Светодиодные спирали

– Да, конечно, случалось убивать. Тот эпизод в сланцевском технопарке – я был младенцем, я не знал на что я способен и как могу использовать то, что у меня есть. Я сожалею.

– Сожалею… Более трехсот человек покончили с собой, и вы сожалеете? – Александр сделал шаг в сторону, его кулаки сжались.

–Да, я не очень понимал, что я делаю. Это как первый крик младенца. С тех пор прошло много времени и теперь я убиваю только по необходимости. Других людей я лишь чуть-чуть изменяю, добавляю некоторые новые нужные мотивы и рефлексы. Чтобы они мне помогали. Корректирую воспоминания если это необходимо. Конечно, иногда приходится заимствовать чье-то тело, но что поделать? Да, я лишь колония нанороботов для программируемой модуляции, но… Выживает наиболее приспособленный. Разве я не прав?

–А Алиса?

–А что Алиса? С ней все хорошо. У нее были проблемы с наркотиками, 6 лет назад она прошла нейромодуляцию.

– Она как ты?

– О, вовсе нет. Я скорректировал ее, она избавилась от наркотиков, стала успешным психологом, ученым, подающим надежды. Но услуга за услугу. Бессознательно она находит тела для меня. – Алексей задумчиво вздохнул и посмотрел на Алису. – Последнее время она стала задумываться над созданием семьи. Уверен, у нее все получится. Не волнуйся, помнить она будет только то, что нужно.

– Зомби…

– Нет конечно- Алексей плотоядно усмехнулся. – Мне больше нравится слово "помощник". У нее осталась и личность, и свобода воли в том смысле, как это понимают обыватели, конечно. Просто добавился новый инстинкт – помогать мне. Вы – люди, ваша высшая нервная деятельность – среда, где я обитаю, ваша способность принимать решения бессознательно – мое конкурентное преимущество. Сосредоточенный взгляд Алисы следил за каждым движением Алексея. Стеклянный планшет в его руках дважды моргнул, погас, загорелся снова.

– А судебный запрет? ИИ не люди, ты не мог им мозги промыть!

– Этого я и не делал – Алексей сел на постели. – Это подделка, просто картинка со словами и если бы ты выбрал команду «пропустить», то… Мне бы пришлось прибегнуть к плану «Б». Равномерное сияние стекла в руках Александра стало угасать, цвет его стал меняться с белого на ржавый. Все трое посмотрели на планшет.

То, что он показывал повергало в шок. Не было привычного белого фона, не было цветочков в горшочках. Пол и стены состояли из ржавых листов, из пола выступал параллелепипед такого-же цвета коррозии, этакий стол для аутопсии в заброшенном морге. По сторонам от него на полу валялись отрезанные ступни и кисти. На столе нечто. Мозг Александра не сразу смог осознать. Выглядело так, как будто чудовищный таксидермист выпотрошил Алексея и что-то лишь отдаленно напоминающее человека одевало на себя его изуродованный труп. Просунув конечности в остатки рук и ног нечто пришивало к голове лицо Алексея. Лицо выражало боль и страдания, его глаза полные ужаса плавающими движениями искали что-то по сторонам, рот искривлён в немой мольбе. Александр заорал со всей мочи. От ужаса и омерзения швырнул планшет в Алексея. С размаха ударил ногой в живот Алису, та согнулась пополам и упала на пол. Александр рывком перепрыгнул ее и просился бежать. Коридор, мимо проносятся двери пустых палат. Туда дальше, по коридору до лестницы, три пролета и спасительный выход. Александр бежал, не оглядываясь и продолжал кричать. Глаза вылезли из орбит, лицо было бледным от ужаса. Лестница. Бегом, через ступеньку, быстрее. Еще быстрее. Один пролет, второй, третий. Холл. Александр выбежал в холл и как вкопанный остановился в метре от спасительной стеклянной двери. За ней полукругом стояли пятеро активистов. Стояли спокойно, молча. В центре полукруга, сразу за дверью стоял полицейский. Все шестеро взглядом Алисы смотрели в глаза Александра. Полицейский стоял сразу за дверью и правой рукой сжимал ручку дверного замка. Замок был закрыт, а полицейский то надавливал на ручку, то поднимал ее, как будто проверяя, закрыта ли она надежно. С каждым его движением замок издавал характерный щелчок. Щелк. Полицейский смотрит в глаза Александру. Щелк. Александр замечает в стекле отражение платья, цвета оло. Щелк. Александр оборачивается и Алиса, размахнувшись, по дуге бьет его стеклянным планшетом в висок. Острый угол планшета с чавканьем пробивает кости черепа, впивается в мозг, ломает наружную стенку глазницы. Глаз деформируется, выпадает вперед и влево. Зрение Александра раздваивается.

Последние мгновения своей жизни Александр видел перед собой двух Алис. Продолжая движение планшета Александр падает. Струя алой крови полукругом перечеркивает силуэт полицейского за стеклом.

– Сука!

***

Новость о убийстве психологом коллеги психиатра, совершенное при самообороне, быстро облетела сеть. Широкая общественность и профессиональное сообщество были шокированы. Информационная сфера быстро изобразила врача бесчеловечным маньяком, попытавшимся заманить и изнасиловать молодую женщину под влиянием алкоголя. Этому способствовали утекшие в сеть показания свидетелей, и уровень алкоголя в крови убитого. Свидетели – пять прихожан местной церкви и полицейский, случайно задержавшийся после дежурства, рассказали, что их внимание привлекли звуки борьбы и звон разбитого планшета в холе клиники. Камеры наружного наблюдения засняли момент, когда все шестеро, не сговариваясь разом пошли к двери. Те же камеры засняли то, как сотрудник полиции проверяет дверь, а затем разбивает ее. Камер в самой клинике не было, а свидетели утверждали, что слышали крики о помощи в тот самый момент. Вина врача подтверждалась и повреждениями на теле жертвы – ударом в живот и обширной гематомой. Посмертная психиатрическая экспертиза дала противоречивые результаты, но это легко объяснялось повреждениями дорсолатеральной префронтальной коры. Удар стеклянным планшетом вызвал массивное кровоизлияние именно в этой области. Исследовать мотивы убитого перед его смертью оказалось не возможным. В тоже время активность и последние прижизненные действия нанороботов в его головном мозгу прямо указывали на сексуальное возбуждение за некоторое время до смерти.

Назначенная судом нейровизуализация памяти жертвы неудавшегося насильника не обнаружила какой-либо лжи в ее словах. Она искренне помнила все. И то, как врач под предлогом изучения необычного пациента заманил ее в клинику и как предлагал ей вступить в связь и как избил после отказа. Еще до завершения рассмотрения дела в суде третьего уровня, Алиса получила предложение возглавить одну из лабораторий ИИ им. Бехтерева. На суде четвертого уровня обвинение не настаивало. На выходе из зала суда ее встречал возлюбленный, недавно сам прошедший нейромодуляцию и благодаря этому получивший специальность врача психиатра – Алексей – последний пациент клиники "Новая Жизнь".

Глава 2. Нереализованный проект.

Холодный бетонный пол, от такого после долгой ходьбы болят ноги. Тут и там в лужах соленой воды валялись осколки камней, застывшие уродливые комки цемента. Ступать нужно было очень осторожно. Расслабишься, поверишь шероховатости бетона и сразу налетишь на такой. Евгений не сразу приспособился идти, едва поднимая ноги и приподнимая пальцы, чтобы не наступить на острый осколок с размаху.

Воздух пропитан запахом соли и гнили. Влажно, одежда давно превратилась в мокрые тряпки, облепила кожу и неприятно терла, от чего идти становилось ещё тяжелее.

В зале светло. Квадратный проем в центре потолка был ничем не закрыт и сквозь него струился яркий солнечный свет. Этот свет казался белым и неживым. Окно в крыше – солнечный свет, заливающий помещение. И ни каких других источников света. Евгений хорошо помнил солнечный свет. Теплые лучи июльского солнца на пляже, куда его водила мама, когда он был ребенком. Сейчас он убеждал себя, что видит солнечный свет, слишком уж неестественно бледным и холодным он был.

Он подошел к центру зала и посмотрел в проем в потолке. Этот проем был явно спланирован и задуман как окно, слишком ровными были его стенки, такое не может получиться в результате обрушения. Но достать до него было невозможно. Высота потолка не менее четырех метров и нет ни чего за что можно было бы ухватиться. Присмотревшись, он понял, что зал имеет форму прямоугольника с двумя выходами друг напротив друга. Вход, через который Евгений попал в зал был освещен куда хуже, чем проем напротив.

"Как будто они хотят, чтобы я шел туда"– промелькнуло в голове. "Не сходи с ума, спокойной, мы осторожно во всем разберемся" – начал он уговаривать себя мысленно. По телу пробежала дрожь – он вновь пытался вспомнить как здесь оказался.

Много часов, сколько именно он не знал, ему понадобилось, чтобы попасть в этот бетонный зал. Пришел в себя в полной темноте. Много часов сидел на месте и звал на помощь, но никто не ответил. Затем на ощупь он попробовал обследовать помещение, где очнулся. Там не было ни окон, ни выступов. Сперва он решил, что находится на стройке. Где еще может быть столько бетона? Отсутствие окон и единственный дверной проем для себя он объяснил тем, что это будущий туалет или ванная комната. Однако в следующим за ним помещении так же не оказалось ни окон, ни других проемов, выступов или конструкций. Только вход и выход. Сырость и абсолютная тьма. И снова помещения из бетона и снова без окон. Комнаты сменяли друг друга, они отличались формой и только. Все они имели один вход и один выход. Иногда между ними были ступеньки. Буквально три-четыре и всякий раз они вели вверх. Потеряв счет пройденным залам и коридорам, Евгений очутился в помещении с двумя выходами. И было в этом помещении что-то еще. Шум похожий на шум далекого водопада. Евгений принял решение, что будет пробираться в направлении шума.

Много часов спустя, когда стопы уже невыносимо болели, когда начала мучать жажда, а промокшая от влажности одежда стала превращаться в лохмотья от периодических столкновений с бетонными стенами, он попробовал пить воду, которая тут и там скапливалась в небольших лужах. Вода неприятно пахла и оказалась соленой.

Залов, комнат и комнаток было так много, что когда он стал разбирать очертания проемов, то не поверил глазам. Где-то там впереди был свет. Евгений пошел быстрее и с размаху налетел на застывшую бетонную лепешку, как будто кто-то вылил полведра раствора, и он теперь застыл бесформенной кучей. Левая нога отекла и каждый шаг стал отзываться болью.

Спустя несколько часов он стал хорошо различать следы опалубки на бетонных стенах. Все это строилось по какому-то плану, у всех этих конструкций была какая-то цель. Промелькнула мысль: "и все это бросили". Шум становился громче, свет становился ярче и вот Евгений вышел в прямоугольный зал с окном в потолке.

Ясное безоблачное небо казалось куском голубого пластика. Ни лестницы, не выступа, ни веревки. Евгений сел на бетонный пол, обхватил колени руками и заплакал. Его тень вздрагивала в такт его всхлипываниям. Слез не было, все их забрала мучительная жажда. Живот болел от голода. Большой палец на левой стопе горел огнем. Силы его покинули.

Проснувшись, он обнаружил себя лежащим на боку в позе эмбриона. Несколько долгих мгновений убеждал, что все это лишь дурной сон, но собственные органы чувств говорили об обратном. Осмотрелся по сторонам. Все тот же прямоугольный зал, все те же вход и выход, все тот же проем в потолке. Тени не изменились, но ощущение было такое, что проспал он несколько часов. "Либо я проспал несколько секунд, либо я проспал ровно сутки" подумал он и стал подниматься. Сморщился, опираясь на левую ногу, осмотрел ее – отек стал болезненно лиловым. "Похоже все-таки сломал"– прошептал он, морщась от тупой боли. И в это мгновение он услышал:

– Женя! – протяжный крик из далека. Евгений застыл пораженный рассматривая выход из зала. Крик доносился, казалось, откуда-то сверху. От него по мурашки бежали по коже. Крик был детский.

Он направился в сторону выхода. Конечности затекли, спина болела. Сразу за проемом была лестница. Евгений остановился, нерешительно оглядел ее. Лестница была металлической, ржавой, изъеденной соленой водой. Бросил быстрый взгляд на израненную ногу и стал подниматься, опираясь на стену. Лестничный пролет был не освещен, но за ним виднелся проход, где явно брезжил мертвый солнечный свет. Металл отдавался гулом при каждом его шаге. Дойдя до конца, он понял, что шум водопада стал сильнее. Он поднялся на верх, и увидел зал точь-в-точь как тот, где он забылся мучительным сном. Тот же прямоугольник бетона, тот же проем в потолке. На мгновение его объял ужас, померещилось, что это искривилось само пространство, что он поднимался из зала с проемом и попал в него же, но снизу. Но нет, луж было больше, а из проема в потолке капала вода. Было похоже, что капала она очень много времени подточив кромки проема. Вокруг небольшой промоины распространялись черные болезненные пятна.

Он медленно ковылял к выходу из зала. Плеск воды под ногами. Боль в правой стопе, он вскрикнул и повалился в вонючую лужу. Схватился за ногу. Осколок чего-то острого впился в подошву, к счастью вошел не глубоко. Проклиная все на свете он вытащил его из раны и сжал пальцами. Осколок хрустнул и разломился. Евгений отбросил его в сторону.

– Женя, помоги мне! – тот же протяжный детский крик.

Он замер, смотря на проем. Крик доносился сверху.

Встал на четвереньки и только сейчас рассмотрел на что же он наступил. На полу в луже грязной соленой воды лежали кости. "Человеческие"– произнес он на выдохе. Остатки скелета лежали так, как будто его хозяин полз к выходу.

– Ну уж нет, суки – в нем закипала злоба, – меня так не возьмешь.

И снова лестница и снова зал, освещенный сверху. Теперь путь напоминал восхождение на вершину. Лестницы становились все выше, появлялись залы с двумя и тремя проемами в потолке. Человеческие кости встречались чаще. Теперь нередко ему приходилось откидывать их со ступенек. Этаж, еще этаж. Он пытался считать их, но сбился и продолжал брести вверх. Воздух стал невыносимым. Теперь в нем явственно различались взвешенные капли воды, которые постоянно мерцали в лучах бледного солнца. Шум становился сильнее с каждым новым этажом. Теперь он стал настолько громким, что казалось заглушал и собственные мысли, и боль.

И детский крик о помощи. Жуткий, не естественно громкий. Евгений не сразу это понял. Но если это кричал ребенок, но его крик давно было бы не слышно из-за шума падающей воды, а он слышал его отчетливо. Евгений поднялся в следующий зал. Пол был усеян костями. Шум водопада оглушал. В зале было непривычно темно. Присмотревшись, он понял, что проем в потолке, завален досками. Выход из зала был темным. Пройдя через него, он не обнаружил лестницы. Темный коридор с ненавистными бетонными стенами и чернота впереди.

–Женя, помоги мне! – жуткий зов донесся откуда-то из коридора.

Упав на колени Евгений пополз вперед на четвереньках. Тут и там отбрасывая кости, он медленно, пошатываясь двигался вперед в темноту. Оценить расстояние, вновь погрузившись в темноту не представлялось возможным. Пол был покрыт водой. Шум водопада оглушал. Евгений обернулся – за ним, там вдалеке брезжил свет. Возвращаться было бессмысленно. Он вновь повернул вперед и сейчас различал только яркое прямоугольное пятно в центре поля зрения – уродливый отпечаток света из зала. Сделал несколько шагов и ударился лицом о бетонную стену. Тупик.

– Суки! – Евгений попытался встать и с размаху врезался головой во что-то металлическое. Застонал, схватился за голову затем нашарил в темноте стальную перекладину лестницы. Ухватился двумя руками, начал подтягиваться, еще и еще, ухватился за следующую ступень. Выше, подтянуться, перехватить, вновь подтянуться. Откуда-то сверху падали капли воды. Такой же мерзкой, как вода в лужах. Еще рывок, теперь Евгений смог поставить ноги на нижнюю перекладину и отдышаться.

Подъём давался тяжело. Не хватало дыхания, тело ныло при каждом движении, голова кружилась. Внизу, если напрячь зрение, можно было различить тусклый квадрат – слабо освещенный коридор с которого начиналась лестница. Шум водопада становился все громче. Впереди только тьма.

Подтягиваясь на очередной ступеньке Евгений вывернул руку, попытался перехватиться, ослабшая кисть подвела, и он едва не сорвался вниз. Проскользил до полуметра, замер. Упасть вниз – означает остаться здесь навсегда

Подтянуться, перехватить, вновь подтянуться. Дальше, выше. Несколько раз в темноте он задевал пальцами левой ноги перекладины и тогда, морщась от боли, давал себе передышку.

Потянувшись за очередной перекладиной, рука уперлась во что-то шершавое. Он стал судорожно ощупывать. Ржавый стальной лист. Попробовал толкнуть его рукой – не поддается. Еще раз – безрезультатно. Подняв ноги на перекладину выше, обхватил локтями лестницу и попробовал толкать двумя руками. Лист едва сдвинулся, издавая протяжный скрип металла о бетон. Поднялся еще на одну перекладину, нащупал края проема, уперся спиной и…

Люк медленно сдвинулся.

Еще раз, еще и еще. Каждый раз, сдвигая проклятый люк на пару сантиметров.

В щель между люком и краем проема ударил яркий солнечный свет. Евгений схватился за край и начал тянуть изо всех сил. Солнечные лучи обожгли глаза, привыкшие к темноте. Голову заволокло туманом. Евгений на мгновение остановился, пытаясь вернуть себе зрение. Закричал, что было сил, навалился на люк и наконец сдвинул его в сторону. Поднялся на верх и рухнул на влажную теплую бетонную поверхность. Руками шарил по телу. Спина неимоверно болела, обе ноги изранены, похоже он вывихнул кисть.

Над ним в зените светило солнце. Оно было каким-то странным, неестественным, казалось, меньше обычного и свет был слишком белым. Небо без единого пятнышка, огромное и неуловимо неестественно синее. Рев водопада оглушал. Теперь он был со всех сторон и настолько сильным, что от него, казалось, вибрировало все тело.

Евгений перевернулся на живот, встал на четвереньки. Его взгляд уперся в бетонное основание, такое же как пол и стены всех тех бесчисленных залов внизу. Он встал на колени и огляделся. По коже бежали мурашки. Евгений стоял в центре круглой площади диаметром не меньше сотни метров, окруженной бетонными стенами. Прямо перед ним в бетонном кольце был разрыв. Две вертикальный плоскости прорезали кольцо, оставив проем.

За проемом он увидел водопад.

Такого водопада существовать не могло.

Как-будто неведомый титан острым ножом разрезал океан до горизонта. Евгений понял, что находится посреди океана, который неведомой силой был разделен пополам. Гигантская щель шириной не менее полукилометра. Стены ее – вертикально падающие вниз воды океана. Неестественно математически правильный этот разлом казался плодом компьютерной графики. От этой картины кровь стыла в жилах. Дна не было видно. Воды падали куда-то в темноту, там в дали, внизу. Площадь, а скорее платформа, на которой он стоял едва возвышалась над уровнем моря и была расположена прямо посередине разлома. На чем она держалась, тянулся ли ее постамент со дна впадины или был вмонтирован в стену – видно не было.

– Много воды утекло, – услышал он спокойный детский голос. Похолодел – в реве дьявольского водопада человеческую речь не разобрать, а этот голос был слышан хорошо и был точно предназначен ему.

Евгений обернулся.

За пределами бетонного кольца, возвышаясь на несколько десятков метров, иглой в небо уходил бетонный обелиск. Его вершина была скошена, как будто срезана ножом от чего он напоминал старую зазубренную стамеску. В центре круглой площади, окруженная бетонными стенами золотыми отблесками сияло нечто. Нечто неподвижное, нечто красивое и чужеродное для этого уродливого места.

Не обращая внимания на боль, Евгений встал и побрел к сиянию.

– Слишком много погибло, слишком много воды утекло, – казалось мальчишеский голос доносился из пространства вокруг сияющей фигуры.

Евгения трясло, он, молча шаг за шагом брел в его сторону.

– Память…Мы должны помнить зачем! – сияние повысило голос.

– Что?! Что помнить?! Что я должен понять? Что здесь, черт возьми, происходит?! – закричал Евгений, ковыляя к сиянию

– Прости, по-другому было ни как. Ты поймешь, ты будешь помнить, ты сможешь все увидеть…

Евгений приблизился на несколько метров к сиянию. Это было не сияние вовсе. Отблески солнечного света отраженные от покрытой золотом скульптуры. Не более метра в высоту, мальчик лет пяти или шести, руки согнуты в локтях, локти слегка заведены за спину, голова чуть наклонена в сторону, спокойный, немного удивленный взгляд направлен в проем бетонного кольца.

– Заверши проект!

Евгений из последних сил шагал к статуе, запнулся, упал у ее ног. Протянул руку и за миг до прикосновения различил грубую надпись, вдавленную в небольшой круглый постамент, вмонтированный вровень с полом: "1975".

***

Евгений открыл глаза. Боли не было, немного затекла спина, но и только. Он лежал на кровати в комнате со стенами из белого матового стекла. Свет струился, казалось, со всей поверхности потолка. Он отлично себя чувствовал. Руки и ноги были привязаны к кровати.

– Он пришел в себя, тихо, идите сюда, – услышал он взволнованный женских голос откуда-то сзади, повернул голову, но женщина исчезла раньше, чем он успел рассмотреть.

В матовом стекле больничной палаты нарисовался прямоугольник двери, она беззвучно открылась внутрь и стала прозрачной. Прямо за дверью стояла девушка. Евгений смотрел на нее сбоку и не мог разобрать, что написано на виртуальном бейдже.

"Руководитель группы…", "Али…" – то ли Алиса, то ли Алина – прочитать он не успел.

– Все хорошо, вы в безопасности.

– Где я?

– Клиника Северо-Западного ИИ имени Бехтерева…– Она не договорила, Евгений оборвал ее.

–Что я тут делаю? – он пытался ее рассмотреть, но зрение отказывалось фокусироваться на чем-то.

–Все хорошо, вы в безопасности. Вам оказывают помощь.

– Помощь? А я просил помощи? – он запнулся, воспоминания вдруг хлынули на него потоком.

Воспоминания о разводе с женой, алкоголе, бедности после потери работы, воспоминания от том, как бывшие друзья и коллеги прячут глаза, как им неприятно смотреть на опустившегося человека, воспоминания об одиночестве, о тоске, тяжелом камне давящем на грудь, о днях похожих один на другой, полных небытия и слабости и мыслей…

Поход к врачу, белые стены, девушка психолог и серая пастилка жвачки с нанороботами.

Нейромодуляция безопасный и эффективный метод изменить жизнь. Изменись к лучшему! – и фотографии счастливых людей посреди лугов или гор, или еще каких открыточных видов, с открытыми ртами, смотрящими куда-то в пустоту бессмысленными счастливыми глазами, расправляющими руки на манер того, как дети представляют себя пилотами космолетов. Цветастые рекламные буклеты.

– Промывание мозгов пошло не по плану? – его голос был спокоен, он констатировал очевидный факт, – я же был на Матвеева, как я оказался в Бехтерева?

Девушка психолог слегка сжала губы, ее глаза выдавали искреннюю боль и сочувствие, казалось, что ей стоит не малых усилий сохранять профессионализм.

– Произошел теракт. – Она сделала паузу, – вроде бы Ницшеанский Мост взяли на себя ответственность. Она каким-то образом взломали программы для нейромодуляции. – Вновь пауза, плохо скрытый вздох, – мы до сих пор не знаем точное число пострадавших. Штаб по оказанию помощи организован ИИ им. Бехтерева, поэтому вас доставили сюда. Все время, что их перепрограммированные наноботы были в вашем мозгу врачам, не удавалась нейровизуализация, мы не могли видеть, что они…– она замолчала на полуслове.

– Что они делали со мной?

Она помолчала.

–Да.

Откуда-то из глубины всплывали похожие на сон воспоминания о бетонных казематах, разбросанных человеческих костях, о золотой скульптуре мальчика.

– Я помню.

– Расскажите? – ее изображение в стекле протянуло к нему открытую ладонь – жест заменивший объятия в мире, где реальность и компьютерные иллюзии были не различимы. – простите, я не представилась. Меня зовут Алиса, я медицинский психолог. Руководитель лаборатории кризисной нейропсихологии.

– Не хочу.

Повисла пауза.

– Пусть так, но мы можем избавить вас от всего этого – и тени не останется, вы обратились за помощью на Матвеева и… Давайте завершим уже начатое и все сделаем разом? Ваша подпись – вот здесь.

Перед взором Евгения в пространстве появился бланк согласия на медицинское вмешательство, испещренный мелкими буквами и сносками. Он смахнул его в сторону не читая.

–Вязки убери, ну ты что, – донеслась до него шепотом сказанная психологом фраза.

–Что?

–Я не вам, – тем не менее ремни на его руках и ногах ослабли, стали мягкими, тягучими, заструились по коже и бесследно исчезли где-то в кровати.

– Спасибо, но нет. Один раз я уже согласился на промывание мозгов и как-то не очень.

– То, что с вами было, то, что они сделали – это неправильно, это бесчеловечно, но мы можем это преодолеть. Позвольте нам…