Полная версия
Остальные двое кинулись наутек. Я с Лерой подошла ближе. Капот машины явно был помят. У меня внутри все оборвалось. Перед моим внутренним взором понеслись суммы, которые мне придется выложить за выпрямление и покраску, а я ведь обещала Егорке купить велосипед! Про свой депозит, мирно ждущий истечения срока перед моим отпуском, я не стала даже и думать: в конце концов, я заслужила отпуск на море, ведь никогда еще не бывала заграницей, в отличие ото всех моих подруг, которые каждое лето смаковали рассказы о своих курортных романах на знойном турецком берегу.
– Вы помяли мне машину, – мое горло свело от обиды и отчаяния: я подумала, что сейчас и этот свалит, оставив меня, во всех смыслах, у разбитого корыта.
Длинноволосый парень пропустил мои слова мимо ушей:
– У вас есть какая-нибудь салфетка? Мне надо кровь остановить, – по его рукам текли красные ручьи.
Я, подумав о том, какой же он наглый, открыла машину, достала из нее пачку влажных салфеток и кинула длинноволосому. Тот вцепился в них, будто в спасательный круг. Лера запрыгнула на пассажирское сиденье и поморщилась, растирая стоптанные до мозолей и вынутые из босоножек ступни. Я же, как коршун, продолжила виться вокруг парня в надежде, что когда-нибудь его совесть все же проснется, и он озадачится исправлением ситуации с порчей моей машины. Внутри меня плавно закипал котел эмоций. Обида – «за что мне все это», гнев – «они у меня поплатятся за это» и страх – «только посмей свинтить с места преступления, козел» смешались во мне, грозя вырваться на свободу нецензурной лексикой.
– Меня Базель зовут, – произнес парень, снова запрокинув голову и зажав нос.
Кровь капала на черную футболку с изображением перевернутой пентаграммы.
– Арина, – я окинула его потухшим взглядом. – За что они вас так?
– А вы… это… сатанисты, что ли? – спросила, выглядывая из машины, Лера.
Мне почему-то вдруг стало жалко его. Базель усмехнулся:
– Перебрали малость. Это моя группа.
Я кинула на него взгляд исподлобья:
– Группа чего? Крови? – хотелось как-то пошутить, но путные слова не шли.
– Рок-группа. Я солист, а те двое гитарист и барабанщик. Репетиция пошла не по плану. Да там все пошло не по плану у этих придурков, – Базель замолчал, махнув рукой.
Поток крови из его носа почти прекратился.
– Вас подвезти? Заодно расскажете, как будете ремонтировать мне машину, – предложила я.
Базель молча ввалился на заднее сиденье и захлопнул за собой дверь. Я села за руль.
– Так куда вас везти? – я посмотрела в зеркало заднего вида.
Базель метнул в меня полный дьявольского соблазна взгляд, который тут же лишил меня способности ясно мыслить. Я ощутила, как сердце в груди сделало кувырок, а ноги стали мягкими, как у тряпичной куклы.
– Может быть, сначала отвезем вашу подругу?
– С какой это радости? Чтобы я оставила Аринку один на один с незнакомым сатанистом? Да ни за что на свете! – вмешалась Лера.
– В словах вашей подруги есть правда. Кстати, Арина, без этой дурацкой челки вам будет гораздо лучше, – произнес Базель.
Я не успела ничего ответить, лишь в моей голове промелькнула мысль о том, что удивительно, как одной брошенной фразой человек может отвернуть от себя в мгновенье.
– А я смотрю, вы специалист по женским прическам. Вас парикмахерскому делу случайно не в тюрьме научили? – огрызнулась Лера.
Базель хмыкнул, а я вспомнила, что и сама-то давно уже подумывала отрастить эту дурацкую, вечно сальную челку.
– Так куда вас? – сухо уточнила я.
– Ну, вообще поворот на мой дом вы уже проехали…
Я резко дала по тормозам и стала разворачиваться. Лерино лицо отпечаталось жирной отметиной на боковом стекле, а огнетушитель в багажнике перекатился с одной стороны на другую, издав утробный звук.
– Ну ничего себе! – воскликнул с сарказмом Базель. – А вы, может, еще и полицейским разворотом владеете?
– Ехать куда? – жестким голосом спросила я.
– Направо, затем на светофоре налево, и там я сам.
Лера смотрела на меня очумевшим взглядом. Кажется, она никогда за всю нашу не столь длительную дружбу не видела меня в состоянии едва сдерживаемой ярости. Она развернулась к Базелю:
– Давайте вы оставите свой номер и неплохо было бы какой-то залог. Машина все-таки повреждена вами…
Базель похлопал по карманам и удручающе почесал голову:
– Блин, у меня с собой ничего и ценного-то нет. И денег только пятьсот рублей. Вот здесь еще раз направо, если можно.
Мы въехали в зачуханный двор с качелями без сиденья и продавленной детской горкой. Кто-то сушил простыни на веревках, натянутых между ржавыми металлическими столбами.
– Вон у того подъезда, – Базель показал рукой на покосившийся подъезд старого дома, похожего на барак.
При виде жилища Базеля ярость внутри меня сменилась отчаянием, сдобренным очередной порцией жалости к малознакомому парню: похоже, что денег на ремонт я дождусь тогда же, когда древние майя восстанут из могил и создадут новый календарь. Что ж, в следующий раз буду умнее и не стану оставлять машину где ни попадя.
Я притормозила возле подъезда, на который мне указал Базель.
– Арин, можно тебя на минуту, – спросил он, выходя из машины.
Я вышла следом за ним. Мое сердце неровно билось, будто начинающая танцовщица, не способная попасть в ритм музыки. Что со мной? Почему я так волнуюсь? Я чего-то боюсь или он мне… понравился? Да, он мне нравился и бесил меня одновременно. Никогда в жизни я не испытывала подобной термоядерной смеси взаимоисключающих друг друга эмоций.
Базель встал так близко ко мне, что я буквально ощутила его дыхание и манящий сладковато-древесный запах. Моя голова слегка закружилась от гормонов, ударивших по ней, как кувалда. Боже, боже, боже, только не это, очередной сложносочиненный подонок со слащавой мордашкой на моем пути!
Базель запустил в меня томный взгляд исподлобья. Мой взгляд упал на его губы, изящные, сочные. А эта легкая щетина придавала ему брутальности. Мои ноги начали подкашиваться, а вихрь эмоций от мозга направился строго вниз. Я облокотилась на машину, чтобы мне было легче переносить вскружившее голову чувство.
– К сожалению, мне нечего тебе предложить сейчас, – его мягкий и бархатистый тембр продолжил размягчать мои и так уже потекшие мозги. – У меня и денег-то нет пока… но в конце недели мы должны выступать на одном рок-фесте под Калугой, и после него я смогу оплатить ремонт. Давай мы обменяемся номерами телефонов и созвонимся на днях?
Он снова метнул в меня пропитанный страстью взгляд. По моему телу пробежались электрические разряды, а мозг окончательно сдал оборону и превратился в малиновый кисель. Я хотела что-то ответить, но из моего рта вылетело бессмысленное блеяние овцы. Базель заметил это. Его манящие губы изогнулись в улыбке, и он спросил:
– Договорились?
Я кивнула, не в силах выдавить из себя ни единого цельного слова: они распадались у меня на слоги, едва достигнув гортани и основания языка.
– Давай телефон, я позвоню на свой.
Я открыла водительскую дверь и поискала телефон. Короткая черная юбка поползла на мне вверх, и я буквально спиной ощутила сверлящий взгляд Базеля.
– Вот, нашла, – я протянула ему свой мобильный, оттягивая подол вниз.
Он стал вбивать какие-то цифры, и вскоре его телефон зазвонил.
– Ну, вот и все, – одной рукой он протянул мне мобильник, а второй погладил по моим тогда еще светлым волосам.
От его прикосновений по моему телу пробежала очередная волна электрических разрядов. Я окончательно разомлела. «Боже, боже, какой же он офигенный!»
– Я, кажется, еще не извинялся. Так вот, прости, что так вышло, – он снова метнул в меня обворожительную улыбку и начал удаляться, шагая спиной вперед и махая. – Пока, пока, созвонимся!
Я стояла, как истукан, и смотрела на него, а внутри меня бушевал вихрь эмоций: возбуждение, смешанное с отторжением и безутешным чувством потери чего-то только что обретенного.
– А как твоя группа-то называется? – выкрикнула я.
– «Асгард»! – ответил он и скрылся в темноте покосившегося подъезда.
– Ни черта он тебе не отдаст, вот увидишь! – выдавила Лера, когда я села обратно за руль.
***
– Замечательно… – Константин Андреевич сделал несколько пометок в записной книжке.
– Можно попить?
Он подошел к кулеру и набрал мне воды..
– Можете рассказать, как дальше развивались ваши отношения? – он протянул мне одноразовый бумажный стаканчик.
– Ну, сначала они, конечно, никак почти не развивались, – я отпила глоток, и приятная прохлада разлилась по моему телу. – Точнее сказать, я очень хотела, чтобы они развивались, но у Базеля было иное видение…
…На следующий день после знакомства с Базелем я не могла найти себе места, то и дело посматривая на телефон и вздрагивая при каждом сообщении. И каждый раз я разочарованно клала аппарат на стол, убедившись, что сообщение или звонок оказывались не от него. Работа проходила мимо меня, о чем не преминула мне напомнить моя начальница.
– Арина, акт исправляй, чего ты тут понаделала?! – положила на стол документ главбух Лидия Ивановна.
Она была строгая, но справедливая начальница, давно уже вышедшая на пенсию по возрасту, но не готовая променять офисное кресло на кресло-качалку. Под ее руководством, хоть иногда и сопровождаемым язвительными колкостями, я превратилась из всезнающего, но ничего не умеющего выпускника экономического вуза в хорошего бухгалтера. Одевалась Лидия Ивановна неизменно в брючный костюм, а в ее делах всегда был порядок, за который ее так уважал генеральный директор. Даже ручки, блокноты, бумаги и другие канцелярские принадлежности на ее столе лежали по бухгалтерскому фен-шую: строго перпендикулярно друг другу.
Я нехотя опустила глаза в бумагу, а затем вопросительно уставилась на нее:
– Что-то не пойму, что тут не так…
– Количество! Не сто, а десять. Ты нас так под монастырь подведешь, – Лидия Ивановна присела на стуле рядом. – У тебя все хорошо? В каких облаках витаешь целый день?
– Да, нормально, – соврала я, сворачивая страницу группы «Асгард» и открывая «1С:Бухгалтерия».
– Ясно, – произнесла она, заметив мои суетливые действия. – Иди попей кофейку, развейся и, как придешь, нам надо акты сверок подготовить.
Я с виноватым лицом встала из-за стола, приветливо улыбнулась коллеге Оле, которая только что вернулась с перекура, и направилась в кофейню на первом этаже вместо уголка с офисным баночным «недокофе».
В конце коридора замаячила фигура генерального директора. Я ускорила шаг, чтобы не попасться ему на глаза. Будучи отчаянным трудоголиком, трату рабочего времени сотрудниками на посторонние дела Василий Петрович рассматривал, как откровенное воровство из собственного кармана. Если верить слухам, его рабочее утро всегда начиналось в шесть часов, а покидал он офис ближе к девяти вечера, иногда задерживался и до полуночи, несмотря на протесты супруги. На обед Василий Петрович тратил от силы минут пятнадцать, а кофе-брейки проводил строго за своим рабочим местом, уткнувшись в монитор и елозя по столу мышкой. По крайней мере, так говорила его секретарь. Я лично никогда этого не видела, да и вообще в кабинете генерального была только раз, при приеме на работу.
Благополучно избежав неприятной встречи с начальством, я прошмыгнула на лестницу и спустилась в кофейню.
– Американо, пожалуйста, – поспешно выпалила я. – Хотя нет. Стойте! Дайте кофе по-турецки. Он же есть у вас?
Задорная рыжеволосая девушка с плотно забитым «рукавом» на левой руке и веснушками на всем лице улыбнулась мне и кивнула.
Кофе я проглотила за десятые доли секунды и уставилась на гущу. Черная жижа мерно покоилась на дне чашки, скованная силами гравитации.
– Интересно, и как тут можно разглядеть какие-то символы? – пробурчала я себе под нос.
Покрутив жижу три раза по часовой стрелке, как видела где-то в кино, я вылила ее на блюдце. Девушка, отпускавшая мне кофе, улыбнулась, глядя на меня.
– Хрень это все, правда?! – спросила я ей, выходя из-за столика, – не может кофе никому ничего рассказать. Это же просто кофе!
Она пожала плечами в ответ и продолжила вытирать чашку.
Первый вечер следующего после нашего знакомства дня тянулся бесконечно долго. Егорка сидел за уроками, что-то зубря, а я торчала рядом, листая ленту соцсети и попивая зеленый чай, привезенный Лерой из Таиланда. Мне вспомнились школьные годы: брр, не хотела бы я опять туда. Больше всего в жизни ненавидела историю с этими бесчисленными датами и именами. Бедные дети, которые будут жить в трехтысячном году – сколько же им придется всего выучить! Наверное, тогда в школе придется учиться лет до двадцати, если не дольше.
Пришло сообщение от Миши. Он написал, что приехать не может. Я внезапно осознала, что даже рада этому. Вот так да! Еще неделю назад я бы расстроилась так, что провела бы два вечера в рыданиях и мыслях о судьбе-злодейке. Может, Лера права, и мне пора поставить точку в отношениях с ним? И найти себе нормального парня, безо всяких там сложностей и заскоков. Перед глазами всплыл образ Базеля. Я налила себе еще кружечку, сделала глоток и поморщилась: зеленый чай быстро начинает горчить, если его передержать. Прям как отношения.
Я вздохнула.
– Мам, ты чего? – Егорка бросил на меня тревожный взгляд.
Егорке тоже нужен был отец.
– Да так, думаю о своем, о женском… – ответила я и снова погрузилась в размышления.
Я же просто хочу любить и быть любимой. Хочу, чтобы у Егорки наконец появилась настоящая семья. Хочу вместе с любимым проводить долгожданные выходные, путешествовать по разным городам и открывать новые чарующие места. А не проводить вечера в одиночестве, с завистью разглядывая страницы счастливых семейных подруг в соцсети. Сколько можно страдать?! Отношения с Мишей заставляли бурлить кровь только первые три месяца, а потом они скатились до тягучего состояния постоянного ожидания того, чего никогда не наступит, разрываемого яркими, но нечастыми оргазмами. Либо Мише уже пора развестись и начать жить с нами, либо настало время для расставаний. Наши отношения, как и зеленый чай, начали горчить.
Я набрала сообщение: «Нам надо расстаться». Мой палец, дрожа, навис над кнопкой отправки. Сердце застучало, к щекам прилила кровь. И что, я вот так возьму и кину такого понятного и известного, хоть и женатого, Мишу? Ради какой-то невнятной маячащей где-то в отдалении перспективы?! Лучше синица в чужом гнезде, чем журавль, мотающийся по музыкальным фестивалям. Я стерла сообщение. Вздохнула. Посмотрела на экран. Телефон молчал больше часа: ни звонков, ни сообщений. Я подумала, что связь отрубилась и перезагрузила его. Снова ничего. Я отбросила телефон в сторону и погрузилась в чтение книги. Когда же я наконец поняла, что в двенадцатый раз читаю один и тот же абзац, то захлопнула ее и тупо уставилась в потолок.
В десятом часу вечера я уложила Егора спать, набрала горячую ванную, налила бокал недорогого грузинского вина и включила свою любимую песню. Честер Беннингтон надрывно кричал о том, что он становится все более и более оцепенелым. Я лежала и разглядывала белоснежную плитку с пожелтевшими от времени швами и оштукатуренный по старинке потолок со следами давних протечек. Редкие капли падающей из крана воды разбивались о водную гладь. «Ну неужели он мне не напишет?! Нет, этого не может быть, он так на меня смотрел, я явно ему понравилась», – говорила одна часть меня, а вторая над ней смеялась: «Да у него таких, как ты, пруд пруди. Размечталась. Он и за машину тебе ни копейки не отдаст, типа будь признательна за оставленный 3D-автограф». Первая часть меня отчаянно боролась: «Ну, закон подлости никто же не отменял. Я знаю, как оно происходит. Стоит только немного расслабиться и заняться своими делами, как тот, чей звонок ты так ждешь, уже тут как тут». Вторая не унималась: «Да ты и расслабиться не можешь, только о нем и думаешь!»
Я поставила песню в седьмой раз на повтор и налила второй бокал вина, кинув косой взгляд на телефон. Темный экран подтверждал мои мысли о никчемности и «никомуненужности», которые я повторяла себе, как мантру, вот уже более двенадцати лет. Я выпила залпом вино и закрыла глаза, погрузившись еще глубже в горячую воду с пеной в надежде расслабиться.
Базель не выходил у меня из головы. Я не могла перестать думать о нем ни на секунду. Его улыбка и смазливая мордашка стояли перед глазами. Я мечтала о нем, о его теплых руках и манящих губах. А этот запах… его запах сводил меня с ума. Я представляла себе, каким пылким он был бы любовником и каким внимательным спутником жизни. Я представила его через лет десять, в кругу семьи, расположившейся за обеденным столом в большом светлом особняке. Возле горящего камина бегают дети, того и гляди норовя уронить огромную елку до потолка. И вот он нежно обнимает свою жену, шепча ей ласковые слова, а за окном рвутся в дом бесчисленные поклонницы. Брр… Как же я люблю идеализировать людей! Я погрузилась с головой в воду.
Серо-бурая тоска разлилась по моим венам вперемешку с вином, лишая желания и возможности шевелиться, сжимая сердце своими когтистыми пальцами. Дурман от влюбленности и желания висел в моей голове будто предрассветная дымка. Каждая минута тянулась словно год. Я была одержима Базелем. Мне срочно нужен был экзорцист!
Я вынырнула. Четвертый бокал последовал за третьим. Пустая бутылка упала, брякнула об пол и покатилась. Мне показалось, будто это моя жизнь: пустая и бессмысленная.
Мне двадцать четыре года, а я влюбилась в едва знакомого красавчика, как подросток в недосягаемого кумира. И что же мне, черт возьми, делать, если он не пишет?!
– Взять все в свои руки, – словно кто-то шепнул мне на ухо.
Я подняла с пола телефон и набрала сообщение Базелю: «Привет!» Вертикальная палочка замерла, ожидая приказа. «Как дела?» – вбили мои пальцы рядом и нажали на отправку. Я вперилась в экран. Ничего. Минут через пять мне надоело безнадежно пялиться в телефон, и я положила его на край ванной. Пятнадцать минут ситуации не изменили. Я выдернула затычку из ванной. Вода утекала вместе с моей надеждой, на смену которой пришло отчаяние.
– Да кому ты нужна? – мой внутренний голос всегда умел меня поддержать. – Еще и домогучей навязчивой дурой себя выставила!
Я ударила от бессилия и злобы кулаком по ванной. Телефон упал в остатки воды, стерев из своей памяти номер Базеля, фотки недавнего дня рождения Леры и все-все-все остальное. Я взвыла, как раненный зверь.
***
Прошла неделя с тех пор, как Базель ворвался в мою жизнь и также молниеносно исчез, оставив очередной шрам на моем и без того израненном сердце. Новый мобильный телефон мерно покачивался в сумке у меня на плече. Я бежала к машине, опаздывая на работу. Сердце еще немного саднило, но уже можно было жить: Миша, будто почуяв конкурента на своей территории, впервые в жизни расщедрился на цветы и пригласил в ресторан. Вчерашний ужин выдался так себе – Миша на роль экзорциста не тянул. Однако один только факт, что этот великий поход в свет состоялся, меня безмерно радовал – все лучше, чем торчать в душной квартире, умирая от тоски. Этот серый зверь часто любил кормиться с моих рук.
Я бухнулась на водительское сиденье и включила зажигание. Немного поскрежетав, машина замолкла. После еще пары безуспешных попыток, я стукнула по рулю, издав рычащий звук, и набрала Мишу.
– Оставь и езжай на автобусе. Вечером заеду, посмотрю. Кажется, ремню ГРМ каюк, – вынес он вердикт.
Я хлопнула дверью так, что сидящие на лавочки бабули повернулись в мою сторону, и поплелась на остановку по тридцатиградусной жаре. Хорошо, что Егорка в летнем лагере и мне сегодня не надо на тренировку по танцу на пилоне. Мои ноги то и дело подворачивались на шпильках, безжалостно протыкая расплавленный и местами выщербленный асфальт. Добравшись до остановки, я заметила ползущую по чулку стрелку.
– Да что ж за день-то сегодня такой! – прорычала я и вытерла потный лоб рукой.
Через минут пятнадцать безрезультатного ожидания автобуса я поняла, что уже опоздала на работу. Видимо, он уехал буквально перед моим носом. Я кипела от жары и раздражения. Расчесав докрасна все руки, я набрала номер такси, но на телефоне закончились деньги.
– Дьявол! – взревела я.
И тут вдалеке наконец показался нужный мне автобус.
Оплатив проезд, я упала на засаленное сиденье полупустого автобуса и залипла в телефоне, переписываясь с Лерой: хорошо, что у меня остались хотя бы бесплатные сообщения. Я была ей крайне признательна за то, что она тактично избегала расспросов по поводу помятой машины и Базеля. Вдруг я ощутила на себе чей-то пристальный взгляд. Я подняла глаза и увидела его. Он улыбался мне все той же магнетической улыбкой. Через меня будто прошли разряды в тысячу вольт. Он поднялся и вальяжно двинулся в мою сторону, хватаясь за поручни, как макака капуцин за ветви деревьев.
– Прости, что не ответил, – Базель плюхнулся рядом, уставившись на меня голубыми глазами, обрамленными густыми черными ресницами, которые я смогла рассмотреть при свете дня.
До меня донесся аромат древесного парфюма, смешанного с запахом его тела. Мой мозг и способность рассуждать здраво вновь дезертировали.
– Ничего страшного, – произнесла я и уставилась в окно. – «Дура, дура, дура!»
На языке крутился вопрос про деньги, но я не решалась его задать.
– А ты почему не на машине?
– Сломалась, – бросила я.
Базель замолчал. Внутри меня все напряглось. Сейчас вспомнит, что должен мне денег и найдет благовидный предлог, чтобы исчезнуть. Вот так всегда, самые классные парни проходят мимо меня. Хорошо, что у меня не осталось его номера телефона, больше не будет соблазна опять взять все в свои руки и снова выставить себя полной дурой.
– Мне сегодня вечером должны деньги отдать… – начал он.
Я хмыкнула в ответ. Слышала я уже эту историю.
– …Приезжай ко мне часов в семь, я все отдам, заодно кофе попьем.
Вот это поворот! Внутри меня все заликовало. Я благодарила небеса за сломанную машину и каблуки, которые не позволили мне добраться до остановки раньше и уехать на другом автобусе. Я даже успела представить, как горячий кофе будет разливаться на столе, когда мы будем двигаться в такт пульса вселенной. Едва ли мне удалось подавить на своем лице довольную мину…
– Договорились, – выпалила я, – значит, в семь. О, моя остановка!
Я с облегчением выдохнула, что мне больше не придется прятать расползающуюся по лицу улыбку и направилась к дверям.
– Позвони, как подойдешь! – крикнул он.
– У меня не осталось твоего номера, – я спустилась по ступенькам.
Базель вскочил, подбежал к закрывающимся дверям и крикнул, пытаясь разжать их:
– Квартира четыре! Звонок не работает!
Я помахала ему рукой и радостно зашагала в офис. Уже было все равно, что мне выскажут за опоздание. Мир вдруг заиграл для меня радужными красками впервые за несколько месяцев.
Я твердо решила отправить Мише сообщение, что нам надо расстаться.
***
В семь часов вечера я стояла возле двери его унылого на первый взгляд жилища, из которого доносилась громкая дребезжащая музыка. Я занесла кулак, размышляя, как же Базель услышит стук сквозь эту какофонию, когда дверь неожиданно распахнулась, и на пороге показался владелец квартиры. Босиком, с голым торсом и в одних неизменных черных джинсах, подчеркивающих его рельефные бедра. Мой взгляд пробежался по его накачанной груди и кубикам пресса. Я ощутила, как мои ноги начали слабеть. Он запустил в меня искрометный взгляд, провел руками по своим волосам, откинув их назад, и кивком пригласил меня зайти.
Прокуренный коридор освещал лишь приглушенный свет, идущий из комнаты в конце. Дверь на кухню, если это была она, он прикрыл еще до моего прихода. Мне стало интересно, как выглядит святая святых одинокого рокера. Я скинула туфли и тут же об этом пожалела: мне в ногу впилось нечто маленькое и острое.
– Ты один тут живешь? – не удержалась я от вопроса, отряхивая ногу.
– Ну да. И еще мой кот Морфеус.
Тот, заслышав собственное имя, мяукнул со старого полированного шкафа цвета шоколада. Я посмотрела наверх, откуда раздалось «мяу», но ничего не увидела. В темноте лишь сверкнули его фосфорные зрачки. Музыка на мгновенье смолкла и в следующее мгновенье разразилась еще громче. Я закрыла уши руками. Базель, заметив это, улыбнулся:
– Сейчас сделаю потише.
Мы зашли в его комнату. И вот тут-то мое дыхание перехватило. Стены, пол, потолок и даже закрывающие полностью окна шторы – все это было черного цвета. На одной из длинных стен красной краской была нарисована перевернутая пентаграмма, а возле нее на выщербленном деревянном полу стояли потухшие свечи и вытянутый череп какого-то, по всей видимости, парнокопытного животного. Рядом с дешевым шатким столом, заваленным пустыми пивными банками, журналами, книгами и разной ерундой, стояли огромные колонки, подключенные к ноутбуку. Небольшая кровать, приставленная к противоположной от пентаграммы стене, была застелена черным бельем. Все это освещала одна единственная пыльная лампочка, одиноко висящая без абажура посередине комнаты.
