Красная гитара

Сергей Кабачный

Красная гитара

Эпиграф

«Куда уходит детство, куда оно ушло?»

Предисловие

Этот рассказ – путешествие в мир детства и юности, где каждая царапина на деревянной игрушке, каждый шум во дворе и каждый аккорд самодельной гитары наполнены смыслом. Автор ведёт нас сквозь воспоминания, где двор становится вселенной, а простые вещи – мечтами, за которые стоит бороться.

Здесь нет пафоса или громких слов – только искренность. Деревянные пистолеты, потерянный металлический пистолет из больницы, первая гитара, вырезанная из дубовой доски, и первый концерт под ржавыми качелями – всё это части одной истории. Истории о том, как мальчишка из скромного двора, где не хватало денег даже на игрушки, научился создавать свои миры своими руками.

Это рассказ – о силе воображения, которое превращает старую телефонную будку в штаб, а швабру – в гриф гитары. О дружбе, которая крепче любых запретов. О мечтах, которые не умирают, даже когда их забирают вместе с инфекционной больницей. И о музыке, которая становится мостом между реальностью и тем, что кажется невозможным.

Читая, вы услышите скрип снега под ногами во время «снайперских» боёв, почувствуете холод металла под подушкой в больничной палате, уловите запах дерева и краски из сарая, где рождалась гитара. А главное – поймёте, что настоящая магия всегда начинается с простых слов: «А что, если попробовать?»

Это не просто рассказ. Это гимн тем, кто верил, что во дворе его детства – целая вселенная. И оказался прав.

Во дворе моего детства одним из любимых увлечений было вырезание ножичком из дерева. В основном это были игрушки, сделанные своими руками. Детство моё было босоногое и голозадое: маминых денег едва хватало, чтобы прокормить нас с братом. О детских игрушках речи особо не шло – разговоры на эту тему пресекались одной фразой:

– На это денег нет.

Эпизод 1. Во дворе – как во дворе

Наш двор был настоящим миром. Да что там – своей вселенной. Между двумя сараями стояла старая телефонная железная будка с выбитыми окнами, которую взрослые называли телефонка, а мы – штабом. Именно оттуда начинались все наши «спецоперации». Секретные проходы, вылазки, знаки отличия на рубашках, позывные – всё было по-настоящему, как в фильмах.

У каждого из нас была своя задача. Я, как обладатель резных деревянных пистолетов, автоматически становился «оружейником» и снабженцем. Кто-то приносил самодельные гранаты из фольги, так называемые взрывпакеты, кто-то – палки, выстроганные в виде автоматов. Соседский пацан из двора напротив приходил с прикрученной к палке. крышкой от банки и говорил, что у него пулемёт. Главное – это не реализм, а воображение, и с ним у нас было всё в порядке.

Были у нас два непримиримых лагеря: «наши» и «фрицы». Каждый день мы выбирали, что за кого будет, но всегда знали, кто будет командиром. Одного звали Валеркой – у него был голос, как у учителя физкультуры, и все его слушались. Другой, Степка, говорил редко, но как только открывал рот, так сразу становилось ясно: будет интересно. Он однажды притащил петарду и сказал:

– Это у нас мина. Кто наступит – выбыл.

Мы тогда подумали, что он шутит. А он – нет. Поставил мину у входа в штаб, и в итоге вышибло дверь и нам снесло пол стены. С тех пор штаб был «обстрелянным объектом». Мы только обрадовались – теперь всё выглядело по-настоящему.

Мальчишки из соседнего двора приходили к нам «на войну» – они были как иностранный легион: смелые, дерзкие, и всегда с какими-то новыми выкрутасами. Один из них однажды притащил отцовскую каску времён войны. Надел её и сразу стал непобедимым. Никто не хотел стрелять в «солдата с настоящей каской», и он этим пользовался – устраивал засады, перехватывал пленных.

Война у нас шла даже зимой. Тогда мы играли в «снайперов» – лепили снежки и прятались за сугробы. В ход шли подручные «снаряды» снежки. В кого попадал – выбывал, но на пять минут. Никто не хотел сидеть в стороне.

Девчонки в наши игры не играли, боялись и были наблюдателями. Иногда подыгрывали, пряча «секретные карты» или принося бумажки с «приказами командования». Мы им за это разрешали сидеть рядом на лавке после боя. Ближе подходить не позволяли – у нас же штаб, секреты, режим.

И всё это – во дворе на фоне , облупленного подъезда и скрипучих качелей, на которых каждый хоть раз застревал зимой. Но это был наш мир. Мой мир. И хоть я потом шагнул дальше – к гитарам, электричеству и сцене. А запах дерева, рукоять ножичка и звонкий голос Валерки остались где-то глубоко внутри.