Сборник №2

Владимир Гончаров

Сборник №2

Анна и Веймар

Дождь сек по спине ледяными иглами, но Анна не шелохнулась. С крыши заброшенного склада в доках Бруклина она наблюдала, как мужчина в черном пальто выходит из подземки. Его зонт – ярко-красное пятно в серой мгле – мелькнул у входа, словно сигнальная ракета. Цель-117. Веймар Келлер. 24 года. Биофизик. Приоритет: ликвидировать до 23:00 15 ноября. Голос в импланте звучал как спокойный инструктаж авиадиспетчера.

– Подтверждаю, – прошептала Анна. Горло сжалось – странно. Она не должна была чувствовать ничего, кроме легкого покалывания в кончиках пальцев. Это просто работа. Как всегда.

Веймар шел быстро, не оглядываясь. На перекрестке свернул к Хай-Лайн, парку на эстакаде, где ржавые рельсы давно поглотили заросли плюща. Анна двинулась за ним, сливаясь с толпой. Куртка с капюшоном, рюкзак студентки, наушники в ушах. Её учили быть невидимой. В семь лет – прятаться под кроватями. В двенадцать – вскрывать сейфы. В четырнадцать – стрелять так, чтобы пуля проходила сквозь жертву и попадала в часы на стене, останавливая их.

Но сейчас что-то было не так.

Он остановился у скамейки, достал из кармана пакет с арахисом. Анна замерла за углом киоска с хот-догами, сканер в левом глазу фиксировал каждое движение. Цель открывает пакет. Вероятность наличия оружия – 2%. Приготовиться к…

– Карр! Карр! – На перила села ворона. Вторая, третья. Веймар рассыпал орехи, и птицы слетелись к его ногам. Он улыбнулся.

У Анны резко заныл затылок. Имплант завибрировал, как перегруженный процессор, и мир на миг поплыл. Перед глазами вспыхнули кадры, которых не должно было быть: она, двенадцатилетняя, стоит над телом мужчины в костюме. Его глаза остекленели, а изо рта вытекает чернильная лужа. «Молодец, Сова, – хрипит Паук, её наставник. – Но в следующий раз стреляй точнее. Кровь на ковре – это неряшливо».

– Черт… – Анна судорожно сглотнула. Боль отступила, но в груди осталось странное тепло. Как будто кто-то влил в неё глоток виски.

Веймар поднял голову, и их взгляды встретились. Всего на секунду. Он кивнул, будто поприветствовав старого знакомого, и пошел дальше. Анна автоматически шагнула за ним, но ноги вдруг стали ватными.

Сбой. Это просто сбой, – она мысленно продиралась сквозь туман, вспоминая правила. Пункт 4: если имплант некорректен, перейти на ручное управление. Пункт 5: эмоции – помеха. Устранить.

Но когда она попыталась представить, как её пистолет «Глок-19» разорвет ему грудь, картинка не сложилась. Вместо этого сканер выхватил деталь: на запястье Веймара браслет из грубой нитки. Такие носят дети в память о погибших.

– Ты отстаешь, Сова, – в наушниках заскрипел голос Паука. – Он уже у своего логова.

Анна вздрогнула. Похоже, он наблюдал за ней через камеры в очках.

– Не волнуйся, – выдавила она. – Всё по плану.

– По плану? Ты пялишься на него, как щенок на метеор. – Паук хрипло рассмеялся. – Напомнить, что бывает с инструментами, которые ломаются?

Она не ответила. Веймар исчез в подъезде шестиэтажного дома на 14-й улице. Стандартная тактика – слежка, поиск слабых мест. Но когда Анна достала из рюкзака микросканер, чтобы проверить дверной замок, рука дрогнула.

Почему он кормил ворон?

Вопрос всплыл сам собой, нелепый и назойливый. Убийцы не задают вопросов. Они исполняют.

Но когда она поднялась на крышу напротив его квартиры и через окно увидела, как Веймар ставит на стол две чашки кофе – одну напротив пустого стула, – имплант снова зажужжал.

Анна прижала ладони к вискам.

– Прекрати…

Она не поняла, кому это сказала. Ему? Себе? Или «Голосу», что шептал сейчас: «Цель уязвима в 08:15, когда выходит на пробежку. Рекомендую нож. Меньше шума».

Внезапно в комнате Веймара погас свет. Анна инстинктивно рванулась вниз по пожарной лестнице, даже не осознавая почему. Сканер зафиксировал движение в переулке: двое в капюшонах направлялись к его подъезду. Не их люди.

Конкуренты? Полиция?

Имплант выдал расчет: Вмешательство повысит риск экспозиции на 67%. Рекомендуется отступить.

Но Анна уже бежала через дорогу, рука за спиной сжимала «Глок». Первая пуля попала в грудь ближайшему нападавшему, вторая – в колено второму. Она не стала добивать – просто перешагнула через них, как через мусор, и ворвалась в подъезд.

Лифт застрял на третьем этаже. Лестница. Четвертый этаж. Дверь в квартиру Веймара была приоткрыта.

– Не двигайтесь! – крикнула она, врываясь внутрь.

Пустая гостиная. На полу – разбитая чашка. Анна услышала стук на кухне.

– Веймар? – позвала она, и имя обожгло язык, как запретное слово.

Он стоял у окна, прижимая к груди ноутбук. Его глаза расширились:

– Вы та девушка из парка?

Анна опустила пистолет. В голове гудело, будто кто-то бил кувалдой по импланту.

– Вам нужно уйти. Немедленно.

– Почему? Что происходит?

Она сделала шаг к нему, и пол внезапно ушел из-под ног. Темнота накрыла с головой, но перед тем, как отключиться, Анна успела увидеть, как он бросается к ней.

Его руки оказались теплее, чем она ожидала.

***

Деталь:

На следующий день Веймар найдет в кармане её куртки золотую монету – метку киллеров «Омеги». Но вместо того, чтобы сдать её в полицию, спрячет в ящик стола рядом с фотографией брата. А Анна, очнувшись в безопасной квартире Линн, впервые задумается: что, если «сбой» – это не поломка, а пробуждение?

Но это будет потом. А пока… пока она просто падала. И впервые за долгие годы не боялась, что её поймают.

***

Каждый четверг ровно в 07:45 Веймар Келлер покупал два кофе в «Белой Вороне» – крошечной кофейне у входа в парк-авеню. Один – черный, без сахара. Второй – капучино с корицей. Анна узнала это на четвертый день слежки, когда впервые рискнула подойти ближе. Она притворилась туристкой с картой, но сканер в глазу фиксировал каждую деталь: как он поправляет очки, когда нервничает, как левой рукой бессознательно касается браслета на запястье.

– Эй, осторожно! – Бариста едва не пролил кипяток, когда Анна, делая вид, что спотыкается, встала за Веймаром в очередь.

– Извините, – пробормотала она, улавливая запах его одежды. Стиральный порошок с ароматом сосны. Никаких следов химикатов, оружия или страха.

– Два кофе, как обычно, – сказал Веймар, и Анна почувствовала, как имплант в затылке дрогнул. Он заказывает капучино для кого-то другого.

Она ждала этого момента неделю. Проследила все маршруты: от лаборатории на Манхэттене до квартиры в Бруклине. Веймар не ходил на свидания, не звонил друзьям, не посещал бары. Его жизнь была петлей из формул и тишины. Но кофе по четвергам нарушало шаблон.

– Сканер: идентифицировать второго получателя, – мысленно приказала Анна.

Ошибка: данные отсутствуют. Вероятность 78% – ритуал, связан с психологической травмой.

– Черт, – выругалась она про себя. Организация «Омега» встроила в её мозг целый арсенал, но не научила понимать скорбь.

Веймар вышел, держа стаканчики как святыни. Анна последовала за ним, сливаясь с толпой. Солнце пробивалось сквозь тучи, превращая тротуар в шахматную доску из света и мрака. Она заметила, как он ставит капучино на пустой столик у фонтана. Села невдалеке, уткнувшись для маскировки в телефон.

– Вот и весна, – сказал он пустоте. – Ты бы порадовался, наверное.

Анна застыла за рекламным щитом. Он разговаривает с призраком.

Имплант завибрировал, выбрасывая в сознание обрывки чужих воспоминаний: мальчик лет десяти, похожий на Веймара, смеется на пляже. Затем – больничная палата, мониторы с плоской линией. Брат. Умер от опухоли мозга.

– Нет, – прошептала Анна, вжавшись ладонями в виски. – Не сейчас.

Но видения не исчезали. Мальчик в гробу с тем же браслетом на руке. Веймар, сжимающий в кулаке нитку, выдернутую из венка. «Обещаю, я остановлю боль. Для всех».

– Сова, ты теряешь фокус, – прошипел Паук в наушник. – Завтрашний восход – крайний срок. Или мне подыскать другую Сову?

Анна выдернула наушник и раздавила каблуком.

***

Его квартира пахла старой бумагой и грустью. Анна проникла через вентиляционную шахту ночью, когда Веймар ушел в лабораторию. Сканер отметил отсутствие сигнализации, но она все равно проверила помещения на лазерные ловушки. Слишком уж он доверчив для гения.

На кухне – стопка немытой посуды. В холодильнике – йогурты с истекшим сроком. Но в гостиной царил порядок: стол с ноутбуком, полки с книгами по нейробиологии, и… рисунки. Десятки эскизов птиц, набросанных на обрывках. Вороны, ястребы, совы.

– Ты тоже наблюдаешь за ними? – пробормотала Анна, касаясь изображения совы с глазами-линзами.

Дневник лежал под клавиатурой. Анна открыла его наугад:

«12 марта. Вирус стабилен, но этический комитет снова отверг испытания. Они не понимают: я не хочу стирать людям память – я хочу дать им шанс забыть кошмары. Как я забыл его последний взгляд».

Страницы шелестели, как крылья. Она листала быстрее:

«3 апреля. Сны стали четче. Сегодня видел девушку в парке – темные волосы, глаза как шторм. Она смотрела так, как будто читала меня. Странно: я испугался, но не убежал».

Анна захлопнула дневник. Грудь горела, будто она проглотила уголь. Он заметил её. Ещё тогда.

***

«Сбой» случился на девятый день.

Веймар шел к стройплощадке у моста Куинсборо, где тестировал новый сенсор для военных. Анна, переодетая в спецовку рабочего, отслеживала каждый шаг. Она уже знала: он споткнется о трещину в асфальте, поправит рюкзак и…

– Эй, осторожно! – закричал кто-то.

Железная балка сорвалась с крана. Веймар замер, уставившись на падающую тень. Анна начала действовать раньше, чем подумала.

– Держись! – Она рванула его за воротник, и они рухнули в кучу песка. Балка вонзилась в землю в сантиметре от его ноги.

– Вы… – Веймар выкашлял пыль, глядя на её лицо. – Вы спасли меня.

Анна вскочила, пытаясь скрыть дрожь в руках. Сканер мигал красным: «Риск экспозиции – 99%. Рекомендую ликвидацию свидетеля».

– Вам стоит быть аккуратнее, – бросила она, разворачиваясь.

– Подождите! – Он схватил её за запястье. Контакт обжег, как ток. – Как вас зовут?

Имплант выдавал варианты: Ложь №14: «Линда», студентка Колумбийского университета. Ложь №8: «Сара», курьер…

– Айви, – выпалила она. Плющ на стене за его спиной шелестел, будто смеялся.

– Айви… – Он улыбнулся, и мир перевернулся. – Спасибо.

***

Той ночью Анна взломала свой имплант.

В убежище – бывшем бункере под прачечной – она подключила нейроинтерфейс к ноутбуку. Взлом защиты «Омеги» вызвал носовое кровотечение, но она не останавливалась. Архивы открылись: видео её тренировок, миссий, «чисток». И файл под названием Цель-117: дополнительные параметры.

– Нет, – прошептала Анна, когда экран заполнили фото. Веймар в восемь лет с братом. В пятнадцать – у гроба матери. В двадцать – со слезами на церемонии вручения премии. Они знали. Всегда знали. Его боль – причина, почему выбрали именно его.

Она выбежала на улицу, давясь рвотой. Дождь смывал слёзы, но не стыд.

У фонаря стояла Линн, соседка Веймара. Старуха держала зонт, будто ждала.

– Ты похожа на него, – сказала Линн. – Та же боль в глазах. Тот же страх быть настоящей. Я уже хоронила одного такого, как ты.

– Отвали, – прошипела Анна, но старуха схватила её за руку.

– Он ставит вторую чашку для брата. А ты? Для кого ты играешь в человека?

Анна вырвалась и побежала. Но вопрос повис в воздухе, как запах грозы.

***

Деталь:

На следующее утро Веймар найдет на подоконнике перо вороны, обмотанное медной проволокой – знак киллеров «Омеги». Но вместо страха он улыбнется и положит его в дневник рядом с записью: «Айви. Спасение или начало конца?».

А Анна, глядя в зеркало на синяки под глазами, поймет, что впервые за 17 лет хочет не убить, а обнять, обнять крепко-крепко, слившись в единое целое. Даже если это последнее, что она успеет сделать в этой жизни.

***

Кофе остывал. Анна смотрела, как пар растворяется в солнечном луче, пробивающемся сквозь шторы в квартире Веймара. В её кармане лежал флакон с «Серенитом» – прозрачным ядом, не оставляющим следов. Просто добавь три капли. Он даже не почувствует. Голос в импланте звучал убедительнее, чем когда-либо.

– Айви? – Веймар поставил на стол тарелку со слегка подгоревшими тостами. – Вы точно не против завтрака?

Она фальшиво улыбнулась. За неделю «дружбы» с Веймаром научилась кое-как имитировать человеческие привычки: смеяться над его непонятными шутками о квантовой физике, кивать, соглашаясь, когда он говорил о птицах, прятать руки, чтобы не выдать дрожь. Но сегодня всё было иначе.

– Я не голодна, – сказала Анна, пододвигая его чашку ближе.

– Как хотите. – Он разлил кофе. Вторую порцию, как всегда, поставил напротив пустого стула. – Знаете, я мечтал стать орнитологом. Но после смерти брата…

– Вы решили спасать людей, – прервала она. Скорее. Скорее.

– Нет. – Он снял очки, протер их краем рубашки. – Я решил спасать себя.

Имплант жужжал, как оса, замурованная в стекле. Анна достала флакон под столом.

***

«Серенит» разработали в лабораториях «Омеги» специально для неё. Без вкуса. Без запаха. Смерть за 12 минут. Она представляла, как Веймар схватится за горло, как его глаза остекленеют, как она подхватит его, притворяясь напуганной подругой. А потом исчезнет. Навсегда.

Но когда её пальцы сжали флакон, в памяти всплыло иное: он вчера, смешной и нелепый, пытался починить протекающий кран и залил водой весь пол. Его смех – хрипловатый, какой-то неуклюжий, словно давно им не использовался.

– Вы сегодня нервничаете, – сказал Веймар, отпивая кофе.

Анна вздрогнула. Капля яда упала на скатерть, оставив пятно-призрак.

– Просто мигрень.

– У меня есть таблетки. – Он потянулся к шкафу, но вдруг замер. – Что это?

Она просчитала все варианты за микросекунду. Он увидел флакон. Пистолет под курткой. Стеклянный графин на столе – можно разбить и перерезать ему горло.

Но Веймар коснулся её шеи.

– Шрам. Как у моего брата после биопсии.

Анна отпрянула. Имплант под кожей пульсировал, будто предупреждая: Опасность. Экспозиция.

– Это несчастный случай, – соврала она.

– Вам тоже стирали память? – Его голос стал мягким, как в тот день в парке. – Я читал про такие эксперименты. Они ломают людей.

Чашка выпала из её рук. Фарфор разбился, яд смешался с лужей на полу.

– Вам нужно бежать, – выдавила Анна. – Сейчас же.

***

Паук ждал в чёрном фургоне у моста. Анна влезла внутрь, всё ещё пахнущая кофе и ложью.

– Где подтверждение ликвидации? – Он щёлкнул ножом-бабочкой. Шрам на его лице дернулся.

– Он уехал. Неожиданно.

– Врешь. – Паук ткнул лезвием в её ладонь. Боль острая, почти приятная. – Ты думаешь, я не видел, как ты пялилась на него в камеру? Как дрожала, будто школьница?

– Я выполню задание. Дайте ещё день…

– Нет больше дней. – Он прижал нож к её горлу. – Ты знаешь процедуру. Неудачников стирают.

Имплант взвыл. Анна рванулась к двери, но фургон уже мчался по шоссе. Паук ударил её рукояткой по виску, и сознание поплыло.

***

Очнулась в подвале с цементным полом. Напротив, прикованный к стулу, сидел Веймар. Его лицо в синяках, рубашка порвана.

– Айви… – прошептал он. – Вы тоже их пленница?

Анна попробовала пошевелиться. Цепи. На груди – бомба-ошейник с таймером: 00:59:59.

– Решай, – сказал Паук, входя с паяльником. – Либо ты убьёшь его. Либо умрёте вместе.

Он бросил к её ногам пистолет.

– Выбор за тобой, Сова.

***

Деталь:

Когда таймер покажет 00:05:00, Анна вспомнит слова Линн: «Страх – это капкан. Любовь – кусачки». А Веймар, увидев её слёзы, улыбнётся: «Вы красивая, когда живая». И тогда она выстрелит. Но не в него.

Однако это будет потом. А пока… пока цифры отсчитывали секунды. А её сердце, наконец, выбрало правильную сторону.

***

Тоннели метро грохотали, как чудовище с железными клыками. Анна волочила Веймара за руку, её ноги подкашивались. Имплант в затылке жёг, превращая мысли в пепел. Протокол «Сброс» активирован. Осталось: 4 минуты 12 секунд.

– Левее! – крикнул Веймар, толкая её под арку. Пули отскакивали от стен, высекая искры.

Она едва узнавала себя в этом бегущем, дрожащем теле. Сова не дрожала. Сова не боялась темноты. Но Анна – та, что пряталась под этим именем, – теперь видела сквозь трещины в импланте. Вспышки детства: как её везли в чёрном фургоне, как Паук обещал, что боль – это награда.

– Сюда! – Линн махнула им рукой из служебного люка. – Быстрее, глупыши!

Они рухнули в узкий проход. Линн захлопнула решётку.

– Бегите к платформе F. Там выход.

– А вы? – Веймар схватил её за рукав.

– Я задержу их. – Линн улыбнулась Анне. – Ты же знаешь, как я люблю драму.

Анна хотела закричать, что это бессмысленно. Что «Омега» сотрёт старуху, как нелепую ошибку. Но тело уже не слушалось. Имплант парализовал мышцы, и она упала на колени.

– Возьми это. – Веймар сунул ей шприц с мутной жидкостью. – Вирус. Он уничтожит имплант, но может стереть память.

– Нет – Анна вытолкнула слово сквозь стиснутые зубы. – Ты не понимаешь… я хочу помнить.

Грохот взрыва потряс тоннель. Решётка рухнула. Линн, прижатая к стене, крикнула в последний раз:

– Живи! Хоть одна из нас должна…

Огненный вихрь поглотил её слова.

***

Они бежали, спотыкаясь о шпалы. Анна чувствовала, как имплант пожирает её изнутри. 3 минуты. Глаза выводили красные предупреждения: «Дыхание – 40%. Сердцебиение – 180. Рекомендую самоуничтожение».

– Держись! – Веймар тащил её, как раненую птицу.

Платформа F была заброшена. Ржавые вагоны, граффити с надписями-криками «КОНЕЦ СВЕТА БЛИЗОК». Анна прислонилась к стене, пытаясь вдохнуть.

– Введи вирус, – сказал он, прижимая шприц к её шее. – Пожалуйста.

– Нет… – Она отстранилась. – Если я забуду тебя, это будет хуже смерти.

Веймар прижал лоб к её лбу. Его дыхание смешалось с её слезами.

– Тогда запомни это. – Он поцеловал её. Губы солёные, дрожащие, настоящие. – Я не потеряю тебя. Даже если придётся переписать всю свою науку.

И ввёл вирус.

***

Анна закричала. Не от боли – от ужаса, что её «я» растворяется. Вспышки: Паук с ножом, первая жертва, вороны в парке… Всё расплывалось, как чернила в воде.

– Не отпускай меня, – прошептала она, цепляясь за его рубашку.

– Никогда.

Имплант взорвался искрами. Красные буквы вспыхнули в глазу: «Опасность потери памяти» и… глазной сканер погас. Голос «Омеги» умолк навсегда.

Но где-то в глубине, под грудой обломков, осталась она. Девочка, которая боялась темноты. Которая теперь знала, что такое плач.

И где-то еще глубже зыбко, как следы на песке, остался его шёпот: «Это не вирус… Это плацебо. Но твой разум должен поверить, что ты свободна».

***

Деталь:

Когда киллеры «Омеги» ворвутся на платформу, они найдут лишь капли крови и сломанный шприц. А в заброшенном вагоне – два силуэта на потолке, нарисованные углём: сова и ворона, сплетённые крыльями.

Но это будет потом. А пока Анна падала в бездну. И впервые за 17 лет не цеплялась за край.

***

Канадская граница встретила их метелью. Веймар вёл машину вслепую, цепляясь взглядом за мигающий огонёк маяка. Анна спала на заднем сиденье, укутанная в его старый лабораторный халат. Каждые полчаса он оборачивался, проверяя, дышит ли она.

– Мы почти приехали, – лгал он, и это «почти» растянулось на двое суток.

Её дневник лежал на пассажирском сиденье. Веймар нашёл его в кармане её куртки, когда тащил без сознания через тоннель. Страницы были исписаны шифром «Омеги», но на последнем листе – детский рисунок: два силуэта под зонтом. Никто не учил её рисовать.

***

Очнулась она в домике у озера. Рассвет окрашивал стены в цвет синяка.

– Где… – Анна села, впиваясь ногтями в простыню. Взгляд метнулся к окну, к двери, к нему. Пустой.

– Я здесь. – Веймар поднялся с пола, где спал, завернувшись в ковёр. – Ты в безопасности.

– Кто вы? – её голос звучал хрупко, как первый лёд.

Он замер. Врачи предупреждали: вирус мог стереть всё. Но надежда, упрямая и глупая, шептала – а вдруг?

– Меня зовут Веймар. Мы… – он проглотил комок. – Мы друзья.

– Врете. – Она потянулась к ножу на столе. Движение было отточенным, смертельным. – Где я? Почему я ничего не помню?

Он медленно поднял руки. В горле першило, но это не имело значения.

– Ты свободна. Тебе нечего бояться. Это главное.

***

Она сбежала ночью. Веймар нашёл на крыльце следы и смятый лист из дневника. На обороте – её новый рисунок: ворона с переломанным крылом.

Две недели он искал, расклеивая листовки в соседних городках. Местные шептались о девушке, которая ночует в библиотеке и пугает детей взглядом. Однажды он увидел её в кафе – она клеила плакаты с надписью «Пропала кошка».

– Айви… – Он подошёл, но она отшатнулась.

– Меня зовут Лия, – сказала она, и это резало хуже ножа.

***

Весной он арендовал квартиру над местом её работы – крошечной ветклиникой. Она выхаживала птиц, а он наблюдал, как она смеётся, как гладит щенков, как иногда замирает, услышав гул вертолёта.

Однажды она зашла к нему за посылкой, перепутав адрес. Увидела на столе фото – они оба на платформе F, его рука обнимает её плечи.

– Это я? – Она коснулась снимка.

– Да. – Он не стал добавлять «была».

– Мы… любили друг друга?

Он посмотрел на её лицо, всё ещё прекрасное, всё ещё чужое.

– Да.

– А сейчас? – Она не отвела взгляд.

Веймар достал из кармана золотую монету – ту самую, что нашёл в её куртке. Положил ей на ладонь.

– Сейчас я научу тебя заново. Если позволишь.

Она сжала монету. Ветер с озера ворвался в окно, унося с подоконника перья ворон.

***

Голос в наушнике зашипел: «Цель обнаружена. Координаты подтверждены». Оперативник «Омеги» прицелился. В перекрестье – она, смеющаяся, с повязкой ветврача на рукаве.

– Ликвидировать? – спросил он.

Пауза. На другом конце провода кто-то перелистывал отчёт.

– Отбой. Наблюдать. Иногда живые полезнее мёртвых.

Экран погас. А вдали, за озером, зажглись первые звёзды.

***

Веймар так и не признался вслух, что подменил её вирус. Настоящий флакон разбился. Тот, что он ввёл, был пустышкой. Но иногда, когда она спала, он находил на её запястье рисунки – сову, вплетённую в узор из цифр. И тогда он знал: «Омега» всё ещё там. Ждёт.

Но это уже другая история.

ХроноСеть

Сайлас Морроу тихо ненавидел тишину. Особенно в своей квартире в Бушвике, где каждый скрип половиц напоминал, что он здесь один. Мать – медсестра в Бруклинской больнице – снова задержалась на ночную смену. На холодильнике, рядом с квитанциями за свет, висела детская фотография: он, лет восьми, и Эмми, его сестра, в розовом комбинезоне. Ее лицо было вырезано ножницами. Он сам это сделал через месяц после ее исчезновения, когда понял, что полиция не будет искать девочку, чей отец сбежал, а мать слишком бедна, чтобы дать взятку.

Хакерские форумы стали его убежищем. В ту ночь, прокручивая ветку о «цифровых призраках», он наткнулся на скриншот: интерфейс приложения в стиле ретро-чатов 90-х, с зелёным текстом на чёрном фоне. Надпись гласила: «ChronoFeed – где прошлое и будущее делятся секретами». Ссылка вела в даркнет.

Сайлас скачал APK-файл. Приложение запросило доступ к камере, микрофону и … один волос. «Для верификации эпохи», – объяснил всплывающий текст. Сайлас фыркнул: ещё один фейк для параноиков. Он вырвал волос с корнем и приложил к экрану.

Тотчас же телефон завибрировал, как от удара током.

—Чёрт! – он едва не выронил устройство.

На экране замигал чат. Сообщения появлялись быстрее, чем он успевал читать:

@Roaring20sFan: Не покупайте акции перед Чёрным вторником! Поверьте, я знаю.

@FutureMedic_2099: В 2025 году в Бруклине начнётся эпидемия кори. Вакцинируйтесь СЕЙЧАС.

@Lila_Hart_1927: Ищете адреналин? Спросите у бармена «Коттон-клаба» про «Танцующую Салли». Только не говорите, что от меня.

Профиль Лайлы привлёк его первым. Её аватарка – девушка в бисерном платье, с короткой стрижкой и сигаретой в уголке рта. Глаза насмешливые, как у тех флэпперш, что он видел в старых фильмах. Он написал ей просто чтобы проверить, живой ли тут кто-то:

@SilasMorrow_2023: Привет. Твой «Коттон-клаб» ещё существует?

Ответ пришёл через две минуты:

@Lila_Hart_1927: Существует, милашка, но тебе туда не попасть. Ты из тех, кто боится выпить лишний коктейль?