Муромские фантасмагории

Виолетта стригла свои волосы так, что они стали по-мальчиковски коротки, однако не настолько, чтобы стали путать ее половую принадлежность, но достаточно чтобы шутить о предпочтительности. Но шутить тайком. Сама же Виолетта была сугубо гетеро-, до ненависти к своему полу, который вечно вмешивался в ее отношения с полом противоположным. Частенько ей приходилось доминировать насилием. Это не было необходимостью, это было для нее желанно. Оттого и стилистические перестрижения. Карьера парикмахера на том и завершилась, за прогулы из ПТУ она была отчислена после первого триместра первого курса. Но об этом она не заботилась. Вообще сложно было судить о ее планах. Последнее из мест ее работы была венгерская гармонь маршрута 6 или 9, не столь важно, по которой она играючи балансировала взад вперед, легкой подростковой поступью. С денежной сумой наперевес, увешанная катушками и лентами билетов. У каждого номинала свой цвет, так оплаченный проезд выглядел отрывными листками на общую стоимость. У билетиков были шестизначные номера. Так, если первые три цифры в сумме равнялись трем последним, значит билет был счастливым, его необходимо было сохранить на удачу. Но Виолетту эта чепуха не волновала, ее коллекция насчитывала более редкие джекпоты, комбинации подобно покерным. Так числа от единицы до шестерки или три одинаковые в начале, три одинаковые в конце. Так бывало косишься на старуху в автобусе, а она на тебя с желчью смотрит. Ты думаешь: «Ну куда тебе, старая, счастливый билет этот, в могилу что ли?», а бабка тебя проклинает, ибо ей как раз эта удача пригодилась бы, потому как едет она с целым кошелем пятаков играть в автомат. И ни у кого из вас нет фарта, ибо билетик у нее с шестеркой на конце, а у тебя с восьмеркой, а сам артефакт ловко урвала Виолетта со всеми семерками в ряд. Так злоупотребляла она должностью и властвовала над судьбой. Много раз я оплачивал ей проезд меняя разные тактики, то касаясь ее пальцев своими в момент передачи, и это мгновение растягивалось в долгие секунды, на самом деле не более одной. То долго искал мелочь, опять-таки секунды. Но впечатление мое длилось значительно дольше, примерно до тех пор, пока билеты не переставали пахнуть ванилью, которой пахла она – самым распространенным из запахов в силу своей дешевизны. На шеях, руках и волосах подавляющего числа девушек-подростков того времени слышалась именно ваниль. В моде того времени выделим и розовые топы, оставляющие солнцу их плечи, спины и животы. У Виолетты необыкновенно сохранялось солнце, оно янтарилось повсюду с вкраплениями гречишных веснушек на плечах, лопатках и лице. Особенно по-хулигански злобно они высыпали на лице, делая его, в целом привлекательное, более жестким. Прямой ее нос в конце мальчишески чуть вздернут, этакий озорной сучок, розовые губы напряженно поджаты, но когда она теряет над ними власть в открытом смехе ли, или в обхвате пивного горла, или в поцелуе, они набухают всей той нежностью, которой наделила их природа. Глаза ее серели под светлыми ресницами, выгоревшими от лета, подобно волосам и волосочкам на ее теле. Так золотыми стежками последние блестели на ее пояснице и животе, сверкая даже в пупке, единственно который указывал на ее человеческую природу, но даже он был совершенен и глубиной, и диаметром правильного овала. Юбок она не носила из практических соображений, зачастую заставая ночь под открытым небом. Ее голубые джинсы ширились к низу, местами бахромились, местами подлатывались, спереди же по моде прорваны. В случае Виолетты мода диктовалась ей самой, когда она одевала их неаккуратно, попадая большим пальцем или всей ступней в одну из дыр, и в очередной раз слыша треск материи. Так дырки становились больше, проваливаясь одна в другую, все больше обнажая ее, сначала бедра, потом колени, а затем и голени, из которых лучились все те же стежки золота на медовой коже. Так спрятанные ее ноги становились желанны и все ждали, когда она присядет и явит обнаженный сгиб.

Из практических же соображений Виолетта ходила в кроссовках. Эти обстоятельства диктовала не только работа, но и тот пеший километраж, что она покрывала в течение дня и ночи, когда маршрут ее пролегал вне автобусного, когда попуткам так сложно объяснить, что платить она ничем не собирается. Обувь была уже старая, усугублялась изначальной белизной, куда ни шел сам дерматин, но сетка уже не вымывалась. Носки были под цвет кроссовок, но тогда парни не смотрели на обувку и носки. Тогда требования к женской опрятности не были столь строги. Черно-розовый ремень ее совсем облез, добавив серой изнанки в гамму. Белье она носила практичных темных цветов – как-никак жаркая погода. Лямки лифа были ситуативно неустойчивы, как и лямки топа, между собой постоянно переплетавшиеся, или сваливавшиеся с плеч в зону прививки от оспы. И ежеминутно Виолетта их расправляла и возвращала на место. Если бы не эти телодвижения Виолетта не знала бы куда деть руки, на запястьях которых браслеты из бисера разных цветовых комбинаций, а на пальцах – дешевые алюминиевые кольца. Взгляд у Виолетты всегда был свиреп и агрессивен. Так, даже когда Виолетта преображалась настроением, ее лицу еще долгое время мешали залегшие меж бровей и в углах губ складки злобы. И агрессия в ней не умолкала никогда, не находя ни причины, ни выхода. Единственное, что ее могло заменить – это любовный инстинкт, но и он был кратковременен и не отличался чистотой. Более она использовала его для решения материальной проблемы, всегда насущной и никогда не решаемой за счет тех крох, что она называла помощью. Либо она, влекомая тщеславием и скукой определяла цель, отвечавшую ее предпочтениям, не слишком высоким, и вела при этом себя навязчиво и развратно. Впрочем, этого хватало для соблазна; в те редкие случаи, когда нет, она начинала хамить и устраивать конфликт, отдаваясь затем одному из миротворцев, залечив тем самым гордость. Но ей достаточно того факта, что она желанна, тем она обычно довольствовалась и тут же теряла всякий интерес, если он не был подкреплен пачкой сигарет, бутылкой пива или поездкой на машине. Если бы ей за секс предложили любые деньги, она бы с неистовостью полезла в драку, но за те мелкие подобия ухаживания готова была на все, ей этого казалось достаточно.

Последние ее отношения были с водителем автобуса, который по возрасту был где-то ей между отцом и дедом. Но она млела от того, что его руки в синих перстнях лежат на ее малой, не вобравшей силу груди, и этот раскаленный во время обеденного перерыва автобус на стоянке, и капли пота замершие на ее носу и волосках. Их роман закончился с ее работой, и каждый ее мужчина по-своему дефективен, и лишь она совершенство, но ни один не сказал ей об этом. Более того, ни один не подумал. То, что Виолетту искали, я узнал от Андрея, собственно, у него и была контрольная для меня точка, где я мог встретить Виолетту помимо автобуса. Единожды заметив, как она едет в мотоциклетной люльке, даже не она сама, а ее совершенные ноги, обдуваемые ветром, запачканные ступни, избитые голени и розовая от недавнего заживления коленка. Так они лежали, используя поверхность как софу, одна нога на другую, предоставленные ветру и солнцу, обездвиженные высшей степени претенциозностью, что присуща, как им кажется, королевским особам, на деле же – им одним – хабалистому пролетариату. Также из люльки свисала рука, сверкающая своим истинным золотом, волосками, отражавшими лучи. Рука была вся в мелких царапинах – раздраженная грубой ее игрой кошка. В этой самой руке, между указательным и ее любимым средним пальцем, лениво тлела сигарета, тонкая и ментольная, затем проделав свой последний путь к прекрасным губам щелчком выстрельнула в сторону палисадника, куда Виолетта вовсе и не смотрела. Так мотоцикл прищелкал к гаражу. Тут я увидел Андрея, покамест безусого парня, крепкого и работящего, половину жизни провисевшего на турнике, а другую проковырявшийся в гараже, где корпел над отцовским мотоциклом. И то, и другое он делал с особой длительностью и сосредоточением, будто готовясь к предназначению всей жизни. От того его руки, вероятно способные гнуть подковы, не знали усталости, а глаза могли обходиться без лампочки, когда он в очередной раз препарировал Урал. Любой мотор был бы рад такому хозяину. Когда однажды я зашел в гараж Андрей завел двигатель, пытаясь расслышать что-то в идеальном механизме, и его глаза при этом недосягаемо видели наизусть не металл, но движение изнутри. Ладонь его всей пятерней, слушала дыхание.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Автобус венгерской компании «Икарус»

2

Говард Лавкрафт – американский писатель

3

Парк им. Гагарина в Муроме

4

Завод Железо-бетонных изделий

5

Старый Южный, Новый Южный, Казанка, Африка, Дмитриевская Слобода, Якиманская Слобода, Шихан, Фанерный – районы Мурома