Божественная тень. Звезды и дым

Невысокий тучный мужчина с черными курчавыми волосами и неаккуратной бородой открыл дверь едва раздается звонок. К нему поспешила миниатюрная женщина с прямым носом и острыми чертами лица в простом платье в горошек.

– Пожалуйста, проходите, вы промокнете!

Я протиснулась мимо семейной пары в коридор и чуть не запнулась об велосипед. Здесь же стояли горшок с пальмой и напольная ваза, а на стенах были развешаны фотографии вперемешку с античными пейзажами.

– Кириэ Милонас. Кирия – Нот пожал руку мужчине.

– Просто Софрон и Катарина, не нужно формальностей – глава семьи улыбнулся в усы, и я буквально услышала невысказанную фразу про будущего зятя.

– Я счастлив наконец познакомиться с вами! Большая честь! А это моя сестра Рэй, надеюсь мы не доставили вам хлопот, к сожалению, пока мое беспокойство не позволяет оставить ее одну.

Глаза уже готовы были закатиться, но я вовремя остановилась и улыбнулась так, будто из мозга только что убежала пара извилин.

– Конечно-конечно, всегда рады гостям! Проходите, вас ждет ужин.

Овальный стол стоял в центе светлой кухни, и рядом с ним суетилась темноволосая симпатичная девушка с огромными голубыми глазами. Агата. Ее руки с поразительной скоростью управлялись с тарелками и приборами, расставляя блюда. Я заметила, что она не до конца смогла унять нервную дрожь, и вилки опускаются на скатерть с дребезжащим звуком. Агату не назвать красавицей, но эти два озера с невероятным цветом радужки притягивают и превращают ее в ту, от которой невозможно оторваться. Нет, не озера. Запоздало понимаю, что привлекло Нота. Нос с легкой горбинкой, тонкие губы, крепкое телосложение. Она не в его вкусе. Но эти глаза – что-то клубиться в них, переливается оттенками серо-голубого, вспыхивает синевой. Ветер. Он увидел в них ветер.

Девушка была так похожа на ту, что может влюбиться в бога. Скромная, простая, открытая, наивная. Ее запах рассказал мне все. Впрочем, любому смертному тяжело устоять перед скрытым эфиром. Но с такими, как она, это случалось чаще. Она так верила в любовь, так жаждала ее, представляла, как однажды на пути появится светлый воин в сияющих доспехах. А появился бог. Сказка закончилась, не начавшись.

– Привет! Я Рэй – неловко помахала рукой.

Она тепло улыбнулась. Боги, это еще одно оружие в ее арсенале, преображающее лицо.

– Рада видеть тебя! Пожалуйста, садись.

Я подошла ближе и замерла, когда заметила, что один из стульев уже занят. Мальчик лет десяти неотрывно смотрел в окно, и в этом взгляде клубилась тьма. Руки висели плетьми, а вся поза будто кричала о том, что его разум одновременно здесь и где-то далеко. На лицо падала черная кудряшка, которая наверняка раздражает и щекотит нос, но мальчик не поправлял ее. Ему плевать на все. В том числе на то, что здесь происходит.

Нот появился за спиной, отодвинул для меня стул и тем самым вывел из оцепенения. Вся семья расположилась за столом, и я заметила, что Агату посадили рядом с потенциальным женихом. Она держала дистанцию, но то и дело касалась бога – трогала запястье, когда спрашивала, что положить на тарелку, клала ладонь на предплечье, задавая вопрос, переплетала пальцы, если думала, что никто не видит. Бездна, мне ее жаль.

На краю сознания я слышала легкий разговор, звон посуды и бокалов, смех, но сосредоточенно смотрела на ребенка, под чьими глазами залегли тени. Его движения механические, кукольные, неестественные. Набирала в легкие побольше воздуха, собираясь изображать ту самую недалекую девушку, которой простят бестактность, повернулась к мальчику и громко спросила:

– Как тебя зовут?

Мой вопрос спровоцировал резкую тишину, пока Катарина не решилась спасти ситуацию.

– Ох, простите, мы забыли представить нашего сына Омира – женщина натянуто улыбнулась – Дорогая, о вас мы тоже совсем ничего не знаем. Вы приехали поступать в университет?

– Да – непроизвольно начала ерзать на стуле – Хочу изучать метеорологию. Особенности циклонов и розу ветров. Южный ветер – мой любимый.

Нот подавился долмой, и я с невинным видом похлопала его по спине. Прокашлявшись, он добавил:

–Рэй всегда любила наблюдать за погодой и пыталась предсказывать ее. Родители живут в дальней провинции, ближе к морю, и с самого детства младшая пропадала на утесах. Но у нее, конечно, есть и другие таланты. Сестра прекрасно готовит, разбирается в парфюмерии и профессионально занимается бегом.

Стрельнула в него взглядом и мысленно сказала «Хорошо, дорогой, 1:1».

– Как наш Омир! – воскликнула Агата – Он играет в футбол и уже выиграл несколько кубков.

Я подскочила на месте и, слегка переигрывая, восторженно хлопнула в ладоши.

– Вот это да! А можно посмотреть на трофеи?

Произнеся это, я отсчитывала секунды и молилась всем известным мне богам. Это наш единственный шанс.

– Что ж, думаю, это возможно. Сынок, покажешь нашей гостье свои награды?

С противным скрипом мальчик отодвинул стул и абсолютно безэмоционально пошел к лестнице на второй этаж, мне же осталось только поспевать за ним. Скрещивая пальцы на удачу, как будто это чем-то поможет, я зашла в маленькое пространство.

Комната утопала в сумерках, здесь царил беспорядок и пахло отчаянием. Кубки и правда стояли на полках, но их давно не протирали, хотя очевидно, что для ребенка они много значат. Омир стоял молча, и мне срочно нужно было понять, что делать.

Слегка прикрывая дверь, я обвела комнату глазами и зацепилась за край стола. Там лежал детский рисунок с черным силуэтом. Бездна!

– Что это такое? – чуть приподняла листок, рассматривая получше.

Он закусил губу, а я, бросая все – рисунок, осторожность, спокойствие – опустилась на его уровень и слегка коснулась плеча.

– Омир, я знаю, что ты видел. И я тебе верю. Если честно, для этого я и пришла. Хотела поговорить с тобой.

Мальчик всхлипнул, но его мышцы расслабились.

– Ты тоже его видела?

– Да – кивнула – Пожалуйста, расскажи, как это произошло.

– Обычно я не возвращаюсь домой так поздно, но мы с другом играли в приставку, и я очнулся, только когда мама позвонила и начала ругаться. Дорогу можно было сократить через хранилище, хотя там всегда мало света. Я держался ближе к фонарям, но вдруг из тени вышло существо…Оно…Посмотрело на меня. Только руку протяни, и можно было его потрогать. Я развернулся и побежал. Вроде бы за мной никто не гнался. Когда я остановился, то был один.

Омир дрожал, но по лицу прошла тень облегчения. Все, что он держал внутри, начало наконец просачиваться наружу. Я видела испарину на его лбу, скопившиеся под веками слезы, подрагивающий кадык, где застрял сгусток невысказанных слов, неровное толчкообразное дыхание. Схватила его, прижала к себе и прошептала:

– Это все было реально, с тобой все в порядке и ты не сходишь с ума. Даже не думай, что с твоей головой что-то не так. Я тоже видела чудовище, и вот я здесь, перед тобой, совсем не похожая на психа, правда? Все закончилось, существа больше нет. Оно тебя не побеспокоит.

– Ты победила его, да? Ты воительница с копьем, как на скульптуре из музея?

Пришлось зажмуриться до боли, чтобы слезы не хлынули рекой.

– Такой умный мальчик. А теперь обещай мне, что справишься с этим и избавишься от страха. Обещай мне, Омир!

– Обещаю – невесомый ответ опалил ухо.

Жалость свернулась клубком в моей груди. Я не умела влиять на эмоции и память, не могла помочь ему своим даром, но отчаянно желала, чтобы он все забыл. Осталось только надеяться, что ребенок услышит меня. Внутри расцвела решимость не сдаваться – если тварь еще хоть раз сунется в Эонию, я разорву ее собственными руками. За этого мальчика. За всех таких же простых людей.

Омир успокоился, оживился и действительно показал свои кубки. Я попросила никому не говорить о нашем разговоре, и мы скрепили клятву рукопожатием. В доме было подозрительно тихо, обоняние уловило волну беспокойства, и мы поспешили вниз. Как только четыре пары глаз уловили наше приближение, раздался вздох облегчения, настолько явный, будто выдохнуло все здание.

– А вот и вы! Время для десерта, – Катарина взяла со столешницы поднос и развернулась к нам – Катаифи!

Нот позеленел, и я победно ухмыльнулась.

– Мой брат его обожает! – он пихнул меня ногой под столом.

– Тогда у него будет двойная порция! – воодушевилась хозяйка.

Злополучное блюдо сделало Нота не таким сияющим и приветливым, мое же было сдобрено капелькой мести, так что в конце я чуть ли не облизывала пальцы.

– Спасибо за ужин, он был чудесным! Но я вынуждена забрать Нота. Нужно готовиться к экзаменам, поэтому стараюсь не возвращаться домой поздно.

Все согласно закивали и целой семьей вышли провожать к дверям. Агата слегка прижалась к Ноту, пока он обещал сводить ее в ресторан, и в моих ушах уже стоял звон разбитого сердца. Софрон и Катарина улыбались, глядя на дочь. Они были хорошими людьми, но их пути пересеклись с богами, а у таких историй редко бывают счастливые финалы. Я поймала взгляд Омира, тепло улыбнулась ему на прощание прежде, чем покинуть дом.

Дождь в кой то веке оставил после себя свежесть и прохладу, резкий запах сырой земли и озона. Это напомнило мне о водах озера Номоса, где мы с Алексией любили отдыхать и купаться. Мучительно хотелось обернуться, но нельзя было позволять эту слабость.

Когда жилище семейства Милонас скрылось из вида, я тихо спросила:

– Ты ведь ей не позвонишь?

– Осуждаешь меня?

– Вовсе нет. Наоборот, я хотела сказать, что ты должен исчезнуть из их жизни прямо сейчас. Лучше так. Ей будет больно. Но потом будет еще больнее.

Нот обнял меня за плечи и притянул к себе. Мы оставляли позади разбитые мечты, непонимание и гнев, горькие слезы и расколотую душу, отчаяние и крохи надежды. Как и любые боги.

8

После запоя Мел, марафона утех Нота, цифрового помешательства Линоса и моего кулинарного безумия, мы наконец сели поговорить. Не только об информационном центре, Клио и семье Милонас, но и о том, что нам всем нужно отпустить ситуацию. Тварь больше не появлялась, не было никаких новых зацепок, шумихи в новостях или свидетелей. Изводить себя не было смысла. Даже мои сны о чудовищах стали размытыми, не заставляя просыпаться в холодном поту. В один момент я и вовсе решила, что моя роль в этой истории сыграна – Омир получил помощь. И всю следующую неделю мы жили на полную катушку, стирая прошлые страхи.

Оставалась только одна заноза, которая кровоточила каждый раз, когда я пыталась к ней прикоснуться – яростные глаза и порочные губы. Все тот же навязчивый бессмысленный шепот, поднимавший во мне необъяснимое беспокойство. Его образ бесконечно распадался и собирался, подрагивал и рябил. Каждую ночь в плену своего сознания, что сужалось до одного-единственного человека, я ничего не могла сделать. Ни уйти. Ни заговорить. Ни приблизиться. И я решительно планировала избавиться от поломки системы в своей голове.

Этим вечером Мелине удалось практически невозможное – затащить меня не просто в бар, клуб или на танцы, а на целую вечеринку. Костюмированную. Я сопротивлялась неистово и отчаянно, но подруга знала, на что надавить, и привела убийственный аргумент – гости будут одеты в античные наряды. Хитон я носила только в Элизии, и было нечто будоражащее в том, чтобы появиться в таком виде в Эонии. И нужно было признаться, нам действительно пора развлечься.

Бассарида нашла два белоснежных хитона, украшенных золотом и медью. Ей достался более облегающий, перекинутый через одно плечо, с поясом из виноградных листьев. Мой был струящимся, на двух лямках с вставками-пластинами, опоясанный цветами. Когда я встала напротив зеркала, два мира будто перевернулись и сошлись в одной точке, разливаясь теплом в груди. Боги, это было как самая далекая и желанная мечта – быть здесь и быть собой.

Мы сидели у барной стойки и играли в «угадай бога». Безусловно, никто из присутствующих не мыслил ни о каких богах, но многие дополнили образ аксессуарами, в которых мы видели знакомые черты. Даже интересно, какие внутренние скрепы заставляли смертных неосознанно уподобляться божествам.

– Афродита.

– Не считается! Она просто красивая.

Мел надула губы, но согласилась со мной. Выпила шот, с размаху вернула стопку на стол и указала на девушку с колосьями пшеницы, вышитыми на платье.

– Деметра.

Я кивнула и зацепилась взглядом за муляж факела в руках гостьи.

– Геката.

– Гипнос – подруга кивком головы указала мне за спину, где явно перебравший мужчина прижимался щекой к столешнице.

– Мел, он же просто спит!

Мы смеялись во весь голос, и этот звук приносил облегчение моим истерзанным нервам. Пружина, что грозилась выстрелить и пробить насквозь, слабла и распрямлялась. Вибрации в груди рождали столько света, что можно было ослепить целый квартал. Я с благодарностью смотрела на Мелину и заметила, что черты ее лица расслабляются, невозможно зеленые глаза снова блестят и даже в волосах будто стало больше огненных всполохов. Она поправила хитон так, чтобы разрез оголил бедро, на которое падали лучи прожектора. Я едва не уступила порыву сделать то же самое.

Колючая, как дикая роза, с целым букетов пристрастий, бассарида оставалась для меня той, кто всегда вдохнет жажду испытывать эмоции, толкнет вперед и разожжет пламя там, где я незаслуженно пытаюсь покрыться льдом. Даже на пепелище Мел будет танцевать, потому что жизнь продолжается, и она прекрасна.

Происходящие внутри перемены настолько поглотили, что я не сразу заметила выросший перед нами силуэт. Высокий блондин со сладкой улыбкой склонил голову вбок, рассматривая нас. От него разило алкоголем, табаком и дурными мыслями, костюм запачкался каплями вина и потом, а во взгляде маячило безумие. Напрягаясь всем телом, я попыталась отодвинуться назад, но натолкнулась на барную стойку. Мел сжала челюсть.

– Прелестные создания, я планирую к вам присоединиться.

Это вряд ли. Я понимала, что ничего хорошего дальше не произойдет. Какие бы слова мы не подобрали, как бы вежливо не попросили, его мозг уже перешел черту дозволенного. Смертные такие хрупкие, так легко поддаются влиянию. Нам нужно выпить несколько литров, чтобы почувствовать опьянение, им же достаточно пары-тройки бокалов. Я восхищалась многим, но эта особенность людей выводила из себя. А еще то, что иногда они слишком много себе позволяли.

Ноздри мужчины раздулись. Вот же демоны! Кроме и без того неадекватного состояния, он еще и начинает чувствовать силу нашего эфира. Флюиды. Феромоны. Я лихорадочно думала, как избежать скандала, но мысль даже не успела оформиться, когда он выбросил руку вперед в попытке схватить Мел за оголенную ногу. Она молниеносно перехватила запястье мужчины, сжала его и слегка вывернула. Его глаза налились злобой, и он зашипел:

– Мой план – запереться с тобой в кабинке туалета, а после сделать то же самое с твоей подругой. Только попробуй мне помешать.

Второй рукой он схватил Мелину за горло, его вены вздулись, грозясь лопнуть, и я вслепую нащупала стакан, не в силах отвести взгляд от монстра в обличии смертного.

Звук разбитого о голову стекла оказался громче музыки, шума и разговоров, осколки осыпались вниз вместе с моим самообладанием, а после с глухим стуком упало тело.

Мел резко вдохнула, переступила через него, схватила меня за руку и захрипела:

– Спасибо. А теперь смываемся.

Все произошло слишком быстро. Мы выбежали на улицу, подбирая юбки, чтобы не путались под ногами. Я была совершенно дезориентирована и слепо двигалась за подругой, которая не отпускала мою руку и заставляла следовать за собой. В таком виде я еще не бегала по Эонии. Тем более от смертных, которые могут предъявить претензии. Дорога казалась бесконечной, как в замедленной съемке, адреналин уступил место дрожи осознания. Бездна, конечно, мужчина был не лучшим представителем человечества, но надеюсь, он жив.

Наконец Мел затащила нас за угол дома, прижалась к стене и начала истерично хохотать.

– Боги, Рэй, я и не думала, что ты так можешь! Это будет моя любимая история. Не терпится посмотреть на лица Нота и Лина, когда они узнают, что ты способна разбивать смертные головы.

Резкий запах соли и металла ударил в меня тараном. Плесень, мясо, тухлятина, разложение. Я застыла на месте, мечтая исчезнуть, провалиться, переместиться – все, что угодно, лишь бы не оборачиваться. Меня накрыло куполом осознания напополам с ощущением безысходности и дежавю. Лицо побледнело, и я буквально физически почувствовала, как оно становятся того же белоснежного цвета, как мои волосы.

– Рэй…

Мел с беспокойством вгляделась в мои черты, замечая перемены, и оторвалась от стены. Медленно прикладывая палец к мертвенно-бледным губам, я молила ее о молчании. Раз. Два. Три. Тихо развернулась всем корпусом.

В маленьком проулке между домами, который можно отмерять от дороги до кирпичной тупиковой стены за десять шагов, было убийственно темно. У мусорных баков в углу копошились крысы, я уловила ноты их мокрого грязного меха и выкинутых подпорченных овощей. Этот звук здесь должен быть единственным. Но он не один. Дыхание, не принадлежащее нам. Тошнотворное, булькающее, свистящее. И это не то, что пугало меня больше всего. Обоняние никогда не подводит, поэтому я точно знала – вся смесь запахов не принадлежит кому-то одному. Но второго дыхания нет.

Через секунду глаза привыкнут к темноте, а мне хотелось бы ослепнуть. Воображение уже нарисовало в голове все, что нужно, и я боялась, что реальность окажется еще хуже. Все процессы в организме будто замедлились, перешли в сберегающий режим, чтобы хищник обнаружил как можно позже. Тело давало мне время перегруппироваться, собрать силы и совершить действие, которое спасет жизнь. И мне стоило нечеловеческих усилий подружить инстинкты, мозг и эмоции, и остаться на месте. Легкие выпускали воздух через раз, очень медленно и осторожно, запах усиливался, буквально крича обо всем, что происходит в темноте.

С грохочущим звуком, который заставляет желудок перевернуться, по улице проехал автомобиль, редкий свет фар смазано проскользнул по подворотне, и я зажала рот рукой в немом крике.

Отвратительное полусгнившее существо склонилось над телом. По его руке с острыми когтями стекала горячая кровь, будто лава из жерла вулкана. Неестественно длинный язык высунулся из отверстия-рта и жадным движением слизывал алые ручьи. Голова запрокинулась в экстазе, будто это все, чего когда-то желала тварь. Она издала странный урчащий звук, и меня начало тошнить.

Промелькнувший свет отвлек сущность, и она повернулась в нашу сторону. Вместо глаз зияли две дыры, из которых вытекал гной, я даже не понимала видит ли она нас. Но без сомнений – теперь чувствовала. И злилась, что кто-то отвлек ее от дел. Тварь начала медленно переставлять по асфальту руки и ноги, двигаясь согнувшись, постепенно приближаясь. Ее глазницы, впивающиеся в мое лицо, будто парализовали, и я осталась стоять на месте. Она передвигалась жутко, то ползла, скребя животом, то приподнималась, то садилась на корточки. И каждое это движение сопровождалось невыносимым хрустом, будто кости бесконечно ломались и срастались заново. Ее голова постоянно невозможно крутилась во все стороны, ногти царапали, оставляя борозды и капли крови. Я видела черно-желтые струпья, красные куски и обожженное мясо гораздо отчетливее, чем в первый раз. На ней не было живого места, она – одна сплошная вывернутая наизнанку кожа. Гниль и смрадное дыхание приближались, и, остановившись за пару шагов, тварь встала на ноги. Получеловеческий силуэт на полкорпуса выше меня. Лицо наклонилось ближе, мерзкая капля слюны из приоткрытой пасти упала на мою щеку. Она открыла рот с двойным рядом зубов, похожих на острые колья, и я поняла, что смотрю в глаза своей смерти.

Вспомнила, какой ласковой бывала рука Фемиды в те редкие дни, что она проводила со мной, тихие шаги сестер в коридорах дома, как звонкий смех Алексии отражался от озерных вод, любовь и заботу, подаренные друзьями, все то, что я познала в Эонии, и то, что так и не сделала. Последней мыслью, ускользающей точно вода сквозь пальцы, становятся темные глаза, о которых я так ничего и не узнала.

Тонкий язык потянулся ко мне, и веки опустились. Я чувствовала, как шершавый пористый отросток провел по скуле, слизывая свою же слюну, смешанную со слезами. И замер.

Мысленно отсчитывала время, пока громкий звук не заставил открыть глаза. Тварь упала на четвереньки, развернулась и с молниеносной скоростью понеслась прямо к стене. Длинные руки легли на кладку, раздирая кирпич, и существо начало карабкаться вверх. На мгновение остановилось и перепрыгнуло на другую сторону, по удаляющемуся запаху я поняла, что оно убегает.

Десять ударов сердца я не могла пошевелиться. Мышцы превратились в камень, нервы натянулись канатами и всю кожу покрыла испарина. Я услышала судорожные рыдания за спиной и обернулась на Мел. Ее лицо было залито солеными водопадами, а цвет стал настолько серым, что можно было слиться с домом. Грудная клетка слишком быстро вздымалась, и подруга словно билась в конвульсиях. Она посмотрела мне в глаза, и я увидела невысказанную молитву, отчаянную просьбу и безумную благодарность. За то, что встала между ней и тварью.

– Оставайся на месте – прохрипела я, даже не понимая, как соединила слова в предложения.

Это не конец. В грязном проулке наши сердца продолжали биться, а чье-то замолчало навсегда.

Ноги передвигались на автомате, пока лодыжка не задела тяжелый ботинок. Ни о чем не думая, позволяя голове оставаться пустой, я опустилась на колени прямо в лужу крови. Бездна, так много крови…Она разлилась под мужчиной на несколько метров, будто внутри него совсем ничего не осталось, и низ моего хитона моментально стал красным. Нет нужды протягивать руку, я и так знала, что не найду пульс. Запах газа, азота и спирта давно все мне рассказал. Но я рассматривала тело, которое лежало на спине так аккуратно, будто его положили специально. Порезы от когтей настолько глубоки, что видно края кожи и мышцы, они покрывали мужчину почти целиком: шея, грудь, живот. Область над брюками распорота больше всего, и я не задерживала там взгляд, чтобы не увидеть органы. То, что это был смертный, я тоже поняла сразу. Но самое жуткое то, что после таких увечий не выжил бы никто.

Мелина, не послушав, подошла ближе механическим движением. Она остановилась у кромки кровавой лужи, но этого расстояния достаточно, чтобы увидеть все.

– Боги…

Бассарида отшатнулась и начала пятиться, пока не врезалась в стену. Опершись на нее рукой, Мел согнулась пополам и исторгла из своего желудка все содержимое. Звук рвотных позывов и жидкости, падающей на асфальт, чуть не заставил меня завыть.

Я не могла собраться, не могла привести себя в чувства и совершенно не понимала, что нам делать. Убраться как можно скорее – единственный план, пульсирующий в мозгу.

Обостренным до крайности слухом я уловила то, что не хотела бы. Сюда кто-то приближался. И мы не успеем уйти незаметно, тем более Мел. Оставались крохи надежды, что воспаленное сознание играет со мной.

– Слышишь? – я повернулась к подруге.

Мел стояла на четвереньках. Ее больше не тошнило, но она все еще сотрясалась всем телом и не реагировала на меня.

Хорошо. Мне нужно успокоиться. Сконцентрироваться. Заземлиться. И сейчас я знала только один способ. Подняла глаза к небу и начала лихорадочно искать созвездие. Вот оно. Дева. В нем все – моя любовь к ночному небу, мой покой, моя связь с богиней, мое имя и я сама.

Вдох. Выдох. И снова шаги. Нет, это бег, кажется, в квартале отсюда. Мертвое тело подо мной заставило завопить все инстинкты, так что я точно знала – через пару минут здесь будут гости. У меня не было времени подумать, кто завернет за угол – случайный житель Эонии, который оказался не в том месте не в то время, или очередная тварь. А главное, я совершенно не представляла, что делать. В обоих случаях.

И я сделала единственный правильный выбор – снова отдалась своему дару. Попыталась заглушить обострившийся запах железа и крови, смешанный с гнилью, ноты кардамона, груши и жженой бумаги – уникальный аромат человека, который еще не успел выветриться с тела – переваренной мусаки, которую Мел съела три часа назад, и толкнулась дальше.

Отбиваясь от лишних ароматов улицы, как от назойливых мух, я искала то единственное, что поможет. Кто же ты, кто…Нашла! Кожа. Кипарис. Порох. Эфир…Это был не человек. К нам приближалось божество.

Я не знала смеяться или плакать, поэтому просто осталась сидеть в мокрой алой луже, растирая по лицу пот, слезы и чужую кровь. Прошло несколько минут, растянувшихся в уродливую вечность, и когда в проулке кто-то появился, меня уже начинало затягивать в спасительную пустоту.

– Тартар меня раздери! – над ухом раздался незнакомый голос, и мужская рука легла на плечо – Вы ранены?