Заброшка

Эра Думер

Заброшка

Эра Думер

Цикл «Игла и ключ». Часть вторая:

ЗАБРОШКА

ПОСВЯЩЕНИЕ

Посвящается моему редактору Юле, которая прошла со мной огонь, воду и медные трубы. Ты была с героями «Иглы и ключа» еще тогда, когда не было их самих. Спасибо за твой труд, железные нервы и годы дружбы!

Далеко бежит дорога (впереди веселья много)…

Вера Беляева, продавщица из подземного перехода, узнает, что все население людей заменено на «макеты» – биороботов, а сама Земля вот-вот продастся с молотка новой цивилизации. Она – единственная выжившая, случайно втянутая в глобальный план по «перезагрузке» Земли. Известие об этом обрушивается на нее вместе с загадочным сотрудником Агентства Иномирной Недвижимости (АИН), способным открывать любые двери и владеющим запретной магией – Яном.

Вместе они отключают семь систем энергопитания мира, называемых Этажами, и сражаются с Хранителями, чтобы подготовить мир к новым жильцам. Однако скрытность Яна и возникшие к нему чувства вынуждают Веру заключить сделку с неким Чернобогом (Кощеем), чтобы раскрыть сущность Двуликого Януса. По мере спуска она понимает, что Земля не заслуживает своей участи, а макеты способны на человеческие чувства. Герои тяжело переживают потерю «осознанного макета» Дианы, правда они не знают, что она не биоробот, а Догу – существо, созданное демиургом из глины.

Между Верой и Яном вспыхивает любовь, но с погружением в биографию Белого Вейнита Инития девушка понимает, что напарник и АИН опасны.

Чернобог – на самом деле списанный нулевой Хранитель, созданный по образу брошенного Яном консультанта. В финале истории Вера едва не погибает от его клинка, Янус пересекает терминус и становится антидемиургом: это фаза полного расщепления личности мага. Джа-и – экс-наставник Белого Вейнита – оказывается демиургом Земли, но помочь героям не в силах.

Вера проживает несколько лет в альтернативной реальности, где ее жизнь сложилась идеально, папа жив, она учится в медицинском институте и встречается с бывшим одноклассником, но реальное прошлое, которое она забыла, манит ее. Так она попадает в заброшенный мир, где ее встречают Вельзевулы – коллеги по подземке – и макет Януса. Вера все вспоминает и узнает, что отец ее возлюбленного Дайес Лебье с помощью настоящего Чернобога заточил землянку в вымышленном мире, а сам ради неизвестной цели завладел сыном-антидемиургом…

Глава I. Заброшенное кладбище

– Меня посмертно обдурили, и я поцеловалась с другим, потом прожила несколько лет с третьим в альтернативной реальности, а тосковала по первому, – довершила исповедь я и устремила взор к обрыдлому небесному куполу, – по тебе, Ян. И по тебе, Ян, и по тебе, и по тебе.

С этими словами позволила себе погрузиться в братскую могилу макетов: изломанные и ветхие, они заскрипели несмазанными конечностями. Лакированные руки перекрестили мою грудь, а плечи уместились среди монолитных лиц и клочков искусственных светлых волос. Ночные светила окрасили вершину моей личной горы Фудзи в седину.

Восхождение на Яникул – как я обозвала свалку однотипных макетов Яна – вошло в список ежедневных ритуалов с тех пор, как наша экспедиция впервые натолкнулась на аномалию. Честно говоря, мы обследовали лишь малую часть континента, зато времени потратили будь здоров и не пришли к конкретным выводам. В иных мирах мне доводилось бывать лишь в виртуальном пространстве, поэтому исследователь из меня был, как из ЦеЦе – бабочка. Вельзевулы днями напролет обследовали Яна, убежденные в том, что наша буковая кукла – мессия, способный вывести многострадальную бригаду неудачников из заброшенных пустынь. Клон моего любовника, в свою очередь, строил кислые мины и демонстративно игнорировал мое присутствие. Как пубертатная язва, ей-богу. Веля советовала относиться к нему толерантно: во-первых, макет Яна – пустоголовый манекен, во-вторых, душа куклы – потемки, и никто не мог с точностью сказать, почему спортивная географичка скатывалась на алкогольное дно, а влюбленный наполнялся ненавистью к объекту чувств. Разгадка словно лежала на поверхности: если ЛжеЯн, которого я для удобства звала все-таки Яном, принимал Т-позу от вопросов о любви, не становилось ли логичной его неприязнь?

А вот и наша белокурая Барби. Легок на помине. Я притворилась, что сплю, прислушиваясь к шорохам полуночного гостя у «подножия» Яникула. Слившись с окружением, лежала тихо, не шелохнувшись. Ветерок, или, вероятно, его цифровая пародия, принес воспоминания о московском октябре, и я поежилась, допустив здоровенный просчет в укрытии. Один из макетов Яна покатился под откос и рухнул прямо под ноги живой копии.

Я уселась на деревянной спине в позе йога и спросила:

– Что, не спится?

Ян осмотрелся, и до моих вершин долетел вздох неудовольствия: макету не улыбалось оставаться тет-а-тет с чужемиркой. Сердце по-прежнему мучительно сжималось при виде лихой придурковатости родного облика, но разум всегда спешил убаюкать наивную мышцу:

«Вера, это не Янус. Это просто копия копии… Как Ян назвал Бо? Симулякр? Симулякр».

– Я понять не могу, красотка, – с гонором ответили мне, – чего тебе от меня надо?

– Ты видишь в округе кого-то еще, с кем можно мило побеседовать? – спросила я, получая удовольствие от хмурой мордашки. – За комплимент спасибо. Льстишь.

– Отчитываюсь, командирша! Решил подышать свежим воздухом. Погодка – загляденье, – мелодично протянул макет и окинул острым взором. – Разве что гора тел с моим лицом портит ландшафт. А ты, верхом на этом безобразии, усугубляешь картину. Стоит представить, что поехавшая девчонка пополнит коллекцию мной, становится не до сна.

– Я не более, чем ворон над грудой черепов, – пожала плечами. – «Апофеоз войны».

– Вот и как с тобой можно общаться, если ты сыплешь иномирными отсылками? – Ян с досадой махнул на меня и, вложив руки в карманы пальто, засобирался прочь.

Мне захотелось продлить наше общение, потому что оно напоминало дуэль с языкастым АИНовским напарником:

– Так ты сыпь своими. – Завладев его вниманием, я встала и, как сноубордист, скатилась с горы, в конце запнулась и, пару раз споткнувшись, подлетела к спутнику. Посмотрела, как и прежде, снизу вверх. – Мне интересен локальный юмор. Как шутят на твоей родине?

На меня посмотрели холодно и отстраненно, но ночная синь его радужек грела не по-детски – я млела, улыбалась не в тему и кратко вздыхала. Наверное, мои расширенные зрачки и учащенное дыхание отпугнули неискушенного макета; Ян целомудренно отступил на шаг назад и оттянул пальцами уголки губ:

– У нас на родине никто не смеется, – шепеляво сказал он и указал на Яникул. – Все, как видишь, заняты тем, что формируют трон хозяйки мертвецкой горы.

Мое лицо озарилось улыбкой:

– Это была отсылка на «Хозяйку Медной горы», да? Делаешь успехи.

– Это была отсылка на «Иди к черту, приставучий репейник».

– Я тебя и не держу, Ян, – развела руками. – Гуляй себе в гордом одиночестве. Этот мир к твоим услугам.

– Спасибо за дозволение, – выпалил он, но уходить, однако, не спешил.

Эксперименты уже давали первые плоды, но не в пользу заложников заброшки: они сказывались на ментальном состоянии макета. Ян становился раздраженным и мог подолгу ни с кем не разговаривать. Андрей объяснял, что мозги макета слабые, потому как созданы исключительно в декоративных целях – на время проживания покупателей вторички. Проводить «риэлторские каникулы» иномирные делегаты могли год, а то и два, преследуя цель погрузиться в историческую эпоху, научиться чему-нибудь, что пригодилось бы в адаптации к климатическим условиям, и реконструировать быт почившей цивилизации.

Вопреки расхожему мнению о пустоголовости, макеты носили слепки знаний прототипов, но в сжатом качестве. Понятия же справедливости, мечты, любви и прочие были табуированы, ибо подрывали самосознание макета, который ловил когнитивный диссонанс и принимал Т-позу.

ПсевдоЯн едва ли обладал хотя бы четвертью знаний Януса, и в целом они разнились не только в отношении ко мне. Например, деревянный товарищ никаких каштанов не ел, зато галлонами поглощал сладкую газировку. Руки за спиной не держал и вообще был прямолинеен как шпала – и в позах, и в словах. Где-то проходила черта, что разделяла персоны прототипа и шаблона. Но в какой плоскости? Сродни вопросу «что есть „я“?».

Ян молчал с плохо скрываемым неудовольствием, обхватив себя за локти. Вдалеке зеленели трофейные палатки, в которых ночевала наша группа странников; коричнево-красные кусты усеивали неблагодатную почву, а редкие билборды врастали в разрыхленный асфальт, поросший травой. Пасмурное небо висело над степью, как наполненный дождевой водой брезент. Чужеродные звезды затянули тучи.

Мне казалось, что я уже видела эту картину раньше.

– Зябко, – обратилась я к притихшему Яну. – Давай разведем костер.

Уже в лагере достала из рюкзака кубик парафина и зажигалку необычной формы, которую стащила с кассы одного из супермаркетов. Из-за нескончаемого дождика бревна отсырели: парафин не возвращал костру огня. Я потерла веко, придумывая, как быть, но в ноги обрушились деревянные конечности, заставив отпрянуть и воззриться на Яна. Он отряхнул руки и сказал:

– Даже не вздумай делать такое лицо.

Присев над своеобразными дровами, я вытянула марионеточную голень и скривила рот:

– Тебе самому от себя не противно?

– Хамка. – Макет подбоченился, пнул конечности и добавил ворчливо: – Верно говорят, не хочешь зла – не делай добра.

Я старалась не смотреть в голубые глаза, словно боялась поднимать взгляд на покойника, как на отпевании из прошлой жизни. Впрочем, раз альтернативная вселенная – всего лишь комфортная золотая клетка господина Лебье, то мои родители мертвы в реальности. Ни к чему было тешить себя пустыми надеждами. Красная, кроваво-красная таблетка, Нео. Но почему у меня сохранялось стойкое чувство, что все вокруг нереально?

Подул сырой ветер, выдернув из думы и заставив поторопиться с костром. Решение принято – пришлось жечь останки макетов, и это было жутким зрелищем. В отличие от меня, Ян, на лице которого развернулся спектакль теней, равнодушно взирал на то, как копии ликвидатора АИН плавятся в огне.

Дело шло к рассвету, когда, изможденная бессонной ночью, я клевала носом под треск догорающих дров. Макет ворошил их палкой, которую раздобыл в лесу пару дней назад и с которой с тех пор не расставался. Фрейд бы назвал это сублимацией: Янус без ключей, зато с посохом.

Так, глядишь, дойдем и до Хаоса с Порядком… Выберемся отсюда. Но куда? Пастись на иллюзорных лугах родного мира не тянуло, несмотря на «воскресших» близких – «Нео» уже вкусил запретный плод красной таблетки и стремился пробить дно кроличьей норы. Бороздить космические просторы с бандой аутсайдеров, чтобы вернуть Аэлиту? Но справлюсь ли я?

– Нет, – произнесла я с зевком, бросив попытки уснуть, и укуталась в куртку. – Ни в одном глазу. У нас еще, – глянула на наручные часы, которые показывали земное время, – пара часов до подъема. Надо чем-то себя занять.

– Валяй, – покрутил ладонью Ян, – но без моего участия.

– Почему ты настроен против меня?

Собеседник засмотрелся на мою родинку под правым уголком губ, собираясь с ответом.

«Мне не стоит дискутировать с ним на тему чувств, – предостерегла себя я. – На мне будто свет клином сошелся. Может, вопрос в ревности?»

– Ты хотел пойти с Вельзевулами, а я спутала планы? – спросила я в попытке угадать.

– Веля сказала, что ты едва не сломала меня, – Ян скользнул взглядом к глазам. – Не знаю, что это значит, но от тебя исходит угроза. Я не намерен делить путь с маньячкой.

Взглянув на ситуацию под углом макета, даже пожалела его и поняла: со стороны навязчивая иномирка и впрямь казалась опасной фигурой. Опустив голову, я собрала в кучку мысли, которые из-за недосыпа разлетались роем мух, и поднялась с земли. Подхватив сидушку, застегнула на поясе, осмотрела Яна и с вызовом бросила:

– Кто из нас маньяк, если ты выглядишь, как дальнобойщик-убийца?

– Чего? – нахмурился макет, вставая на ноги.

Погладила себя по щекам:

– Давно бритву с расческой в руки брал?

Я обратила внимание на отросшие золотые кудри и вспомнила, что когда-то сама лохматила их… Что ж, раз дала себе зарок не унывать, значит, буду строго придерживаться его.

Макет похлопал ресницами и оттянул одну прядь. Ему было нечего ответить, он стал мрачнее тучи и, послав меня, ушел в палатку.

Стоило остаться наедине с собой, как гора с плеч упала. Общение с этой куклой напоминало прогулку по минному полю. Вельзевулы научили меня оказывать первую помощь при «любовной лихорадке» макета, но подсчеты сложных уравнений помогают лишь в первые секунды превращения. Да и не факт, добавила тогда Веля, что в следующий раз подействует, так что рисковать было ни в коем случае нельзя.

Промозглая погода вынудила разобрать подножье Яникула – прости, Ян! – и развести костер побольше. Кощунственно, но, во-первых, я будущий врач, а медикам свойственен здравый цинизм, а во-вторых, макеты – опустевшие оболочки, которые уже никогда не примут человеческий облик. Оно и к лучшему: меня один-то с ума сводил, а тут целая прорва янов. В общем, таская дровишки, я согрелась, а огонь прибавил тепла – и настала пора приниматься за завтрак. В нашей разношерстной компании потребность в утолении голода была только у меня, а мухи с Яном ели ради забавы. Порывшись в походном рюкзаке, раздобыла консервы со странным длинношеим маскотом на упаковке и вскрыла их. Установив банку в костре на своеобразных палках-рельсах, дождалась, когда суп вскипит, молясь про себя, чтобы он не оказался кормом для животных. Уже проходила через это.

Спустя полчаса молния мужской палатки поехала вверх, и я подпрыгнула на месте. Нечто надвигалось на меня, злобно потрясая ладонями над ухом:

– Ты специально бренчишь посудой? Я не выспался!

– Вы поглядите, – собрала руки на груди я, – у палаты номер шесть подъем.

– Что за шум, а драки нет? – прозвучала коронная фраза. Из той же палатки показалась курчавая голова Андрея Зевакова. Как хомячок, он поводил носом и сонно улыбнулся. – Пахнет вкусно. Верун, ты шеф-повар!

– Заткнись, Зева, – «заговорила» наша с Эвелиной палатка. – Твой голос с утра пораньше – спица, вонзающаяся в ухо!

– Какое… живое описание, – не сдержала смешка я. Подняла взгляд на макета, который, к моему изумлению, причесал непослушные локоны. – Эй, Ян.

Мне адресовали взор, выражающий весь апофегей к моей персоне.

– Оставь щетину, если хочешь казаться брутальным, – сказала я и запустила руку в рюкзак, шаря среди содержимого. – Просто… Ян, которого я знаю, наложил бы на себя руки, если бы у него выбилась прядь из укладки.

– Я – не тот Ян, которого ты знаешь. – В голосе макета прозвучало что-то звонкое, как пощечина, и у меня неприятно защекотало в груди.

– Лови компенсацию за моральный ущерб. – Я бросила спутнику банку с рисунком незнакомого мне фрукта, похожего на черную костянку шиповника с Четвертого этажа Земли, окруженную пузырьками. Ян молниеносно словил газировку и, покачав ее в ладони, заострил на мне взгляд.

– Аттракцион невиданной щедрости, – прокомментировал он, вздернув брови.

– Оф, Ферун, аф аппетит рафыграфся. – С зубной щеткой во рту, Зева пружинисто шел к нам. Сплюнув, он со скрипом потер зубы пальцем и улыбнулся. – Угостишь?

– Падай, – кивнула я на место у костра и вытянула реи, на которых пеклись консервы. Пахнуло чем-то, напоминающим смесь индейки и свинины, отчего желудок отозвался спазмом голода и сомнения. – Ложку взял?

– Сам бы себе и приготовил, чертеныш, – с зевком сказала Веля, застегивая на ходу молнию комбинезона. Она уселась прямо на землю, подавшись к огню. – Ох, как хорошо-то… До соплей продрогла.

– Ты хотя бы спала, – заметила я, помешивая варево складной ложкой. – Мы с Яном были лишены такой роскоши.

– Ага, держи карман шире, – поморщилась Веля и вновь зевнула. – Проворочалась всю ночь.

– Забавно, ведь и я толком не спал, – сказал Андрей, подсев поближе к моим консервам. Я подала ему порцию с ложечки, и он разинул рот, но захлопнул, не попробовав еды, и хмыкнул. – А ведь если подумать, то мы неделю страдаем массовой бессонницей! Чудно.

– Чего чудного? – Яну не сиделось на месте: он описал полукруг. – Ты же сам сказал, что не спишь, – в меня, жующую соевое мясо, ткнулся палец, – когда пялишься на нее через свою муху.

Зева покрылся красными пятнами и гротескно захохотал, затыкая макет. У меня глаза на лоб полезли.

– Андрей, ты следишь за мной через ЦеЦе? – спросила я, смущенно перебирая в голове самые вольные сцены моей жизни. – Ты офигел?

– Первый этаж я проматываю, – запротестовал Вельзевул, заикаясь и таращась то на Велю, то на меня. – Я… я же сказал, я не такой. Мне не нравится подглядывать! Тем более за хорошенькими девушками – со стыда же сгорю. Просто «Вторичка» – одно из моих любимых свидетельств Жизнеописания уроженки отсталого мира, столкнувшейся с неурядицами, судным днем, внешним и внутренним конфликтом. – Увлекшись, Андрей вскочил на ноги и заговорил увереннее: – Она втянута в опасное противостояние высоковибрационных существ, но не боится принять вызов и, раздираемая внутренними противоречиями, дерзко врывается в игру и тасует карты. Ух!

– «Вторичка»? – ухмыльнулась Веля, занятая приготовлением кофе из зерен местного дерева. – Отстой.

– Да почему же отстой-то? – Зева подавился воздухом. – Серии файлов надо давать звучные имена, чтобы запоминались! Выделяем новый вид искусства – жанровый сталкинг.

– Ты следил за нашей подругой, чертеныш, и это ни разу не круто. – Эвелина опустошила вторую бутылку и подвесила котелок с водой над костром. – ЦеЦе не предупреждает об особенных сценах, мы же сами настроили его так, чтобы шокировать клиентов. Выходит, чтобы перемотать сцену Первого этажа, ты должен был застать ее начало. Как минимум.

– Велечка, ну какая же ты, – простонал Зева и плюхнулся обратно, поникнув.

Переваривая выступление Повелителя мух и покрываясь шипами смятения, воспоминаний и негодования, я ковыряла завтрак, пока прямо у самого уха не раздалось приторное:

– А что случилось на Первом этаже?

Ян выпрямился, не прекращая издеваться одним своим существованием, а я со стуком вонзила ложку в мясо и, закрывшись руками, пробормотала:

– Все это время там была функция перемотки…

– А, ты про Тийю Серенай? – спросила будничным тоном Эвелина и расколола булыжником несколько бежевых зерен изогнутой формы. – Я не перематывала. Занятный эпизод – и есть, чему поучиться. Если проводить переговоры в постели, большинство из них проходили бы успешно.

Напрасно надеялась, что медицинский институт убьет моего внутреннего нелепого тинейджера. Впустую рассчитывала, что после нескольких пар по анатомии человеческое тело и его потребности станут для меня лишь предметом научного интереса, а не ассоциациями с чем-то волнительным и непристойным. После отката памяти убедилась в двух вещах: первая – моя зачетка, как и остальные достижения, фикция; вторая – ступор при упоминании инитийского Ромео неизлечим. Что мне удалось вызубрить на фальшивой кафедре фальшивого вуза фальшивой Земли? Что я неизлечимо больной янусофреник.

– Ты тоже… смотрела, значит, да? – выдавила я, тушуясь.

– Я модерирую контент, особенно со звездами, – ответила она. – Кромешный снафф не пропускаю. Да и у Цельнометаллического Церебрума стоят предохранители на случай жести.

– Раз стоят предохранители, то и смысл в твоей модерации отпадает, – заметил Ян. – Ты просто собираешь сплетни.

– Каюсь, грешна, – все с тем же равнодушием пожала плечами Повелительница мух. – Впрочем, в случае с файлами Януса любопытство оправдано: мы пытаемся взломать его макет, а на войне все средства хороши. Я не знаю, кто собирал эти занятные эпизоды, но работа скрупулезная.

А ведь верно, вопрос с Гостем Ли-хе так и не был закрыт. Если Чернобог оказался Нулевым консьержем, что имитировал Пятого, не значило ли это, что сведения о своем ученике собирал Джа-и, и муху передал мне именно он, через третьи руки? Секретики Яна менторскому закулисью и в подметки не годятся – вот, кто точно отличился: темное прошлое, имитация самоубийства, внезапное появление на арене «вторички». Точка в его истории еще не поставлена.

– Давайте вернемся к нашим баранам, – нарушила тишину я, когда бодрящий, по заверению Повелительницы мух, напиток подошел, и мы расположились вокруг костра с кружками. – Вы не просто следили за мной, а еще и вели запись, да?

– Угу, но это делали не мы, а ЦеЦе, – рассмеялся Зева. Он нервно потирал шею. – Мы с Велей – мастера метаморфоз. Закончили ашернскую школу – Ашерна, да будет тебе известно, взращивает самых престижных мастеров. Альма-матер, с их сумбурной программой и разделением божественных и созидательных практиков, кусает себя за хвост. То ли дело ашернские школы мастерства! Целевые потоки, строгая система и ученическое самоуправление.

Отпив кисло-горький напиток, я не сдержала ироничной улыбки, вспомнив, что также рассуждали многие ровесники о престижных вузах, куда не удалось поступить. Как оказалось, я недалеко ушла от правды. Веля прервала Андрея:

– Не придумывай. Ашернские школы предназначены для менее богатых сынков и девиц, – она пожала плечами и обратила взор на меня. – Мы с братом – аларинкийцы, безмирные кочевники. К нам относятся предвзято во многих мирах, но на Ашерне, если не претендовать на резидентство, в твоем статусе муха носа не подточит.

– Все хотела спросить: была ли толика правды в твоем рассказе про родителей и институт? – спросила я, вспоминая мечту Эвелины Ктыриной из подземки. – И про кафе?

Веля помешала «кофе» и сделала несколько глотков. Я еще ждала, когда она ответит, но отрешенный вид, с которым она пила, говорил сам за себя. Зева поспешил перенаправить разговор в другое русло:

– Мы рано бросили курс, научившись разве что в мух обращаться. Вообще-то, – Андрей заговорщически подмигнул, – еще школярами поняли, что тяготеем к научной магии.

– Магической науке, – поправила Эвелина.

– Точно-точно, доктор Шайдэ мне бы голову отвинтила, – хихикнул Зева. – Наша первая с сестрой махинация – присоединиться к Школе Порядка, не имея образования.

– Порядка? – переспросила я и зыркнула на Яна, но макет и бровью не повел: потягивал газировку и слушал нас вполуха. – Значит, извращенские мухи были созданы на Инитии?

– Первые прототипы – да, – согласно кивнул Зева, – но и там мы быстро смекнули, что на микро-роботах можно заработать гораздо больше, чем на государственных грантах.

– К тому же, наша система гениально проста, – кивнула с улыбкой Веля. – Каждый новый Гость пополняет ряды жертв слежки. Круговорот подглядывающих за подглядывающими. Таким образом, мы быстро накинули сети на добрую часть Конфедерации и навели шороху.

– Почему в рассылке с ориентировкой меня рисуют таким пухлым? – проныл Андрей, щупая себя за щеки. – Уж не такой я толстяк.

– Следуя вашей логике, Ян тоже пользовался вашими услугами, – смекнула я.

– А вот тут биться об заклад не стану, – ответила Эвелина. – Видишь ли, дронов перепрограммируют и используют в своих целях не только такие пацифисты, как мы с братом. Члены преступных группировок, – она начала загибать пальцы, – запрещенных культов, междумирных секретных организаций… Тайная канцелярия – не исключение. Они получили наших роботов, а мы – слитую базу их сотрудников.

– Вообще-то это уже совсем незаконно, – сказал Зева шепотом, будто это что-то меняло. – Мы стараемся уничтожать такие сведения. Просто схему уже не переделать, и наши нерадивые клиенты, даже крупные организации, попадаются на уловку, как мухи в паутину.

Его слова навели меня на другую мысль:

– Послушайте, а как вы следите за прошлым объектов? Не знаю, как все устроено у аларинкийцев, но с трудом верится, что вы живете сотни лет.

Собеседники уставились друг на друга, как будто услышали несусветную глупость, и со смешком сказали:

– Она землянка.

– Вера не знает, – заявил с такой надменностью Андрей, что мне непременно захотелось его стукнуть, – какое открытие принесла Конфедерации миров Ра Лебье, первооткрывательница Школы Порядка.

«Сегодня что, какой-то день чествования этой семейки?» – подумала я, закатывая глаза.

– Ликвидатор не рассказывал тебе про интерфейсное восприятие? – спросила Эвелина, но сама же ответила на свой вопрос: – Впрочем, на неподготовленный ум и впрямь нельзя такое вываливать. Я лучше покажу… – Повелительница мух вырвала из рук Яна банку недопитой газировки, за что ее окатили убийственным взглядом. – Какой формы предмет?