Дочь моей подруги

Глубоко вдохнув дрожа всем телом, я выдохнула, и потерев ладонями предплечья решила идти домой. Глупо строить из себя жертву, и вредить своему здоровью. Все равно никто не оценит. Лучше дома поплакать, лежа на любимой кровати.

Во двор многоэтажки я вошла спустя полтора часа. Ноги ужасно болели, я продрогла, а душа изнывала от боли. Хотелось заплакать громко, чтобы хоть кто‐то услышал и пожалел. Прижал к себе и сказал, что обязательно все будет хорошо. Но осмотревшись, не заметила во дворе ни одного здравомыслящего человека. Естественно, глубокая ночь. Кто будет шастать по холоду, да еще и среди недели? Нормальные люди спят по ночам, потому что им утром на работу.

А может и нет? Пожала плечами и только ступила на ступеньку, как дверь подъезда открылась, а оттуда вышла заплаканная мама и хмуры Глеб. А он что здесь делает?

– Мама?

– Варя? Варенька, – сквозь слезы протянула мама и тут же бросилась обнимать меня.

Я не стала отказываться. Объятия, это то, чего мне так сильно не хватало сейчас. Я прикрыла глаза и, положив подбородок маме на плечо, с удовольствием прижалась к ее телу.

– Варя, как же ты нас напугала. Ты где была, девочка? Почему трубку не брала? Я уже вся извелась.

Со своими душевными терзаниями я совсем не подумала о маме. Вдвойне дура!

– Прости, мам, я… – я распахнула глаза и встретилась с гневным взглядом Глеба, – мам, пусть он уйдет.

Мама замерла на секунду, а потом, отстранившись, посмотрела мне в глаза.

– Ты чего? Варь, ты плакала?

– Я не хочу обсуждать это при мужчине.

Мама бросила взгляд на своего друга.

– Но ты же не из‐за Глеба…

– Да при чем тут он? – закричала я, притопнув ногой, и тут же выдохнув, снова бросила взгляд на маму. – Прости. Мам, просто я устала. Пожалуйста, пойдем домой.

– Конечно. Глеб, извини.

– Все нормально. Я рад, что с Варей все хорошо, – произнес он хриплым голосом, а мне захотелось хмыкнуть в ответ.

Наверное, радовался бы, если бы я в речке утопилась.

– До завтра.

– До завтра. Спасибо тебе!

Я отвела взгляд от Глеба, не желая видеть его осуждение. А то, что он меня осуждал, я прекрасно видела по его глазам. И мне от этого становилось еще больнее.

– Варь, идем домой?

– Мам, останешься сегодня со мной?

Мама так нежно улыбнулась и кивнула, что мне снова захотелось расплакаться.

– Спасибо.

– Идем, ты вся дрожишь. Выпьешь чаю и, если захочешь, расскажешь, что у тебя приключилось. Ладно?

Я кивнула и первая вошла в подъезд. Поднявшись на нужный этаж, мама открыла дверь и пропустила меня вперед. Я с удовольствием окунулась в тепло квартиры и, прикусив губу, тут же обернулась к маме. Мне снова захотелось плакать, только теперь в ее объятиях.

– Тааак, я не поняла…

Она притянула меня к себе, а я, не раздумывая, прижалась к ее груди. Моя родная, любимая и самая понимающая мама на свете.

Я не сдержалась и громко всхлипнула, когда почувствовала на голове ее руку.

– Ты влюбилась, моя девочка, – мама не спрашивала, она поняла это, она все чувствовала.

Я громко разрыдалась и сквозь слезы произнесла дрожащим голосом:

– Мам, он меня так унизил. Это первый мужчина, кому я хотела довериться. А он посчитал меня шлюхой.

Мама сжала мое тело крепче и, приблизившись к уху, тихо прошептала:

– Это он еще не знает, какую девушку упускает. Поплачь, милая, тебе обязательно станет легче.

– Мам, – я подняла голову и сквозь слезы посмотрела ей в глаза, – ты что, знаешь, о ком я говорю?

Мама нежно улыбнулась и медленно покачала головой.

– Нет, милая, я не знаю. Но будь уверена, придет время, и он сам не захочет от тебя отходить.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что у меня самая красивая дочка. И скажу по секрету, многие мои компаньоны мечтают о тебе.

Я моргнула, не понимая, о чем она говорит.

– А некоторые очень хотят тебя. Но боятся. Мужчины трусы, им свойственно тупить. А вот тебе не нужно плакать из‐за них. Запомни, ни один мужчина не достоин твоих слез.

– Мам, но он…

– Тссс… – она прижала палец к моим губам и улыбнулась, – я верю, ты будешь у него единственная.

– Это вряд ли, мам. Я для него, как моль, блеклая и надоедливая. Он даже внимания на меня не обращает.

– Девочка моя, а давай ты примешь душ, а я пока чаю приготовлю? А потом мы с тобой поговорим? Хорошо?

Я кивнула и, облизнув губы, прижалась к маме. С ней хорошо. Спокойно и тепло. Она меня не обидит и не унизит, как Глеб.

– Мам, я люблю тебя. Спасибо, что осталась со мной.

– Я тоже тебя люблю. Иди в ванную. Я жду тебя на кухне.

Мама права, мне нужно принять душ и немного успокоиться. Иначе так недолго довести себя до нервного срыва.

В ванной комнате сбросила с себя вещи и, спустив в душе холодную воду, с удовольствие встала под упругие тонкие струи, которые сразу же принялись согревать мое тело. Подставила лицо воде и выдохнула. Только бы мне разлюбить Глеба, и я больше никогда не полюблю ни одного мужчину. На подобные испытания я не хочу подписываться. Хватит той боли, того унижения, что я сегодня испытала. Никто и никогда не позволял себе так обращаться со мной, и уж тем более мужчина.

Постояв некоторое время под душем, я поняла, что мне стало немного легче. По крайней мере я согрелась и перестала дрожать. Промокнула тело полотенцем и закуталась в теплый банный халат. Замотала волосы в полотенце и, посмотрев на себя в зеркало, с грустью улыбнулась. Такой я себя еще не видела. Глаза, наполненные болью, на лице грусть, а в душе… там вообще ощущения, словно по мне трактором проехались. Подавлена…

Вздохнула и вышла из ванной комнаты. По квартире разносился вкусный аромат чая с медом. Я улыбнулась. Как же хорошо, что мама рядом. Может, мне переехать обратно к ней? Хм, это, конечно, просто мысли. Я не стану мешать ей, ведь у нее есть личная жизнь, в отличии от меня.

– Мамуль, как же пахнет.

– А я тебе тут еще горячий бутерброд готовлю с сыром и колбасой.

– Мааам, ну куда на ночь глядя.

– Стресс заедают едой. Присаживайся, чай уже готов.

Я присела за стол и, осторожно обхватив руками горячую чашку, сделала небольшой глоток.

– Очень вкусно, – отметила я, бросая взгляд на маму.

– Тебе легче?

– Угу, – кивнула, подбирая под себя ноги.

– Меньше всего я хочу, чтобы ты плакала из‐за мужчины. Они не достойны этого, малышка.

– Мам, а как ты пережила смерть папы?

Мама слегка приоткрыла рот в удивлении, и присев рядом, сжала мою ладонь в своей руке.

– Я до сих пор его люблю, Варь. Сколько бы лет ни прошло.

– Надеюсь, моя любовь не такая, – хмыкнула я, понимая, что всю жизнь любить одного человека и не иметь возможности прикоснуться к нему, это какое‐то сумасшествие.

– А что, если у тебя взаимная любовь, девочка? Ты бы тоже не хотела любить этого человека всю жизнь?

– Она не взаимная, мам. И никогда такой не будет. Не с этим человеком.

– А вдруг ты ошибаешься? – посмотрела с надеждой во взгляде, а я в ответ медленно покачала головой.

– Не ошибаюсь. Но я сама себя выставила дурой и глупо с моей стороны обижаться на него.

– Почему ты так думаешь? Что между вами произошло?

– Я пришла к нему… – не нашла в себе смелости рассказать маме, что я разделась перед ним, – а он оттолкнул меня и унизил в присутствии своей… женщины.

– Значит, он дурак и не достоин тебя.

– И как мне через это пройти?

– Нужно временя. Может случиться так, что ты поймешь, что это вовсе и не любовь. Ты давно влюблена в него?

Я кивнула и тут же опустила взгляд вниз, в надежде спрятаться за чашкой.

– Уже семь лет.

– Сколько? – удивленно уточнила мама и поднялась забрать из микроволновки бутерброд. – Я немного охренела, дочь.

– Думаешь, у меня есть шанс разлюбить его?

Мама почесала бровь и сама принялась есть бутерброд.

– Ой, это же твой.

– Ешь‐ешь, мамуль, мне не жалко.

– Я просто в растерянности. Теперь хотя бы понятно, почему ты до сих пор девственница. Бережешь себя для него. Вот же черт! Семь лет!

– Мам!

– Да этот идиот понятия не имеет, какую ягодку упускает! Лучшей девушки ему не найти.

– Если бы я не знала наверняка, подумала, что ты знаешь, о ком речь.

– Я? – удивленно уточнила она, на что я сдержанно кивнула. – Я не знаю. Зато я знаю тебя, и ты лучшее, что можем случиться у любого мужчины.

– Не выдумывай.

– Это правда. Не каждая девушка, будучи безответно влюбленной в мужчину, будут хранит себя. Особенно если уверена в его безразличии. Только я не думаю, что перед тобой можно устоять.

– Ты преувеличиваешь. И ему плевать на меня. Но спасибо, мам, мне стало легче.

– Я могу ехать домой?

– Нееет, я хочу, чтобы ты осталась.

– Ладно, Артем сегодня пусть отдыхает, а я побуду с любимой дочкой.

– Мам, ты у меня самая лучшая.

– Я знаю. А еще завтра вечером я устраиваю семейный ужин в честь приезда твоей Лерки. Кстати, там и скажу ей о новой должности.

– Класс! Вот это крутая новость, хорошо, что я ей не проболталась за чашкой вина. Мам, мы втроем, девочками будем?

– Нет, Глеб с нами и, возможно, Артем.

Я тут же поникла. Куда уж без Глеба.

– Ты чего? Не рада? Не хочешь, чтобы Артем присутствовал?

Вздохнув, я улыбнулась и пожала плечами.

– Нет, мамуль, пусть и он будет.

Хорошо, что мама подумала, будто я Артема видеть не хочу. В данном случае я бы смогла объяснить причину своего негодования. А вот Савин… что бы я сказала ей о нем? Черт! И как мне завтра выдержать его присутствие?

За разговорами мы просидели еще часа полтора. И благодаря маминой поддержке мне стало легче. Не хотелось топиться в реке и уж тем более сходить с ума от неразделенной любви. Мамино слово и теплые объятия сделали свое дело. Но вот то, что мне предстояло сидеть за одним столом с Глебом завтра на ужине, не придавало уверенности в своих силах. Как долго я смогу держать гордо подбородок и терпеть на себе его наглый взгляд? Знаю, он точно не оставит без внимания мое сегодняшнее поведение. Но смогу ли я не принимать близко к сердцу его обидные слова? Нет. Не смогу. Но и молчать не стану. Иначе мое сердечко разорвется от боли и больше никогда никому не доверится.

Мне нужно научиться дышать полной грудью. Без него. Не думая о нем. И я приложу много усилий, чтобы так и случилось. Лучше без любви, чем униженной и растоптанной любимым тобою мужчиной.

Утром мама уехала домой собираться на работу, а я, грустно вздохнув, отправилась спать дальше. Все же вчерашний стресс и долгие посиделки не прошли бесследно, и я чувствовала себя выжатой. Ощущение, будто вчера целый день сидела над каким‐то жизненно важным проектом и так и не смогла его доделать. А на самом деле просто безответно влюбилась, из‐за чего теперь и страдаю.

Второй раз я проснулась ближе к одиннадцати. В окно светило яркое, практически осеннее солнце и у меня появилось желание приготовить что‐нибудь вкусное на вечер. Думать о том, как я себя буду вести в присутствии Глеба, не хотелось. Решила, что вечером посмотрю на его поведение и от этого буду отталкиваться. А пока приняла теплый душ и пошла на кухню думать о том, чем бы порадовать сегодня семью.

Прекрасно зная мою маму, она точно будет заказывать ужин из ресторана, а вот насчет десертов явно беспокоиться не станет. Особо не принято у нас десерты подавать. Куда лучше на закуску пропустить пару стаканов виски или рома. А значит, я приготовлю «Наполеон». Кстати, это будет мой первый опыт с данным тортом.

Перекусив и выпив кофе, я сбегала на рынок за необходимыми продуктами для торта и уже через полтора часа вовсю выпекала десерт. Не скажу, что особо просто готовить такой торт, но мне понравилось. Я бы сказала не скучно. Можно и время скоротать, и полезным делом заняться. А под музыку, так вообще веселей.

Домазав верхний корж и бока моего красивого круглого торта заварным кремом, я по классике посыпала его крошкой и с радостью отметила, что для первого раза получилось очень красиво. Главное, чтобы так же вкусно было. Не хотелось бы упасть в грязь лицом перед… перед подругой. Забросив в рот ягодку голубики, мне в голову пришла идея украсить ими сверху торт, перемешав ягоды с малиной. Ох, не на того я учились. Мне бы в кондитеры.

Какая интересная идея. Надо подыскать курсы по кулинарии. Вот мама «обрадуется», отвесив мне подзатыльник.

Когда все уже было готово, времени до ужина оставалось еще несколько часов. Перерыв на кофе и можно смело идти приводить себя в порядок.

Пока крутила локоны, на телефон поступил звонок от Лерки. Она еще была не в курсе всего произошедшего вчера и понятия не имела, как мне теперь тяжело собираться на этот ужин. Для нее ничего не обычного. Мы часто собирались у моей мамы за чашкой виски.

– Привет. Ты уже собралась, или писю марафетишь для Глебушки?

– Очень смешно. Мне ему на глаза вообще показываться не хочется.

Я отложила плойку и с удовольствием посмотрела на себя в зеркало. Да уж, мой внешний вид никак не вязался с состоянием души. Но хорошо, что никто сравнивать не будет, ведь никто, кроме мамы, не знает о моей боли? Или глаза все выдают?

– Что случилось?

– Если коротко – я видеть его не хочу, но сегодня на ужине он, естественно, будет присутствовать.

– А если не коротко?

– Расскажу при встрече. Я сейчас немного занята. Укладку делаю.

– Значит, все же ждешь с ним встречи. И как бы ты ни отрицала, а твоя влюбленность очевидна.

– Лера!

– Все‐все, до встречи. Буду у мамы к семи.

Я закатила глаза и отложила телефон, прекрасно зная, что от расспросов мне теперь не отделаться. Что ж, свои эмоции я явно не умею скрывать, отчего и страдаю теперь. Держала бы все в себе, не чувствовала себя униженной.

Завершив с прической, я нанесла легкий макияж и залезла в шкаф в поисках вечернего наряда. Не то чтобы прямо вечернего, а скорее на вечер. И идеальным на мой взгляд оказался комбинезон темно‐синего цвета с подобного оттенка цветами. Он хоть и летний был, но я решила надеть капроновые колготы, а на плечи набросить кожаную курточку. Стильно, и в то же время не броско. Ноги сунула в лоферы и придирчивым взглядом осмотрела себя в зеркале.

Пусть Глеб локти кусает. А я приложу максимум усилий, чтобы не думать о нем, как о мужчине, в которого я влюблена.

Смешно. Ну хоть сама себя повеселю.

Забрав из холодильника торт, я осторожно, чтобы не опрокинуть его, вышла из квартиры. Решила ехать на машине и остаться у мамы с ночевкой. Все равно буду пить алкоголь и за руль сесть уже не смогу. А ехать в такси с таким вкусным грузом – идея не самая лучшая.

– Варя, какая красота! – восторженно произнесла мама, когда я зашла в дом и остановилась в прихожей, выставив перед собой торт.

– Спасибо, мамуль. Главное, чтобы вкусный был.

– Да я про тебя, вообще‐то. Но торт тоже красивый

– Ну, спасибо, – хмыкнула я, вручая ей лакомство.

– Где купила?

– Эй, вообще‐то, я сама испекла.

– Правда? Только не говори, что тебе нравится кулинария и ты собираешься учиться на повара.

Мама посмотрела на меня испуганным взглядом, на что я закатила глаза.

– Это не кулинария, а кондитерские курсы, если что. И да, есть у меня такая идея, мам. Мне очень понравилось печь торты.

–Ты доведешь меня, дочь.

– Прекрати. Я хочу заниматься тем, что мне нравится. А в офис по моей специальности меня не так быстро примут.

– Я же говорю, у меня для тебя…

– Мам, ну все, хватит. Ты так и будешь держать меня на пороге или в дом пригласишь?

– Проходи, конечно. Скоро Лера приедет. Ты, кстати, почему ее не подвезла?

– Ее мужчина привезет. А у меня его нет, везти некому, потому останусь ночевать у тебя.

– Вот и отлично! Твоя комната тебя всегда ждет. Ты, кстати, не виделась с этим загадочным мужчиной, в которого влюблена?

Ну вот почему именно в этот момент из комнаты вышел Глеб? Я бросила на него короткий взгляд и, посмотрев маме в глаза, громко произнесла:

– А я решила больше не плакать из‐за мужчин, мам. Эти идиоты не заслуживают моих слез. Ты права. Добрый вечер, Глеб Александрович.

Вежливо улыбнулась Савину и, обойдя его, скрылась в ванной комнате. Надо взять себя в руки, выдохнуть и сделать вид, будто мне на него плевать. Мне же плевать?

Нет, черт возьми, не плевать. Но надеть маску равнодушия я просто обязана. Хотя бы на этот вечер.

К маме я вернулась через несколько минут. Она как раз ставила в вазу цветы, которые ей подарил Артем. Мужчины были в столовой, и я могла спокойно общаться с мамой, не переживая, как буду выглядеть в глазах Глеба.

– Красивый букет. Не поскупился.

– Варя, Артем, конечно, не подарок, но и не жадный.

– Ну, конечно, мамочка, не жадный. Только ты тоже не забывай об этом. Он так и ждет, что ты повысишь его в должности.

– Держи, отнеси в столовую и прекрати меня нервировать.

Я в ответ хохотнула и забрав из рук мамы вазу с цветами, вышла из кухни. Как бы она не защищала Артема, я ему не особо верила.

По дому раздался звонок в двери. Лера приехала. Ну, наконец‐то!

Я оставила цветы на комоде в столовой, привлекая к себе внимание сразу двух мужчин. Но волновал меня только один. И в нем не было ни любви, ни нежности, одна сплошная злость. Но за что? В чем я виновата? Заставила его подружку понервничать?

– Привет, подруга. Как дела? Мама не злится, что я задержалась? – тут же посыпались вопросы от Лерки, на что я закатила глаза, закрывая входную дверь.

– Она о тебе даже не вспомнила, – соврала, я, забирая из ее рук пакет.

– Зараза ты, я к тебе со всей душой.

– Пошли уже, душа!

– Э нет, стой, подруга, —Лерка перехватила меня за локоть и с любопытством заглянула в глаза.

– Чего тебе? Я не стану сейчас говорить про Глеба. Он сидит в столовой и готов разорвать меня на кусочки.

– Ничего себе! Значит, так сильно ты его зацепила.

– Да уж. Зацепила, только не его.

– А кого? – Лерка похлопала ресницами, удивленно глядя на меня.

– Бабу его видела, а та… та подумала, что я трахалась с Глебом.

Лерка засвистела от удивления и, выхватив у меня пакет, довольно улыбнулась.

– Лучше бы он тебя и вправду трахнул.

Я закатила глаза и, помахав ей ручкой, направилась в столовую. Можно подумать, я была бы против, если бы Глеб… ох, не буду думать об этом.

– Варя, давайте уже за стол садиться. Лера, наконец‐то, здравствуй!

– Здравствуйте, тетя Наташа! Как я по вам соскучилась!

Мама с Леркой бросились в крепкие объятия, а я улыбнулась, радуясь их встрече. В принципе можно сказать, что они тоже подруги, и нет, я не ревновала. Это здорово, что моя подруга и моя мама в таких замечательных отношениях.

– Моя девочка. Как же я рада, что ты приехала! Больше никуда тебя не отпустим.

– А я больше и не уеду. Хочу дома работать. Надоело путешествовать.

– Правильно. Дома лучше. Давай, садись за стол.

– Ооо, какой у вас тестостерон.

Лерка в предвкушении потерла ладони, обведя взглядом присутствующих мужчин. Я улыбнулась, присаживаясь рядом с мамой.

– Я думал, ты языкатая только после алкоголя, оказывается, ошибся, – недовольно произнес Глеб, бросив короткий взгляд на Лерку.

– Нет, Глеб Александрович, язык у меня всегда наготове.

– Звучит двусмысленно, – хмыкнула мама и тут же перехватила Леру, когда та собиралась присесть рядом со мной, – иди сюда. Я тебя сто лет не видела. Присаживайся рядом, будем сплетничать.

Ох, как же мне захотелось крикнуть в этот момент, чтобы Лера села рядом со мной. Но нет же, мама как будто знала… кого посадить рядом со мной.

– Глеб, присаживайся рядом с Варей.

Ну, спасибо. С этого момента для меня перестали существовать абсолютно все. Все, кроме Савина. Мне казалось, что он слишком близко сидит, или от него слишком пахнет парфюмом, а иногда он задевал меня локтем. Да, черт! Двинь ты мне уже с локтя, чтобы я в нокаут отправилась и не сходила с ума. Но нет, он упорно меня не замечает. Или делает вид, будто меня нет?

– Глеб, налей нам с девочками вина.

– М, я же вам привезла из-за границы бутылочку коньяка.

– Спасибо, дорогая. Потом, потом достанешь! Давайте уже выпьем за встречу и… – мама как‐то таинственно замолчала, а потом улыбнувшись, произнесла: – за твою новую должность в клинике «Медиком».

– Что? – удивленно переспросила Лерка, не веря в то, что мама сказала. – Вы сейчас серьезно? Но это же не реально. Там… пффф, я не верю!

– Да, милая, теперь ты будешь работать в самой крутой клинике столицы.

– Я не могу в это поверить, тетя Наташ! Ааа… – Лерка бросилась обнимать маму даже не подозревая, какую именно она получила должность. Вот что значит благодарный человек. – Спасибо, спасибо, спасибо вам!

– Мне кажется, она сейчас из трусов выпрыгнет, – негромко произнес Глеб, чтобы услышать могла только я.

Медленно повернув к нему голову, я с болью посмотрела в его глаза. Да, я нашла в себе смелость это сделать и заметила, как он сверкнул в меня гневным взглядом.

– А вы что, мечтаете залезть в ее трусы?

– Мне твоих вчера хватило.

Его слова отозвались болью в моей душе. Я посмотрела на него с отчаянием и, не выдержав безразличного взгляда, резко поднялась со стула, выдохнула и сбежала, извинившись перед присутствующими.

Мне нужна была минутка, чтобы перевести дыхание. Я не могла не реагировать, не могла быть безразличной, когда мое сердце буквально разрывалось от безответной любви к человеку, который так бессовестно меня унижал.

Я прошла на кухню и руками уперлась в подоконник, прикрыла глаза и пыталась совладать с эмоциями. Если он продолжит меня унижать, я так долго не протяну. Не смогу терпеть. Слишком тяжело это. Тяжело, когда тебя унижают, не ценят и не уважают, а еще тяжелее, когда это делает любимый мужчина.

Схватила с подоконника пачку сигарет и, прикурив одну, распахнула окно настежь. Тут же дунул прохладный ветерок, заставляя меня вздрогнуть и обхватить плечи руками. Холодно, как и моей душе.

Новая затяжка. Новая мысль. Мысль о том, а что, если бы я нравилась Глебу? Мне кажется, такое даже невозможно представить. Да даже взять ту… девицу, которая пришла к нему вчера. Она была не дешево упакована. Хорошо ее Савин спонсировал, раз она могла позволить себе брендовые вещи. А я принципиально такое не покупала. Но, конечно же, Глеб не из‐за этого на меня не смотрел. Просто я была не в его вкусе.

– Нужно поговорить, – услышала грубый голос со стороны входа и тут же напряглась, чувствуя себя в ловушке, – а раз ты уже взрослая и умная девочка, то и разговор у нас будет серьезный. Взрослый.

Глава 4

Я смерил ее стальным взглядом, отмечая, как она приподняла подбородок, показывая, что совсем не боится меня. Но я видел страх в ее глазах, и меня это дико раздражало. Я не хотел, чтобы Варя меня боялась, не хотел, чтобы она пугалась каждый раз, как я появляюсь в поле ее зрения. Да и уверен, после вчерашнего она явно меня ненавидит, и это будет не лишним. Я точно не для нее. Не ее я человек. Ей нужен романтик, тот, кто будет оберегать, любить и уважать. А я не могу обещать ей серьезных отношений.

– Зачем вам разговаривать со мной о чем‐то серьезном? Разве я не надоедливая муха в вашей жизни? – хмыкнула и отвернувшись, затянулась сигаретой.

Черт, как же меня раздражает, когда она курит. Не идет ей. Слишком грубо сигарета смотрится в пальцах, между губ. Губы…

– Ты не думала о том, что тебе еще рожать?

Она резко посмотрела на меня и тут же выпустила изо рта дым.

– Я сама с этим разберусь, ладно?

Кошечка злится. Знала бы она, как я хочу ее отодрать.

– Варя, давай на чистоту. Что ты от меня хочешь?

Она едва заметно приподняла уголки губ и, мотнув головой, снова затянулась и выпустила дым.

– Ничего не хочу. Уже ничего. Я вчера все поняла.

– Варя, зачем ты приходила ко мне? Чтобы я тебя трахнул?

Ее глаза на миг расширились, и она тут же спрятала их, отворачиваясь так, чтобы волосы закрыли ее лицо. Нет, девочка, так не пойдет.

Я приблизился к ней и, схватив за плечи, развернул к себе.

– Я старше тебя. Я холостяк. Мне женщины нужны для того, чтобы их трахать. А трахать, это не любить, Варя. Чувствуешь разницу?

– А я разве просила меня любить?

Я прищурился, понимая, что она пытается строить из себя храбрую и уверенную в себе женщину, которая не нуждается в любви. Но я видел, как ей сложно давался наш разговор.

– Ты для семьи. А я жениться не планирую.

– И этого я тоже не просила, Глеб Александрович.

– Прекрати меня так называть, Варя. Мы оба прекрасно знаем, что ты влюблена в меня и приходила для того, чтобы я переспал с тобой. Кто тебя надоумил заявиться ко мне?

– Не думала, что мужчины такие тугие. А вы все рекорды побили.