Океан

ДК-18 постепенно сбавила ход и медленно по инерции зашла под холодное течение на глубине.

– Ну все, – капитан снял шлем, – теперь они нас не видят. В теории. Лада, – он обратился к ЦВС, – готовь полное отключение всех систем. Николай Иванович, – обратился он по видеосвязи, – как там реактор поживает? Не перегрелся?

На экране появилось усталое и грязное лицо офицера-ядерщика.

– Все в порядке, товарищ капитан. Кое-что тут накрылось, но мы с Юнгой все починим.

– Хорошо, только как можно тише. Товарищи, – капитан встал с кресла и оглядел тех, кто был на мостике, – всем спасибо. Мы оторвались от врага, теперь он нас не видит и, будем надеяться, не найдет. Объявляю режим тишины. На сутки. Все выключается, старайтесь не шуметь и громко не разговаривать. Лада, – он поднял голову, – режим тишины. Все системы – в спящий режим.

– Принято, капитан.

– Все свободны.

Экипаж стал не спеша расходиться по каютам, и только Игорь сидел и думал. Ему не давала покоя железная невозмутимость капитана. Во время погони, когда на Томасе был шлем виртуальной реальности, Игорь заметил, что от волнения и дребезжания корпуса все, кто был на мостике, выглядят изрядно испуганными, у всех тек пот ручьем. Он решил вывести на экран медицинские показатели всех членов экипажа. Пульс капитана оставался неизменным, около семидесяти ударов.

Другие показатели были доступны только Семену и самому Томасу, поэтому оценить эти параметры было невозможно.

Игорь сидел и думал.

Что могло означать, что даже во время погони и подводной битвы капитан ни на секунду не взволновался?

Первый вариант, и он же самый вероятный, – у капитана просто невероятно крепкие нервы. Наверное, это врожденное качество, а за время многочисленных походов оно только укрепилось. Да, такое бывает крайне редко, но бывает. Наверное, именно поэтому Томаса так ценят и поручили такую опасную и ответственную миссию.

Второй вариант теоретически возможен, но практически – большой вопрос… Капитан находится под воздействием какие-то медицинских препаратов, каких-то седативов, которые его успокаивают и не дают воли эмоциям. Но он не выглядел ни заторможенным, ни в сумеречном сознании, был абсолютно адекватным. Только очень спокойным. Может ли быть такое?

В принципе, да. Но когда у тебя под контролем два десятка ракет с ядерными боеголовками, то большое командование и гражданские власти сами заинтересованы осуществлять перекрестный контроль. Да и офицеры – крайне здравомыслящие люди, это только в старых фильмах прошлого века командиры подлодок или военных баз внезапно сходили с ума и развязывали ядерный конфликт.

Третий вариант – это то, что он является киборгом наподобие Семена. Вот тут трудно сказать, возможно такое или нет, остается простор только для фантазий и размышлений.

Это значит, что нужно механически вырастить внутренние органы или какую-то часть нервной системы и регулировать выбросы адреналина или чего-то подобного в кровь. Надо будет с Семеном поговорить, возможно ли такое. Он, как врач и сам киборг в каком-то смысле, должен знать или хотя бы иметь представление о таких моментах.

И четвертый вариант… Он настолько смешон и невероятен, что Игорь его даже не собирался серьезно рассматривать. Нелепо, конечно, думать, что капитан – робот. Нет, конечно, это даже не смешно.

Взгляд Игоря упал на Юнгу, который тоже соблюдал режим тишины, поэтому крайне аккуратно передвигался на своих четырех металлических конечностях по капитанскому мостику. Этому механизму, довольно совершенному на данный момент, было настолько далеко до не отличимого от человека робота, как от какой-то мелкой кильки до голубого кита. Нет, это просто невозможно. Игорь хоть и имел довольно отдаленное отношение к робототехнике, но, как и все в нынешние времена, оказался в какой-то степени причастен к технике. Нет, это невозможно.

Надо расспросить Семена и Эмиля поподробнее. Остановимся на втором и третьем варианте. С первым они точно никак не помогут.

Он тяжело встал и прошел мимо Юнги. Тот проводил его своими бесстрастными цифровыми глазами.

Глава 4

Вечером, когда все отдохнули и немного поспали, Игорь вышел в кают-компанию, где уже сидело несколько человек. Поскольку в режиме тишины практически все было отключено, в том числе и все электронные устройства, чтобы по электромагнитным полям враги не смогли выследить подлодку, то по инструкции рекомендовалось или отдыхать (читай, спать), или читать бумажные книги (но их почти никто не брал в рейс из-за дороговизны), или общаться вполголоса в кают-компании. Экипажи любили такие минуты затишья, когда можно было пообщаться за чашечкой кофе или искусственного сока.

Игорь подсел к ядерщику:

– Ну как там, Николай Иванович, подлатал свои поломки?

– Ты говори потише. – Тот отвлекся от своего занятия – выстругивания миниатюрной мебели из дерева – и посмотрел наверх, будто сквозь корпус мог увидеть врагов. – Да так, кое-что заделал сам, самое критичное. Продолжим движение – надо будет закончить. Там ничего страшного, просто заварить кое-что надо и сменить прокладки. Правда, подлезть туда не получится.

– Ну пошли Юнгу.

– Ага, без него никак.

– А вот вопрос, если бы что-то произошло не с обвязкой, а с самим реактором. Ты бы послал Юнгу туда?

– Ты что, в целях эксперимента хочешь в реактор бомбу бросить, а потом посмотреть, как мы будем выкручиваться?

Игорь вовремя успел зажать себе рукой рот, иначе бы расхохотался. Переведя дыхание, сказал:

– Нет. Просто интересно.

– Просто? – Николай Иванович отложил изящный деревянный диванчик и внимательно на него посмотрел. Он выглядел как типичный советский инженер, сухой, поджарый, знающий и умеющий почти все, но абсолютно не терпевший праздности. – У нас есть инструменты, в том числе и манипулятор в самом реакторе. И много инструментов и приспособлений для работы там. Ими может управлять и Лада, могу и я.

– А Юнгу можешь туда отправить?

– А что?

– Да я просто об него недавно споткнулся и теперь думаю отомстить и придумать повод, чтобы отправить в реактор.

Николай Иванович долго на него смотрел, и по его виду нельзя было понять, понял он шутку или нет.

– В принципе, могу послать туда и Юнгу. Правда, Лада будет яростно протестовать, да и капитан не обрадуется. Юнга-то стоит кучу денег, а по возвращении нас ждала бы комиссия и расследование, по какой причине такая дорогая машина была отправлена в реактор. Скорее всего, мне пришлось бы компенсировать всю сумму или часть из своего кармана. Так что если уж возникнет такая необходимость, то я потребую устного приказа капитана или старпома, и чтобы Лада это зафиксировала.

– А ты ловкач, Николай Иванович. Тебя не проведешь.

Зашел в помещение Семен, открыл холодильник с витаминными коктейлями, после чего сел напротив Игоря.

– Кстати, товарищ врач, у меня к тебе вопрос есть.

– Тебе не кажется, товарищ геолог, что ты болтаешь больше, чем весь остальной экипаж с Ладой, вместе взятые?

– Ну а что? Я любознательный. Если вы все ограниченные вояки, то у меня широкий кругозор и жажда знаний. Что я спросить-то хотел. Забыл… А! Расскажи мне, как проходит контроль на наркотики перед рейдом?

На него удивленно обернулись сидевшие рядом.

– А ты что, не проходил его? – Семен уже хотел вызвать на экран информацию о проверке, но потом вспомнил, что все отключено.

– Не волнуйся, проходил. Просто, интересно.

– Ты кого-то на борту подозреваешь? Сам знаешь, если есть подозрения, я обязан проверить…

– Да чего ты так завелся? – Игорь улыбнулся. – Конечно, я, как и все здесь сидящие, накануне выхода проходил полную проверку. Просто интересно. Я вот в одном рейде был, и там один офицер был… как сказать… странным. И мне хотелось узнать, как проходит это все.

– И ты не доложил врачу на той подлодке?

– Ну ты и зануда, – тяжело вздохнул Игорь. – Ты можешь просто рассказать, или мне поведать тебе всю предысторию ситуации от Большого взрыва до последних военных действий?

– Что рассказать… Ты сам в целом знаешь, – он подпер своей механической рукой подбородок, – каждый житель базы проходит ежемесячный осмотр. Если предстоит поход, то, когда начинается подготовка к рейду, за сутки полное обследование, в том числе и на психологическое состояние. А уже в самом походе состояние всего экипажа постоянно мониторит Лада. Ну и я присматриваю. Так что вероятность, что кто-то под действием наркотиков пошел в рейд, около нуля. Она, конечно, есть, но тогда человеку надо обмануть и выпускающую комиссию, и ЦВС, и врача на борту.

– А какой-то новый наркотик может быть? Ну которого нет еще в базах данных и которые пока не умеют выявлять?

– Новый… Но только разве твои виртуальные игрушки. – Семен улыбнулся.

– Я серьезно.

– Серьезно… Возможно, в принципе… – Он пожал плечами. – На самом деле, думаю, нет. Ведь Лада не только биохимию отслеживает. Но и сравнивает все показатели со стандартными для этого человека. Если бы синтезировали новый наркотик, который никто не знает еще… Сам понимаешь, сил одного человека или корпорации для этого мало, но даже если бы это сделали. Последствия его сразу бы ЦВС выяснила – пульс, давление, ЭЭГ и множество других параметров. Нет, в нашей жизни такое невозможно.

– Понял. А теперь профессиональный вопрос, ты и как врач, и как наполовину железка, – Игорь кивнул на руку, – возможна киборгизация и замена внутренних органов?

– Тебе кто-то говорил, что с твоим тактом ты плохо кончишь? – спокойно ответил врач.

– Постоянно говорят, в разных интерпретациях. Так что, возможно такое?

– Это возможно. Например, механическое сердце, действующее, создали около века или больше назад. Конечно, тогда это был примитивный насос, вживляемый в тело. Потом он стал все более миниатюрный, потом появились ядерные батарейки и так далее. Легкие вон делают, пищевод.

– А что-то посложнее? Почки там, печень… или надпочечники.

Семен нахмурился:

– Не слышал о таком. Механические аналоги… Нет, не слышал, но я особо не интересовался. Слишком сложные там химические реакции протекают. Это же, по сути, надо целый завод, целое производство уместить в весьма малом объеме. Такого уровня миниатюризации мы пока не добились, да и вряд ли теперь добьемся. Я слышал, что клонируют эти органы успешно. На животных отработали давно, теперь и у людей выращивают. Это оптимальный вариант.

– Значит, ты хочешь сказать, что если потребуется заменить внутренний орган, надпочечники к примеру, то лучше вырастить новый, чем прибегать к механизации?

– Да, именно так. Скорее всего.

– Аркадий, где ты, а как там продвигается твоя работа с мета-бериллием?

– А, – улыбнулся тот и вытащил из кармана зеленоватую сферу. – Ну как продвигается. Нормально. Думаю, если будет время и поход окажется спокойным, поэкспериментировать немного. Собрать на коленке какого-нибудь дроида…

– Вроде Юнги?

– Да, кстати, – Аркадий обернулся, – вроде Юнги. Отключить у него все процессоры, оставить только провода и механику и подключить мет. Посмотрим, что получится.

– А это вообще не опасно? Я в том смысле, что, исходя из того, что ты рассказывал, появится какое-то… не знаю… типа человеческого сознания. Самообучение и так далее.

– Эх, да ты, кажется, совсем меня не слышал? Я говорил, что по последним данным, мет – это идеальный аналог мозга, неважно – человеческого или нет. Но еще важно и тело, как связь с внешним миром…

– Ну так вот, – перебил его Игорь, потом встал, налил себе еще кофе и вернулся, – какое-то тело будет. Конечно, самое примитивное, но с чего-то надо начинать.

– Ага. Только отсутствуют предпосылки для разума. Например, хочет ребенок кушать, начинает плакать, и ему дают молока. Первая связь. Намочил пеленки – начинает плакать – ему меняют. Ага, второе есть. Чуть постарше становится. Разбросал еду – его наругали – ага, значит, так делать нельзя. И так далее.

– Значит… – Игорь покрутил пальцем и заметил, что к ним подсели ближе, заинтересовавшись, Дмитрий, оператор всех дронов, и Руслан. – Это воспитание? Так можно, а так нельзя?

– Нет. Воспитание – это только часть. Я говорю про весь комплекс: опыт, общество, воспитание, моральные установки, инстинкты и так далее. А то, что я хочу поэкспериментировать, – так, безделица, хотя и интересная.

– Но ты же говоришь, что есть самообучающиеся программы.

– Ты видишь у нас на борту опытных программистов или психологов? – Он пожал плечами. Есть коллективы, которые пишут такие программы, но у нас на борту таких нет.

– А не боишься, что твой эксперимент выйдет из-под контроля, станет слишком умным и перебьет нас всех? Ведь человечество всегда очень опасалось таких сценариев, вспомним еще с этого… как его… – Игорь поморщил лоб. – А, Франкенштейна или доктора Моро.

– А ты не боишься, что Лада выйдет из-под контроля или какой-то Юнга? Они точно не глупее нашего и умеют анализировать и делать прогнозы лучше человека.

– Тут ты прав, – согласился Игорь и замолчал.

– А вот помнишь, – продолжил геолог, – древнего писателя Азимова? И три закона робототехники. Нельзя такие табу поставить в мет-мозгу?

– Азимова и прочих сейчас можно читать только как легкие рассуждения на тему. Да, для своего времени это был прорыв, да и сейчас философские вопросы, поднимаемые там, довольно любопытны. А что касается конкретики, – Аркадий бросил взгляд на Эмиля, как самого эрудированного и многопрофильного специалиста среди присутствующих, – сам подумай. Ведь, чтобы понять, грозит или нет человеку опасность, сам робот должен быть таким умным, уж не меньше, чем человек. Не меньше, а на самом деле – гораздо более умным.

– А как же наша Лада, – вмешался Семен. – Она же смотрит за показаниями всего экипажа и сообщает, если существует опасность.

– Да там другая же система, – вмешался Руслан, поигрывая своими впечатляющими бицепсами. – Она просто постоянно отслеживает, а у Азимова роботы анализировали и делали вывод – опасно или нет. И мало того, самостоятельно предпринимали действия для предотвращения. Если, например, у кого-то из нас опасно повысится температура, она даст знать об этом Семену и капитану. – Он обернулся на врача, который согласно кивнул. – Если никого не будет, она в крайнем случае направит Юнгу, чтобы он сделал укол. Но это прямая и явная угроза. А если кто-то наставит оружие на человека?

– Она не среагирует, – тихо закончил Игорь.

– Правильно. Потому что все показатели в норме и непосредственной опасности нет. Лада будет просто наблюдать.

Аркадий тяжело вздохнул и потер глаза:

– В общем… Не стоит полностью полагаться на машины. Кто знает, помогут они тебе или нет. Это хороший инструмент, как топор или прокатный стан, но в сложных вещах, которые подразумевают выбор, от них толку не больше, чем от палки.

Разговор сам собой угас, кто-то остался, чтобы поесть, а Игорь отправился в свою каюту. Делать особо было нечего, шлемы виртуальной реальности в режиме тишины выключались принудительно, поэтому он решил поспать.

Проснувшись позже, он посмотрел на часы, и оказалось, что прошло всего несколько часов, и до начала движения дальше было еще прилично времени. За время отдыха боевая тревога так и не прозвучала, что означало только одно – их так и не нашли.

Он проследовал на капитанский мостик и увидел там оживленно беседующих Николая Ивановича и Томаса. Старпом стоял чуть в сторонке и внимательно слушал. Ядерщик выглядел довольно мрачно.

– И что, никак сейчас нельзя починить?

– Нет, надо подниматься. Даже под водой можем плыть только на самом малом ходу, даже на средний не перейдем.

– Как там пока ситуация?

– Если не будет ремонта, я еще сутки-двое могу латать, но дальше все начнет усугубляться.

– Хорошо. Делай, что можешь, будем готовиться к всплытию.

Николай Иванович кивнул и отправился в свой отсек. Его догнал Игорь:

– Что случилось?

– Протечки во втором контуре, возле газогенератора. Сначала была одна, потом еще несколько. Я перекрыл этот участок, но возникают в новом месте. Надо менять весь участок, а это означает серьезный ремонт при помощи Юнги и его мелюзги, малых сервисных дронов.

– Надо всплывать?

– Придется. Если ничего не делать, то скоро весь контур будет напоминать решето, а такая замена в походе невозможна, этот ремонт надо на берегу проводить.

Игорь проследовал в кают-компанию, где, к его неожиданности, никого не было. Только он сел, как включились все экраны, а это значит, что режим тишины был окончен.

Капитан обратился ко всем отсекам:

– Экипаж, режим тишины окончен досрочно, через пару часов мы начинаем подъем на поверхность. У нас обнаружилась небольшая неисправность с реактором, которую требуется устранить. На устранение дается полдня, после чего уходим снова на курс. Готовьтесь.

Экран погас.

Вскоре действительно подлодка пришла в движение и весьма заметно стала с высокой скоростью всплывать. Два километра… Полтора… Километр…

Дифферент уменьшился, всплывать стали медленней. Полкилометра… Триста метров… Сто…

– Выпустить воздушных дронов. Остановить подъем.

– Есть.

Когда оба дрона поднялись из-под воды в воздух, то на камерах сначала ничего не было видно.

– Что с картинкой?

– Не могу знать, – оператор Дмитрий непонимающе сражался с дисплеем управления, – все системы работают исправно.

– Почему же мы тогда ничего не…

– Мы в центре тайфуна, – Эмиль привстал и показал на один из экранов, – поэтому почти ничего не видно.

– Похоже, так и есть, капитан, – откликнулся старпом, просматривая данные на своем месте.

– Лада, какова вероятность тайфуна здесь в это время года?

– Не более пяти процентов, капитан.

Эмиль выругался:

– Вот ублюдки, климатическое оружие использовали!

– Не слишком ли мы незначительная цель, чтобы такие затраты ради нас нести? – прошептал кто-то позади.

Капитан помолчал, а потом вызвал реакторный отсек.

– Николай Иванович, подъем невозможен. Остаемся здесь, на глубине около сотни метров. У тебя двенадцать часов, чтобы со всем разобраться. Юнга помогает только тебе. Приступай.

– Есть. – Бледное лицо Николая Ивановича исчезло.

– Лада, на какой глубине уже заметно влияние цунами?

– Около пятидесяти метров, капитан.

– Тогда поднимай на пятьдесят и держи глубину погружения на границе. Николаю Ивановичу необходимо проводить ремонт как можно выше, чтобы давление не так мешало.

Некоторые согласно закивали.

– Дмитрий, как там наши птички? Держатся или ветерок им не нравится?

– Товарищ капитан, они на грани потери управления. Я бы рекомендовал вернуть обоих на подлодку. Иначе потеряем.

– Что, такой прямо сильный?

– Так точно. Никогда такого не видел.

– Хорошо, возвращай обоих. Пусть разведают на обратном пути сколько могут, сделают все замеры – и домой.

– Есть.

– Капитан, – подал голос старпом, – может, дать тестовый сигнал нашим, на Камчатку?

– Нет, – немедленно откликнулся Томас. – Нас и так выслеживают, а по этому выстрелу гамма-лучей в ближний космос тут же найдут. Да и рассказывать особо нечего, мы не так далеко еще отошли от своей базы, чтобы о чем-то сообщать. Даже трети пути не одолели, не говоря уже о том, чтобы добыть металлы и возвращаться домой.

– Да тут, наверное, и нет наших спутников, – дополнил Эмиль. – Их всего-то осталось несколько штук.

– Лада, что у нас на радарах? Не видно врагов?

– Капитан, в радиусе действий наших систем нет опознанных или неопознанных объектов.

– Так, – капитан встал и обратился к остальным, – сидим тихо и надеемся, чтобы нас в этом тайфуне не заметили. Потому что погрузиться еще раз мы сможем, но еще одна гонка или всплытие – уже под сомнением.

– Капитан, – вмешалась Лада, – на границе действия наших радаров находится неопознанный атмосферный объект.

Все бросились обратно по своим местам.

– Что за объект, Лада?

– Вероятно, металлический. Высота около пяти километров.

– Смотри-ка, – злобно фыркнул Руслан, – наши дроны в такой тайфун еле летали, а он спокойно себе держится, и его не вертит.

– Лада, это не ошибка? Слишком твердо висит в воздухе. Это не помехи?

– Объект, вероятно, металлический. Находится на краю действия радаров. Вероятность ошибки низкая.

– Вряд ли это пилотируемый аппарат.

– Николай Иванович, – вызвал капитан, – ты как там, начал?

Появилось грязное лицо ядерщика.

– Так точно, товарищ капитан. Только снял свои временные заплатки, сейчас буду демонтировать прохудившиеся трубы и ставить новые. Что-то случилось?

Капитан молчал, мысленно прикидывая разные варианты. На него неотрывно смотрел весь экипаж, ожидая план действий. Ведь то, что он сейчас решит, может оказаться роковым для всех них. Потом Томас вздохнул:

– Нет, Николай Иванович, продолжай свой ремонт, только постарайся побыстрее. Не хочется торчать посреди океана со сломанным реактором.

– Есть.

– Руслан, – обратился он к здоровяку, – подготовь обе установки ПВО и постарайся захватить цель.

– Есть. Только они маломощные, – он беспомощно пожал плечами, – и я не знаю, смогут ли они достичь цели в такой тайфуне и на такой дальности.

Прошло несколько минут, летающий объект никак не демонстрировал свои намерения.

– Наверное, действительно помеха какая-то, – произнес Дмитрий, – или аномалия. Никто и ничто не может так прочно стоять в эпицентре тайфуна.

И как только он сказал эти слова, объект стал медленно передвигаться по экрану, не к подлодке, но по окружности меньшего, чем раньше, радиуса.

– Смотри-ка, живой, сволочь, – процедил старпом. – Поди, разведчик какой.

– Может, не заметил нас?

– И просто так здесь летает? От нечего делать? Нет, на такой глубине нас аппаратура прошлого века обнаружит. Он точно знает, где мы, и, скорее всего, даже видит.

– Есть захват средствами ПВО цели.

– Пока не стреляй. Посмотрим, что он будет делать.

Все напряженно уставились на свои экраны, периодически меняя настройки, чтобы лучше увидеть цель. Конечно, его нельзя было обнаружить визуально, но все другие средства обнаружения постепенно засекали незнакомца.

– Большой, сволочь.

– Американец?

– А то. Опознан и идентифицирован как враг.

– Капитан, он активировал боевой режим!

– Целится на нас?

– Э-э-э, – пальцы Руслана энергично танцевали на дисплее, но шлем он пока не надевал, – нет, не на нас. Чуть подальше, на полкилометра западнее.

– Что такое…, – Томас непонимающе вызвал другие данные. – Хм, так и есть. Наверное, тайфун как-то и его немного сбил или вывел из строя.

– Капитан, он готовится запустить ракету. Но не в нас.

– ПВО готовь.

– Есть.

– Вражеский пуск!

– ПВО, огонь по ракете и врагу!

Подлодка немного качнулась, когда две ракеты были запущены, все переключились на оптические камеры, чтобы видеть их полет, однако на поверхности, похоже, бушевал кромешный ад, и, кроме огонька сопел, никто ничего не увидел, да и те почти сразу пропали.

– Вражеская ракета вошла в воду! Двести метров от нас!

– Противоторпеды – огонь!

Как только капитан отдал эту команду, под водой раздался какой-то глухой грохот, и их корабль изрядно качнуло. На мгновение чуть моргнул свет, а Игорь был готов поклясться, что его глаз зафиксировал какое-то темно-зеленый ореол на поверхности всех предметов на мостике. Однако, когда он моргнул еще раз, все исчезло, и было невозможно что-то сказать определенное.

– Противоторпеда – попадание?

– Никак нет, капитан, – Руслан не отрывался от своих показателей, – ракета сдетонировала сама.

– Сама? Хм… Повреждена, значит, была. Как там наш летучий незнакомец?

– Он быстро уходит из зоны поражения. Наша ракета его не достанет. Все, ушел…

Томас выругался:

– Ладно, заряжай новые ракеты. Как только появится, не жди, а сразу открывай огонь.

– Есть.

Ситуация, скорее всего, была исчерпана, потому что все стали расходиться, а Игорь ради интереса решил посмотреть пульс Томаса за последние полчаса. Семьдесят ударов в минуту, только один раз повысился на два удара.

Игорь неотрывно смотрел на эти показатели. Потом решил, что на сегодня с него хватит мыслительной деятельности и отправился спать. Ведь не зря говорят, что, когда мы спим, мозг бодрствует и обрабатывает информацию. Утро вечера мудренее.

Глава 5

Сон не шел, сказывались переживания последних часов, Игорь пытался найти удобное положение, но все никак не находил.

Наконец Игорь впал в необычно пограничное состояние между сном и бодрствованием. Если бы у него под страхом смерти спросили, спал он или все привиделось наяву, он бы не смог ответить.

А увидел он вот что.

Игорь очутился одновременно и в теле человека, и как бы в образе бесплотного духа, который кружил над поверхностью. Одной частью сознания он ощущал себя взрослым мужчиной, а другой – неким облачком, которое плавало в небесах.