Игра матричного поля

Чуть отойдя от новорожденной, я обратила внимание на два высоких тёмных силуэта по обе стороны люльки, где лежала девочка. Мне хотелось к ним подойти, но я не стала. Было какое-то чёткое ощущение, что когда-нибудь я точно узнаю, кто они. Когда-нибудь, но не сейчас.

– Ты закончила? – громко спросил Куратор.

– Да… – тихо ответила я.

– Отлично.

Он положил руку мне на плечо… и тишина…

И вот важная мысль: мне было её жаль, потому что я знала, что её ждет впереди. Но я не позиционировала её как себя. Тогда кто я? И кто впоследствии она? Одно я знала точно: даже если ей придется идти по той самой дороге, ей нужен сильный дух рядом, который даст ей чувство безопасности как минимум. Оставалось выяснить, могу ли я помочь ей изменить реальность и попробовать переиграть что-либо.Я вернулась на основную ветку реальности. И ещё долго не могла выкинуть из головы образ той маленькой, только что родившейся девочки. Мне было её жаль. Сильно.

Я многое позабыла. Особенно, что касалось совсем раннего детства. Оставалось наблюдать за ней. Так что же это получается… Я начала с конца или дублирую начало?

***

Рано утром я собралась на работу и поняла, что начала видеть мир немного по-другому. Цвета изменились, стали более яркими. А какие-то – смешались, и я не могла их полноценно идентифицировать, как раньше. Люди стали заглядывать мне в глаза. Животные при мне переставали издавать звуки и так же старались заглянуть внутрь моих глаз. Одно было понятно: бояться этого не стоит. Это была часть неизбежной трансформации на фоне моей проработки прошлого.

Я дошла до офиса. Он находился в здании бывшего завода резиновой техники, почти подвальное помещение. Остановилась на ступеньках и взглянула на свои руки. Они стали какими-то… другими. Дошла до своего рабочего места, включила компьютер и начала оглядываться по сторонам.

– Привет, Диана, – со мной поздоровалась секретарь. – Все нормально с тобой?

– Да, просто плохо спала, – с неохотой произнесла я.

– Выглядишь, будто не спала вовсе, – заметила она, перекладывая бумаги и поглядывая на меня из-за очков.

– Что, я совсем плохо выгляжу? Прям жутко? Жутко-жутко? – широко улыбаясь, я стала кривляться секретарю, а она громко засмеялась.

Я часто шутила с коллегами. Всегда пыталась создать дружественную атмосферу, где каждый чувствует себя комфортно. Мне было это необходимо. Казалось, что если уж я и провожу на рабочем месте большую часть своей жизни, то буквально должна стать каким-то нейтрализатором напряженной атмосферы.

Рядом с моим рабочим местом было большое зеркало почти в пол. Я подошла к нему близко и увидела, что мои зрачки расширены, а цвет глаз стал темнее. Руки, глаза, восприятие мира… Казалось, меня уже сложно чем-то удивить, однако мне точно нужны был ответ на вопрос, что со мной происходит.

Кое-как отработав до вечера, я приползла домой. После душа стал ощущаться жар тела, что позже подтвердил градусник. Кости ломало страшно. Вдруг раздался звонок, меня набрала мама:

– Как дела? – спросила она задорно.

– Все хорошо, мам…

Я отчаянно не хотела выдавать своё самочувствие. Ведь мама жила в соседнем подъезде, и в случае, если мой ответ ей был не по душе, она вполне могла дотопать до меня. Это, конечно, сначала меня немного побесило бы, но позднее я бы вспомнила, что я для неё такой же ребёнок, как и мои вечно малыши. Из примечательного: после моего развода мама стала очень внимательна ко мне, и она всегда чувствовала, если со мной что-то было не так. Так что провернуть с ней ложь или недоговорённость было крайне сложно.

Мама рано вышла замуж. К слову, в пятнадцать у неё уже был первенец. Так же стремительно она осталась одна с тремя маленькими детьми на руках. Она много работала, ведь всех надо было кормить. И я, например, своё детство помню без неё. Могу вспомнить какие-то события того времени с сестрой или с братом, но, к сожалению, не с мамой. Я долго была обижена на неё за это. И за то, что она дала меня в обиду в столь раннем возрасте и позволила мне вот так связать свою жизнь, буквально повторяя её сценарий. Хотя, признаться честно, я сама её не всегда подпускала к своей семье. Да и могла бы она тогда пойти наперекор всем вокруг в отношении меня? Скорее нет, чем да, что тоже было поводом для нашего с ней недопонимания.

В критических моментах хочется, чтобы кто-то пришёл на помощь, просто прочувствовав эмпатически нашу боль, и спас нас. Но мало того, что это глубоко детская позиция, но и давайте вспомним, что любые жизненные процессы являются частью игры. Позже – ещё одним из этапов осознания.

Я поспешила быстро закончить разговор с мамой, уверив её, что все в порядке, и это лишь вечерняя усталость. Легла на кровать в надежде крепко уснуть. И вдруг – стук в дверь. Неохотно подошла к двери, открыла её… Пришла младшая сестра.

– О-о-о, вот это видок у тебя… Ты чё, заболела? – схватив меня за руку, обеспокоенно произнесла сестра.

– Нет, я просто побывала в прошлом, – со странной ухмылкой ответила я.

– И как? – снимая ботинки, смешливо спросила сестра, очевидно, решив мне подыграть.

– Это удивительно, но, кажется, мне начинают открываться очень масштабные вещи, которые требуют от меня большего внимания, – с болезненным видом, но очень вдохновлено ответила я.

– М-м-м, понятно…

Самая младшая из нас до определенного момента была мне ближе всех. С ней я могла поделиться всеми событиями в своей жизни без опаски, что кто-то может использовать против меня какие-либо факты. Я очень ценила сестринскую верность, которая существовала между нами.

Её интересовало неизведанное. Она была любопытна настолько, насколько её сознание будоражилось ситуациями в моей структуре событий. Я никогда не переживала за неё, а только изредка могла зайти в её поле посмотреть, как она и чем занята.

Да, я умела многое до того, как начала путешествовать в параллелях. Дар предвидения, невероятно острая интуиция. Я чувствовала всех, кто был в моем поле и даже могла контролировать состояние своё и людей. Могла лечить как дистанционно, так и локально. В это сложно поверить, но это правда.

Однажды я столкнулась с очень горькой истиной. Были вещи, которые я могла предвидеть, но исправить не могла никак. Например, смерть родственников.

До смерти старшей сестры моей матери я за несколько месяцев видела странные картинки, связанные с ней. Например: она в пустыне варит коровье сердце. Или она падает в людном месте, но никто ей не помогает. Я так и не осмелилась рассказать об этом матери. Но отчаянно пыталась подтолкнуть маму к каждодневному общению с ней, зная, что мама станет себя винить, что редко говорила с сестрой перед её кончиной.

Я думала, что это предвидение касается конкретно этой сестры матери. Но когда подобные картинки начали посещать меня и по поводу другой, и та также через время скоропостижно скончалась, я поняла. В информационном потоке я могла ловить картинки из ближайших будущих событий, связанных либо со мной, либо с моим окружением.

Куратор как-то рассказывал, что на ветке реальности были оставлены метки, которые миновать не получится, хоть ты тресни. В процессе я убедилась, что это похоже на правду.

Мои сёстры в качестве способностей тоже многое умели. Младшая, по крайней мере, никогда этого передо мной не скрывала. Здорово, что с ней я могла говорить как есть. Забавно, что и родились мы с ней в один день, но с интервалом в двенадцать лет. Считаю, это тоже намек на то, что наши души сплетены, и эта игра проигрывается для нас обеих каким-то очень важным образом.

Но я не знала, до конца ли реальны мои близкие… существуют ли они? Или это тоже я? Призма моего внутреннего? Меня часто пугали мои вопросы, ведь они по большей степени касались сокровенного – моих ближних.

Доедая бутерброд из холодильника и высунув голову из своего смартфона, сестра провела рукой по моему лбу и тут же дала заключение:

– Милая, ты очень сильно горишь. Давай вызовем скорую, – обеспокоенно сказала сестра.

– Они собьют температуру, и позже мне вновь придётся испытать этот жар. Его надо прожить. Это моё физическое тело сопротивляется внутренней смене порядка, новой информации и тем переменам, что предстоят…

– Или сопротивляется твоим экспериментам…

– Или…

Я уверила её, что мне хочется спать. Но я знала, как этот жар на меня повлияет. При сильном повышении температуры – до критической шкалы градусника – человек уходит в коматозное состояние. Мне это было на руку. Так можно быстрее окунуться в то самое пограничное состояние для встречи с Куратором, в котором можно поработать над собой без каких-либо усилий.

За время моего познания себя и ухода в различные практики я осознала, что в самых пиковых ситуациях, связанных с самочувствием человека, можно под особыми состояниями зацепиться за крючки своих травм. Ты как бы не ждешь, что в реальной жизни тебя заставят прожить вновь травму, чтобы ты поняла, насколько важно её проработать, а работаешь на опережение. А теперь, когда у меня появился ещё и проводник в мой внутренний мир, который сможет расшифровать какие-то моменты, работа над собой стала особенной. Появился интерес познания своих глубин и возможностей.

Сестра решила остаться у меня. Я постелила ей на кухне и легла вновь на кровать. Глаза горели жутко, но я все же их сомкнула…

***

Стою в коридоре очень маленькой однокомнатной квартиры и слышу, как кто-то громко, на эмоциях, в комнате говорит вслух. Мимо меня пробегает маленькая длинноволосая девочка лет четырех. Казалось, что она не играет, а будто чем-то встревожена, закапывается в куртки, что висят в коридоре. Кто-то её зовет:

– Диана.

Вдруг вспоминаются эти обои в ромбы, пол с неровным линолеумом. За Дианой мимо меня пробежала моя старшая сестра с фразой: «Мама плачет, пойдём к ней». Оставив девочек позади себя, я устремилась в комнату, где напряжение от события вызывало дикую тревогу.

В этот день мама поняла, что отец больше к нам не вернётся. На диване сидит мой брат и смотрит на мать. Она с кем-то разговаривает по телефону, и в глазах у неё куча боли и непринятия ситуации.

Я чувствую, как сзади подходит Куратор, и задаю ему вопрос:

– Зачем мы здесь?

– Чтобы ты посмотрела своему страху в глаза.

– Я не понимаю, какому именно…

– Страх быть отвергнутой, ненужной, беззащитной… – встав прямо передо мной, ответил Куратор, а затем спросил: – Хочешь уйти отсюда?

– Я хочу подойти к ней, – показываю глазами на Диану.

– Хорошо. – Куратор отошёл, дав мне дорогу.

Диана сидела на коленках у своей сестры. Я подошла к ней очень близко, и у меня вновь появился тот самый характерный гул в ушах. Я видела, как она родилась, а теперь – как, возможно, впервые столкнулась с семейной драмой, которую даже спустя много-много лет будет считать причиной своих жизненных неудач.

Мне хотелось дотронуться до её маленьких ручек, на которых ещё не было шрамов. Она явно была на тот момент напугана лишь громкими звуками в комнате, не более того. Большего она не понимала. Но даже этого было достаточно, чтобы слёзы так активно текли по нежным детским щекам.

Смотря ей в глаза, я произнесла:

– Всё будет хорошо. Я обещаю.

Вдруг из состояния меня вырывает не Куратор, а младшая сестра, уронившая что-то на кухне.

Открываю глаза и понимаю, что испытываю скверное ощущение от увиденного. А ведь вся эта история мне была известна. И все вроде как – даже после ухода отца – живы и здоровы. Но я была в этом моменте только что и очень надеялась, что туда больше не вернусь.

Всё произошло так быстро. Но нехорошее ощущение держалось на пике. Вот оно – состояние. Я была в действии, в событии сценария, но забрала с собой только лишь ощущения, которые испытала так ярко и насыщенно. В этом моменте был тот самый якорь. Вот оно. «Я беззащитный, брошенный любимым отцом ребёнок». По рассказам близких я ещё долго спрашивала про папу, а он всё не появлялся.

Я села на край кровати и закрыла лицо руками. Мне вновь привиделись её глаза. Находясь в той квартире, я была взрослой, а она ребёнком. Само событие было не так важно, как то, что осталось в сердце для всех его участников. Спустя годы все, кто тогда был в этой квартире, будут вспоминать этот момент как самый тяжёлый момент в их жизни.

Никто не задаётся вопросом «почему». Это, когда ты взрослая и осознанная, уже не так важно. Но это более чем важно, когда ты ребёнок. Ведь тебе всегда кажется, что ты и есть причина всех семейных бед. Тут ничего нового.

Да.

Я пригрела в себе этот страх быть ненужной. И он долгие годы заставлял меня держать рядом людей, просто чтобы они были рядом. На коленях просила остаться и не рвать глубокие связи, которых, по сути, не было. Это были иллюзии. Внутри не было ничего, кроме страха остаться отвергнутой.

А теперь вернёмся в теорию матричного поля. Этого всего не было. Папа не уходил, и мать не оставалась одна. Мой брат не рос без надёжного плеча, а моя сестра и я – без любимого отца. Этого всего не существовало. И единственное, что было реальнее, чем всё остальное – это дрянное состояние беззащитности.

Но если никого нет, от кого мне защищаться? От своих воспоминаний и мыслей.

Диана росла без отца. Дальше Диане нужно надеяться только на себя и на своё духовное начало, что стало для Дианы очевидным только в тридцать лет. Ничего. Пусть лучше когда-нибудь, чем никогда.

Всё, что я могу сделать для той маленькой Дианы тогда, там, в этой злосчастной квартире, это подарить ей уверенность в том, что всё стало понятным. И сказать ей то, что я ей по итогу сказала.

Глава 3. Личность

“В этом вся тихая радость Сизифа. Ему принадлежит его судьба. Камень – его достояние. Точно так же абсурдный человек, глядя на свои муки, заставляет умолкнуть идолов. . В неожиданно притихшей вселенной слышен шепот тысяч тонких восхитительных голосов, поднимающихся от земли. Это бессознательный, тайный зон всех образов мира – такова изнанка и такова цена победы.”

Альбер Камю “Миф о Сизифе”

Я не до конца была покорной женой. Может, даже если совсем минимально, но всё равно пыталась отстаивать свои позиции. А точнее, если и делала вид смиренной и терпеливо ждущей, когда всё изменится, то очень быстро уходила в состояние неуважения к себе и по итогу к самобичеванию.

"Вот это эго", скажете вы, наверно. Спорить даже не хочется, ибо что бы это на самом деле ни было, исход подобных мини-самоуничтожений – всегда недостаток энергии и нежелание идти на компромисс с окружающим миром.

Верю, что браки должны создаваться с обоюдным пониманием ответственности за жизнь своего партнера. Также всё должно происходить с осознанностью. А главное – с тотальным принятием человека таким, какой он есть. Иначе провал.

Полагаю, у меня на тот момент с высокой периодичностью срабатывал эффект глубокого накопления худших эмоций, от которых мне всё чаще становилось тяжко увернуться. Ущемление внутренних потребностей, уничтожение ресурсов и неиспользование энергии должным образом, что приводило к негативу – вот к чему влечет игра «я буду скрывать свои истинные желания и мотивы на благо своей репутации в семье и репутации семьи среди других».

Ресурс дается каждому по силе и по возможностям. Однако ресурс нужно использовать, а не искать изнутри причины мнимой собственной ущербности, дабы отклониться от использования высшего дарования.

Еще в школе я начала понимать, что могу управлять какими-то важными внутренними процессами, такими как убеждения, чувства и эмоции. Но для всего нужен был опыт и перерывы, а не постоянная центрифуга эмоциональных качелей. В тишине анализ проходил более складно, чем когда ты постоянно под звуковым шумом и рефреном от окружающих, активно пропагандирующих твою неспособность быть хорошей женой и впоследствии матерью.