Сладкое вредно для здоровья

– Тань, я понадеялась, что «Шокошедевру» – если это действительно они – когда-нибудь надоест это делать. Ну, серьезно, какой-то детский сад с их стороны – портить мои угощения.

– Это уже намеренная порча чужого имущества, за такое наказывают, – заметила я, немного поражаясь Сониному поведению. Мне показалось, она предпочитала зарывать голову в песок вместо того, чтобы решать проблему.

Повисло молчание.

– Я тебя не упрекаю, извини, если прозвучало так, – сказала я.

Понять Соню было можно: никому не хочется конфликтов на самом деле… Но порой конфликты сами тебя находят. И потом оказываешься за решеткой за то, что не совершал.

– Тань, можно тебя попросить не говорить им, что я сейчас в тюрьме… – спросила Соня. – В смысле, про то, что полиция приходила, они уже наверняка знают, но то, что меня собираются посадить…

– Не волнуйся, не скажу. И обязательно во всем разберусь – ни в какую тюрьму ты не сядешь, – попыталась я утешить ее.

– Спасибо, Тань, – глухо ответила она, но по голосу я слышала, что она плачет.

– До звоночка, – сказала я.

Услышала, как телефон вернули Кирьянову.

– Все, Кирь, отключаюсь.

Глава 4

Приехала я к «Шокошедевру». Если бы не вывеска, коричневая и тускло сияющая, я бы, наверно, и не обратила внимания на это заведение и проехала бы мимо. На первый взгляд оно выглядело как обычное, ничем не примечательное кафе… Хотя нет, больше напоминало забегаловку, где вечно торопливые люди перекусывают, спеша по своим каким-то делам.

Вошла я внутрь, и первое, что бросилось в глаза, – это аскетизм и строгость интерьера. Одни стулья и столики, никаких уютных диванов, никаких ярких деталей. Все выглядело мрачно, без звездочек или блесток. Как в обычной забегаловке, где не ждешь ничего особенного, потому спешить надо.

Несомненно, у всех свой вкус, но атмосфера здесь совершенно не такая, как в «Сладком волшебстве», где каждый уголок дышит теплом и уютом. Создавалось ощущение, что заведение только открылось и его обустраивали наспех. В зале клиентов было немного – молодая пара и мужчина с чашкой кофе, печатающий что-то на ноутбуке; по вечерам в «Сладком волшебстве» людей в разы больше.

Я решила взглянуть на угощения, которые были выставлены на кассе. Они выглядели симпатично, но, мне показалось, избыточно в плане оформления: уж больно много конфет «Сникерс», «Марс», «Орео» и прочих конфет и печений на тортах и капкейках. Казалось, что повара пытались скрыть свои недостатки, создавая яркую маскировку из изобилия конфет и печенья. Или творческих идей им не хватало, поэтому воспользовались тем, что есть. Некоторые угощения выглядели так, словно их сделали наспех – потрескавшиеся печенья и пряники, жалко смотрящиеся и словно умоляющие клиентов побыстрее съесть их. А шоколадные муссы действительно имели странную форму, как заметила Юля, «будто дерьмецо на тарелку выложили». Мерзкое сравнение, но правдивое! С таким внешним видом можно было только предполагать, какими же будут эти сладости на вкус.

Я начала понимать, почему в интернете так много негативных отзывов об этом заведении; «Шокошедевр» и «Сладкое волшебство» – как небо и земля. В «Волшебстве» можно расслабиться, и туда заходить приятно, а здесь хотелось просто развернуться и унестись в поисках более приятного места. И как такое заведение раньше пользовалось спросом?

Ко мне подошла, судя по черному фартуку и бейджу «Нина», официантка.

– Могу ли вам помочь с выбором? – спросила она любезно.

– Мне бы поговорить с директором заведения, – сразу ответила я.

Нина слегка нахмурилась, а потом сказала тоном учительницы, которая услышала неправильный ответ от ученика:

– А его сейчас нет.

Я предполагала, что такое произойдет – подумают наверняка, что я какая-то недовольная клиентка, которая пришла жаловаться на их продукцию. Достала я свое удостоверение и показала девушке.

– А если так? – спросила я.

Ужас появился в глазах Нины.

– Сейчас буду.

И убежала, а я усмехнулась. Значит, хозяин кондитерской на месте.

Через минуту пришел мужчина средних лет, в очках, в его идеально постриженных волосах начала просачиваться седина. Одежда его была недешевая, что интересно. И на фоне этого мужчины кондитерская смотрелась более убого, если не бедно.

– Здравствуйте, Ниночка вас представила как детектива, верно? – любезно поздоровался хозяин кондитерской, хотя в его глазах я увидела страх, перемешанный со злостью, еще голос слегка подрагивал; естественно, когда приходит кто-то из стражей порядка, становится страшно за свою жизнь, не важно, живешь ты по закону или нет. Впрочем, учитывая слова Юли, этому господину есть что скрывать.

– Частный детектив Татьяна Иванова, а вы?.. – начала я.

– Сергей Леонидович, владелец кондитерской. Очень приятно, Татьяна. – С любезной улыбочкой он оценивающе оглядел меня с ног до головы; похоже, я ему нравлюсь – неоднократно слышала комплименты в адрес своей внешности, – возможно, он даже думал взять меня в качестве официантки. – Но у нас здесь все в порядке.

– А я по поводу ваших конкурентов. Из «Сладкого волшебства», – сразу перешла я к делу.

– А-а-а, – протянул понимающе Сергей Леонидович. – И что же они про нас рассказали? Как мы их бизнес пытаемся сломать?

Я вскинула брови. Опрометчивая была фраза, но для меня зацепка.

– Замечу, это сказала не я, – ехидно ответила я.

Сергей Леонидович вытаращил глаза, осознав свою ошибку.

– Я слышала, что вы приходили в «Сладкое волшебство» и предлагали Софье сотрудничество. Причем приходили к ним, когда узнавали об их проблемах или жалобах, которые на ее кафе поступали. Интересно, а как вы узнавали о них? – спросила я.

– Ну, я же читаю отзывы, там же не только положительные, есть и отрицательные… – уверенно ответил Сергей Леонидович, но, по мне, детсадовский ответ. – И потом, я считаю, что Софье следовало присоединиться к нашей компании, – сказал Сергей Леонидович. – Понимаете, Таня, мелкий бизнес, как показывает практика, очень быстро прогорает, если у него нет надежной опоры. Рынок постоянно меняется, а конкуренция растет, ему просто необходима опора, одиночное плавание может оказаться губительным. Так почему бы двум предпринимателям, которые любят одно и то же дело – в нашем с Софьей случае изготовление сладостей, – не объединить свои усилия? Объединение ресурсов и навыков значительно увеличит шансы на успех, вместе мы сможем разделить риск и ответственность, сможем подстраховывать друг друга в трудную минуту. К тому же совместные идеи, креативность и навыки расширят ассортимент, а отсюда увеличение спроса. Заметьте, сладости – не просто бизнес, это наше с Софьей общее увлечение, и если будем работать вместе, то воплотим в жизнь самые смелые идеи. Видите? Одни плюсы.

Красивая и убедительная речь, однако.

Он достал сигарету и зажигалку – серебряную, блестящую, с выгравированным на ней львом; недешевая вещица.

– А Софья чего-то заупрямилась, не захотела присоединиться к нам. Извините, но вы, женщины, бываете такие недалекие и чересчур гордые, – хихикнул он; вот спасибо за комплимент. – Но я слышал, к ним приходила полиция. Что-то случилось? Софья что-то натворила? – спросил он, делая вид, будто его это беспокоит, хотя я видела, что его это радует.

Потрясающий актер.

– Нет, ложная тревога, – соврала я. – А я, в свою очередь, еще слышала, что к курьерам «Сладкого волшебства» подходили незнакомые лица, которые портили угощения Софьи Кривошеиной. Причем выяснялось это, когда клиенты получали свои заказы. И какая интересная закономерность: если на «Сладкое волшебство» кто-то писал жалобу, сразу появлялись вы. Имеют ли эти незнакомые лица отношение к вам?

– Послушайте, но вы же следователь… – начал Сергей Леонидович.

– Детектив, – сухо поправила я.

– Тем более все, что вы говорите, звучит как бред. Вам сколько лет? – спросил он.

«А это тут при чем?»

– Это не важно.

– Просто из ваших уст это звучит как фантазия маленькой девочки, – хихикнул мужчина. – А на вид вы очень серьезная девушка…

«Оскорбил и сделал комплимент одновременно. А такое маленькие девочки умеют?»

– Знаете, что я замечу? Ваша кондитерская очень отличается от «Сладкого волшебства». В плохом смысле. Она напоминает забегаловку – мебели мало, интерьер выглядит неготовым, и ваши угощения – смотришь на них, и аппетит тотчас пропадает. О вашей кондитерской много негативных отзывов, и, насколько мне известно, у вас проблемы с доставкой. Но что интересно, ваш костюм – я его видела на витрине одного из дорогих магазинов – стоит недешево, как и ваша зажигалка с гравировкой, наверняка сделана на заказ. И при этом вы неоднократно пытались пристроить к себе Софью Кривошеину – талантливого повара, у которого своя кондитерская, пользующаяся широким спросом. Напрашивается вывод, что вы… не умеете распоряжаться деньгами. Или их не хватает, поэтому вам нужен партнер, который принесет бо́льший доход для вашего заведения.

Были на моей практике и у Кирьянова такие случаи, когда владельцы организаций большую часть денег себе забирают, наплевав на зарплаты сотрудников, необходимое оборудование и на интерьер помещения. Я могла бы напрямую сказать, что Сергей Леонидович просто жадный человек, который спускает большую часть денег на свои хотелки, вместо того чтобы улучшить свою кондитерскую, но из осторожности я слегка завуалировала свои догадки.

Тем не менее шокированный Сергей Леонидович заморгал, и Нина, которая все это время стояла рядом с нами, тоже была удивлена, реакции обоих свидетельствовали, что я попала в точку. И клиенты, явно слушая мою речь, начали согласно кивать.

– По-моему, вы ошибаетесь. На доход мы не жалуемся… – пролепетал Сергей Леонидович. – И да, с интерьером есть проблемы… Но мы работаем над этим.

В этот момент из кухни выскочил молодой повар.

– Сергей Леонидович! Сахар кончился! – завопил он чуть ли не на всю кондитерскую, привлекая внимание клиентов.

Сергей Леонидович бросил на него испепеляющий взгляд, словно парень выдал какую-то важную информацию при посторонних. Впрочем, не какую-то, а действительно важную: в кондитерской, месте, где живут сладости, кончился сахар. Серьезно?

– Егор, поищи в нашей камере хранения, – фальшиво улыбаясь, сказал Сергей Леонидович, и поваренок, осознав свою ошибку, убежал.

Когда Сергей Леонидович взглянул на меня, я вопросительно приподняла бровь, как бы спрашивая, что это сейчас было.

– Он бывает невнимателен, вот и поднимает панику по поводу и без, – все так же фальшиво улыбаясь и нервно хихикая, сказал Сергей Леонидович. – Знаете, Таня, я могу вам предложить одно из наших изделий, чтобы вы оценили. Бесплатно.

– Давайте, – с заинтересованным видом сказала я.

Сергей Леонидович сделал знак Нине (заодно посмотрел на нее предупреждающе, что я заметила). Официантка вернулась к кассе, где находились различные сладости, начала рассматривать их внимательно, подбирая, видимо, лучшее угощение, и, наконец, взяла капкейк с клубничной глазурью. Не такой, как в «Сладком волшебстве», но выглядел аппетитно.

Официантка вручила его мне, я откусила кусочек… Глазурь была прекрасна, но тесто показалось непропеченным, из-за чего капкейк оказался пресным и неприятным на вкус.

– Не пропеклось тесто, но неплохое угощение. На четверку, – честно отозвалась я, из-за чего Нина поджала губы.

Неожиданно подошел один из клиентов, который ранее сидел за столиком и пил кофе, несмотря на то что уже было почти время ужина (наверно, такой же кофеман, как и я).

– Но кофе у них не заказывайте, – сказал мне мужчина, проходя мимо нас, заодно обратился к Сергею Леонидовичу: – Явно сделан в капсулах, еще пресноватый. И совсем не то, что я заказывал.

Мужчина, слегка задрав нос, с невозмутимым видом ушел из кафе.

– А у вас есть цианид? – спросила я у Сергея Леонидовича: хотела проверить его реакцию.

Тот был в недоумении.

– Нет, а зачем он? – спросил владелец кондитерской, искренне удивляясь. Похоже, он даже не знает, что это за вещество и чем оно опасно. Но иногда незнание чего-то преступников не останавливает.

– Не важно. А не заходили ли вы сегодня в «Сладкое волшебство»? – спросила я. – Советую отвечать честно, ибо там висят камеры, и если вы дадите ложные показания, это может плохо для вас обернуться, – добавила я с хитрой улыбкой, специально сблефовав про камеры.

Сергей Леонидович разнервничался – в глазах появился страх; видимо, слово «камеры» напугало.

– Нет… – Голос мужчины слегка дрогнул. – Ни я, ни мои коллеги туда не заходили сегодня.

– Хорошо, тогда вам нечего опасаться. На этом с вами прощаюсь, но это не последний наш разговор, – сказала я и вышла из кондитерской а-ля отстойная забегаловка.

Села я в машину, уже собиралась звонить Володе Кирьянову, чтобы отчитаться, но вдруг увидела, как Сергей Леонидович вышел из своей кондитерской, посмотрел по сторонам и позвонил кому-то.

Любопытно…

Хорошо, что он мою машину не видел – удачно я припарковалась, подальше от входа в кафе.

Я приоткрыла окно машины, чтобы услышать, что Сергей Леонидович скажет.

– Алло, это я. Слушай, ты почему мне не сказал, что у вас камеры установлены? – Он помолчал несколько секунд; увы, я не могла услышать, кто и что говорит на другом конце провода. – Ко мне сейчас деваха-детектив приходила, сказала, что там камеры у вас установлены! Что за хрень у вас происходит? Ты же сказал, Соньку арестовали. Я тебе за что деньги плачу, придурок? Если правда вскроется – пеняй на себя, я спасать твою задницу не буду и все на тебя свалю. – Пауза. – Да, был уговор. Но сейчас тут детективы начали рыскать, хорошо хоть не полиция. Хотя не знаю, что хуже в данном случае.

«Частный детектив, конечно».

– Короче, нельзя, чтобы они узнали про наши дела. – Опять пауза. – Смотри у меня. Доиграешься. Сообщай обо всем, о любых изменениях.

Сергей Леонидович выключил телефон, посмотрел по сторонам и ушел обратно в кондитерскую, а я набрала Кирьянову.

– Кирь, привет. Поговорила я с владельцем «Шокошедевра». В общем, он и его сотрудники явно что-то скрывают. Сейчас еще услышала, как владелец кондитерской звонил кому-то, кто имеет прямой доступ к кондитерской Сони, скорее всего, даже работает там, раз знает про отсутствие камер и арест Сони. Недобрый знак, Кирь: значит, среди работников «Сладкого волшебства» все-таки есть предатель. А к отравлению «Шокошедевр» вряд ли имеет отношение, потому что владелец кондитерской даже не знает, что такое цианид. Хотя к мелким пакостям, порче Сониного имущества и саботажу он может иметь прямое отношение. Но это еще доказать нужно.

– Вот как. И что теперь намерена делать? – спросил Кирьянов.

– Нужно с пострадавшей семьей поговорить, с Зотовыми. Я тебе уже говорила, что у кого-то из них мог быть мотив отравить торт. Напомни, пожалуйста, их адрес, – попросила я, упрекая себя, что не додумалась записать адрес Зотовых из дела, когда еще в отделении находилась. – Хочу сама лично их «проанализировать», посмотреть на их эмоции.

– Слушай, не думаю, что тебе надо это делать прямо сейчас, – сказал Кирьянов, чем слегка поразил меня. – Время уже к ужину близится, тем более жена гражданина Зотова вряд ли уже оправилась от смерти своего маленького сына. Мой тебе совет: поговори с ними завтра.

А ведь Кирьянов прав. Время действительно позднее для расспросов, и Зотовы наверняка до сих пор в панике и на эмоциях, что глава семьи в больнице, а мальчик мертв. А у свидетелей должна быть холодная голова: они будут эмоционально подготовлены, вспомнят все необходимое во время беседы со мной. В нашем деле важны малейшие детали.

Только одна была у меня тревожная мысль: Соня останется в камере. Понимала я, что это редкое явление, когда преступления раскрываются быстро (скажем, за пару-тройку часов), но я хотела вытащить подругу, невинного человека, из тюрьмы как можно скорее.

Как же все не вовремя случилось…

– Ладно, – тем не менее я согласилась с Кирьяновым. – Как там Соня?

– Ну, тихо ведет себя. Не скандалит. Спокойная такая. Только плачет изредка.

– Еще бы. Ее могут посадить, и что ей? Радоваться после этого? – резко ответила я.

Прекрасно знала, что Киря не виноват в этом всем, он просто выполняет свою работу, поэтому и посадил Соню, но все равно было гадливо от ощущения несправедливости.

– Тань, ну, пока все против нее. Мы не можем отпустить ее.

– Даже с подпиской о невыезде?

– Даже так.

Блеск. Замечательно просто.

– Ладно. Ну ты все равно, пожалуйста, скинь мне адресок Зотовых. До звонка, Кирь. Доброй ночи, – сказала я.

– Доброй… – начал Кирьянов, но я уже отключила телефон.

Да уж, будет добрая ночь. У меня. И у Сони.

Ненавидела я такие моменты, когда у меня есть дело, особенно которое я сама решила взять на себя, но не могу его сделать из-за каких-то препятствий. Либо свидетелей нет, либо они не готовы разговаривать, или же вмешались еще какие-то обстоятельства, которые мешают мне двигаться вперед. В такие минуты на сердце становилось неспокойно, возникало неприятное чувство, как будто кто-то сжимал его в тисках, и я полностью ощущала свою беспомощность.

Когда пришло время ужина, я еле впихнула в себя еду, осознавая, что с голодным желудком мой мозг не способен нормально функционировать. А без ясного ума преступление тоже не раскрыть. Даже уснуть мне удалось с трудом – мысли о Соне не покидали меня.

Как она там? Не мучают ли ее сокамерники?

Надеюсь, что нет.

Не заметила, как провалилась в сон…

Я находилась в зале суда; правда, не могла вспомнить, как я в него зашла. Соня сидела на скамье подсудимых; хотя она смотрела в пол, лицо ее было заплаканное; похоже, она не хотела, чтобы все видели ее слезы.

И вдруг судья объявил:

– Суд приговорил Кривошеину Софью Алексеевну к пяти годам лишения свободы…

Дальше я судью не слушала. Это на каком основании?! Я же только начала расследование! Почему приговор уже вынесли?!

Я хотела кричать и обратиться к Кирьянову, но не увидела его в зале, что было странно.

Я посмотрела на Соню, она рыдала от отчаяния. Я хотела к ней побежать, но люди стояли стеной, не давая мне пройти.

Стоп, а почему я среди присяжных?

И вдруг я проснулась. Посмотрела на часы на своем смартфоне. 07:50. Раньше будильника на десять минут проснулась.

Я выдохнула, счастливая, что это был всего лишь гадкий сон, возникший в результате моих переживаний: Соня пока в изоляторе, никакого суда над ней не было.

Желание как можно быстрее освободить ее вмиг заполнило меня. Быстро умывшись, позавтракав и выпив большую кружку кофе, я поехала на квартиру Зотовых, где произошла трагедия.

Обыкновенная многоэтажка в недорогом районе, квартира расположена на пятом этаже. Я нажала на кнопку звонка, и меньше чем через минуту дверь открылась. На пороге стоял юноша лет двадцати пяти, он оглядел меня с ног до головы, и его лицо вытянулось.

– Вы кто? – спросил он, прислонившись к дверному косяку.

– Татьяна Иванова. Частный детектив, – произнесла я, показывая удостоверение.

Молодой человек немного смягчился.

– Я по поводу трагедии, что произошла вчера, – добавила я, и юноша вновь напрягся. – Не волнуйтесь, я работаю с подполковником Владимиром Кирьяновым, он ввел меня в курс дела. Но я должна задать вам и другим членам вашей семьи вопросы.

– Проходите, – сказал он, отступая, и я вошла в квартиру.

Пока я разувалась, спросила его:

– Вы Юрий Зотов, верно?

– Верно, – ответил он.

– Как ваш отец? Врачи что-нибудь говорят? – спросила я.

– Он в больнице до сих пор, – мрачно ответил Юрий. – Организм прочистили, отраву не обнаружили, к счастью… но после смерти Кирьки он сам не свой. Ни с кем разговаривать не хочет. Да и врачи не рекомендуют. – Юрий покачал головой. – Да, отпраздновали день рождения, называется.

– Соболезную, – тихо сказала я.

Может, это для него пустые слова из уст постороннего человека, но все же они необходимы.

– Юр, кто там? – донесся из другой комнаты голос молодой девушки.

Это была, видимо, его жена Диана. Увидев меня, она нахмурилась и даже недовольно и вопросительно посмотрела на мужа.

– Знакомься, это частный детектив. По поводу вчерашнего, – представил меня Юрий, и выражение на лице Дианы немного смягчилось.

– Татьяна Иванова. Зовите просто Таня, – сказала я, слабо улыбаясь.

Мне было немного смешно, ведь в ее глазах я сразу же увидела подозрение, словно она решила, что к ее мужу пришла какая-то «старая знакомая» из детства.

– Детектив? Но мы же вчера с полицией разговаривали, – сказала Диана с непониманием.

– Мне бы все же хотелось задать вам несколько вопросов. Вдруг вчера из-за трагедии вы могли что-то забыть, – добавила я уверенно.

Девушка по-прежнему смотрела на меня с недоверием.

– Ваше дело в полиции передали мне, поэтому можете сообщить мне любую информацию, которая поможет в раскрытии преступления, – объяснила я.

– Не будем в прихожей стоять, пойдемте в гостиную, – предложил Юрий.

Квартира оказалась небольшой, и я была удивлена, как в ней могли уместиться пять человек, особенно с ребенком (впрочем, молодые Зотовы могли жить в другом месте). Мебель, видимо, еще советских времен: шкафы со стеклянными дверцами, в которых стояла фарфоровая старинная посуда, люстра со сферообразными лампами, старый, слегка потертый диван. Единственным современным предметом был большой плоский телевизор в гостиной, в которой собрались Зотовы и я.

Наталья Левоновна, жена Зотова-старшего, вышла из своей комнаты, когда Юрий уведомил ее о моем приходе. На первый взгляд было трудно поверить, что ей всего сорок лет, как было указано в деле, я бы дала лет шестьдесят: уставшее морщинистое лицо, неаккуратно собранные волосы, апатичный взгляд. Причина такого состояния неудивительна: у нее умер сын.

– Здравствуйте, я Таня Иванова, частный детектив, – представилась я. – Занимаюсь вашим делом.

– Но мы полиции все рассказали, – устало произнесла Наталья Левоновна.

Я поняла, что она, скорее всего, приняла успокоительное, а это плохо: ее мысли могут путаться и соображать она не будет.

Я также обратила внимание, что все три человека, сидя в одной комнате, чувствовали себя неуютно: они переглядывались, словно боялись сказать что-то лишнее, и сидели, сжавшись. Данное поведение говорило о том, что в этой семье все же есть какие-то тайны, о которых они не готовы рассказывать при всех.

– Знаете, я бы хотела поговорить с каждым из вас наедине. В идеале в отдельной комнате, – произнесла я с улыбкой.

Зотовы переглянулись, на их лицах было выражение удивления.

– Я знаю, вы сейчас скажете, что вы семья и у вас нет секретов друг от друга. Но практика показывает, что не все нужно знать всем.

Зотовы снова переглянулись, но в их глазах я прочитала понимание, что я права.

– Наверное, уместно будет вести беседу на кухне. Там дверь закрывается, – предложил Юрий.

– Великолепно, – сказала я почти с азартом.

– И я могу начать первый отвечать на вопросы, – предложил Юрий.

– Еще лучше, – улыбнулась я, довольная, что мне сразу идут навстречу.

Приятно же, когда люди идут тебе навстречу.

Юрий и я зашли на кухню и закрыли за собой дверь. Она была окрашена в белый цвет, уютная и немного обжитая, на подоконнике под кружевными занавесками стояли цветы, на полках аккуратно расставлены баночки с вареньем, медом и специями.

В этой комнатке Юрий и я уединились, чтобы никто не мог слышать наш разговор. Свидетель более разговорчив, когда с полицейским или детективом, в моем случае, остается наедине.

– Юрий, хочу сразу сказать, что вы, наверно, думаете, что торт отравили еще в кондитерской, но есть и другая версия, – произнесла я, как только мы устроились за столиком.

Юрий нахмурился, но в его глазах появилось любопытство.

– Что-то мне подсказывает, что вы подозреваете кого-то из членов моей семьи, – сказал он, угадывая мои мысли.

– Верно, – подтвердила я. – И, похоже, у вас тоже есть подозрения.

– Да. Я подозреваю свою мачеху, Наталью Левоновну, – уверенно сказал Юрий; в его голосе даже проскользнула нотка раздражения.

На мгновение я была удивлена. Просто выглядело это все нелогичным. Про ненависть или неприязнь пасынков к своим мачехам мне известно – до сих пор этот стереотип имеет место быть, – но в данном случае это казалось абсурдным. Зачем ей травить торт, если она знает, что его будет есть маленький ребенок, о котором отзывались как о большом сладкоежке?

– Расскажите мне про ваши отношения с мачехой, – попросила я, стараясь понять мысли парня.

– Как я уже пояснил, она мне мачеха, – начал Юрий. – Моя родная мать умерла от рака, когда мне было четырнадцать. Это было ужасное событие в моей жизни, маму я очень любил и надеялся, что отец ни на ком не женится после нее, ну, в ближайшие годы, по крайней мере. Хотя когда я оканчивал одиннадцатый класс, я обнаружил, что он стал часто на свидания какие-то бегать. Несколько ночей даже дома не ночевал, но врать не буду, это даже было мне на руку. – Юрий мне подмигнул, а я поняла, что он наверняка устраивал тусовки или игры в квартире в отсутствие отца. – А тут возвращаюсь домой, счастливый после последнего звонка, а они, мой отец и Наталья Левоновна, два голубка, сидят на кухне, улыбаются. Я своими успехами похвастался, и они мне выдают: «А мы женимся. И у тебя будет братик или сестричка».