когда у них случалась неожиданная схватка с превосходящими силами противника или, того хуже, с полицией, позже – милицией, кто-нибудь из горчишников в такой момент кричал: «Атас!», после чего бросал в лицо неприятелю едкий порошок. И пока нападавшие протирали глаза, горчишники делали ноги, мгновенно растворяясь где-нибудь в проходных дворах.

Ходили горчишники кодлами, подчиняясь законам своего бандитского братства. До конца тридцатых годов такие группы молодежи, подбадривая себя пивом и дешевым вином, под звуки гармошки бродили по городу в поисках приключений. Любимой песней была та, в которой были такие слова: «Я в детстве был „горчишник“, носил я брюки клеш, картуз с широким верхом, в кармане финский нож».

Члены групп всегда были чем-нибудь вооружены: револьверами, кинжалами, финскими ножами, а то и просто «фомками» или железными прутьями. Их уличные стычки с конкурентами или с простыми обывателями не преследовали какой-либо корыстной выгоды, а совершались, как говорится, ради «понтов», то есть для утверждения своей власти на тех или иных улицах.

К началу тридцатых годов территорию Самары контролировали три основные молодежные группировки. Самой сильной из них в это время считалась «дубровская», костяк которой составляли парни городского происхождения, и они держали под собой любимые места отдыха горожан – Струковский сад, сквер близ драмтеатра, район Жигулевского пивзавода и прилегающий к ним берег Волги. Главарем «дубровских» был девятнадцатилетний Георгий Сашин по кличке Сынок.

С этой группой соперничала банда «низовских», которая контролировала территорию современного Самарского района, между улицей Льва Толстого и рекой Самарой. В начале тридцатых в эту банду входили в основном бывшие детдомовцы, в период страшного поволжского голода 1921–1922 годов вывезенные в город из обезлюдевших сельских районов. Через полтора десятка лет недавние мальчишки, объединенные крепким детдомовским братством, составили серьезную конкуренцию «горчишным» группам городского происхождения. Возглавлял «низовских» выходец из Большеглушицкого района восемнадцатилетний Дмитрий Дружинин по кличке Колчак.

Но самой старой и традиционно сложившейся организованной криминальной группировкой в Самаре всегда считались «запанские», владения которых распространялись на поселки, протянувшиеся вдоль берега реки Самары, сразу за железнодорожным вокзалом – Кряж, Кавказ, Новый Оренбург и собственно сам Запанской (с июля 1934 года – поселок Шмидта). Однако еще раньше авторитет этой банды заметно упал, поскольку из центра Самары их стали вытеснять молодые хулиганы, в стычках с которыми «запанские» все чаще терпели поражение.

В начале тридцатых в лидеры этой группы вышел двадцатишестилетний Александр Калачев, он же Саша Медик, получивший такую кличку после нескольких месяцев работы санитаром в больнице имени Пирогова. При нем «запанские» попытались вернуть свое влияние хотя бы в районе Троицкого и Вознесенского рынков, где для воров всегда было раздолье.

Там на большом щите даже было вывешено напоминание посетителям рынков, в котором говорилось буквально следущее: «Остерегайтесь карманных воров!». А в путеводителе для гостей города был выделен целый абзац на эту тему: «Необходимое предостережение. Следует внимательно следить за своими вещами и карманами, особенно на пристанях, на вокзале, на базарах, на почте: самарские карманники весьма искусны и подчас отважны».

Однако в противостоянии с бригадой Медика «низовские» решили объединиться с «дубровскими», и сразу несколько стычек закончились тем, что «запанские» снова вынуждены были отступить.

Тогда Медик выбрал другую тактику: его бойцы стали подкарауливать конкурентов, когда те в одиночку шли по улице, неожиданно на них нападали, избивали и наносили ножевые ранения. Только после этого за дело взялся уголовный розыск. Несколько активных бойцов из группы «запанских» задержали и отдали под суд. А сам Саша Медик в конце того же года был убит в перестрелке с оперативниками.

Бригада Джафара числилась среди «низовских» и, соперничая с бандой Саши Медика, всегда поддерживала его в войнах против других банд. Не раз они делали совместные налеты на чужие территории, где жестоко расправлялись с конкурентами. Медик уважал Джафара и даже где-то побаивался его, ведь он был наслышан о крайней жестокости этого человека, который, поговаривали, мог убить даже за копейку. Его жадность не знала границ.

Впрочем, таких жадных до денег людей, готовых ради наживы совершать преступления, и без него хватало. Ну а с приходом НЭПа, когда в стране снова стали крутиться большие деньги, их стало еще больше. Стремление быстро разбогатеть сводило с ума теперь многих, в том числе и тех, кто должен был бороться с преступностью. Не редкими были случаи, когда кого-то из таких людей нэпманы и бандиты покупали буквально с потрохами, а то бывало, правоохранители сами создавали банды или же вступали в уже имеющиеся. В самих же отделениях милиции к задержанным часто применялось насилие. В этом отношении весьма показателен случай, происшедший тогда в Москве с самим членом Центральной контрольной комиссии партии, членом Верховного суда СССР Ароном Сольцем. Однажды он ехал в трамвае без билета. Его поймали контролеры, он полез в карман за документами, но оказалось, что Сольц их оставил дома. Он попытался объяснить это контролерам, однако они были неумолимы и с шумом препроводили его в ближайшее отделение милиции.

Очутившись там, Сольц искренне надеялся, что уж тут все окончательно прояснится, перед ним извинятся и отпустят. Однако действительность оказалась куда ужасней, чем предполагал видный член партии. Когда он попытался объяснить милиционерам, кто он такой, те в ответ грубо оборвали его, обозвали «жидом» и, применяя рукоприкладство, затащили в кутузку. Там Арон Сольц провел несколько мучительных часов, деля крышу с настоящими преступниками.

Когда ситуация с личностью Сольца прояснилась и его выпустили с извинениями на свободу, он первым делом пошел к Феликсу Дзержинскому, грозному председателю ВЧК. Тот выслушал рассказ своего товарища по партии и, не теряя ни секунды, взяв с собой с десяток чекистов, лично отправился в злополучное отделение. Явившись туда, Дзержинский арестовал начальника, весь штат милиционеров уволил, а само помещение приказал заколотить досками до лучших времен.

22

…В тот же день Джафар отвез Нюрку к мадам Залесской. Взяв с нее слово, что та никому не даст ее пользовать, кроме него, он вернулся на базу.

Когда Пузырь узнал, куда бригадир девал девушку, он предложил Леньке с Мишкой отправиться на ее поиски. И так как те тоже успели проникнуться симпатией к этой бедняжке, они тут же согласились. Вечером, взяв с собой Цыгана, Циклопа и Беляша, они двинулись в путь. Где находится бордель мадам Залесской, они уже примерно знали, поэтому, взяв лихача, велели ехать ему в квартал «красных фонарей». Тот решил, что молодежь захотела развлечься, и повез их прямиком к Залесской. «Здесь самые лучшие дамочки», – сказал он, когда они подъехали к двухэтажному кирпичному зданию, где все окна были залиты электрическим светом. – Счастливо повеселиться! Только знайте, по ночам мусора устраивают облавы, я много раз видел, как они у Залесской наводили шмон.

Пузырь дрожащей рукой открыл дверь борделя. Да и товарищи его не особенно уверенно чувствовали себя – ведь они впервые входили в этот храм разврата и не знали, что там да как. Внутри играла музыка. Где-то этажом выше, где, по идее, находились номера, визжала какая-то пьяная дамочка. А в просторном вестибюле первого этажа сновали полупьяные мужики с девицами, тогда как распоряжавшаяся всем здесь полная красивая дама, которую окружающие называли не иначе как Мадленой Иосифовной, постоянно уговаривала не маячить у входа, а пойти наверх и «заняться делом». Это, видно, и есть мадам Залесская, решили друзья.

– А вам что, молодые люди, нужно? – спросила их она.

– Мы, это… – заикаясь, начал было говорить Пузырь и осекся.

Ну что он мог сказать? То, что они пришли искать девочку по имени Нюрка. Так их быстро выпрут отсюда. А то и морду набьют. Вон какие здоровенные мужики ходят по коридору – не иначе охрана.

– Мы пришли развлечься, – пришел ему на помощь Мишка. – Есть у вас хорошие девочки?

– А вам не рано по таким местам ходить? – в свою очередь задала вопрос Мадлена Иосифовна.

– В самый раз! – за всех ответил Пузырь и этак вызывающе посмотрел на хозяйку заведения. – А если вы думаете, что у нас денег нет, то вы глубоко ошибаетесь! Мы может всех девок у вас на ночь купить. А вообще, что мы болтаем – налейте-ка нам лучше водки, – эдак по-взрослому распорядился он.

– Ой, девушки, гляньте – женишки к нам пожаловали, – обратилась невысокая крашеная блондинка к подругам, сидящим за столиком и распивающим шампанское.

– А у них разве уже выросли женилки, чтобы свататься к нам? – рассмеялась одна из подруг.

– А ты проверь! – улыбнулась блондинка.

В ответ в вестибюле раздался громкий хохот, и скоро на лестницу высыпало несколько пьяных девиц. Заметив это, друзья подняли глаза, и Ленька узнал знакомое лицо. Это была Нюрка. Та тоже заметила его и знаками указала, чтобы он обошел здание и пробрался к черному ходу. Ленька тут же бросился к двери.

– Ты куда? – спросил его Пузырь.

– Я сейчас вернусь, – ответил тот.

Леньке пришлось ждать минут десять, пока Нюрка не нашла причину, чтобы улизнуть из здания и оказаться на улице. Она была легко одета, поэтому быстро замерзла.

– Ты хоть бы погрел меня, – попросила она Леньку. – Ты же кавалер, неужто не видишь, что дама мерзнет.

И она сама прильнула к нему. Ленька снял пиджак и накинул его на плечи девушке.

– А вы что приперлись, девочек вам захотелось?

– Да какие девочки! – возмутился Ленька. – Мы за тобой пришли.

Нюрка даже прослезилась после этих слов.

– За мной? – переспросила она. – Значит, думали обо мне?

– Еще как думали, особенно Пузырь страдал, что тебя нет.

– А ты? Мне ведь ты приглянулся, Ленечка, – призналась девушка. – С тобой я готова хоть куда бежать! Честно сказать, я уже было сама хотела удрать из этого вертепа. Ведь он не отстанет от меня…

– Ты это про Джафара? – произнес Ленька.

– А про кого ж еще? Про него, зверя, – сказала Нюрка.

– Ну а с нами побежишь? – спросил Ленька.

– А куда, снова на эту вонючую базу, где вы с пацанами прозябаете? Да и Джафар этот ваш там – вот уж он обрадуется! Снова снасильничает меня и назад к этой проклятой Мадлене Иосифовне отправит. Вот ежели б ты меня к себе домой забрал, я б тебе хорошей женой стала. Я и пироги могу печь, и борщи готовить, а уж тебя бы я как ласкала!

– Забудь! – нахмурился Ленька. – Тебя ведь Пузырь любит, а я не привык друзьям подлянку делать.

– Да разве это подлянка, когда все по обоюдной любви? – удивилась девушка.

– Подлянка! – стоял на своем Ленька. – Но вам, бабам, этого не понять. Ваша башка по-другому устроена. Для вас, может, все это и нормально, а для нас впадлу.

– Ленечка, ну что ты такое говоришь? – обняла его девушка.

– То, что думаю, то и говорю, – отвечает тот. – Ты лучше скажи, что ты будешь делать, если сможешь избавиться от этой мадам Залесской. И вообще, кем ты хочешь быть в этой жизни? Думаешь ли учиться?

– Конечно, если бы у меня в жизни было все хорошо, я бы пошла учиться. На какие-нибудь курсы, где готовят учительниц. Уж больно я детей люблю, – призналась девушка. – А ты, ты хочешь учиться?

– Обязательно! Я буду летчиком. Вот уйду от Джафара, поступлю на завод – и запишусь в аэроклуб.

– А я знаю, где в Самаре находится аэроклуб, – говорит Нюрка. – Там по соседству есть дом, куда я молоко ношу. Носила… – поправила она себя.

– Ты покажешь мне?

– Ты про аэроклуб? Обязательно покажу!

– Ну так побежишь с нами? – спросил Ленька.

– Я ж уже сказала: с тобой хоть на Луну. Увези меня, милый, увези! – с этими словами она обвила Ленькину шею и с чувством поцеловала его в губы.

– Ишь ты, как целуешься! – удивленно произнес мальчуган. – А в подвале бывшей овощной базы мы больше не кантуемся, – сообщил он.

– И где же тогда? – поинтересовалась Нюрка.

– На Николаевской, там где раньше помещалась читальня общества потребителей «Самопомощь». Эту хату выбил нам Чума под спортшколу, где по договору с городскими властями якобы опытные инструктора будут готовить будущих воинов для Красной Армии.

– А что на самом деле? Тот же бандитский притон? – спросила девушка.

– Ну что-то вроде этого, – кивнул ей в ответ Ленька. – Но у нас там все не так, как на овощебазе… И столовая есть, и спальни, где стоят нормальные железные койки, которые нам военные передали. Списанные, конечно, но ничего, спать можно.

Нюрка вздохнула.

– Нам бы с тобой, Ленечка, какую-нибудь квартирку снять одну на двоих. Вот бы мы зажили!

– Я же, кажется, уже сказал: тебя Пузырь обожает! – резко отреагировал Сокольников.

– Ну как ты не понимаешь? – покачала головой девушка. – Он же еще малыш. Что я буду с ним делать?..

Когда Ленька, вернувшись с улицы, рассказал друзьям, что Нюрка согласилась бежать вместе с ними, они обрадовались. Больше всех, конечно, был рад Кешка.

– Но она не хочет идти туда, где будет Джафар, – тут же озадачил их Ленька. – Надо что-то думать.

– А что думать-то, – тут же нашелся Беляш. – Я попрошу свою бабку, чтоб она взяла ее на постой. Вместо платы будет помогать ей по хозяйству, а там и мы когда-никогда деньжонок подбросим.

На том и порешили.

23

Джафар, узнав о Нюркином побеге, три дня ходил чернее тучи.

– Найду суку такую – убью! – гремел он. – А если кто из вас ей помог, – он обвел пацанов пылающим взглядом, – я и вас всех прикончу. Вы слышали, шушера долбанная?

Ленька и его товарищи поняли, что этот зверь не шутит, и решили предупредить Нюрку, чтобы она не высовывала нос из дома.

Тем же вечером Ленька с Мишкой в сопровождении Беляша, Цыгана и Циклопа отправились проведать Нюрку. А за дня два до этого Ленька встречался с молочницей – та сама просила не оставлять ее одну надолго, да еще нужно было выполнить Ленькину просьбу и показать, где находится Самарский аэроклуб. Путь оказался неблизким, и им пришлось нанять лихача – тот вначале отказывался везти их так далеко, но Ленька сунул ему в руку червонец, и лихач благополучно довез их до поселка Октябрьский, на аэродром Бобровка. Когда Ленька еще издали увидел взмывающий ввысь самолет, сердце его заколотилось. Вот оно, вот о чем он мечтал с самого детства! Ну теперь осталось недолго ждать до того момента, когда он сам сядет за штурвал и направит самолет в небо. Только бы его не посчитали слишком маленьким и записали в аэроклуб. Иначе… Зачем жить?..

На Ленькину беду, в аэроклуб его не записали, сославшись на то, что они берут в основном заводскую молодежь. Да и грамоты, мол, у вас, молодой человек, не хватает для освоения сложной техники. Давайте-ка, говорят, идите на завод и записывайтесь в вечернюю школу рабочей молодежи, а через год приходите. И как Ленька ни пытался выглядеть солидно, как ни старался объясняться умными, почерпнутыми из книг фразами, это не помогло ему убедить авиационных начальников.

Но о том, что он потерпел фиаско, Ленька решил не сообщать своим товарищам, поэтому, когда они шли к Нюрке-молочнице, он рассказывал им всякие интересные истории, которые прочитал в книжках и говорил о том, как прекрасно будет при социализме, когда не станет ни нищеты, ни банд, и подростки смогут вести нормальную жизнь и заниматься любимым делом.

– Когда это еще будет, – ухмыльнулся Пузырь. – Пока страна построит этот социализм, мы уже состаримся. Так что нужно жить сегодняшним днем. А что для нас сегодня самое главное? Правильно – деньги. Вот и надо думать, что нам делать, чтобы они всегда у нас были.

– Я думаю, нам нужно свою банду сколотить, – предложил Мишка. – А то этот Джафар нам дышать не дает. А тут, когда мы похитили Нюрку, он и вовсе озверел. Слышали, что он сказал? Всех порешу, кто помогал девке бежать от мадам Залесской. Ну а этот хмырь слова на ветер не бросает. Давайте сбежим от него и сколотим такую банду, которая прогремит на всю губернию. Для этого надо съездить в Кураповку и подобрать себе подходящих пацанов, а там их хватает. Выберем тебя, Ленька, бригадиром, после чего надо провести громкую акцию, чтобы о нас услышали. Глядишь, через годик-полтора нас признают самарские бандюганы, а Леньку коронуют авторитетные воры – и заживем мы, братцы, как короли!