Герои должны умирать. Книга 2

Пальцы Ван-Вейса забегали по поверхности дисплея. Он назначил одну из ракет главным снарядом, траекторию которого остальные будут повторять.

– Готово, – возвестил он, когда на дисплее отобразился чёрный прямоугольник с красным кружком в середине.

А Грег неотрывно следил за зелёными точками на экране. До лощины им оставалось двигаться меньше минуты… сорок секунд… тридцать… пять. Ван-Вейс положил пальцы на точки управления на дисплее. Грег нажал гашетку на штурвале, и из-под правого крыла стартовали одна за другой восемь ракет "воздух-земля".

Чёрный прямоугольник на дисплее ожил, внутри замелькали какие-то непонятные силуэты, появились очертания сопок… во всяком случае, Шумскому так показалось. Ван-Вейс, в отличие от Грега, похоже, ясно понимал, что видит. Он довольно усмехнулся, и пальцами левой руки, не задействованной в управлении главным снарядом, переместил красный круг из центра немного в сторону. И только теперь Грег сообразил, что несколько расплывчатых точек, на глазах увеличивающихся, это и есть вражеские транспорты.

На чёрном поле замелькали расходящиеся полосы – это заработала противовоздушная система машины, идущей первой, но Ван-Вейс уже установил для всех ракет общую цель, легонько стукнув пальцем по красному кругу.

– Теперь даже если главный… – Ван-Вейс не успел договорить – изображение на прямоугольнике пропало.

А вслед за этим послышались взрывы, и оранжевый гриб вырос в полукилометре от флаера.

– Похоже, мы накрыли заправщика – вон как полыхнуло, – удовлетворённо сказал Серж. – Сомневаюсь, что кто-нибудь ещё выжил. В общем и целом, сработали мы неплохо. Теперь они…

– Теперь они пошлют за нами штурмбригаду, – закончил Грег. – Надо вызывать помощь с орбиты.

Слова у Грега не расходились с делом – он тут же принялся настраиваться на общую волну блок-эскадры. Сержу надоело сидеть на Зорине, который к тому времени пришёл в сознание и начал что-то неразборчиво ворчать. Он открыл колпак кабины, не спеша выбрался наружу и глубоко вдохнул воздух чужого мира. С наступлением ночи температура заметно снизилась, Ван-Вейс, поёжившись, полез обратно в кабину флаера и принялся рыться в спаскомплекте. Он нашёл оранжевую палатку – близняшку той, в которую до сих пор был замотан Зорин, и удалился устанавливать её.

Пять минут спустя палатка была развёрнута и гостеприимно распахнула входные клапаны. Грег к этому времени успел найти общую волну блок-эскадры и удостовериться, что её окончательно закрыли.

– Похоже, блок-эскадра решила полностью устраниться.

Шумский и Ван-Вейс обменялись встревоженными взглядами. Тотальное нежелание вступать в переговоры с местными означало только одно: дела на планете идут хуже некуда. И едва ли не самым вероятным исходом блокады станет зачистка с орбиты. Впрочем, долго раздумывать о судьбе планеты им не пришлось.

Вскоре на краю поляны, на которой стояли флаер и палатка, послышалось ритмичное шуршание, словно кто-то размашисто шёл по высокой траве. Грег и Серж едва повернули головы, как неясная человекообразная тень выскочила из темноты на освещённое место. Существо двигалось настолько быстро, что ни один из них не успел ни поднять оружие, ни принять боевую стойку.

Огромный прыжок, взмах руки, и Серж, едва не кувыркнувшись через голову, с громким стоном отлетел в сторону и замер. Грег, чувствуя себя кошмарно медленным, попытался встретить противника прямым пинком в колено, чтобы не позволить ему сократить дистанцию. Неизвестный легко обошёл его удар и коротко двинул локтём, встречая левый хук Грега. Грег, ощущая зверскую боль в руке, упал направо, в перекате уходя от свистящих ударов противника, сумел встать на ноги и ушёл в глухую оборону. Чтобы выхватить пистолет из кобуры у него не было даже мгновенья.

Долго бой в таком темпе продолжаться не мог. Грег не смог вовремя заметить и осознать слегка накренившегося туловища врага, и получил апперкот. В последнее мгновенье он успел повернуть голову, удар прошёл вскользь, и Грег сознания не потерял. Но из глаз его посыпались искры, земля почему-то оказалась сбоку и жёстко толкнула в бок. Оранжевая палатка и свет прожектора из флаера кружились, перемежаясь то тёмным небом, то странной физиономией напавшего на них существа. Грег, наконец, сумел сфокусировать взгляд и содрогнулся, сомневаясь в собственном рассудке – лицо противника оказалось пародией на человека и ящера адеррийца. Чешуйчатое, как у ящера, но с чертами лица человека. С глазами на передней части лица, а не по бокам головы, но закрытыми какой-то мутной плёнкой.

– Прекрасно, – послышался глухой голос существа. – Ты способный. После перевоплощения обязательно станешь воином.

Грег удивился, что неизвестная страхолюдина свободно разговаривает на едином имперском, и сначала не обратил внимания на слова. Потом спросил:

– Какого перевоплощения? Кто ты?

– Ты станешь одним из нас. Мы – туэлли.

Глаза чешуйчатого существа были затянуты сплошной плёнкой, куда оно смотрит, Грег разобрать не мог, но был уверен, что на него.

– Могу я сесть? – плаксивым тоном спросил Грег. – Зачем ты напал на нас? Мы же ничего не сделали.

Продолжая изображать из себя невинно обиженного, он начал менять положение тела, одновременно нащупав пальцами ребристый пластик рукояти пистолета. Но едва Грег начал поднимать руку с оружием, как чешуйчатый длинным, великолепным прыжком оказался около него и мгновенно выбил оружие. А долю секунды спустя другой рукой схватил его и издевательски помахал оружием перед лицом Грега.

– В следующий раз я тебе сломаю руки, ноги и позвоночник. Когда ты станешь воином – эти ранения заживут, но до тех пор тебе будет очень больно.

Чешуйчатый в подтверждение своих слов, коротко, без замаха нанёс удар, и Грег только спустя некоторое время понял, что во рту у него солёный вкус крови, а перед глазами тёмное небо. Он с горечью подумал, что сражаться наравне с таким быстрым противником мог бы только став берсеркером, но чешуйчатый, понятно, не даст ему для этого времени.

– Неплохое приобретение, – продолжал говорить туэлли. – Флаер и двое бойцов, один из которых умеет хорошо драться. А чем отличается второй?

Чешуйчатый наклонился к Сержу, лежащему без сознания, поднял его за ворот комбинезона одной рукой и встряхнул. Грег подивился очевидной силе чужака – Ван-Вейс, хотя и тощ, но всё-таки тяжелее пёрышка. А его трясут, как подушку с синтетическим наполнением.

Чужак стоял спиной к флаеру и не видел там движения. Зато его отчётливо видел Грег. И единственное, о чём он сейчас волновался – как бы враг не услышал подозрительных звуков, которые издавал ворочавшийся Зорин.

– Он очень умный, – сплёвывая кровь, прокричал Грег, отчаянно пытаясь заглушить возможный шорох ткани. – С любым компьютером "на ты". Ему помощь нужна. Где-то здесь лежит медкомплект. Если мне не доверяешь – найди его сам и подключи Сержа. Он, действительно, очень умный.

– Молчать! – рявкнул чешуйчатый, отпустил одежду Ван-Вейса, и Серж безвольно растянулся на земле, – Компьютеры, конечно, неплохо, но сейчас приоритет для воинов.

И чужак небрежно пнул неподвижное тело. В этот момент коротко взвыл поворотный сервомеханизм одного из орудий штурмовика, и воздух завибрировал, словно где-то рядом зажужжал огромный шмель. Реакция у чешуйчатого была превосходная – едва услышав звук работающего вспомогательного движка, он моментально подпрыгнул вверх. Но вверх подпрыгнуло существо, являвшееся образчиком здоровья, силы и ловкости, а на землю упало полтора центнера мёртвого мяса.

Грег, превозмогая боль в руке, подполз к пистолету, выпавшему из руки туэлли.

– Получи, тварь!

Звук выстрела отдался в голове Грега волной звонкой боли, но не поэтому он не стал стрелять второй раз. Пуля отскочила от чешуи туэлли и, свистнув, улетела куда-то ввысь. На груди мёртвого противника не осталось не то что дыры, но и просто следа от попадания.

– Бронежилет? – послышался из флаера голос Зорина.

– Хуже – это у него шкура такая бронированная.

– Оставь его – он стопроцентный труп. На акустическом деструкторе я выставил сердечную частоту.

– И из-за этого ты так долго возился?

– Соображал плохо после гипноудара, – пробурчал Пётр. – Скажи спасибо, что вообще сумел в эту мразь попасть, а тебя не задел. Лежал бы сейчас рядом с ним бездыханный.

– Спасибо, – машинально сказал Грег. – Давай поищем аптечку, а то "рабочий инструмент" Сержа окончательно выйдет из строя.

И только когда анализатор медкомплекта выдал длинный список используемых лекарств и принялся за лечение Ван-Вейса, Грегу пришёл в голову вопрос: где, собственно, Зорин научился управлять акустическим деструктором? Ведь в общевойсковой учебке этому не учат, а на его фермерском мире вряд ли кто-нибудь слышал про это страшное оружие. И вообще, откуда простой фермер может знать про гипноудар?

Одда. Лин Джонс. Эдди Кисс.

Два дня назад, когда топливо в вездеходе закончилось, Джонс и Кисс взяли из машины всё, что могло пригодиться для выживания на чужой планете, и отправились в дальнейший путь – то есть в никуда, пешком. Вскоре Кисс обессилел настолько, что сначала был вынужден бросить вибролопату и звуковой модулятор, используемый против мелких паразитов всех мастей, которые Джонс доверил сержанту нести. Лин навьючил на себя эти вещи, но ещё несколько часов спустя Кисс окончательно выдохся. Остатки алкоголя уже не помогали вернуть сержанту не то что относительно нормальное самочувствие, но и просто возможность двигаться – в конце концов, он упал на землю и хрипло сказал:

– Всё, Джонс, дальше иди сам. Найди людей, сообщи им о чужих. А я тут потихоньку помру. Всегда мечтал покоиться где-нибудь среди бескрайних полей, но эти заросли тоже неплохо подойдут.

Сержант закрыл глаза, явно собираясь привести в исполнение свой план. Лин, ругая себя за мягкотелость и бессмысленную трату сил, подошёл к Киссу и одним движением взвалил его на плечо.

– Эй, ты что делаешь? Оставь меня в покое, я всё равно сдохну.

– Молчи и не дёргайся, – проворчал Лин. – Мешаешь идти.

Кисс ещё немного посопротивлялся, но потом замер – похоже, потерял сознание. Неизвестно, сколько бы сумел Джонс пройти с таким грузом прежде, чем самому упасть без сил, но уже за следующим перелеском он увидел перед собой деревню аборигенов. Хатки с плетёными из прутьев стенами, с крышами из сухой, бурой травы смотрелись очень гармонично среди остролистых деревьев и кустов болотных растений – эдакие искусственные кочки, выросшие на границе леса и болот. Между домами неторопливо передвигались исконные хозяева планеты, похожие на прямоходящих лягушек-переростков.

Лин в нерешительности застыл – любое неверное движение может спровоцировать агрессию. Однако аборигены, кажется, их зовут фаланами, если он правильно запомнил название из краткого ознакомительного курса по Одде, увидев незнакомца, ни на секунду не прекратили заниматься своими делами. Джонс решился осторожно сгрузить бесчувственного сержанта на землю. За ним последовали небольшой рюкзак с консервами, вибролопата и модулятор. После недолгого колебания Лин присоединил к ним и аварийную ракетницу, найденную в вездеходе, и отправился к аборигенам.

Он дошёл до первого дома деревни и в недоумении остановился – фаланы по-прежнему не обращали на него никакого внимания. Чувствуя себя крайне глупо, Лин простоял так несколько минут, потом решился заговорить с ближайшим аборигеном. Приветственная фраза на Едином произвели на фалана не большее впечатление, чем сам человек – он безразлично посмотрел на Лина своими широко расставленными глазами, отвернулся и ушёл в хижину, шлёпая перепончатыми лапами.

Джонс не успел решить, что ему делать, если на него так никто и не обратит внимания, как фалан вернулся, держа в лапах какой-то чёрный прибор, смотревшийся несуразно и чужеродно среди невозмутимых аборигенов и их, сливавшихся с природой домов. Приглядевшись, Лин понял, что чёрный прибор – это ни что иное, как лингвотранслятор. Очевидно, кто-то из местных колонистов подарил.

Лин согнулся, чтобы глаза его находились на одном уровне с глазами фалана. Неизвестно, воспримет ли абориген это действие, как признак равенства, но поступать так людям-колонистам рекомендовалось правилами первого контакта. Фалан положил прибор на землю и отступил на шаг. Лин протянул руку и нажал кнопку включения. Динамик тихо загудел, засветилась зелёная шкала, отобразив индикатор проникновения, и Джонс понял, что поболтать по душам с местным населением ему не удастся – уровень трансляции стоял почти на нуле. Значит, переведённый словарный запас составляет едва ли два десятка слов.

Несмотря на это, Лину, как ему показалось, вполне удалось объясниться с фаланом. Он рассказал, что его товарищ болен, показав на Кисса, и попросил для него укрытия от ночного холода. Фалан, сохраняя непроницаемое выражение лягушачьего лица, присел, словно делая гимнастику, и зашёл в хатку. Лин ждал, чем всё закончится. Фалан вышел из хижины, снова присел и опять скрылся в доме. Лин понял происходящее так, что приседание является чем-то вроде приглашения, как у людей взмах руки.

Он поднял Кисса, внёс его в фаланский дом и положил на тонкую подстилку, сплетённую из травы. Фалан приложил лапу к лицу сержанта. Постояв так минуту, он молча удалился. Вскоре вернулся и привёл с собой ещё двоих. Отличить одного фалана от другого Лин не сумел бы даже под угрозой расстрела – все трое выглядели, как однояйцовые близнецы.

Троица "лягушек" окружила Кисса. Негромко бормоча и урча, каждый из них принялся трогать бессознательного человека. Лин устало наблюдал за этим необычным консилиумом, потом ему надоело стоять согнувшись, и он уселся у стены. Чем кончилось совещание, он так и не узнал, потому что внезапно навалившаяся усталость заставила его сомкнуть веки. Незаметно для себя Лин уснул.

Проснулся он, как выяснилось, лишь на следующий день. Джонс выглянул из хижины и присвистнул: судя по положению светила, спал он почти сутки. Кисс по-прежнему лежал с закрытыми глазами на травяной подстилке. Грудь сержанта еле заметно вздымалась и опадала – только по этому и можно было определить, что он ещё жив.

Джонс не был медиком-наркологом, но подозревал, что это последняя стадия затянувшейся агонии – после неё, скорее всего, наступит смерть.

– Эдди, – впервые он назвал Кисса по имени, и это словно стёрло все незримые различия между ними. Больше не было сержанта и рядового, как не было бывшего бойца спецроты "Вихрь" и лейтенанта службы безопасности с Коррина. Остались только два человека.

– Эдди, ты меня слышишь? – Лин осторожно тронул восковую щёку Кисса, заросшую недельной щетиной.

Сержант не отозвался. Джонс поднялся и, согнувшись в три погибели, покинул хатку. Метрах в десяти от себя он заметил аборигена, у ног которого лежал лингвотранслятор, и направился к нему. Подойдя к фалану, Лин сел на землю, поджав под себя ноги, и включил прибор.

– Спасибо за крышу над головой, – сказал он, впрочем, и, не надеясь, что транслятор правильно передаст слова.

Прибор издал задушенное чириканье, фалан одним глазом покосился на него и сказал что-то в ответ. Лингвотранслятор, как заика, с трудом выдавил из себя "спать".

Лин нахмурился. Возможно, слово спать фалан употребил по отношению к Киссу?

– Мой товарищ умирает. Конец жизни. Понимаешь?

– Спать. Пить. Жить.

Эти три слова Лин еле разобрал среди шуршания помех, и мысленно выругал разработчиков – могли бы отфильтровать ненужные шумы.

– Мой друг умереть – я уходить, – на ломаном едином сказал он, надеясь, что в таком искажённом виде транслятору будет легче донести до примитивного сознания информацию.

Абориген ушёл куда-то и вернулся с грубой деревянной миской, наполненной какой-то мутной жидкостью.

– Пить, – повторил он и вошёл в хижину.

Лин последовал за ним. Фалан запустил лапу в миску, достал со дня пригоршню серой кашицы и затолкал её в рот Киссу, после чего заставил его глотнуть мутной водички.

– Пить, жить, – и протянул миску Джонсу.

Лин не верил своим глазам – лицо Кисса порозовело, что было видно даже в неярком свете, падавшем сквозь дырявую травяную циновку, закрывавшую вход. Сержант задышал сильнее, открыл глаза, видимо, хотел что-то сказать, но закашлялся. Вскоре Кисса выворачивало от рвущего кашля, Лин беспомощно пытался похлопать его по спине, а фалан невозмутимо смотрел на людей. Постепенно сержант успокоился, обессилено растянулся на подстилке. Фалан протянул миску Джонсу и, закрыв перепончатой лапой луч солнца так, что на лицо Кисса упала тень, медленно сказал:

– Пить.

Потом он убрал лапу и повторил:

– Пить.

Лин понял, что должен поить Кисса минимум два раза в сутки: днём и ночью. Иначе как ещё можно было истолковать жесты фалана? Когда абориген ушёл, Джонс не удержался и сделал глоток из миски. Во рту тотчас появился ужасный привкус чего-то тухлого, а язык и нёбо начало жечь. Он с отвращением сплюнул и с сочувствием подумал, каково же пришлось сержанту.

Чем бы ни являлась эта жидкость, но она взбодрила Лина не хуже самого мощного энергетика. Пару минут спустя он почувствовал себя так, словно только что пришёл с восстановительного сеанса. Он с уважением поглядел в миску, и когда наступила ночь, повторил действия фалана: сначала скормил вязкую кашицу Киссу, а затем заставил его сделать глоток. На этот раз приступ кашля был не столь долгим и ужасным, зато сержант вспотел так, что его форменная куртка промокла насквозь.

Лин посветил минифонарём на блестевшее от пота лицо Кисса, вытер с его лба капельки, принюхался и поморщился – к вони мутной жидкости примешивался ещё один запах, вполне человеческий, хотя и столь же неприятный. Лин снова принюхался.

– Дрэк! Ну, за что мне это?

Он схватил Кисса под руки и поволок из хижины к ближайшей луже, что блестела в свете луны. Там он стянул с сержанта штаны и, ругаясь и морщась, начал отстирывать их от испражнений. Когда с этим занятием было покончено, Лин опять подхватил Кисса под руки и затащил прямо в лужу, где и ополоснул его.

На следующий день всё повторилось опять: после приёма туземного лекарства организм сержанта принялся освобождаться от разнообразных излишков всеми доступными путями. Лину опять пришлось исполнять роль санитарки и прачки. Ночью Кисс уже только сильно пропотел. А на третий день, после того, как Лин скормил больному остатки мутной субстанции, Кисс впервые надолго пришёл в сознание.

– Джонс… Лин, ты…

– Молчи, – грубовато сказал Лин. – Отдыхай.

– Чем это ты меня потчевал?

– Не знаю, что нам туземцы дали, но только ты до сих пор живой. Без ровэля и алкоголя. Штука эта воняет, как три года назад убитый буйвол, но вместе с тем придаёт силы. Ты как себя чувствуешь?

– Отлично, только слабость сильная. Меня не тянет к порции, хотя от выпивки я бы не отказался. И пожрать бы ещё.

– Обойдёшься. Ты теперь никогда больше есть не будешь. Знал бы ты, сколько в тебе дрэка.

– Я помню, как ты меня таскал к воде, – при этих словах глаза Кисса блеснули. – Лин, я этого никогда не забуду, пусть мне и осталось жить всего ничего.

– Да, ладно, – махнул рукой Джонс. – На том свете угольками рассчитаемся.

– Я серьёзно.

– Я тоже. Ведь ты сделал бы для меня то же самое?

Кисс молча кивнул.

– Ну, вот, тогда и говорить не о чем.

– Ладно. Но укусить чего-нибудь я бы не отказался. Помню, из вездехода мы взяли консервированное кабанье мясо – надеюсь, оно сделано здесь, на Одде, а не на химических заводах Вольшанца.

– Оно сделано на местном химическом заводе, – усмехнулся Джонс, разглядывая этикетку. – Погоди, я спрошу наших спасителей, можно ли тебе есть.

Десять минут спустя он вернулся и отрицательно покачал головой.

– Либо есть тебе пока нельзя, либо лингвотранслятор не может перевести слово "еда". Местный Гиппократ твердит, как заведённый "пить, спать, жить". Так что, Эдди, придётся тебе посидеть на диете. Сон заменяет еду.

– Не страшно, – буркнул Кисс. – Наверняка у местной кабанятины ужасный вкус.

Лин устало закрыл глаза и почти сразу провалился в сон. Но сквозь накатывающуюся дрёму он слышал воркотню сержанта, который разговаривал сам с собой:

– Может, у кабанятины вовсе и не такой уж плохой вкус? Эй-эй, надо остановиться – я становлюсь похожим на Ханька. Подумать только, ведь это я говорил курсантам "хватит жрать".

Трикс. База спецроты "Вихрь".

"Шилохвост" – кардинально перестроенный средний десантный корабль и по орудийной мощи, скорее, являющийся крейсером, приближался к планете Трикс. Майор Мюллер – он же Сергей Смирнов, командир спецроты "Вихрь", находился в весьма скверном расположении духа. Причиной тому был недавний разговор с командующим группой секторов, генерал-полковником Лагрианом. Старый хрыч, похвалив Смирнова за образцово выполненное задание и даже не поинтересовавшись потерями среди бойцов, как бы между делом обронил, что пересмотрел систему подготовки кадров для спецроты. А на вопрос "как именно", ответил, что специализированная учебная часть на Сольтане закрыта. И в других частях инструкторы, ранее отвечавшие за подготовку кандидатов для "Вихря", теперь займутся своими прямыми обязанностями.

Смирнов слушал Лагриана и всеми фибрами души чувствовал, что словами старого маразматика говорит чернокожий Оттама – умный, хищный и беспринципный. Калькулятор, а не человек. Бухгалтер, а не военный. Враг номер один в штабе округа. Сергей не стал возмущаться и пытаться вернуть к жизни учебную базу – и то, и другое очевидно бесполезно. Он только спросил, куда перевели инструкторов спецучебки, в частности, сержанта Маккормика. Лагриан заметно смутился и буркнул какую-то неразборчивую фразу, в середине которой Смирнов с трудом уловил слова "узнай у кадровиков". Завершился разговор начисленными тройными премиальными для бойцов "Вихря", после чего Лагриан с видимым облегчением на одутловатом лице оборвал сеанс связи.

Сергей рассказал об этом разговоре Алию Сенегалю, своему первому заму. Тот только криво усмехнулся, прекрасно понимая, откуда дует ветер неприятных перемен. Офицеры молча смотрели друг на друга, и каждый думал об одном и том же. Рота "Вихрь", созданная Смирновым одиннадцать лет назад, к нынешнему моменту стала не просто военной частью с независимым бюджетом и не просто собранием лучших бойцов всех рас. Трикс стал домом, а спецрота заменила семью более чем сотне человек, нескольким тиранцам, адеррийцам и инсектоидам. И сейчас этот дом находился под угрозой уничтожения.

– Я поговорю с ребятами, – сказал майор, – а ты начинай поиски Маккормика. Свяжись с кадровым управлением Сольтана. Если не поможет, будем искать на Краэтае. Алий, делай, что хочешь, но Роберта мы должны вернуть. Готов дать голову на отсечение, его засунули в такую дыру, что туда лететь надо не меньше нескольких месяцев на гоночном болиде.

Скверное настроение командира спецроты усилилось до размеров "никому не попадаться на глаза – убьёт", когда "Шилохвост" опустился в крошечном космопорте базы. К этому времени Смирнов уже успел связаться с центральным компьютером и выяснить, что новое (и, возможно, последнее) пополнение спецроты отбыло во главе с капитаном Клином на какой-то варварский мирок для спасения товарищей.

– Каких товарищей? – закипая, спросил майор у Хола.

– Спецроты "Вихрь" во главе с командиром Мюллером. Они попали в западню на Одде. Средств покинуть планету не имеют, – невозмутимо ответил компьютер, которого ничуть не смущало, что командир собственной персоной задаёт ему вопросы, находясь при этом на борту "Шилохвоста", как, впрочем, и вся рота.

Крики командира слышались далеко за пределами рубки управления. Взбешённый Сергей затребовал у Хола информацию, которую запрашивал капитан Клин, и удалился в свою каюту. Подробный разбор позволил Сергею восстановить картину исчезновения подчинённых. Когда капитан Сенегаль заглянул в каюту командира, тот уже прошёл стадию "взбешённости" и находился в состоянии "мрачно-задумчивом".

– Погляди, – он толчком отправил Сенегалю через стол планшет. – Они улетели на Одду.

– Одда – это?..

– Крайний, не столь давно открытый мирок. На ней нет решительно ничего, что могло бы привлечь наше потенциальное внимание. Какого чёрта Георг решил, что мы застряли там?

– Возможно, из-за карантина, – сказал Сенегаль, глядя в планшет. – Наше отбытие с Трикса плюс путь до Одды… да, как раз согласуются с началом карантина. Потому Клин и решил.

– И блокеры его стёрли в порошок ещё на подлёте, – мрачно сказал Смирнов. – Надо поговорить с Вячеславом. Уж он-то должен знать обо всём, что происходит на Одде.

Вячеслав Семак когда-то учился в одной группе вместе со Смирновым в высшем военном училище. Он удачно женился на дочке медиамагната, и в настоящее время был "дикорастущим" полковником при штабе округа – карьера его росла с дикой скоростью. Семак со дня на день готовился примерить генеральские погоны, однако старых друзей не забывал и при необходимости оказывал любую поддержку. Сенегаль кивнул и покинул командирскую каюту – нечего слушать чужие разговоры, а позже Сергей и сам сообщит результаты.