Хроника клиники «Асклепиус»

– Что это за полуфабрикат? – спросил я.

– Не знаю. Профессор купил этот особняк семь лет тому назад и с тех пор здесь ничего не меняли. Слушай, Коля, а ты в пинг-понг играешь? Да? Хорошо! А в русский биллиард? Тоже? Совсем хорошо! Профессор тоже любит иногда шары погонять. Вот, – Арнольд усмехнулся, – если будем себя хорошо вести, можно будет уломать профессора на спортотсек. Такие «площадя» простаивают. Нонсенс! Ну, всё, свистать всех наверх! Лицевую площадку, ту, которая со стороны Пятницкого шоссе, ты видел, поэтому мы выйдем на тыльную сторону.

Мы поднялись и вышли на другую сторону дома, как принято говорить, во двор. Здесь все было так же, как и на лицевой стороне, только не было цветочных клумб, всё пространство было занято хорошо ухоженным газоном.

Мы прошли мимо колодца, стилизованного под резной теремок, дошли до угла особняка и повернули к торцевой стороне с выходящей из стены и устремляющейся вверх оцинкованной трубой.

– Это труба газового котла, – пояснил Арнольд и добавил, – а нам сюда. Мы подошли к закрытой на щеколду калитке в заборе, Арнольд отодвинул щеколду, и мы вышли на сопредельную территорию. Метрах в десяти от забора я увидел бетонный бункер внушительных размеров, перекрытый сверху плитами перекрытия. Швы между плитами перекрытия были аккуратно заделаны, бетонный пол был залит качественно. Оконные и гаражный проёмы печально смотрели пустыми глазницами в сторону Пятницкого шоссе.

– Что это за саркофаг? – поинтересовался я.

– Не знаю, – покачал головой Арнольд, – я тебе показываю это потому что и особняк, и этот участок принадлежали одному хозяину, соответственно теперь всем этим хозяйством владеет профессор. Больше смотреть здесь нечего – пошли назад.

Мы вернулись в Арнольдово логово.

– Ну, вот! – усевшись в своё кресло, начал Арнольд, – хозяйство ты увидел, а теперь я расскажу тебе о нашем небольшом коллективе. Начнем с профессора. Я тебе говорил, что он многолик и это действительно так. Петр Ильич не только гениальный нейро-, андро- гинеко – и пластический хирург, но и выдающийся диагност, психотерапевт и психолог. Он тонко понимает людей и в общении может быть настолько разным будто в нем совмещены два, а то и более, людей. Он может быть жестким настолько, что буквально подавляет волю оппонента, а может быть и на удивление мягким, прямо-таки душечкой. Когда ему это надо.

До перехода к частной практике он работал в государственной клинике, где я с ним и познакомился, там он защитил кандидатскую, а потом и докторскую диссертации. Ему прочили блестящее научное будущее, но он избрал другой путь. Однажды я его спросил об этом, так он посмотрел на меня странным взглядом и сказал: – Член-корреспондент, академик, кафедра, заседания, президиумы, симпозиумы, официоз, статусные статейки в БМЖ (Британский медицинский журнал) или «Ланцете»! Нет, это скучно! Это не моё!

Арнольд чуть помолчал: – А еще, мне кажется, сидит в нем дух и «азартного Парамоши», если помните такого, и холодного, расчетливого, и яркого авантюриста вроде Остапа Бендера. Законными способами отъема денежных средств у отдельных категорий пациентов профессор владеет, могу это утверждать, в совершенстве.

Так. Идем дальше. Курамшина Маргарита Николаевна – наша операционная сестра. Профессор называет ее Богиней. Увидишь, ахнешь! Ей под пятьдесят, но она очень красивая женщина и классный спец. Она продолжает работать в той же клинике. «Асклепиус» для нее это просто подработка. Профессора она боготворит.

Далее. Крупенина Надежда Васильевна – экономка, домработница, сестра, кастелянша и по совместительству повар. Женщина, простая, приветливая, приятная и очень хорошо готовит. Профессор называет ее Лапонькой. Это она встретила тебя и провела к профессору.

Каждый день, кроме субботы и воскресенья, Надежда Васильевна готовит к 13.00 обед. На первое борщ, куриный или рыбный суп, или рассольник. На второе котлеты из индейки с каким-нибудь гарниром. И овощной салат. В нашей столовой самообслуживание.

Вернемся к личному составу. Завершаю список я. А вообще-то я – не я! – Арнольд, произнеся это, замолчал, выжидающе глядя на меня.

– Если ты не ты, то кто ты? – ухмыльнулся я.

– Хрунов я Александр Палыч, анестезиолог, терапевт и массажист. Катетерман Арнольд Моисеевич – это ном де плюм – мой рабочий псевдоним.

В голове у меня пронеслось глубокомысленное: «Оп-паньки, бл! Становится всё загадочнее и интереснее!» – А с языка непроизвольно сорвалось вульгарное: – А на кой чёрт такой выверт?

– На кой! Профессор предложил по каким-то своим психологическим раскладам. А я согласился, потому как мне всё равно, ведь Арнольдом я зовусь только в этих стенах, да и паспорт здесь предъявлять никому не надо.

– Так он и мне псевдоним присобачит? – вскинулся я.

– Тебе псевдоним? Тебе вряд ли! Нонсенс! Незачем! Ты не будешь контачить с пациентами по медицинской части. А уж прозвище тебе какое никакое для внутреннего употребления профессор спроворит точно!

– Ладно! У меня от твоих россказней полный туман в голове! Так всё же чем вы здесь занимаетесь?

– Не гоношись! Сейчас объясню. У нашей клиники как бы две ипостаси: медицина обычная, назовем ее белая, и медицина не совсем обычная, назовем ее серая. Белые пациенты – это люди, действительно нуждающиеся в квалифицированной медицинской помощи. Разной помощи.

Жизнь такая, что в последнее время возросло число людей, нуждающихся в помощи психолога или психотерапевта.

Белые пациенты попадают на территорию клиники с фронтальной стороны.

Серые пациенты предпочитают попадать к нам с тыльной стороны, они условно делятся на две категории: Нарциссы и рептилоиды. Нарциссы – те, кто желает улучшить себя методами пластической хирургии, не афишируя это. Рептилоиды – хотят того, что частенько вообще находится за гранью понимания нормального человека.

От такой классификации я даже как-то растерялся, и Арнольд, увидев это, поспешил сказать: – Сейчас на примерах всё поймешь! …Э…да, вот! По весне профессор прооперировал плечевой сустав одного возрастного «белого» пациента. В молодости тот активно занимался хоккеем и как-то получил травму плечевого сустава. Из спорта пришлось уйти. Кардинально помочь ему никто не мог, и потому долгие годы, по его словам, «на государевой службе» он мучился так называемым привычным вывихом. Это когда даже при небольшой нагрузке сустав «выскакивает», а это, скажу тебе, всегда боль, дискомфорт и стресс. Так вот профессор, по-простому говоря, буквально «разобрал, починил, обработал и снова собрал» сустав. И я скажу: это был высший пилотаж! Пациент сейчас наблюдается у нас, был уже трижды и за это время, мне кажется, он даже помолодел, во всяком случае взгляд его точно стал другим. Я тебе как-нибудь покажу этого хоккеиста.

А вот еще один пример, – Арнольд посмотрел на меня многозначительным взглядом и продолжил, – тогда на Поле Чудес, можно сказать, была предотвращена трагедия! Да, да! Это было три года тому назад. К нам доставили мужчину в совершенно страшном состоянии. Он шёл как обделавшийся, переваливаясь как утка из стороны в сторону, ноги он передвигал как в замедленной съёмке, руки тряслись и не слушались его, волосы сбились в колтуны, синюшное лицо было покрыто серой грязной щетиной многодневного запоя. А запах! От него исходил такой дух, что мы с профессором начали икать от рвотных рефлексов.

Через несколько дней, когда мы привели его в человеческий вид, он рассказал нам о себе и что с ним случилось. Он инженер металлург и прошёл путь от мастера до руководителя высокого уровня. Работал и в Балхаше, что в Казахстане, и на Урале, и в Норильске, и на Кольском полуострове в Мончегорске. В пятьдесят с небольшим начались проблемы со здоровьем – давление стало скакать и сердце пошаливать и так, по его выражению, «попал он к эскулапам и чуть не откинул лапы».

В общем, вышел он на пенсию и перебрался с семьёй в свой особняк в Подмосковье, а еще для отдыха прикупил дачку в Геленджике. Единственная дочь вышла замуж и уехала в Чехию. Остались они с женой вдвоем. Так-то он с утра до вечера на работе пропадал, а тут столько свободного времени образовалось. И как-то познакомился он с молодой и красивой женщиной, и обрушилась на них любовь ураганная, сверкающая, всепоглощающая и безумная! Жене он всё как есть рассказал, мол, встретил другую, полюбил, извини, и объявил о разводе, а пока суд да дело предложил жене переехать в московскую квартиру и таким образом освободить место новой хозяйке. Жена пыталась вразумить его, но скоро поняла, что это невозможно, потому как бес крепко вцепился в ребро, и попросила на месяц-полтора отсрочить её переезд с тем, чтобы отремонтировать давно пустующую московскую квартиру. Он согласился, мол, не изверг же, но через некоторое время почувствовал ухудшение самочувствия, появилась слабость, головная боль и, что хуже всего, снижение либидо. Новая пассия молода и горяча, а тут такое дело! Неизвестно до чего бы дошло дело, если бы домработница не сказала ему, что случайно увидела, как жена добавляет в приготовленный для него смузи какой-то порошок. Он насторожился и стал присматриваться, камеры тайно везде понатыкал, всё понял и разоблачение состоялось! Выяснилось, что мстительная супруга всюду куда только могла добавляла в его снедь лошадиные дозы истолчённых в порошок статинов, которые когда-то ему прописал кардиолог. И ведь не боялась, зараза, что он почувствует посторонний привкус, потому что знала, что перенесенный ковид поразил его вкусовые рецепторы.

Шума он поднимать не стал, а просто выставил жену за порог. Освободившееся место очень быстро заняла новая, красивая, молодая жена! Но недолго счастье длилось! Ни с того, ни с сего у него стала опухать мошонка. Сам себе диагноз он поставил сразу – рак! Врачей он боялся и не доверял им, но куда деваться, приперло и пришлось обращаться. После осмотра конкретно ему ничего не сказали, но на биопсию материал направили. Надо было подождать несколько дней. Но он не дождался. Случилось непредвиденное. Он запил. И хотя и раньше он никогда не чуждался спиртного и, бывало, выпивал часто и иногда помногу, но никогда не впадал в запой. А тут запил запоями. И, как он сказал, точно бы спился вусмерть, если бы не дочь.

Дочь нам потом рассказала, что она прилетела в Россию после того как десять с лишним дней не могла до отца дозвониться. Пришлось ехать. Увидев во что он превратился, она сразу вызвала скорую помощь и отвезла его в наркодиспансер, а там доктор посмотрел и сказал, что без квалифицированного гипноза здесь не обойтись, и порекомендовал нашего профессора.

Да, для нас главной проблемой в его лечении оказался алкоголизм. Никакого рака у него не было, это была простая лимфангиома. С ней мы быстро справились.

А когда наш пациент окончательно оклемался и пришел в себя, то узнал, что в какой-то просвет между запоями он подписал новое завещание, разумеется, в пользу молодой жены, и оформил на неё все свои активы.

– Последовало новое разоблачение? – быстро спросил я.

– Да! Разоблачение и исход! Эту дамочку после долгих судебных тяжб он тоже с треском выгнал, а нам выдал фразу: «Бойся красавиц вино подносящих»

– И чем для него всё кончилось?

– Уехал к брату в Саратовскую область и сейчас вполне успешно занимается сельским хозяйством. Нам каждый год шлет благодарственные письма и приглашает на Волгу. Вот такая история! Ах, женщины, женщины!

Слушай, Николай, я тебя не утомил?

– Нет, нет, продолжай!

– Ну, слушай! Вот тебе другой пример – серый рептилоидный. Вчера у нас была одна девушка-красавица, я её называю Мальвиной. Она у нас и раньше бывала. Ей двадцать один год. Она из очень богатой семьи, её мама была не последним человеком в ЮКОСе, но успела до его разгрома соскочить, сохранив таким образом и свободу, и статус, и немалые денежки. Доченька её обучалась в Швейцарии и Франции, нахваталась там не пойми чего, но сверх того втемяшилось ей в голову выйти замуж и таким образом породниться нимало немного с кем-то из Императорского дома Романовых или приближенных к нему из числа высшей знати. Типа не хочу быть простою армянкой, отец у неё был араджан, а хочу быть столбовою дворянкой. Нонсенс! Понимаешь?

– Понимаю, – ухмыльнулся я, – чудны дела твои, Господи!

– Погоди, чудеса впереди! Так вот! То ли нашей красавице кто-то лапши на уши навешал, то ли сама где-то доискалась, что сочетаться законным браком с представителем Российского Императорского дома или высшей аристократии, согласно вековым традициям, может только непорочная дева, то бишь девственница! И, понимаешь, вот всё при ней, а вот этим-то богатством наша красавица похвастаться ну никак не могла. И потому каждый раз, нацеливаясь на новый объект, она непременно прежде объявляется у нас.

Арнольд усмехнулся: – Я говорю тебе это, а сам слышу, как Гиппократ попрекает меня врачебной тайной. Но сказал А, говори Б!

Помню, когда эта разбитная девица появилась у нас первый раз и с детской непосредственностью и откровением, докторов, дескать, нечего стесняться, рассказала о своём матримониальном плане и сопутствующей проблеме, профессор был изумлен. А потом во время осмотра спросил, мол, зачем же бегать по заграницам за женихами, когда и в России есть потомки Бельских, Трубецких, Шереметевых, Салтыковых и Нарышкиных, когда-то роднившихся с царями? Надо было видеть ее красивое личико! Она бесподобно скривилась и заявила: «Фи! Настоящих аристократов большевики своим Красным террором извели, а эти или шелупонь худородная, или самозванцы, причем из выкрестов!» И рассказала по ходу, что в Сорбонне прослушала несколько факультативных лекций по российской геральдике. Лекции читал потомок белоэмигрантов двадцатых годов прошлого столетия, а после лекций вокруг него всегда собирался кружок, и он отвечал на разные вопросы. И она задала свой вопрос, мол, а как настоящего дворянина отличить от липового, коих в лихие девяностые годы развелось на Руси как собак нерезаных и все с дворянскими грамотами: кто от Петра Великого, а кто от Екатерины! И получила ответ: – Господь отличит! А тебе, милочка, если надо – иди в РГАДА! (РГАДА – Российский госархив древних актов. Прим. авт.)

А нам с профессором Мальвина посетовала: – Господь-то отличит, а мне-то как? Идти в архив пыль глотать?

Слушая это, меня чёрт знает почему вдруг разобрал смех, да так, что я задохнулся и впал в икоту и ступор. Арнольд уставился на меня: – Что с тобой?

– Да, …ик…п-понимаешь… пред…представил… себе…как ты… и профессор…ик… головами стукаясь…ск…склонились над …э…требующим ремонта лоном любви, а она – Мальвина – расшепеленная на смотровом кресле вещает про… про аристократов, геральдику, большевиков, Красный террор и…и шелупонь из выкрестов.

Вот бывает же так и, наверное, с каждым было, когда дурацкая смешинка от одного влетает в другого, и оба начинают сотрясаться от смеха на грани истерики. Это с нами и случилось: мы тряслись от смеха как сектанты-трясуны.

– Уф-ф! – подавляя последний приступ, Арнольд просипел, – почти так и было! Уф!

Я окончательно совладал с собой и спросил: – Так это что получается? На какой круг пошла Мальвина?

– Ну, получается на третий!

– Слушай, а вас с профессором не смущает моральный аспект? С вашим статусом и профессионализмом фальшивый гимен красотке мастрячить, а?

Арнольд искренне удивился: – Какой моральный аспект? Нонсенс! Здесь нет морального аспекта, здесь материальный интерес, это бизнес! Понимаешь? Скажу тебе: судя по тем премиям, которые мне перепадают от наших дел с «нарциссами» и рептилоидами, профессор финансово дербанит их беспощадно. По убеждению! Потому как по выражению профессора «богатый, двуногий и прямоходящий – это не всегда человек» Так что нет никакого морального аспекта. Мы в этих делах, считай, «айболиты», а доктор Айболит, если ты помнишь, был ветеринаром!

И еще тебе скажу: за профессорской интеллигентностью, поверь мне, скрывается прожжённый циник и жёсткий прагматик. Что поделаешь – жизнь такая! Однажды, давно это было, проводив одну «рептилоидную», профессор при мне в сердцах бросил: – С-сука! Бедной овечкой прикидывается! Торговаться вздумала! Она думает, что я не знаю! Не знаю сколько ей платят толстосумы за вихляние голой жопой! А я знаю! И заставлю заплатить за сохранение формы этой самой жопы столько сколько я скажу!

А потом заявилась ее подружка, у неё губы накачанные перекосило, надо было их подправить. Эта сразу не согласилась с ценой, но не торговалась, а когда уже собралась уйти, профессор заявил ей: – Ну, коли так, милочка, коли вас не устраивает, то идите, идите! Вы надеетесь на Жайдарова, Максименко или Бздиловича? Напрасно! Не надейтесь! Они вам не помогут!

Жайдаров и Максименко как раз в то время в скандалы вляпались: один пациентку во время операции зарезал, то есть лицо ей изуродовал, второй на суррогатном имплантате попался, и у обоих лавочки на время проверок прикрыли. А проверки дело нудное, нервное, долгое и … и дорогостоящее!

А умный Бздилович, не дожидаясь проверки, сам соскочил. Прикрыл лавочку. Пока шум не уляжется.

В общем, дней через несколько рептильная вернулась к нам, и профессор тут же залудил ей двойную цену от ранее предложенной…

– И…и…?

– Согласилась! Как же? Как же ей без рабочего инструмента? – похабно и двусмысленно ухмыльнулся Арнольд.

– Тьфу ты! – скривился я, – от твоих рассказов… э… тленом потягивает.

– Тленом? Нонсенс! Ты не прав! Деньгами! Да! Но, как известно, деньги не пахнут! Так сказал римский император Веспасиан, а ему можно верить!

– А «Асклепиус» не проверяли? – ехидно осведомился я.

– Проверяли! Пришли как – то какие-то двумя, – усмехнулся Арнольд, – а у нас в это время как раз на послеоперационном осмотре был бывший хоккеист, я тебе о нем говорил. Так вот он подозвал проверяющих и сказал, что всё у нас уже проверил сам и показал им какую-то ксиву, отчего их тут же ветром сдуло. Вот как бывает!

Арнольд после небольшой паузы продолжил: – А еще, коль мы чуть коснулись финансовых дел, я тебе расскажу какую систему финансовой отчетности ввел у нас профессор. Ежемесячно составляется баланс доходов и расходов. По доходам отчитывается профессор, по расходам – все: Лапонька по кухне, простыням, марле и т.д., профессор и я по оборудованию, инструментам медикаментам и прочему. Баланс по расходам свожу я. Зарплаты у всех у нас фиксированные. А то, что остается сверх всех расходов и налогов, зачисляется на депозит, который профессор назвал условно фондом поддержки. С этого счета нам выплачиваются премии. Кому и сколько – решает профессор. Все прозрачно. Вот такая система!

Арнольд чуть помолчал и спросил: – Ну, что, Николай, вопросы еще есть?

– Есть! Два! А не может ли так случиться, что профессор возьмёт, да и слиняет в Израиль? Или в Америку? Или в Европу?

Арнольд усмехнулся: – Я ждал этого вопроса. Дело в том, что перед увольнением из государственной клиники и переходом сюда, я задал точно этот вопрос профессору. Его ответ я запомнил и могу привести почти дословно. Он мне ответил тогда, мол, Израиль – это государство – самоубийца, а его блестящие победоносные войны с арабами за куски арабской земли лишь разжигают фанатизм и жажду мести и оттягивают тот момент, когда арабы, персы и другие мусульмане объединятся и своей массой задушат маленький, наглый и набивший всем морду и оскомину Израиль. И никакая Америка не поможет. Вопрос лишь времени. Так зачем туда ехать?

О Европе он выразился так: «Не вариант. Там утренним приветствием в обозримом будущем станет – «ассалам алейкум»

А сейчас там Трамп устраивает «трамптарарам» и подталкивает старушку Европу в «трамптарары! Нонсенс!»

А насчет Америки сказал, что туда можно ехать, если у тебя много, очень много денег, или если ты молодой, пробивной и крутой ковбой. Особенно, если чёрный или голубой, или одновременно и тот, и тот! Там таких любят. А я, типа, этим условиям не отвечаю. Вот так! А еще порекомендовал мне для понимания вопроса прочитать небольшую книжку – «Закон Голема». И я тебе, если ты не читал, рекомендую!

– Хм. Прочитаю!

– Прочитай! Давай второй вопрос.

– Второй? Ага! Скажи, зачем профессору понадобился именно химик или химик-технолог?

– Я не знаю. Сам у него спроси. Сейчас я распечатаю приказ, и мы заглянем к профессору, – Арнольд нажал кнопку, вытащил из принтера распечатку и махнул рукой, мол, пошли.

Профессор, увидев нас, оторвался от монитора, протянул руку, взял лист с приказом, размашисто подписал его, встал из-за стола и со словами «вот и прекрасно, голубчик» пожал мне руку и кивком головы отпустил Арнольда.

Когда профессор встал, я увидел, что он на голову выше того типа, на которого очень похож лицом, и это обстоятельство, я отметил внутренне, даже как-то улучшило восприятие реального образа.

Профессор же, глядя мне в глаза, протянул: – Тэ-э-кс! Садитесь, садитесь, голубчик, формальная сторона дела разрешена, но, полагаю, у вас есть ко мне вопросы?

– Так точно! Есть! – по-военному ответил я и продолжил, – первый: Петр Ильич, касательно профиля образования – химик или химик – технолог… э…

– Понятно! – профессор воспользовался моей заминкой, – не буду темнить и сразу хочу сказать вам, что объявление в газете о поиске кандидата на работу было опубликовано под вас и для вас. Да, да! А то, о чем вам говорил Арнольд, это вторично! А главное, главное – ваша мечта! Вот почему химик!

– Позвольте, профессор, позвольте! – опешил я, – но как вы узнали …э…о моей мечте?

– Знать о мечте я не мог, а догадываться мог! Сейчас я всё разъясню! ООО «Прогресс» – один из учредителей этой вашей многострадальной «Газтехнологии» – принадлежит моему другу Зельману. От него я узнал о вас и всей этой истории с банкротством.

В голове у меня проскочило: «Зельман! Этот шакал – твой друг?»

Профессор пристально глянул на меня, рассмеялся и сказал: – Я вижу вы не очень лестного мнения о Зельмане. Догадываюсь, вам известно о том, что он – Зельман – скажем так, в благополучные времена, еще до драконовских ставок ЦБ, перепродавал за малую толику свои кредиты своему же партнёру и вашему другу Кузнецову, который итак увешан кредитами как новогодняя ёлка и которому банки отказывали! Да еще под залог его квартиры! Но извините, голубчик, это бизнес!

«Он словно читает мысли, психолог чёртов!» – подумал я и вслух: – Бог ему судья, Зельману! А скажите, профессор, зачем такая сложная схема с объявлением в газете? Вы могли просто позвонить мне!

– Мог! Но, знаете ли, мне нужно было пообщаться с вами, так сказать, предварительно и до вашего согласия или отказа от трудоустройства.

– «Опять чёртова психология?» – подумал я и вслух произнес: – Я не очень понял, ну, да ладно! Главный вопрос: зачем вам, Петр Ильич, моя мечта? И вообще – что происходит?

Профессор чуть задумался: – Гм, что происходит? Начинаем движение к мечте! Дело в том, что мне ваша идея понравилась! И я верю в возможность ее реализации! Я помогу вам сотворить модуль, оформить и получить патент в России и еще в некоторых странах, и я уверен они будут востребованы и будут продаваться как ходовой товар! Нет, нет, голубчик, никакой филантропии! Только бизнес! В случае успеха и вы, и я станем очень богатыми людьми. А в случае неудачи: ну, что ж? Вы потеряете время, а я понесу убытки!