Начальник милиции 6

– Здравствуйте, – я вошел в распахнутую дверь и очутился в просторном кабинете.

За столом с немногочисленными папками и бумагами чаевничал квадратный мужик в потертом старомодном пиджаке, надетом поверх свитера.

– Здоровее видали, – недружелюбно смерил он меня взглядом, обмакивая сушку в чай. – Запись на курсы вождения – через кабинет по коридору. И вообще приходи завтра, сегодня там никого нет. А лучше через неделю.

Он стал обсасывать сушку, старательно причмокивая. Приемник на его столе запел голосом Лещенко.

Начальник поморщился, видимо, не очень уважал Льва Валерьяновича, и, покрутив ручку приемника, переключился на «Маяк», там вещали новости.

– Я не на вождение записываться пришел, – улыбнулся я и прошел вглубь кабинета, прямо к его столу.

– Э, паря, – забеспокоился и отложил сушку квадратный. – Ты кто? Я тебя не разрешал войти.

Я взял стул, поставил его напротив собеседника и сел.

– Я – начальник милиции.

Глава 4

От моих слов хозяина кабинета будто перекосило. Он сглотнул и в одну секунду, хотя и с видимым усилием, сменил недовольство на натянутую улыбку.

– Э-э… А где же Петр Петрович? – заискивающе спросил он.

– На повышение пошел, в Угледарск, – ответил я и представился: – Морозов Александр Александрович, капитан милиции. Теперь руковожу Зарыбинским ГОВД. А вы, получается, товарищ Чижиков?

– Трудомир Платонович, – закивал квадратный.

Лыба с его хитрой морды не сходила, видимо, рыльце в каком-то пушку – уж больно сильно он переменился, когда узнал, кто перед ним.

– Рад знакомству, – дежурно заверил я. – Я вот по какому делу пришел, уважаемый Трудомир Платонович. Мы клуб служебного собаководства хотим открыть с товарищем Покровским.

– Похвально, – прихлопнул ладонями Чижиков. – Только при чем тут я?

– Как это при чем? В ДОСААФ-то клуб и будет. Не в школе же его устраивать.

– А-а… – с грустью протянул начальник. – То есть, это я должен его открыть?

Глаза его забегали, мыслительный процесс пошел.

– Да, конечно… Но вы не беспокойтесь, с нашей стороны – поможем. На всех уровнях посодействуем.

– Открытие клуба – это процесс долгий, и не факт, что разрешат нам единицу инструктора еще одну вводить. Да и не рассчитано наше здание на собак, – забубнил тот. – Площадки нет, класса оборудованного нет. Ой, не знаю, не знаю…

Чижиков захотел спрыгнуть. Жаль, что он не мой подчиненный. К тому же ДОСААФ стоит особняком от горкома, исполкома и прочих властных структур города. Это детище Минобороны, и воздействовать, то есть надавить, на него через Покровского не выйдет. Однако и я, можно сказать, не с пустыми руками пришёл – у меня есть свои рычаги убеждения, милицейские. Я немного подготовился к встрече с Чижиковым, пробил, так сказать, ситуацию.

– Послушай, Трудомай Платонович, – сухо проговорил я.

– Трудомир, – поправил меня Чижиков.

– Без разницы. Я тут во дворике твоем ЗИЛок учебный видел. В землю врос, колеса подспущены, весь пылью покрылся. Сразу видно, что не езжена давно машина.

– Там кардан полетел, – заверил квадратный, округляя полные кристальной честности глаза.

– Ну, я так и подумал, ага… и наладить все никак не можешь?

– Заказали запчасть, ждем, – беспомощно пожал плечами начальник, еще больше изображая саму честность и невинность.

– Пешком идет?

– Кто пешком идет? – не понял квадратный.

– Запчасть эта. С самого завода, да?

– Что вы себе позволяете? – снова оквадратился тот. – Я попрошу вас…

Я произнёс голосом уже совсем другим:

– Слушай сюда, товарищ Чижиков. Я проверил, по данным ГАИ твои воспитанники заваливают экзамены по вождению. Массово. Причем билеты решают нормально, а практику, само вождение, сдать не могут. Вот такой казус у тебя курсанты допускают. Что скажешь?

– Так глупые, неумехи, эх… молодежь сейчас не та. Вот в наше время…

– Только мне почему-то кажется, что с курсантами никто толком не занимается, в смысле – практическим вождением. Поэтому и провалы. Удобно устроился, Трудодень Платонович… А что? Машина на приколе, бензин списывается, занятия по бумажкам, якобы, шатко-валко, проводятся. А талоны на топливо не расходуются, а в твоём кармане, стало быть, оседают…

– Вы обвиняете меня? – квадратный отвесил челюсть и закатил глаза. – Да я каждую копеечку государственную берегу.

– Ой ли, Пыжиков.

– Чижиков, – снова поправил начальник.

– Ага, точно… А если мы проверим эти твои копеечки?

– Что? – сглотнул квадратный, одновременно краснея и потея.

– Вот этот талон я изъял на заправке… – я выложил перед ним на стол талон на бензин Главнефтеснаба РСФСР. – Он погашен. И знаешь, кто его отоварил?

– Не могу знать, – раздувал щеки Чижиков, косясь на квиток.

– Ты его использовал, морда бессовестная. В личных целях. Топливозаправщица на тебя указала.

– Ну, знаете ли! Талоны типовые, они все одинаковые, – замахал руками Чижиков, но не очень убедительно.

– Все, да не все. В Зарыбинске не так много предприятий, которые по талонам заправляются. По пальцам можно пересчитать. Я вот запрошу в области проверку по линии БХСС сюда. Вот и проверим, сколько у тебя по учетной документации бьется списаний бензина, выкатки учебных часов, сравним с показанием пробега на учебном автотранспорте. Уверен, нестыковочка вылезет тебе в пару – не сотен или там тысяч, а лет общего режима, как расхитителю социалистической собственности.

– Не надо БХСС… – пробормотал начальник ДОСААФ, весь как-то сдуваясь, – пожалуйста… Я всё сделаю. И клуб организую, и инструктора найду подходящего. Всё, всё, только скажите.

– Оставить инструктора – в этом вопросе мы за тебя уже поработали. Есть у меня нужный человек. Давай готовь бумажки на клуб, прямо с сегодняшнего дня. Что там требуется?

– Обоснованное предложение от меня в область, не помешает еще письмо от комсомольской ячейки и ходатайство от исполкома за подписью Эрика Робертовича.

– Ну так пишите, товарищ Чижиков, свое предложение, пишите. А остальные бумажки я организую. С ремонтом и оборудованием площадки тоже, кстати, поможем. Действуйте. Завтра позвоню, узнаю, как дела продвигаются, – я ткнул пальцем в его сторону.

– Но это не быстро… пока они там рассмотрят предложение, пока…

– Зато проверка из БХСС быстро работает, – напомнил я. – Так что найди способ этих своих там в области ускорить, заинтересовать. Как я понимаю, ресурсы у тебя есть – ну, так и вперёд. Что хочешь делай, а клубу чтобы быть. Ну все, до завтра. Работай.

– До свидания, – Чижиков встал и потянул руку для прощания, но я уже развернулся и пошел на выход из кабинета.

* * *

– Итак, товарищи, – проговорил я с интонацией, похожей на Кулебякинскую, но более твердой, и без ядреной сивухи в речи обошелся. – Плохо работаем, плохо…

Народ повесил носы. Утренняя планерка в самом разгаре. Не то чтобы я ругал личный состав, а так, констатировал неутешительные факты в служебной деятельности.

– Грицук не пойман, – продолжал я загибать пальцы. – Убийства комендантши, паспортистки и того парня на пляже, получается, остаются нераскрытыми, хотя подозреваемый известен, нужно его только найти и задержать. А у нас, между прочим, на на носу закрытие третьего квартала, никак нельзя эти громкие преступления на следующий отчетный период перетаскивать. Что там по Сафрону? Ваня, докладывай.

– Работаем, товарищ капитан, – Гужевой встал и виновато уперся взглядом в пол.

– Плохо работаете. И по дежурным суткам сегодняшним кража темная подвисла. Со вчера дня еще заявление заведующей детского сада до конца не отработано. Кто-то шифер ворует с территории госучреждения. Крышу садика перекрывают, старая прохудилась. Но листов шифера почему-то вдруг стало не хватать. Так я спрашиваю, почему – почему дело не возбудили? – это уже был вопрос к Голенищеву.

Ваня сел, а следак встал.

– Там проверку проводить надо, выяснять, – жевал губу Авдей Денисович. – Непонятно, то ли был этот шифер, то ли нет…

– Ну так выясняйте, – строго проговорил я.

– Я поручение написал, – ответил следак. – Уголовный розыск отработает, справку предоставит – и примем решение.

– Опять уголовный розыск виноват? – ковырнул я взглядом Голенищева.

– Я осмотр сделал, факт отсутствия шифера зафиксировал, – оправдывался следователь. – А дальше работа оперативников. Ну не я же буду шифер разыскивать.

– Вот не люблю, когда вы так разделяете, – поморщился я. – Наше, ваше… Общее дело делаем, товарищи. Гужевой, почему проверку не провели?

Ваня снова встал. Он старший теперь в розыске ему и ответ держать.

– Так народу мало у нас… не успели еще. Сотрудников не хватает, некомплект же. Вы вот ушли из розыска.

– У вас одного человека не хватает. Это что, всю работу останавливает?

– Еще Прошкин в отпуске, мы с Салчаком вдвоем остались.

– Понятно, – грыз я кончик карандаша. – Полтора землекопа… В общем, так, кандидата ищи, ты теперь за старшего, присматривай к себе на службу сотрудника.

Я решил не ждать, пока Прошкин из отпуска выйдет – может, он и более опытен, но кого он там отсобеседует?

– Понял, займусь, – кивнул Гужевой.

Но пункты на повестке дня отнюдь не кончились – я потом еще прошелся по хозяйственным делам, по кадровским и по прочим административным заморочкам. Обозначил фронт работы личному составу, мотивировал, так сказать, к свершениям, поблагодарил всех за службу и распустил по рабочим местам.

После пошёл вниз, встретить Серого. Он уже ждал меня с Мухтаром во дворике, собирались с собакой идти гулять, пока не было происшествий. Уже в должности начальника я пару раз выехал с ним в качестве кинолога. Не хотел никому доверять друга. Буду Серого растить себе в помощники. Хотя время – штука капризная и относительная, для нас оно идёт по-разному – к тому моменту Мухтар-то на пенсии будет.

Я обрадовал парня, сообщив, что скоро он будет в клуб ходить с нашим псом, заниматься у настоящего инструктора. Мне в последнее время некогда было тренировать его, а служебным собакам тренировка регулярная нужна, иначе навык притупляется и утрачивается. Конечно, я ни в коем случае не собирался забрасывать общение с Мухтаром, просто сейчас, пока не поймал Сафрона и не влился в колею новой должности – времени было в обрез. А всё-таки каждый день я уделял Мухтару часок-другой, а днем он частенько сидел у меня в кабинете, зевал, дремал, после того, как всех мух переловил и съел.

– Мы на речку, – сообщил Серый. – Пока тепло, нужно ловить деньки. Мухтарище так купаться любит.

– Давайте, – проводил я друзей за ворота.

В это время на крыльцо ГОВД вышел участковый, который вел суточника. Такого административно арестованного ни с кем не спутаешь, его я сразу узнал, да и он меня тоже. Ведь именно я его упрятал на пятнадцать суток, оформил за хулиганку в ресторане «Аист».

Это был тот самый здоровенный «нефтяник» с бородой и в свитере в крупную вязку. В таком одеянии он напоминал скандинавского рыбака-переростка из мрачного фильма про норвежского маньяка.

Громила прошел мимо меня с хмурой мордой, чуть шевеля квадратной, будто вытесанной из куска скалы челюстью. Участковый рядом с ним смотрелся малышом. Но был в милицейской форме, облечен властью и потому и с важным видом сопровождал суточника на общественные работы.

Административников частенько выгоняли трудиться на благо города. А Кулебякин раньше и на дачу себе брал бесплатную рабочую силу из их числа.

– Владимирыч! – окликнул я участкового, того самого, который крутил лямур с погибшей паспортисткой и очень переживал по поводу ее смерти. – Ты этого Муромца куда повел?

– В помощь на ремонт садика просили из исполкома.

– Ясно, хорошее дело. Я думал, дорожки подметать ведешь, а стройка – это лучше, ему в самый раз будет.

Здоровяк оглянулся, посмотрел на меня хмуро и с некоторой обидой. Оно и понятно. Я его тогда запрещенным приемом свалил. Удар в то чувствительное место называется – «кощеева смерть». А сам виноват, нечего было барагозить.

* * *

Я сидел за столом на кухне в квартире Серовых.

– Саша, – Алена подошла ко мне со спины, обняла и поцеловала в щеку, когда я уплетал яичницу на обеде. – У тебя как завтра со временем?

Чуя подвох, я сразу выложил все свои неотложные и крайне важные служебные планы на день. Но это не помогло.

– А ты найдешь для меня время часиков в одиннадцать? – милым голоском спросила Алена.

– Я могу прийти в обед, как сегодня, – подмигнул я и кивнул в сторону спальни, намекая на интересное продолжение обеденного перерыва.

– Нет, нужно в школу прийти, – ворковала Алена. – Я пообещала директору, что устрою ребятишкам в начале учебного года встречу с начальником милиции.

– Зачем? – соображал я, вылавливая кусочек колбасы из яичницы.

– Ну как зачем? Ты расскажешь о вашей нелегкой работе, о борьбе с преступностью и с нарушителями общественного порядка. Это в рамках школьного воспитательного процесса очень нужно, и, к тому же, мы планируем закладывать капсулу времени завтра. Письмо пионерам 2025 года. Напишем послание будущим поколениям. Ты тоже в нем распишешься.

– Почему именно 25-го? – удивился я. – Сейчас 78-й, аж сорок семь лет ждать, когда письмо прочитают. Берите поближе.

– Потому что двадцать пятый год – это четверть будущего века. Очень символичная дата. Хотели на пятьдесят лет заложить. Но директор предложил на этой дате остановиться. Вот интересно, какие они будут, пионеры будущего? В школу, наверное, на летающих автобусах будут летать…

Лицо у неё сделалось совсем мягкое, светящееся, мечтательное – я залюбовался. Алёна работала в школе даже не потому, что очень любила детей (хотя и это было так), а потому что верила, что так она строит счастливое, хотя и далёкое, будущее.

– А мое присутствие точно обязательно? – как бы между прочим поинтересовался я, работая вилкой.

– Саша… Ну ты же начальник милиции! Как без тебя письмо потомкам писать? Там из горкома и исполкома будут представители. Журналисты. Я хочу, чтобы ты обязательно был. Ты у меня мужчина импозантный, видный – когда не дежуришь и за бандитами по лесам не бегаешь. У тебя есть приличный костюм?

– Кожаный пиджак и вельветовые брюки, я так понимаю, не подойдут…

Алёна махнула ручкой.

– Конечно, нет. Галстук нужен.

– Тогда подходящего костюмчика не имеется, – развел я руками, полагая, что нашёл предлог освободиться от такого официального мероприятия.

– Да, так и есть, – сказала Алёна, но не с грустным вздохом, а решительно, и добавила: – Приходи сегодня с работы пораньше. Поедем тебе костюм выбирать.

– Где? – поморщился я. – У нас в Зарыбинске?

– Ой, Саша, в «Универмаге» в мужском отделе найдется подходящий. Ты просто намекни продавцам, кто ты теперь.

– А, ну да, – закивал я. – Теперь можно не говорить таинственным голосом, что я от Иван Иваныча. Можно быть самим собой в магазинах.

– Теперь другие пусть говорят, что они от Александра Александровича, – рассмеялась Алена. – Чай будешь? Сгущенка есть и печенье.

* * *

Когда я вернулся на работу, то увидел, как по коридору несутся Тулуш и Гужевой.

– Что случилось? – тормознул я подчиненных.

– Драка, – выдохнул Гужевой.

– Ну и что? – вскинул я недоуменно бровь. – Пусть участковый занимается. Я думал, пожар приключился у нас.

– Так он и занимается. Вернее, пытается. Этот переросток отличился. Административник Егорушкин, помнишь, которого ты в ресторане «Аист» упаковал?

– Ну? – насторожился я.

– Он беспорядки учинил, прямо на общественных работах.

– Не понял, он что, пьяный? Когда успел?

– Не знаю. Сейчас и проверим. Звонили в дежурную часть, говорят, он на ремонте крыши был задействован, а сейчас там такое устроил… Прораба строительной бригады на дерево загнал. Заведующая детсадом в кабинете от него заперлась. Рабочие сбежали, но одного он, говорят, в бетономешалку засунул и не выпускает.

– Хулиганские пассатижи! – присвистнул я. – Это какая вожжа ему под хвост попала?

– Вот и мы недоумеваем. Вроде, спокойный был. Просто сильно здоровый. Может, ему масса на мозг давит и сосудики какие пережимает, вот и слетел с катушек, – Ваня почесал макушку. – Участковый наш там, но он тоже в кустах прячется. Мы на подмогу поедем.

– Ага, я с вами.

Мы вышли на крыльцо, возле ступенек уже ждал УАЗик дежурной части. Внутри сидел, как всегда в гражданском рванье, пузатый водила Михалыч.

– Михалыч, – заметил я. – Я понимаю, что ты уже давно на пенсии и в любой момент можешь уйти, но коль уж работаешь, будь добр блюсти внешний вид соответствующий. Дежурная машина – лицо милиции. Всегда помыта, как и водитель – всегда чистый.

– Машина у меня блестит, – оправдывался пузач.

– А ты нет, – парировал я. – Привык и в гараже ковыряться, и на выезда в той же самой одежде выезжать. Давай-ка с завтрашнего дня будешь переодеваться.

– Мне проще на пенсию уйти, – пробурчал Михалыч, пробуя меня шантажировать, но не прокатило.

– Ну как знаешь. В кадры зайди, напиши рапорт, я скажу Вдовиной, чтобы с приказом не задерживала. Если хочешь, две недели можешь не отрабатывать, я тебе так подпишу. Только проставиться за уход не забудь, лады?

Водила вздохнул, пошмыгал носом и проговорил:

– Да ладно, я же пошутил… Чего мне дома делать? С бабкой телевизор смотреть да по грядкам ползать? Я лучше с вами… а куда едем-то?

– В детский садик «Теремок».

– А что там? А следак где?

– Пока без него будем разбираться. У тебя пистолет есть?

– В оружейке, я его года два не получал уже…

Я снова аж присвистнул.

– А как ты стрельбы сдаешь?

– Так мне, старому, просто так ставят оценки, даже когда с области проверять приезжают.

– Ладно, со стрельбами не напрягаю, а вот на дежурства пистолет получай. Мало ли какие выезда случаются, а ты прикрыть боевого товарища, если что, не сможешь.

– Да что у нас в Зарыбинске может случиться такого, Сан Саныч?

– Ну не скажи… в последнее время много всего приключается. А вот сейчас, например, психа едем крепить.

– Какого психа? – с тревогой спросил водила.

– Здоровенного. Он там людей на дерево загнал, так что не знаю, как ты без пистолета будешь.

Я воткнул руку в бок, якобы озабоченный готовностью водителя к схватке с буйным «рыбаком».

– Я же водитель. Я в машине подожду, – замотал головой старшина.

– Ты, Михалыч, прежде всего сотрудник милиции, а уже потом водитель. Каждый сотрудник обязан пресекать правонарушения.

– Да знаю я, – тяжко вздохнул пузач и еле слышно добавил: – При Петре Петровиче проще жилось…

– Времена меняются, Михалыч, – твёрдо, но без лишней строгости сказал я. – Мы должны идти в ногу… а вот и садик, заезжай прямо на территорию, видишь – вон, ворота открыты и кто-то машет нам. Видимо, заждались.

Последние слова я уже произнёс с ухмылкой.

– А можно я из машины выходить не буду все-таки? – насупился Михалыч, увидев испуганное лицо дедка-сторожа, который почтительно пропустил машину и перекрестился. – Ну в последний раз, а потом пистолет буду получать…

Глава 5

– Ядрёна сивуха! – вырвалось у меня, а водила аж вздрогнул и покосился в мою сторону, будто хотел убедиться, что перед ним точно не Кулебякин. Но я уже вернулся к сути: – В последний раз, Михалыч. Нам трусливые люди не нужны в милиции.

– Я не трус, – оправдывался старшина. – У меня кошка беременная и дача не убрана, ботву сжечь надо и колышки выдернуть. Да и стар я уже на задержания ходить.

– Ладно… Сиди в машине. Без дачников справимся.

Я, Тулуш и Гужевой выбрались из бобика, осмотрелись. Птички щебечут, солнышко светит, ничего не предвещает беды. Только пусто как-то кругом, будто люди все куда-то испарились.

– Сан Саныч! – из кустов вылез участковый, его бакенбарды тревожно топорщатся, а глаза бегают и виновато опускаются к земле. – Хочу доложить… Егорушкин беснуется, распоясался, гад. Брать его надо, а один я не справлюсь. Это хорошо, что вы втроем приехали… Вот бы еще Мухтара привлечь! Но, думаю, и так справимся.

– Я не понял, Владимирыч, – строго смерил я лейтенанта взглядом. – Ты безоружного суточника взять не можешь? Тебе ствол для чего дан? Девять миллиметров, восемь патронов и запасной магазин.

– Так я это самое, – потупил взор лейтенант. – Тоже без оружия…

– Как так? А в кобуре чего лежит? – кивнул я на пухлую кобуру на поясе милиционера.

– Пенопласта кусок.

– Чего? – от удивления по слогам произнёс я.

– Извини, Саныч. Мне на постоянку табельное не дали. Выговор на мне висит. К тому же чуть ли аморалку не приписали. Дескать, женат, а замечен в сомнительных любовных связях. Так в характеристике написали на комиссии, и решила комиссия, что неблагонадежен участковый Рукосуев для такого ответственного дела, как владение пистолетом на постоянной основе. И зарубили мне табельное.

И руками развёл.

– Что за ерундистика? При чем тут любвеобильность? – нахмурился я, вспоминая его роман с погибшей инспекторшей паспортного стола. – Это-то здесь при чем?

– А вот у партбюро нашего надо спросить. Они же меня чуть из партии не исключили. Лишь за то, что человек влюбился. Эх…

– Ладно, потом разберемся – и будет тебе пистолет на постоянку. Но почему пенопласт? Почему не получил в оружейке пистолет?

– Да там дежурному, как всегда, некогда оружие выдать… Пока его дождешься, пока он перетрындит со всеми по телефону, пока журналы заполнит. Бесит меня Баночкин, занятой, видите ли. Вот и повадился я с пенопластом ходить. Когда кобура закрыта, и не видно даже, что без оружия.

– Выговор бы тебе еще один влепить, но на первый раз прощаю. Чтобы такое в последний раз было, ясно? – строго переспросил я. – Получай пистолет, когда на работу выходишь, не семечки ведь тут щёлкаем.

– Так точно!

– Где у вас тут Егорушкин?

– Так вон он сидит, разбойник, – кивнул лейтенант на громилу, что развалился на лавочке во дворике детского садика и мирно уплетал булку. Он откусывал от батона, как есть, и запивал кефиром из стеклянной бутылки с широким горлом.

– Помоги-ите… – прохрипел еле слышный голос откуда-то сверху.

Я поднял голову. На дереве, в густой, но уже пожелтевшей листве прятался человек в робе.

– Вы кто? – нахмурился я.

– Прораб Петухов, – ответил человек, высунув из-за веток грустное и круглое лицо.

– Слезайте, Петухов.

– Не могу… Он меня убьет, – шепнуло лицо и кивнуло на современного Голиафа с кефиром.

– Слезайте, не убьет, – заверил я.

– Обещаете?

– Я начальник милиции.

– А можно я здесь еще посижу, подожду? Для верности.

– Можно… – покачал я головой и направился к трапезничавшему Егорушкину.

Тот меня давно заметил. Но не прекращал жевать и попивать кефирчик. С аппетитом все это делал. Мне даже самому захотелось испить белого кисловатого напитка, и непременно из граненого стакана. Не знаю почему, но самый вкусный кефир был именно в СССР. Таким я его запомнил, и таким я его пил здесь, в этом времени.

– Привет, командир, – вытерев белые «усы», пробурчал суточник.

– Приятного аппетита, – кивнул я и сел рядом с ним на лавку. – Что же ты, Егорушкин, творишь? Зачем хулиганишь?

– Меня Глеб зовут.

– Сан Саныч, – ответил я и пожал ему широкую ладонь.

– Я не хулиганил, а вот они – они ребятишек обкрадывают. Нечестно это… – пробасил Глеб.

– Кто обкрадывает? – удивился я.

– Вон тот, что на дереве сидит. И второй, который в бетономешалке спрятался.

– И что же они украли? – усмехнулся я. – Конфеты?

– Шифер, – вздохнул Егорушкин.

Доев батон, он стряхнул оставшиеся крошки с могучей груди и аккуратно отставил пустую, белёсую от следов кефира бутылку.

Я вспомнил, что по прошлым суткам у нас как раз заявлена нераскрытая кража шифера из детского садика – сам же всех на совещании и песочил.

– Шифер? Стройматериалы воруют? – я внимательно осмотрел двор и только сейчас заметил стоящий на территории грузовик, наполовину загруженный шифером. Новенькими листами волнообразной формы. А рядом с машиной лежали старые, позеленевшие листы, местами с засохшими кляксами мха и лишайника на поверхности. Откуда они такие взялись здесь?

– Ага… – кивнул громила. – Крышу хотят детишкам сделать из старого шифера. Вон его сколько привезли. А новый воруют средь бела дня. Ну я и не дал им это сделать. Пуганул чутка. Одного в бетономешалку засунул, второго на дерево загнал. Пришел ваш сотрудник, с баками на лице, как у терьера. Обматерил участковый крепко меня, ну я и погорячился, в кусты его тоже прогнал. Так-то я не хотел хулиганить, я только когда выпью, могу начудить, как тогда в ресторане. А тут мне за ребятишек обидно стало. Среди бела дня ворюги делишки обстряпывают, причем с ведома заведующей. Она-то ведь тоже… в кабинете заперлась.