Вторая смерть Эди и Вайолет Бонд

Одной рукой он продолжал поддерживать ее под локоть. Другой, наклонившись, подхватил белое, упавшее на землю, и убрал в нагрудный карман костюма.

Кто-то из полицейских снова дунул в свисток. И у Эди вдруг появилась идея.

Вцепившись в ладонь молодого человека, она поспешно продела свою руку ему под локоть. Встала на цыпочки и тихо, напряженно велела:

– Скривитесь и скажите какую-нибудь гадость!

Молодой человек нахмурился.

– Прошу прощения?

– Плохо стараетесь! – Эди покрепче вцепилась ему в локоть. – Попробуйте взглянуть на меня сверху вниз и как бы покачать головой. Будто очень разочарованы – вот так, отлично.

Вышло, конечно, далеко не отлично. Молодой человек действительно покачал головой, но выглядел скорее растерянным, чем злым. Но придется довольствоваться этим.

Эди дернула его за руку, увлекая к тротуару.

– А теперь притворитесь, что волочете меня прочь отсюда.

– Мисс! – перебил молодой человек. Он еле заметно растягивал слова, как южанин. – Я в самом деле не…

Но он не договорил: Эди вдруг замерла. Развернулась к нему, заглянула в глаза. И на секунду позволила своей браваде развеяться.

Миг – и она снова собралась, но того, что молодой человек успел за этот краткий миг разглядеть в ее лице, видимо, хватило, чтобы убедить его подыграть. Его рука вдруг легла Эди на поясницу и настойчиво, пусть и мягко, подтолкнула ее прочь от толпы.

Эди изобразила сопротивление. И, притворяясь, что извивается во все стороны, глянула через плечо. Направлявшийся в их сторону полицейский решил заняться другой одинокой молодой женщиной.

Эди развернулась и позволила кареглазому молодому человеку увести себя по улице. Они шли так близко, что она чуяла еле заметный древесный запах его кожи. Он мешался с чем-то резким – Эди не могла точно определить, что это, но сосредоточилась на этом запахе, чтобы успокоить перепуганный ум.

Только когда они завернули за угол, Эди наконец облегченно выдохнула. Поспешно высвободилась из рук молодого человека и, чувствуя, что сознание все еще цепенеет от страха, направилась на другую сторону улицы.

Он отпустил ее сразу же, но, когда она стала переходить дорогу, окликнул:

– Стойте!

Эди напряглась.

– И это… – он помедлил, будто не зная, что сказать. – И это все?

Обернувшись, она подняла брови.

– Я не собираюсь благодарить вас, что сыграли роль моего опекуна, – произнесла она одновременно сдержанно и высокомерно. – Если вы этого ждали…

– Нет, – он оборвал ее, помотав головой. – Я только хотел сказать… просто… У вас все в порядке?

На одно предательское мгновение Эди задумалась.

Все ли у нее в порядке?

Сердце по-прежнему колотилось – слишком близко оказались ворота лечебницы. Если отец разыщет их, в этом заведении ей томиться до конца жизни. А еще в паре метров от нее только что прошел полицейский. Очень возможно, что он прочитал в списке беглых несовершеннолетних их с Вайолет имена – настоящие.

Эди с вызовом взглянула в лицо молодому человеку.

– Ну конечно, все в порядке, – она распрямила плечи. – А могло быть иначе?

С этими словами она развернулась и пошла прочь по улице. Дрожь пробирала до костей, лоб от испуга блестел потом, но внутри кипело и нечто иное. Четкое понимание цели.

Наконец-то пришло вдохновение, и пора было писать лекцию.

5

За кулисами театра «Метрополитен» на Джей-стрит царил привычный хаос.

Медиумы недосчитывались пуговиц. Поспешно переодевали драные чулки. Воздух пронизывал запах слегка опаленных при завивке волос.

Единственным уголком относительного спокойствия была Зеленая комната, где, уже облаченная в свой сценический костюм (белое воздушное нечто, в котором, по словам мистера Хадла, она выглядела не от мира сего), свернулась в кресле калачиком Эди и делала заметки к своей лекции в состоянии транса.

Не считая шороха ручки по бумаге, единственным звуком в комнате было тихое позвякивание стекла: Лилиан Фиоре, молодая женщина двадцати лет, чья оливковая кожа и черные волосы выдавали итальянское происхождение, разбирала и подписывала десяток с лишним пузырьков с укрепляющими напитками, которые давала клиентам во время своего номера со спиритическим исцелением.

На коленях Лилиан возлежали одетые в чулки ноги Ады Лоринг, темнокожей женщины двадцати одного года; она тоже строчила что-то в тетради. Спустя несколько секунд сосредоточенного молчания Ада отложила ручку и протянула Лилиан открытую тетрадь.

Та отставила пузырек с янтарной жидкостью, который надписывала, прочитала страницу, улыбнулась Аде и легонько чмокнула в кончик носа:

– Гениально.

Ада игриво сморщила нос и откинулась в кресле, вытягивая ноги, чтобы еще основательнее разместить их на коленях Лилиан.

Ада была поэтессой и писала метрические стихи, настолько прекрасные, что дух захватывало и на глаза Эди не раз наворачивались слезы. Этим талантом Ада пользовалась в спиритических кругах еще с двенадцати лет, когда встала посреди новоорлеанской церкви и прочитала настолько сложное стихотворение собственного сочинения, что все прихожане на несколько минут обмерли на скамьях. Придя в себя, они единогласно постановили, что единственное возможное объяснение произошедшему – ее устами говорил дух.

С тех пор она ездила по стране и декламировала спиритические стихи.

Завершив мысль, Эди тоже отложила ручку, потянулась, высоко подняв руки, и выдохнула.

Ада подняла на нее взгляд:

– Готовишь на сегодня что-то новенькое?

Кивнув, Эди встала с кресла и положила тетрадь на стол между Адой и Лилиан. Они взяли Эди с Вайолет под крыло сразу же, как только сестры примкнули к труппе, и Эди привыкла перед выходом на сцену сообщать темы своих выступлений хотя бы одной из них, а лучше двум.

Склонившись над тетрадью, Ада и Лилиан принялись вместе читать открытую страницу.

Через минуту Лилиан выпрямилась и присвистнула.

– Решила удариться во все тяжкие?

Напоследок пробежав глазами по списку аргументов, Ада вернула тетрадь Эди.

– Замахнуться на тему несправедливых законов о браке – большая дерзость. Даже для тебя. Можно спросить, с чего ты вдруг оседлала этого конька?

Эди с деланой беспечностью пожала плечами.

– Как будто бы важная тема.

Лилиан бросила на нее оценивающий взгляд, и Эди постаралась его выдержать.

Хотя на самом деле Лилиан не умела лечить людей наложением рук и воззванием к духам, у нее был необъяснимый талант чувствовать хвори. Она всегда первой узнавала, если кому-то прошлой ночью плохо спалось. Всегда приносила чашку чая, если кому нездоровилось. Поэтому было бы совсем не удивительно, почувствуй она, что Эди питает к этой теме отнюдь не только академический интерес.

Лилиан не спешила отводить испытующий взгляд – Эди отвернулась и снова села в то же кресло.

Ей не хотелось объяснять, почему ей на самом деле вдруг приспичило раскритиковать закон из общего права, лишающий замужнюю женщину всех человеческих прав. Тот самый закон, из-за которого женщина вроде ее матери не могла сбежать вместе с дочерьми, когда тихий пытливый мужчина, в которого она влюбилась в девятнадцать лет, проникся влиянием старших чинов своей церкви и изменился до неузнаваемости.

– Если хочешь знать, – сказала она, хватаясь за возможность уйти от темы, – я сегодня ходила на лекцию Лоры де Форс, ей и вдохновилась. – И поспешно добавила: – Мистеру Хадлу, конечно, говорить об этом не стоит.

– Хм, – Лилиан откинулась на спинку кресла, скрестив руки на груди, – не знаю, как относиться к этой женщине.

Эди кинула на нее изумленный взгляд.

– Мне казалось, уж кто-кто, а ты должна ее поддерживать. Ведь она с помощью своего авторитета борется с несправедливым заключением совершенно здравой и невинной женщины в лечебницу для умалишенных!

– В этом-то все и дело, – вмешалась Ада. – Такие, как Лора де Форс, рады на публику закидать поддержкой кого-то вроде Дороти Драер. Почтенную и, как ты сказала, невинную женщину. Но что-то я не слышала, чтобы она или еще кто-то из важных шишек суфражистской ассоциации поднимали шум, когда пропадали женщины с Белден-плейс.

От слов Ады в комнате как будто повисла зловещая туча.

– Сегодня утром Аде пришло еще одно письмо, – тихо сообщила Эди Лилиан.

Эди взглянула на Аду:

– Такое же, как и прошлые?

Та медленно кивнула.

– Полли Эдвардс. Вы, кажется, не были знакомы.

Эди помотала головой. Сбежав из дома и приехав в Сан-Франциско, они с Вайолет познакомились с несколькими обитательницами крайне злачного проулка под названием Белден-плейс. Эти женщины занимались спиритизмом, но обстоятельства вынуждали их предлагать и другие, менее благородные услуги.

Перед тем как отбыть в турне с мистером Хадлом, Эди с Вайолет пробыли в городе слишком мало, чтобы завести много подобных знакомств, но Ада и Лилиан имели в этом мирке обширные связи. Поэтому пять месяцев назад их известили, что одну их знакомую с Белден-плейс забрал полицейский под предлогом выборочного контроля за исполнением закона о бродяжничестве. Сам по себе такой арест не был чем-то из ряда вон выходящим – вот только ту женщину никто с тех пор не видел и весточек от нее не получал. Не менее тревожно было и то, что в ответ на все запросы о месте ее нахождения бюрократы стойко отмалчивались.

А потом точно так же пропала еще одна медиум.

И еще одна.

– Сколько уже получается? – спросила Эди. – Пять?

Ада покачала головой.

– С Полли будет шесть.

– И никто не знает…

– Они как будто в воздухе растворились, – произнесла Лилиан. – И никому нет до них дела. Мы с Адой не единственные писали в местную суфражистскую ячейку. Дьявол, да мы написали вообще всем, у кого может хватить влияния получить ответы. Но, очевидно, власти предержащие не желают замараться о полдюжины женщин дурной репутации!

От слов Лилиан по спине Эди пробежал мороз. Далеки ли они с Вайолет были от подобной жизни?

Ада, наклонившись через стол, взяла Лилиан за руку. Та со вздохом поднесла ладонь Ады к губам и легонько поцеловала костяшки.

В ту же секунду дверь Зеленой комнаты открылась. Из-за косяка выглянуло бледное лицо-сердечко Эммы Фостер, и Лилиан с Адой тут же отпрянули друг от друга.

Эмма, талантливый композитор, была, как и Ада, вынуждена приписывать собственные сочинения духам; всего на год старше сестер, она непостижимым образом казалась младше. Быть может, из-за того, что без музыкального инструмента под рукой от волнения теряла нить речи.

– Ах, Эди, вот ты где! – сказала она, и в ее больших голубых глазах явственно проступило облегчение. – Тебя мистер Хадл ищет. Сможешь выйти к нему в фойе? Он просил тебя поторопиться, но я не сообразила сюда заглянуть. Хотя глупость какая, ты же всегда здесь. Но, боюсь, он станет злиться, что я так закопалась. Так что, если тебе не сложно…

– Сейчас выйду, – перебила беднягу Эди, пока та не договорилась до нервического припадка. – Спасибо, что сказала, Эмма.

Та, кивнув, попятилась прочь из комнаты, а Эди наклонилась и со вздохом принялась натягивать обувь. Помимо лекций, время от времени Эди выполняла поручения мистера Хадла. У нее не было выбора, ведь место в труппе они получили благодаря Вайолет, ее сценической харизме и удивительным спиритическим талантам. Лекции в состоянии транса принимали сносно, но любимицей публики Эди вовсе не была. Приходилось отрабатывать свое содержание иными способами.

Завязав шнурки, Эди убрала ручку и еще разок пробежала взглядом тетрадную страницу, где набросала основные тезисы своей лекции. Там еще многого не хватало, но у нее хорошо получалось додумывать прямо на сцене – просто давать речи литься, а не прописывать заранее каждое слово. Отец точно так же готовил проповеди.

Вырвав страницу из тетради, Эди сложила ее, спрятала в потайной карман платья, к шелковому кисету с травами, и, наскоро попрощавшись с Адой и Лилиан, направилась в фойе.

* * *

Мужчина средних лет с впечатляющего размера усами и круглым красным лицом зашагал к ней по ковру, устилавшему фойе театра «Метрополитен».

– Эди! Как хорошо, что ты пришла!

– Мистер Хадл, – Эди протянула ему руку. Он коснулся губами ее перчатки – шлейф сигаретного дыма, пропитавшего его сюртук, защекотал Эди нос. – Сэр, как покупают сегодняшние билеты? Надеюсь, наша особая гостья не передумала.

Хмыкнув, мистер Хадл заговорщицки подмигнул.

– Нет-нет, не передумала. И сегодня нас посетит не только твоя Мэри Саттон. Если не возражаешь, у меня будет для тебя еще одно поручение.

– Хорошо, мистер Хадл. Если я смогу посмотреть выступление Вайолет.

– Конечно, ты будешь свободна как птица… о, а вот и наш юноша! Как вовремя!

Двери фойе с тихим шорохом открылись, и загривок Эди обдул холодный воздух. Она обернулась, чтобы поздороваться с гостем, но, едва заметив всклокоченную копну черных кудрей, тут же отвернулась обратно.

– Мистер Хадл! – Какой знакомый южный выговор с протяжными гласными. – Очень рад знакомству, сэр. Простите, что заставил вас ждать. Не поверите, спустила клятая покрышка.

– Ничего страшного, молодой человек! – дружелюбно ответил мистер Хадл, направляясь ему навстречу. – Вот скажите, это я постарел или ваши с каждым годом все молодеют?

– Сэр, мне в следующем месяце исполнится восемнадцать. И уверяю вас, мой редактор убежден, что я более чем…

– Что вы, я и не сомневаюсь. Молодой острый ум. Всегда говорю, побольше бы таких. И должен вам сказать, вы явились очень вовремя. Я хотел познакомить вас с одной юной дамой.

Эди так и стояла спиной ко входу, и это было возмутительно грубо. Пора бы уже и развернуться. Выхода у нее не было, хотя упрямый разум продолжал метаться в поисках лазейки.

Просто сбежать из фойе не поможет. Тогда мистер Хадл просто снова разыщет ее за кулисами и спросит, почему она так себя повела. Да и все равно прятаться без толку, ее ведь уже заметили. Точнее, ее вид сзади. Увы, выбора нет. Придется столкнуться с ним лицом к лицу.

Эди развернулась.

Карие глаза молодого человека недоуменно прищурились. Потом широко раскрылись в понимании и узнавании. Он был одет в ту же повседневную одежду, что и днем на лекции Лоры де Форс: слегка помятый пиджачный костюм из холстины с закатанными рукавами, из-под которых виднелись пальцы в пятнах чернил. Шляпу он снял, и пара непослушных кудрей упала на лоб. Из нагрудного кармана пиджака торчал уголок блокнота.

Нацепив на лицо легкую улыбку, Эди подошла к нему, намереваясь поздороваться.

– А вот и она, – просиял мистер Хадл. – Мисс Эдит Бонд, позвольте представить вам мистера Лоуренса Эверетта. Мистер Эверетт – репортер и собирается подготовить о нас небольшую заметку.

При виде открытого интереса во взгляде мистера Лоуренса Эверетта по шее Эди поползла краска, но она заставила себя взглянуть ему в глаза как можно более ледяным взглядом.

– Рада знакомству, мистер Эверетт.

Она выделила голосом слово «знакомство», и его губы дрогнули: он понял ее безмолвную просьбу.

– Прошу, – сказал он с легким поклоном, не отрывая взгляда от ее лица, – зовите меня Лоус.

От такой фамильярности Эди моргнула. Подобралась, ожидая, что он упомянет об их дневной встрече. Но вот прошла целая секунда. Потом вторая. А Лоус Эверетт только молча улыбался.

Мистер Хадл хлопнул в ладоши:

– Вот и прекрасно! Эди, покажи юному Лоусу, что у нас да как. Он, кстати, из «Жала Сакраменто». Замечательная газета.

Эди вздернула брови. Вообще-то нет, не замечательная. С тех пор как их труппа приехала в Сакраменто, Эди читала «Жало» достаточно, чтобы заметить, что карикатур на его страницах больше, чем текста, а редакторов скорее заботит повод позубоскалить на любую тему, а не предоставить достоверный репортаж.

Но объяснять все это мистеру Хадлу не имело никакого смысла. Он как охотничий пес вцеплялся в любой шанс оживить проседающие продажи билетов.

– Устрой ему несколько интервью с другими дамами, – продолжил мистер Хадл. – Было бы чудесно, не правда ли?

– Да, – произнес Лоус, сверкая глазами. – Мне уже не терпится побольше узнать о вашем… о вашем миленьком шоу.

Эди чуть распрямила плечи.

– О нашем миленьком шоу?!

– Будет тебе, Эди, – укорил мистер Хадл. – Не дуйся. Вот увидишь, юный Лоус устроит нам прекрасную рекламу. Правда, мой мальчик? – Мужчина подошел к Лоусу и приобнял его за плечи. – И уверяю вас, лучше Эди с экскурсией никто не справится. Ее сестра-близнец – одна из лучших наших медиумов. Обязательно дождитесь ее выступления! Вы растрогаетесь до слез, вот увидите!

Брови Лоуса еле заметно приподнялись, и он одарил Эди еще одним пронзительным взглядом:

– Сестра-близнец? Должно быть, это… удобно.

Мистер Хадл только фыркнул.

– Чудесно, чудесно. Пойду-ка предупрежу девочек, что вы скоро придете. И, молодой человек, подготовлю характеристики, которые обещал вам выдать. Эди, на пару слов.

Эди, раздраженно глянув на Лоуса, прошла с мистером Хадлом в другой конец фойе.

– Ну, милая, – тихо и неодобрительно произнес мистер Хадл. – Ты наверняка понимаешь, что я сейчас скажу.

Он проницательно взглянул на нее, и на его обычно добродушном лице вдруг проступила сталь. На одну безумную секунду Эди показалось: он все-таки узнал, что она ходила на лекцию Лоры де Форс. Не потому ли пожаловал журналист? Неужели он как-то выяснил, кто она такая, и выдал ее?

– Да, – продолжил мистер Хадл, без труда считав панику в ее глазах. – Это было немного слишком, не правда ли? Должен сказать, Эди, потом мы получили множество… жалоб. Не забывай, фермы и фруктовые сады кормят этот город.

Только через две долгие секунды Эди сообразила, о чем он говорит.

– Вы имеете в виду лекцию, которую я читала в среду? – медленно произнесла она. – Об угнетении фермерских жен, которые работают не меньше мужчин, но ничего за это не получают. Они не только собирают урожай, но еще должны…

– Да, да, – перебил ее мистер Хадл, нервно покосившись в сторону журналиста. – Согласись, довольно странно позволять… хм, духам осуждать доходы богатеев и при этом ожидать хвалебных статей, да?

Этот вопрос застал Эди врасплох. Она тоже оглянулась на журналиста.

– Вы хотите сказать, поскольку владелец газеты, где работает этот юноша, тоже занимается фермерством…

– Я просто предлагаю, – сказал мистер Хадл таким тоном, что стало ясно: это вовсе не просто предложение, – подыскать на сегодняшний вечер духа, чьи взгляды менее… радикальны.

– Менее радикальны, – повторила Эди.

– Именно, – ответил мистер Хадл, явно радуясь, что до нее начало доходить. – Как насчет Жанны д’Арк? Она всем нравится. Красивая речь о жертвенности как женской добродетели была бы очень кстати. Беспроигрышный вариант, согласись.

– Но, мистер Хадл…

– Вот и умница. Схожу-ка я за характеристиками. – Кивнув на мистера Лоуренса Эверетта, он добавил: – Присмотри за ним, ладно, дорогуша?

И, не дожидаясь ответа, засеменил прочь. Эди открыла рот, собираясь окликнуть его, и тут же закрыла и стиснула зубы, силясь удержаться от искушения. Мистер Хадл не был ни тираном, ни самодуром, но, когда речь заходила о продажах билетов, он бывал поразительно безжалостным. А сейчас только от его расположения зависело, будет ли им на что жить. Эди выдохнула сквозь зубы. Вот еще одна причина, почему им так нужна была роскошная премия Мэри Саттон. Чтобы ни один мужчина – даже такой учтивый с виду, как мистер Хадл, – не имел над ней власти.

– Что ж, – раздалось у нее за спиной.

Эди подскочила. Этот невоспитанный репортеришка подкрался к ней через все фойе, а она даже не заметила, и это раздражало: обычно она бдительно следила за тем, что происходит вокруг.

Она развернулась к нему лицом. И тут же об этом пожалела. В его карих глазах таилось какое-то понимание и озорство. У нее аж мурашки по рукам забегали.

К черту опасения, что Лоуренс Эверетт расскажет мистеру Хадлу, как она ходила на политическую лекцию. Этот юноша видел, как она спасалась от полицейского. Он журналист. Со связями. Он может разузнать о ней – и о Вайолет – то, что Эди предпочла бы оставить в тайне.

Он открыл рот, намереваясь заговорить, но Эди, покачав головой, устремилась к двери, ведущей за кулисы. Ей нужна была секундная передышка. Нужно было подумать.

– Прошу простить, – произнесла она на ходу, – мне следует сперва уладить некоторые…

– А вот и нет, – Лоус одним прыжком оказался перед ней, загораживая дорогу. – Теперь я знаю, где вас найти. Можете не пытаться сбежать снова.

Эди так и застыла.

– Вы мне угрожаете?

Он с размаха прижал руку к груди, изображая ужас:

– Угрожаю? Как вы могли такое подумать, мисс Бонд? Или Эди, верно? Можно звать вас Эди?

– Так называют меня друзья.

– Значит, Эдит. Пусть мы, возможно, и не друзья, однако несомненно знакомы.

Эди сощурилась, но промолчала.

– Послушайте. – Он поднял руки ладонями от себя, как бы говоря: «Я не желаю вам зла». – Буду с вами честен… мисс Бонд. Мне нужна история. И хорошая – способная убедить редактора, что он не зря повысил меня до репортера. И мне кажется, что вы-то мне с ней и поможете.

Эди склонила голову набок.

– Я уже согласилась устроить вам экскурсию. Чего еще вы хотите…

– Я хочу, – прервал ее Лоус, шагнув к ней и лукаво приподняв брови, – узнать настоящую историю. Думаю, вы хорошо меня поняли.

Эди скрестила руки на груди. Скептиков всегда видно издалека, и она не собиралась давать наглому юному репортеру повод оставить всех женщин труппы без средств к существованию, лишь бы напечатать статейку в третьесортной газете, куда завтра завернут рыбу.

– Я оплачу ваш труд, – добавил Лоус, приняв ее молчание за раздумье, – если вас волнует этот вопрос. – Он вынул из-под мышки стопку бумаги и пролистал, показав спрятанную меж листами хрустящую банкноту. Открыл чистую страницу и достал из кармана пиджака ручку. – Быть может, начнем с устройства сцены? Вам подобные обычно любят театральщину.

Эди изобразила на лице вежливую улыбку.

– С великим удовольствием. – У Лоуса загорелись глаза. – Что желаете осмотреть в первую очередь? Натянутые на сцене веревки или чан, где мы готовим эктоплазму?

Улыбка юноши погасла.

– Я попросил бы вас отнестись к моему предложению посерьезнее.

– И с чего бы это мне соглашаться?

– Ну… – Он бросил взгляд ей через плечо, туда, где до этого стоял мистер Хадл. Потом шагнул ближе и заговорил тихо: – Насколько я вижу, вы очень хотели бы сохранить в тайне правду о том, где были сегодня днем. И, мисс Бонд, я вовсе не возражаю. Если, конечно, вы согласитесь мне чуточку помочь.

– О чем вы, мистер Эверетт? – Пришел черед Эди с размаху подносить руку к груди. – Я совсем вас не понимаю. Я весь день провела в своем номере «Юнион-хотел».

– Вы же не собираетесь отрицать, что…

– Но я отрицаю.

На этот раз Эди сама шагнула ближе. Их носы оказались в паре сантиметров. С такого расстояния она различала древесный запах, который учуяла днем, но только теперь поняла, что́ это. Сандал. Было и еще кое-что – резкий маслянистый запах чернил.

С тех пор как она избрала стезю медиума, Эди кое-чему научилась. Например, читать людей. И у нее было предчувствие насчет этого юноши. Что он не собирается выдавать ее мистеру Хадлу. Быть может, всему виной его добрые глаза. Или тот его вопрос на углу улицы: все ли у нее в порядке? Как будто он искренне хотел помочь. В чем бы ни было дело, она решила идти ва-банк.

Лоуренс Эверетт открыл рот, собираясь заговорить, но смог выдавить только:

– Я… ну что ж.

Эди улыбнулась, стараясь скрыть облегченный вздох.

– Думаю, мистер Эверетт, мы друг друга поняли, – она отступила на шаг и украдкой позволила себе вдохнуть не пахнущего сандалом воздуха. – Я сообщу мистеру Хадлу, что вы, к сожалению, все-таки не сможете написать заметку. Думаю, он поймет, что стоит поручить это другому репортеру. Возможно, кому-нибудь более… – Она замолкла и медленно обвела взглядом его лицо. – Опытному.

С этими словами она развернулась к двери за кулисы. Но, не успела она повернуть ручку, ее окликнули:

– Вот еще что, мисс Бонд.

Эди неспешно обернулась, приподняв брови. И даже почти не опустила их при виде серебристого велосипеда под рукой Лоуса. До того она краем глаза приметила его, прислоненный к дверям фойе, но толком рассмотрела только сейчас. Он чуть-чуть отличался от одолженного Руби. Центральная перекладина, шедшая от руля, упиралась прямо в сиденье, вместо того чтобы изящно загибаться вниз, но соблазна это не умаляло. Глядя на велосипед, Эди почти ощущала, как в волосах свистит ветер, почти чувствовала вкус свободы, как вчера, когда крутила педали на полном ходу.

Должно быть, эта тяга к свободе отразилась на ее лице: Лоус склонил голову набок и хитро улыбнулся.

– Мисс Бонд, вы катаетесь?