На глубине

Свиридов ощутил уже откровенный укол страха. Интуиция сигналила, что происходит что-то странное. Ему… угрожают? Или предупреждают? Да нет, наверное, показалось, перед ним официальное лицо, прокурор города, ради бога.

– У меня есть обязательства по контракту, – выдавил Николай сквозь зубы. – Я соблюдаю все нормы и правила. Вы получили объяснительную? Уходите. А если есть какие-то вопросы, жду официальную повестку.

– Подписывайте! – Прокурор швырнул ручку на стол, где уже лежал заполненный бланк. Свиридов внимательно прочитал написанное, с трудом продираясь сквозь пляшущие буквы. Но ему не хотелось рисковать. Мало ли что так можно подсунуть на подпись. Но все было правильно. «С моих слов записано верно, Николай Свиридов», – написал он внизу и подписался.

– Вы бы лучше расследованием другого дела занялись, – сказал он, возвращая ручку прокурору.

– Какого дела? – не понял тот.

– Дела о падении Кости Еременко. Его кто-то отправил на заброшку, дал задание. И это точно была не Алена, которую вчера арестовали. Она к этому не имеет никакого отношения! А вы смотрите в другую сторону.

– Вы мне не указывайте! – рявкнул прокурор и тут же понизил голос. – С вашей Аленой разберется следствие. А теперь позвольте откланяться.

Он засунул бумаги в портфель и быстрым шагом удалился.

Николай поднялся в номер, собираясь лечь спать, но быстро понял, что ничего не выйдет. Он не находил себе места. Сон не шел. Слова прокурора о «непоправимом» не выходили у него из головы. Отложить взрыв? Все как следует осмотреть? Они так и не попали в подвал… Но Алексеич прав, охрана… Туда никто не мог проникнуть. Тогда к чему были все эти угрозы… намеки… Если что-то случится, если кто-то еще пострадает, это будет преследовать его, Николая, всю жизнь. Счастье, что мальчик не погиб. А что если…

Он нашел в буфете бутылку вина, налил себе стакан, выпил. Немного расслабиться удалось, но мысли не отпускали. Больше не в силах бороться с тревогой, Свиридов схватил телефон. 22.30. Поздновато, но еще можно позвонить. Он набрал номер Волкова.

Тот моментально ответил, будто держал телефон в руках.

– Да.

– Игорь Сергеевич? Это Свиридов.

– Вижу, что Свиридов. Что-то случилось, Николай?

– Э-э-э, нет. И да. Ко мне в гостиницу только что приходил прокурор. Якобы по поводу сегодняшнего происшествия. Вы же еще не знаете. У нас там один взрывник на арматуру напоролся. Жив, к счастью, но глаз потерял. Прокурор сказал, мэр взял это дело «на карандаш», велел опросить меня. Но говорил он странные вещи. Прокурор, а не мэр. – И Николай кратко пересказал услышанные только что обвинения и предупреждения.

– Молодец, что позвонил, – услышал он голос Волкова. – Кажется, этой информации нам и не хватало.

– Нам?

– Да. Я в Феодосии, в полиции. Не арестован, не бойся. Я говорил с Андрейченко. Он разрешил мне поговорить с Аленой. Думаю, я многое узнаю из этого разговора. Будь на связи.

– Понял, – только и смог вымолвить Свиридов, как Волков отключился.

Глава 3

Алене до чертиков надоело торчать в камере предварительного заключения. А еще ей до чертиков надоели несвобода и глухой, грызущий изнутри страх. Судя по тому, что через 24 часа ее никто не выпустил, обвинение было уже готово и завтра ей предьявят его и… что? Отправят в тюрьму? Оттуда она вряд ли сумеет что-либо сделать. Алена всегда считала себя не из трусливых, но на этих мыслях ее начинало накрывать ужасом и отчаянием. Даже если она справится… даже если докажет свою невиновность… Восстановить психику и репутацию будет намного сложнее.

Время шло, но ничего не происходило, и это изматывало отдельно. Она даже не могла толком определить, сколько прошло времени. Она несколько раз засыпала, потом просыпалась. За маленьким окошком камеры было темно, но это ей ни о чем не говорило. Может, был вечер, может, ночь, а может, приближалось утро.

В очередной раз очнувшись от неприятной, липкой дремоты, она встала и прошлась из угла в угол по камере. Взгляд скользил по стенам, выкрашенным в безликий серый цвет, по маленькому окошку под потолком, забранному решеткой, по узкой прорези в двери, закрытой заслонкой. Все в этом помещении буквально кричало о том, что это – тюрьма, и это ощущение наваливалось, давило, лишало воли.

Подойдя к умывальнику, Алена глубоко вздохнула и плеснула в лицо воды. Не стоит заранее убивать себя страхом, сказала она себе. Сосредоточимся на том, что сейчас она в относительной безопасности, одна, и самое страшное, что грозит ей в ближайшие полсуток – это убийственная скука. Надо успокоиться, взять себя в руки и попытаться использовать это время с пользой, хотя бы для того, чтобы обдумать и разложить по полочкам в голове все, что случилось за последнюю неделю, все, что она уже знала или о чем догадывалась.

Аккуратно расправив тонкое оделяло, Алена забралась с ногами на нары, обняла руками колени и погрузилась в размышления, пытаясь отыскать ниточку, хоть малейшую подсказку, кто мог ее подставить.

Теперь ей было абсолютно ясно, что анонимное письмо, полученное несколько дней назад, несчастный случай с мальчиком и статьи, направленные против взрыва – звенья одной цепи. Свиридов не поверил ей, как и Андрейченко, но она-то знала точно, что ни в чем не виновата. Кто-то искусно использовал ее, и этот кто-то очевидно собирался сорвать взрыв иди дискредитировать фирму Свиридова, а через него и весь бизнес Волкова оказывался под ударом. И этот кто-то контролировал детей. Заставлял их делать опасные вещи, использовал их в своих интересах. Это тревожило девушку посильнее, чем атака на Волкова или даже Свиридова. Бизнесмен – человек влиятельный и не беззащитный, он справится. Свиридов, со своим опытом, знанием и ответственностью найдет другого инвестора. А вот дети… Дети беззащитны, кто защитит их? Алена понимала, что должна что-то сделать, как-то остановить это. Но не из камеры, конечно. Ей нужно вернуть себе свободу.

Внезапно за дверью послышался гулкий звук шагов. Они неотвратимо приближались, и Алена против воли ощутила, что вновь покрывается липким потом от ужаса. Не в состоянии ждать неизвестного визитера сидя, она поднялась с нар, прижалась к стене камеры в противоположном от двери углу и застыла в напряженной неподвижности. В голове молниеносно проносились варианты, что могло произойти и кому она понадобилась сейчас, когда за окном царила тьма. Вечер, ночь, ранее утро… явно все это не то время, когда приходят за заключенными в КПЗ, правда?

Что-то случилось? Андрейченко решил ее выслушать? Свиридов нашел способ вытащить ее из-за решетки? Почему-то, несмотря на их последнюю ссору, Алена была уверена: узнав об аресте, Николай поймет, что она не могла совершить все это. Он еще мог поверить, что она написала статью в газету, журналисты – они такие, ради красного словца не пожалеют и отца. Но подставить и почти убить ребёнка? Нет. Не может быть, чтобы он повелся на эти нелепые обвинения в ее адрес.

Заскрипел ключ в замке. Алена невольно сжалась, робкая надежда на лучшее боролась в ней с ощущением опасности.

Дверь распахнулась. За ней оказался молодой охранник, на этот раз незнакомый. В руке он держал тарелку с кашей.

– Ужин! – громко сказал он, и Алена почувствовала, как у нее от облегчения подкосились ноги. Она подошла, взяла тарелку и ложку из рук патрульного и поставила на нары. У нее совершенно не было аппетита.

– Ты почему не ешь? – с неожиданной злостью спросил охранник.