Полная версия
Воины СВО. Воронежцы. Книга славы и памяти
– Что пошел служить, а не полы мыть…
– Да. А те ему: «Да успокойся…» А он свое. Тогда: «Ах, ты хочешь службу, мы тебе устроим». И перевели его в Наро-Фоминск. В десантную часть. Вот попал в часть, а там группа была дагестанцы. И вот говорит: «Что там было, там бои без правил». Вот почему, не знаю, он говорит. «Вот в умывальник зайдем туда». В общем, если попадались вместе, начиналась такая битва, что «раковины отлетали». А я говорю: «Что же офицеры?» – «А они убегали». Вот такая там служба была. Особо про срочку не могу сказать, телефонов не было… Вот через офицеров договорились, и его в 45‑ю бригаду в Кубинку. Вы в курсе, что это за бригада? Анатолий Лебедь, слышали, этот вэдэвэшник, знаменитый? Подполковник. Так Жора его знал. С ним служил…
– Анатолий Лебедь – яркий десантник. Прошел Балканы, чеченскую, войну с Грузией…
– Да. Там еще Паньков Вадим Иванович. Это такие легендарные личности. Вадим Иванович тоже в чеченской. Первой, второй. Когда Жору отпели, батюшка рассказывал. А он то ли бывший вэдэвэшник. В Чечне или где, Паньков сильное ранение получил. Думали, умер, отнесли в мешке в морг. Потом пришли в морг, а на мешке целлофан поднимается. Он дышит. Давай быстрее мешок снимать, – сказала и добавила: – У него даже челюсть из ребра сделана… Вот какие там, с кем Жорик служил…
Я не мог ничего сказать.
Мама:
– Жорик отслужил два года, пришел домой. Это 2012 год. Дома месяца два побыл, документы снова собрал и поехал в Кубинку. И там он сержант. Контрактник. В кубрике они жили. В то время можно было сержанту быть командиром отделения. В отделении девять или десять человек. И командиром у него был лейтенант. И много интересного рассказывал, как служба проходила. Потом этот лейтенант, это было года два назад, уже комбат. Полковник. И вот представляете, сколько бы они ни служили, у них сохранились очень добрые отношения. И когда у Жорки были трудные времена, когда денег у него не было, он занимал у одних, у других, вот он помогал. И Жорка рассказывал: «Появились у меня деньги. А тот в Москве учится. Звоню ему: “Давайте деньги отдам”. – “Где встретимся?”» Жора: «Мам, я подошел, он мне руку пожал, обнял…» Вот как.
– Отношения у вэдэвэшников!
– Да-да… Вот когда он служил первый контракт с 2009 по 2012 год, он был на параде Победы в Москве, еще на параде в Киеве…
– Вот, получается, на срочке получил уроки и в конце концов попал в нормальную воинскую часть. И там еще служил по контракту…
Мама:
– Действительно, тут в Кубинке и физическая подготовка на первом месте. Он мне говорит: «Мам, я в школе столько не писал, сколько я сейчас пишу. Сколько надо знать». Разведрота специального назначения… Уколы надо уметь делать. И оружие знал от и до. Потом же, когда в 2012 году контракт закончился, он в Воронеже работал на заводах, во время перерыва ему ребята: «Жор, расскажи». И он давай рассказывать, какое оружие, как устроено. Он умел рассказывать, его любили слушать. Рассказывал с чувством юмора, и смеялись, за животы хватались.
– А к вере как пришел?
– Бабушка – моя свекровь, она верующая. Она в церковь ходила, Жорика с собой брала.
– Мне Лена (сестра Жоры) говорила, как даже причащала…
Наталья Георгиевна:
– Да, она их причащала. Яйца ходили святили. Пасха у нас всегда была, как положено. Куличи. Куличи в пятницу испечем. Как сейчас: ой, мы уже в субботу съедим. Нет. У нас все до воскресенья, пока не встанем, не разговеемся, никто трогать пасху не может. У нас все было строго. Праздник был праздником.
– На крестные ходы ходил…
Георгий с бабушками и родителями
– Я вот не знаю, почему так получилось. Но к вере тоже по-разному можно прийти. Но вот он… Я вот не пойму, почему так? Вроде мы купили ему квартиру в Воронеже в Шилово. Живи. Молодой, красивый парень. Нет, что-то… Я не пойму. Раз так, то так должно быть. Вот он к девочкам: девочка обязательно должна… Не дай бог, что она будет курить. Он с ней даже разговаривать не будет. Чтоб была некрашеная, без маникюра, а настоящая русская девочка. И вот уже потом работал и: «Мам, ты знаешь, познакомишься с девушкой, а первый ее вопрос: “Где живешь и кем работаешь? ”» Но ему это тоже не нравилось. И вот как-то… Но, конечно, у него были в Давыдовке и все. Жили они вместе, но он: «Ну, никак не могу. И хорошая, но душа не лежит к ней…» И всё! Хоть он и на Валааме был раза три, наверно. Потом в Александро-Свирском монастыре раз или два. Это рядом с Петербургом. Близко, километров сто. Туда, в Карелии монастырь, чуть ли не в тайге, там и приходу мало, и народу мало.
– Трудником…
– Как к Богу пришел, просил называть его не Жорик, а Георгий. И мне трудно было первое время так называть его…
Привыкла.
Снова служить. В Гостомеле
– С гражданки он вернулся в армию. А почему?
Мама:
– Почему вернулся? Ну тут знаете, в армии и на гражданке – это разные вещи. Тем более он поступал на такие предприятия бюджетные. Вот один момент рассказывал: «Приду, работа, все есть. Но дают ее старикам, которые уже пенсионеры, а ты – молодой. Что тебе, у тебя детей нет, сиди и жди, пока работу дадут. А работа сдельная. Кто-то напортачит, а мне несут переделывать». У него получалось делать детали – гнуть железо. Он говорит: «Несут мне переделывать». Он такой человек, не терпел унижения. Говорит: «Вот сижу, идет мастер: “Иди, туалетную бумагу повесь в туалет”». Он: что это за такое. И: «Не пойду. Уборщица сидит вяжет, а я бумагу пойду вешать…» Ну как-то так.
– И как же он собрался?
– Ему весной в 20‑м году позвонили прямо на Валаам из Тамбова: «Не хотите у нас послужить?» Он сначала отказался. Вроде нет, а потом начал думать-думать и принял решение. Тут с медкомиссией что-то не получалось, но потом наладилось. Прошел медкомиссию, и служить в Тамбов. Как помню, 21 года 2 августа он поехал в Тамбов тоже служить. Ну мы созванивались. Я: «Че?» – «Оформляю документы». А потом: «Все, я не буду служить в Тамбове, поеду в Кубинку». – «Почему?» Ну он говорит: «Посмотрел, как там ребята относятся к службе». Они, как же он сказал: «Они не служат, а как на работу ходят. Все поженились, никому ничего не надо. Придут, штанги потягают, и все. А в Кубинке все по-другому». Вот.
– И он собрался в Кубинку?
– Да, договорился с начальством, его документы уже из Тамбова в Кубинку отправили, и поехал в Кубинку. Ну, приехал. Конечно, тридцать пять лет, а там ребята молодые. Вместе с ним контрактники – двадцать один год ребята. Он говорит: «Приехал, на меня так смотрят, мол, приехал дед такой». Вначале так. «Ну, – говорит. – Мне было тяжело». Звонит: «Молись за меня. Морально тяжело». Ну, вливание в коллектив. А потом через какой-то момент… Но у него физподготовка на первом месте. Стрельба, чтобы все знал и умел. И потом, когда началась подготовка в полную силу, он говорит: «Всё, мам, меня зауважали». И вот ребята приезжали, он же похоронен в Санкт-Петербурге, вы же знаете?
– Да.
– И приезжали на годовщину (8 июня 2023 года. – Примеч. авт.). И из Давыдовки приезжали. И двое мальчишек из его группы, глянули, слезы градом. С нами был мужчина взрослый: «Да, – говорит. – Молодые, худые, но дух есть». Как только они про него вспоминают, у них сразу глаза светятся. Вспоминали о нем. И вот еще ребята говорят: «Да, там они, – ну не знаю где. – Ночь. Палатка, ребята спят в палатке. Печка горит». А там же дежурят по очереди. И говорят: «Мы спим, а он сидит у печки и все время читал». Молитвослов, наверно. Псалтырь. И подкидывал дрова. Потом еще командир его отделения Сергей говорит: «Жор, да ложись же, отдыхай. Скажу, уйду, потом приду: опять читает. Постоянно читал и читал».
– А когда в феврале 22 года началось, он сразу туда попал?
– В январе же учения в Белоруссии, он мне 21 января звонит: «Всё, мам. Еду в командировку. Звонить не буду. Оттуда не звонят». Прямо так и сказал. А я-то думаю: какой мне надо быть глупой, бестолковой. Когда он еще собирался на контракт, я говорю: «Пусть он поезжает. Сейчас войны не будет. Кто сейчас, – думаю. – воевать будет. Жизнь такая хорошая. Кто сейчас будет воевать?» Я-то своим умом, мне пенсии, зарплаты хватает, мне больше ничего не надо. А оказывается, вот как… «Ну все, сынок, с Богом». Вот и всё… И тут 21 февраля присоединение этих республик, а я все работала. Прихожу после 23-го числа на работу, там в управлении железной дороги полы мыла, к ребятам. Там ребята умные. Спрашиваю: «Кирилл, что сейчас будет?» Он: «Тетя Наташа, да война началась». Я: «Мама дорогая!» Вот такие дела. И больше мы с ним, как в январе созвонились, больше не разговаривали. Единственное, на 8 Марта по телефону позвонил, поздравил кто-то – мальчишка-связист. Сказал: «Будет возможность, перезвонит». А еще его сослуживец. Жорик был командиром отделения, у него в отделении был Дима Богданов. Со Старого Оскола. Срочник. Они уже после Гостомеля в Валуйки приехали отдыхать. Я вот забыла, Пасха в 22-м году какого числа?
– 24 апреля 2022 года.
Георгий Авраменко (стоит) разминирует
Наталия Георгиевна:
– Они сидели в Валуйках. И Дима Богданов позвонил ему. Он: «Дим, так и так, если можешь, приезжай». Ну, Димка, конечно, на машину и в Валуйки приехал. Я: «Дим, ну что там, расскажи». – «Да что, по городу поехали, купили ему кипятильник…» Ему в определенное время уже нужно было быть у командира. «Если что, Пасха в воскресенье, приеду». Но Жорик больше не позвонил.
– А про Гостомель что рассказывал? Там же наши ребята держались…
– Вот среди них он и был. Орден Мужества как раз за Гостомель И с ними как раз был Паньков Вадим Иванович. Их командир бригады. А почему? Когда мы в Кубинке были на похоронах, батюшка сказал: «Он (Паньков) говорит: “Как я не поеду? Как я потом в глаза матерям буду смотреть”»… У Жоры был позывной «Пересвет». Пересвета ведь Сергий Радонежский благословил на Куликово поле биться с Челубеем. У сына иконка была Сергия Радонежского… Еще вот что, ребята, когда были, молодые, с кем в последнее время Жора служил, я одному говорю: «Сереж, ты знаешь, в Давыдовке мемориальную доску повесили и улицу в честь Георгия назвали». Он: «Мне кажется, Жорка был бы недоволен. Он не любил, когда на него внимание обращали»…
– Зато мы довольны… – произнес я.
– Да-да, а он смущался…
– Это в религии такие каноны: не выпячиваться…
На плечах таких скромных парней держится моя страна.
Не хочу «Джорджем», буду «Пересветом»
Мама Георгия дала мне телефон однополчанина сына, который после ранения лечился в госпитале.
20 сентября у меня состоялся с ним разговор.
– Сергей, когда вы с Георгием познакомились?
– С Жориком в ноябре 21 года.
– Когда он пришел служить по контракту?
– Да. Абсолютно верно.
– И какой он? Как вы его назвали?
Сергей:
– Мы его как только не называли, если честно. Изначально мы хотели ему дать американский позывной, грубо говоря, ну и он с ним ходил одно время. Позывной «Джордж». Он был «Джордж», ну где-то месяц, полтора. Потом ему что-то начало не нравиться. «Я – Пересвет, – говорит. – Я буду Пересветом». И все, взял себе позывной «Пересвет». Еще могу сказать: нечеловеческой силы человек. Прошу прощения за тавтологию. Очень сильный. Очень целеустремленный. Очень верующий человек. То есть у него каждый прием пищи был ритуалом. Любил он кушать очень много. Любил он кушать долго. Любил он кушать по церковным канонам. Я просто далек от церкви и особо не знаю, но подмечал всегда: вот, перед тем как попить водичку, он ее покрестит. Еду какую, перед тем как есть, перекрестит. Юморок у него был своеобразный. Мы с ним люди немножко разных поколений, ему тридцать шесть лет, а мне двадцать один, понимаете. И на войну я поехал в двадцать, и мы с ним немножко с разных планет, грубо говоря. Жорик, он консервативный человек, он очень запасливый, кстати, был. Это я в командировке подметил. Любил бокс, спорт. Для него бокс вообще одно из его увлечений. Я помню, как он показывал на двери, как «Тайсон» бьет. Это было на Гостомеле в Киевской области. Вот так…
– Мне мама рассказывала, что когда на срочке был, там выяснял отношения с дагестанцами…
– Я даже не удивлен, на самом деле…
– Вот видите, он огромный дяденька Гулливер, и тут вы. Он для вас папаша или брат?
– Скорее как брат. То есть мы с ним на дружеских отношениях. С ним хорошо общались, вот конкретно я. Потому что я сам по себе такой человек: либо нейтралитет, либо мы друзья. Никак иначе. То есть мы ни с кем не враждуем, кроме явных врагов, понятно, что да, он враг. А Жорик таким не был. Общались мы с ним очень хорошо, и я помню в самом начале, когда только-только познакомились, мы часа два с ним потратили. Ну, про футбол общались, как он раньше в футбол играл и все остальное. И не только про футбол. Но про спорт в основном.
– Мне мама рассказывала, что он фанатиком был, должен знать все про оружие. И по физподготовке, то есть не шланговал.
Сергей:
– Он все: «Я – спецназ. Я – спецназ». И все соответственно. А чтобы быть в спецназе, надо спецназу соответствовать. Жора соответствовал.
– А какие-то случаи расскажите… Ну, где Жора удивил, что ли…
– Ну это надо сидеть и лопатить всю командировку…
– Я сначала не придал значения Гостомелю, а когда вник: Отважные ребята там бились. Как назвали «Двести спартанцев»…
Сергей:
– Представляете, сколько там событий за день произошло, особенно на Гостомеле.
– За день! А еще вокруг… Можно испугаться, и боязнь какая-то. Мы же люди. Как такие события переносил Жора?
– Жора переносил спокойно. Это я точно помню. Спокойно. У него не было какой-то излишней суеты. Паники. Может, он это не показывал. Хотя все равно чужая душа – потемки. Но все вот эти тяготы, обстрелы, очень спокойно переживал.
– А, может, потому что в Бога верил?
– Возможно. Просто мы с ним на том направлении не плотно вместе работали. Мы в разных дозорах с ним, поэтому каждый дозор держал свой отведенный участок. А наши участки с ним не пересекались. Поэтому я особенно и не расскажу. Да, мы ходили на задачу, но тоже сильно не пересекались, потому что я в главном дозоре. Я группу веду, я хожу в голове группы. Ну, по названию понятно. Жора ходил, по-моему, в правом или в тыловом дозоре. Но это не значит, что он сзади где-то там отсиживался. В правом дозоре он ходил. Да, правый дозор. У нас вся группа, она мобильная. Вне зависимости левый ты дозор, правый дозор, он в любой момент может головным стать. Даже если ты тыл, даже если ядро, потому что в любой момент могут с любой стороны напасть, особенно со спецификой нашей работы.
– После Гостомеля он был в Первомайском, где и погиб. Вы с ним в тех боях участвовали?
– Нет, в этих боях я был не с ним. В эти моменты, особенно когда он погиб, он был в другой группе и в другом отряде. Такая история…
– Но бригада та же самая?
– Да, просто он был в другом отряде. И работал с ними. А в момент его гибели я уже был по ранению в госпитале.
– Скажите, вы же и пленных брали, в Гостомеле том же… Что можете сказать о них…
– Честно, я даже удивлялся, что у нас пленные слишком вальяжно себя чувствуют. И курит он сидит, и руки у него не связаны. И он лицом в пол не лежит. С ними такое бережное отношение, я даже удивлялся порой. Но тоже зависит от категории пленного. Если это просто дядечка, которого просто забрали в армию, соответственно, он будет дядечкой и в плену. Особой информации он не даст. Ничего особенного не сообщит. А если это человек, так скажем, нацистских наклонностей и мировоззрения, да, ему будет немножечко похуже. Как-то вот так…
– Скажите, вот названа улица в честь Георгия, мемориальная доска на школе, а у вас в части он как-то отмечен? Вот есть танковый батальон, он с Северного флота, с Печенги. Так у них сделали мемориал и там фото погибших…
Сергей:
– У нас было два мемориала, у нас и храм на территории части, в который Жора любил ходить, насколько я помню. Вокруг храма у нас аллея, где люди и в чеченскую… Короче, начиная с Чеченской кампании и до 2020 года – погибшие были. И они там отражены. А о новых, кто в этих событиях нас покинул, пока ничего не делали, но это сделают обязательно. У нас в бригаде ценят память о людях. У нас людей любят, ценят и берегут. Поэтому каждая потеря для нашей бригады – это очень больной удар. Память о наших пацанах священна. Поэтому у нас два мемориала: один вокруг храма, второй прямо на плацу. Большой гранитный памятник. Там, например, Герой России Анатолий Лебедь.
– Мне про него мама Георгия сказала. Яркий воин…
Сергей:
– В нашей бригаде был.
– Он погиб в 2012 году, а Георгий служил с 2009-го по 2012-й в бригаде. И видимо, знал его.
– Да, с ним пересекался…
– Но у вас и Вадим Иванович…
– Вадим Иванович Паньков. Это командир, которому любой человек нашей бригады хоть каждый день может говорить огромнейшее спасибо, и, мне кажется, один из самых уважаемых людей в стране.
– А почему «спасибо»? Это же великая вещь, когда такое говорят командиру… Обычно ведь: командир прошел, а на него косятся…
Сергей:
– У нас такого нет. У нас командиры все хорошие. У нас отбор в бригаду, у нас дураков нет. Ни среди солдат, ни среди командиров. Поэтому я всегда всем говорю, что бригада – это немножко отдельная планета по сравнению с другими войсками, другими частями. Даже если это те же ВДВ, все абсолютно по-другому. И благодаря Вадиму Ивановичу мы сейчас с вами разговариваем…
– И последний вопрос: вам вспоминается «Пересвет»?
– Могу так сказать: не так чтобы каждый день, но раз в неделю, точно бывает. Может, я какую-то фразочку его скажу. Вот, высшую степень чего-нибудь, он называл: «вощще». Что-нибудь случилось, он: «Ну это вощще». И он это мог десять раз подряд сказать за одно предложение… Частенько вспоминаю. А как я могу не вспоминать. С ним столько всего прошли, как не вспоминать…
– И все-таки еще вопрос: он похож на Илью Муромца?
– Илья Муромец был высокий и здоровый, а Жора был высокий, но не настолько здоровый…
Вот об этом воине с позывным «Пересвет» хотелось писать и писать.
Спецназовец Авраменко
21 сентября 2023 года в стране отмечали День победы русских полков на Куликовом поле, отмечал и я: окончил книгу о наших «Пересветах»[5] из современной России.
21 сентября 2023 года
Младший сержант Слепченко
(Укропы со страху называли их «людоедами», а они спасали людей)
За Родину мы уже повоевали и повоюем,
но за нее еще надо пожить. Вот это самое главное!
Рядовой НиколайМы живы и надо сделать то, что Юра желал. Победы.
Однополчанин СлепченкоЖдал чего угодно, но не этого
Когда днем 26 января 2024 года я гулял с женой по улице, раздался звонок, на экране телефона высветилось: «Адвокат Слепченко».
И, нажимая на кнопку, я уже кричал:
– Юра, где ты?!
Почти месяц ждал с ним встречи и собирался выдать ему: «Куда пропал?», «Почему не звонил?», как из телефона раздалось:
– Да вы спутали, это не Юра. Это адвокат Коноплев, я вам звонил про Юру, номер давал…
Я еще не успел понять, почему номер адвоката внес в память под фамилией Слепченко, как прозвучало:
– Он погиб…
Меня как подкосило.
И качаясь:
– Как, я же с ним 3 января должен был встретиться…
С 3 января он уходил в отпуск и должен был объявиться.
И уже лезли мысли… Как? Когда с ним последний раз связывался, он был в Курской области… Но и ее кошмарят хохлы… А, может, снова за ленточкой?.. Или в отпуск не отпустили… Или… Эти «или» копились, как снежный ком. В висках стучало.
Жена, посмотрев на меня, спросила:
– Что с тобой?
– Да вот, да вот…
Не мог объяснить. И хотелось что-то делать, а что? Куда-то бежать, а куда? Выяснять, а где?
Взял себя в руки и рассказал жене:
– Я хотел с ним встретиться… Он должен был 3 января уйти в отпуск и приехать… Я хотел с ним поговорить…
– Он на СВО? – спросила жена.
– Да, ушел туда добровольцем…
– А где это случилось?
– Ничего не знаю… Ничего…
Еще не успел прийти в себя, как раздался другой звонок. Звонил боец, с которым познакомился перед концертом для раненых в Театре Российской армии полтора месяца назад.
И из него полилось:
– Моя рота понесла потери: брали Берестовое. Перед этим Крахмальное… 200‑е… 300‑е… Пошли без танков. Без огневой поддержки. Взяли такой ценой…
Что я мог сказать? Да ничего…
А он проходил лечение. Нужно к невропатологу, пришел в городскую поликлинику. У него спрашивают: «Вы с СВО?» – «Да». Он же не может обманывать. Ему: «Вам обращаться только в поликлинику Министерства обороны». И отослали. Он поехал в Лефортово, а там очередь: раненые, пенсионеры, курсанты. Четыре часа просидел, рассказал о проблемах со здоровьем, а ему разве что назначили повторное посещение 2 февраля.
И тут мне сказать было нечего.
Я теперь переживал и за раненого.
А в голове уже пульсировало: а не брал ли Юра Берестовое?
Полезли мысли. Пошли брать опорник. А на снегу как на ладони. Юра почти добрался. А ребят кого положили, кто откатился.
Перед Юрием встал вопрос: брать одному?
Сможет ли? Закидать гранатами? А их всего две…
И вот «птичка» полетела…
Сейчас увидят и накроют, как ни маскируйся, как ни зарывайся в снег.
Дотянуть до ночи, а потом ходу?
А у хохлов тепловизоры…
Или рвануть вперед и, даст Бог, захватить окоп…
– Ты что? – одернула жена, возвращая меня на бренную землю.
Переписка
Дома сразу сел за компьютер.
В Интернете нашел[6]:
«Стало известно о гибели бывшего кандидата в губернаторы Воронежской области 49‑летнего Юрия Слепченко. Об этом сообщила газета “Новости Воронежа”. Юрий Николаевич принимал участие в Специальной военной операции. В 2018 году он баллотировался на выборах губернатора Воронежской области, но потом снял свою кандидатуру.
– Сегодня с прискорбием узнал, что при исполнении воинского долга в ходе Специальной военной операции погиб мой друг, одногруппник и единомышленник Юрий Слепченко, – сообщил в своем телеграмм-канале депутат Воронежской городской думы Артем Рымарь».
…Про то, куда уехал Слепченко, я узнал случайно. Адвокат Коноплев летом 2023 года при встрече обжег меня фразой:
– Юра Слепченко там, за «ленточкой»… Подался в казачество, есаул, а теперь ушел добровольцем на войну…
Юрий Слепченко
Кто-то намекал на финансовые проблемы у Юрия, отца трех детей, но он вряд ли поехал на войну только из-за денег. Если бы его волновал только денежный вопрос, он мог бы завербоваться на вахтовку на Север, а не соваться в самое пекло. Тогда то ли забыв фамилию Коноплева, то ли просто по ошибке вбил его номер под фамилией: «Адвокат Слепченко».
Потом Коноплев прислал мне номер сотового Юрия, и я внес его в память уже под настоящей фамилией.
27 октября я позвонил Слепченко.
Он не отвечал.
А когда я послал эсэмэску: «Юра, это Михаил Федоров», он мне прислал в ответ в Телеграмме:
«… 18:16 (время)
Миша, привет!»
Следом на мой звонок послышался хрип. Юра еле говорил, и я с трудом сумел понять, что он в Макеевке в Луганской области. И мне позвонит.
«…18:16
Я говорить пока не могу… голос сел…» – прислал эсэмэску и два своих фото.
Вместо красавца капитана милиции, преподавателя (он со мной работал в одном вузе) я увидел мужчину с утомленным, исполосованным глубокими морщинами лицом, а его черный волос отливал белизной.
Ему ответил:
«Не узнать Дядю Степу!»
Теперь мы переписывались. 29 октября в 10:0 °Cлепченко прислал фото рыжей собачонки на мешках и свое – в куртке с капюшоном и погонами сержанта.
Подпись под своим фото:
«Миша, я такой!!!»
«Да, выпало же тебе…» – я всматривался в складки на лице Юрия, а уходящие за ним вдаль поля говорили, что он где-то рядом, в степном краю.
Рассмотрев фото собачки, послал эсэмэску:
«… 10:35.
Это что за бобик?»
И потом:
«… 10:55. Загляни в Интернет, книга М. Федоров “Герои СВО. Символы российского мужества” и книга “Герои СВО. Воронежцы”».
Не дождавшись ответа, 30 октября в 19:19 снова послал:
«Что молчишь?»
1 ноября в 20:47 он ответил:
«Жулька…»
Теперь меня интересовала судьба собачонки.
Жулька
