Хроники теней и света 5

Михаил Гинзбург

Хроники теней и света 5

Глава 121: Сердце Горы

Ларс, Элиана, Сестра Лира, Брат Кассиан, Оракул, Каэлен

Путь группы Ларса к Аэтельгарду был дорогой страданий и отчаянной надежды. Без защиты Алекс и Рорика, их маленький отряд был уязвим, как никогда. Ледяной ветер Серых Гор пронизывал до костей, снег слепил глаза, а каждый шаг по обледеневшим, узким тропам грозил падением в пропасть. Йорген, последний воин Кингсбриджа, ослабевший от старых и новых ран, едва держался на ногах, опираясь на плечо брата Кассиана. Элиана, бледная, но решительная, несла его скудные пожитки, ее глаза были полны тревоги за него и за Ларса, который шел впереди, сжимая в руках Ключ Аэтеля и Осколок Чистого Света, его лицо было сосредоточенным и отрешенным. Сестра Лира, истратив почти все свои силы на создание защитных рун во время их бегства, едва передвигала ноги, но ее воля была несокрушима.

Они шли почти без остановок, подгоняемые страхом за Алекс и Рорика, оставшихся там, внизу, перед лицом фанатиков Малакора, и той ужасной тайной, что открылась Ларсу. Тайной, которую он должен был как можно скорее донести до Оракула.

Наконец, на исходе третьего дня этого мучительного пути, они увидели их – скрытые в тумане вершины Аэтельгарда. Монастырь, вырубленный в самом сердце горы, казался незыблемым оплотом света и мудрости посреди этого хаотичного, умирающего мира.

Их встретили дозорные Аэтельгарда – молчаливые воины в серых рясах, их лица были суровы, но в глазах читалось облегчение. Йоргена немедленно унесли в лазарет, где им занялись лучшие целители монастыря. А Ларса, Элиану, сестру Лиру и брата Кассиана, едва дав им согреться и выпить горячего отвара, проводили в Зал Совета.

Оракул и Старейшины уже ждали их. Атмосфера в зале была тяжелой, гнетущей. Не было ни радости от их возвращения, ни облегчения. Лишь тихая, сосредоточенная скорбь.

Ларс, не теряя времени, рассказал все. О том, как Алекс и Рорик остались, чтобы прикрыть их отход. О том, что он увидел в Затонувшем Городе, когда Ключ Аэтеля открыл ему не только путь, но и часть своего горького знания. О последнем, самом могущественном «узле» Спящего, его истинном сердце. И о том обрывке видения, связанном с Каэленом, с его ужасающим открытием о цене окончательной победы.

Когда он закончил, Оракул долго молчала. Затем она сделала знак, и в зал ввели Каэлена.

Предатель изменился неузнаваемости. От его былой самоуверенности, от его фанатичного блеска в глазах не осталось и следа. Он был худ, бледен, его руки дрожали, а взгляд блуждал по залу, не останавливаясь ни на ком. Казалось, он состарился на несколько десятков лет. Но в его глазах, помимо страха, теперь читалось и что-то еще – знание. Страшное, непосильное знание, которое грозило раздавить его.

«Говори, Каэлен», – голос Оракула был тих, но в нем слышалась сталь. «Расскажи им то, что ты открыл. То, что ты осмелился прочесть в самых темных, самых запретных свитках Скрижали Теней».

Каэлен вздрогнул, словно от удара. Он поднял голову, его безумный взгляд остановился на Ларсе, затем на остальных. «Я… я видел его… – прошептал он, его голос был едва слышен. – Истинное Сердце Спящего. Оно… оно не здесь. Не в нашем мире. Оно… оно в самой Бездне, на границе между бытием и небытием. И оно… оно связано с каждым из нас. С каждой живой душой. С каждым камнем, с каждой травинкой. Это… это сама Тень нашего мира, его изнанка, его первородный хаос, который когда-то был уравновешен Светом Создателя».

Он говорил сбивчиво, лихорадочно, его слова складывались в ужасающую картину. «Узлы», которые они очищали, были лишь метастазами, отголосками этой первозданной Тьмы. Ритуал Связывания на Альтаре Предтеч, «Очищающая Песнь» – все это лишь временные меры, способные ослабить Спящего, но не уничтожить его окончательно. Ибо уничтожить его означало…

«…уничтожить сам мир», – закончила за него Оракул, ее голос был полон бесконечной печали. «Или, – она помолчала, – или найти новый Сосуд. Новую Печать. Живую душу, достаточно сильную и чистую, чтобы добровольно принять в себя всю эту первозданную Тьму, всю боль, все страдание Спящего. И запечатать его в себе. Навечно».

В зале воцарилась мертвая тишина. Алекс и Рорик, где бы они ни были сейчас, сражались за то, чтобы дать им этот шанс – шанс найти другой путь. А этот путь, похоже, вел либо к всеобщему уничтожению, либо к немыслимой, вечной жертве.

«Кто… кто способен на такое?» – Элиана закрыла лицо руками, ее плечи дрожали.

Оракул медленно повернула свою скрытую капюшоном голову в сторону Ларса. В ее невидимом взгляде читалась не только скорбь, но и… какая-то страшная, неотвратимая предопределенность.

Ларс все понял. Он вспомнил слова древнего пророчества Аэтельгарда – о Дитя Света, которое придет в час великой тьмы. О том, кто сможет вместить в себя и свет, и тьму.

Сердце Горы, сердце Аэтельгарда, хранило не только мудрость веков, но и бремя самого страшного выбора. И этот выбор теперь лежал на его плечах. Судьба мира зависела от того, хватит ли у него мужества его принять. И от того, успеют ли Алекс и Рорик вернуться, чтобы помочь ему. Или чтобы остановить его.

Глава 122: Расколотая Мудрость

Ларс, Алекс, Оракул, Клара

Аэтельгард встретил их тишиной, но эта тишина была тяжелой, как предгрозовое небо. Ужасающее открытие Каэлена – истинная природа ядра Спящего и та немыслимая цена, которую, возможно, придется заплатить за его уничтожение, – повисло над монастырем, как дамоклов меч. Старейшины проводили долгие часы в Зале Совета, склонившись над древними текстами, их лица были полны скорби и растерянности. Даже вековая мудрость Аэтельгарда, казалось, была бессильна перед этой новой, чудовищной дилеммой.

Ларс, Элиана, сестра Лира и брат Кассиан ждали. Ждали вестей от Оракула. Ждали хоть какой-то надежды. И ждали возвращения Алекс и Рорика.

Они появились на пятый день, на рассвете, когда первые лучи солнца коснулись заснеженных вершин. Два измученных, окровавленных призрака, едва держащихся на ногах. Алекс, с перевязанной ногой, опиралась на плечо Рорика, чья рука тоже была неумело забинтована. Их одежда была порвана, лица – черны от копоти и усталости, но в глазах горел все тот же несокрушимый огонь.

Их встреча с Ларсом была недолгой, но полной невысказанных чувств. Одно прикосновение рук, один взгляд – и они поняли все без слов. Боль, страх, отчаяние. И ту отчаянную, упрямую любовь, что связывала их крепче любых уз.

Алекс и Рорика немедленно проводили в лазарет, где ими занялись целители Аэтельгарда. А Ларса снова пригласили в Зал Совета. Оракул хотела услышать все подробности о том, что произошло в Затонувшем Городе, о видении Ларса, о Ключе Аэтеля.

Но теперь, когда Алекс была здесь, в Аэтельгарде, пусть и раненая, Ларс чувствовал себя немного увереннее. Он рассказал все, не утаивая ничего. И когда он закончил, Оракул долго молчала.

«Знание, которое ты принес, Ларс, – наконец произнесла она, ее голос был тих, но тверд, – лишь подтверждает то, что мы узнали от Каэлена. Путь к окончательной победе над Спящим лежит через жертву. Жертву, которая может оказаться непосильной».

В последующие дни Аэтельгард превратился в гудящий улей. Монахи и мудрецы изучали древние свитки, пытаясь найти хоть какую-то лазейку, хоть какой-то иной путь. Алекс, едва оправившись от раны, принимала участие в этих обсуждениях, ее прагматичный ум и боевой опыт часто вносили неожиданную ясность в туманные пророчества и мистические тексты. Рорик, по своему обыкновению, больше отмалчивался, но его присутствие, его молчаливая сила, придавали им уверенности.

Ларс проводил много времени в библиотеках, помогая сестре Лире и брату Кассиану разбирать древние манускрипты. Именно здесь, среди пыльных фолиантов и потрескавшихся от времени свитков, он встретил ее.

Ее звали Клара. Она была одной из младших послушниц Аэтельгарда, ученицей сестры Лиры, и обладала редким даром к пониманию древних языков и символов. Высокая, стройная, с копной золотистых волос, обрамлявших лицо с тонкими, почти эльфийскими чертами, и глазами цвета летнего неба, она казалась существом из другого, более светлого мира.

Клара была очарована Ларсом. Его рассказами о внешнем мире, о битвах со Спящим, о его даре, о Ключе Аэтеля. Она часто приносила ему редкие свитки, которые, по ее мнению, могли ему помочь, задерживалась у его стола, задавая бесконечные вопросы, ее взгляд, полный восхищения, не отрывался от его лица. Иногда, «случайно», ее рука касалась его руки, и по телу Ларса пробегала легкая, едва заметная дрожь.

Ларс, поглощенный своими мыслями о Спящем, о предстоящей жертве, о судьбе мира, поначалу не замечал этого особого внимания. Он был благодарен Кларе за помощь, за ее острый ум и глубокие знания, но его сердце было отдано Алекс.

Но Алекс замечала.

Она видела, как загораются глаза Клары, когда она смотрит на Ларса. Видела ее «случайные» прикосновения, ее кокетливые улыбки, ее стремление быть рядом с ним. И в ее душе, там, где после жертвы на Альтаре осталась пустота, теперь поднималась новая, незнакомая ей доселе волна – волна ревности.

Это было глупо, она понимала это. Ларс любил ее, она не сомневалась в этом ни на мгновение. Но Клара… она была из его мира. Чистая, светлая, не знавшая грязи и крови внешнего мира. Она была той, кто, возможно, подходил ему больше, чем она – бывшая уличная оборванка, королева поневоле, чьи руки были по локоть в крови.

Ее ревность была тихой, почти незаметной для окружающих. Но она разъедала ее изнутри, добавляя еще одну горькую ноту в ту симфонию отчаяния и надежды, что звучала в ее душе. Иногда она ловила на себе обеспокоенный взгляд Ларса, который, хоть и не понимал до конца причины ее настроения, чувствовал ее внутренний разлад. Иногда она срывалась на нем, на Рорике, на ком-нибудь из монахов, ее слова были резкими, несправедливыми. А потом мучилась от чувства вины.

Мир вокруг них погружался в сумерки. Знание, которое они обрели, было слишком ужасным. Выбор, который стоял перед ними, – почти невозможным. А теперь еще и эта новая, личная боль, эта ревность, которая отравляла ее любовь, ее веру, ее надежду.

Расколотая мудрость Аэтельгарда не давала ответов. Она лишь ставила новые, еще более страшные вопросы. И Алекс чувствовала, как ее собственная душа раскалывается на части под их тяжестью.

Глава 123: Последний Союзник?

Отряд

Дни в Аэтельгарде превратились в недели, наполненные тихим отчаянием и лихорадочными поисками. Мудрость веков, хранящаяся в древних библиотеках монастыря, казалось, была бессильна перед ужасающей правдой, открытой Каэленом. Идея о том, что для окончательной победы над Спящим потребуется живая душа, которая добровольно станет новым Сосудом для его тьмы, новым Печатью, обрекая себя на вечные муки, парализовала волю Старейшин и погрузила обитателей Аэтельгарда в глубокую скорбь.

Ларс чувствовал на себе тяжесть их взглядов, их невысказанных ожиданий. Пророчество о Дитя Света, которое сможет вместить в себя и свет, и тьму, теперь звучало для него не как предназначение героя, а как смертный приговор. Алекс, видя его мучения, его внутреннюю борьбу, становилась все более яростной и решительной. Она не собиралась отдавать его этой безжалостной судьбе. Она не для того прошла через все круги ада, чтобы потерять его сейчас.

«Должен быть другой путь!» – повторяла она на бесконечных советах со Старейшинами, ее голос срывался от гнева и отчаяния. «Не может быть, чтобы единственным способом спасти мир было принесение в жертву того, кто больше всех стремится его защитить!»

Но древние тексты молчали или говорили лишь о жертве. Надежда таяла, как снег на вершинах Аэтельгарда под лучами весеннего (хотя здесь всегда царила вечная, холодная осень) солнца.

Клара, молодая послушница, все так же вилась вокруг Ларса, принося ему редкие свитки, утешая его тихими, полными сочувствия словами, ее глаза цвета летнего неба смотрели на него с нескрываемым восхищением. Алекс, наблюдая за этим со стороны, чувствовала, как в ее душе поднимается волна глухой, иррациональной ревности, смешанной с горечью и усталостью. Ей казалось, что весь мир сговорился отнять у нее то немногое, что ей было дорого.

И вот однажды, когда отчаяние достигло своего пика, когда казалось, что они зашли в тупик, слово взял Каэлен. Он сидел в углу Зала Совета, бледный, исхудавший, похожий на собственную тень, но в его глазах, помимо страха, теперь горел и лихорадочный огонек исследователя, наткнувшегося на нечто невероятное.

«Есть… есть одна легенда», – прошептал он, его голос был едва слышен. «Очень древняя. Почти забытая. О тех, кто был до Спящего. До Печатей. До самих богов, которым поклоняются люди. О Перворожденных».

Старейшины Аэтельгарда переглянулись. Даже Оракул, казалось, на мгновение замерла. Легенды о Перворожденных были самым запретным, самым опасным знанием, которое хранилось в глубинах их библиотек.

«Это не просто легенды, – продолжал Каэлен, его голос креп. – Я нашел… подтверждения. В самых древних текстах, написанных на языке, который почти никто уже не помнит. Говорится, что некоторые из Перворожденных все еще существуют. Они не боги и не демоны. Они… сама суть этого мира. Его первозданная энергия, облекшаяся в форму. Они ушли от мира, когда он стал слишком… шумным, слишком суетливым для них. Но они не исчезли. Они спят. В самых потаенных, самых недоступных уголках земли».

«И что с того, Каэлен?» – Алекс нетерпеливо прервала его. «Даже если эти твои Перворожденные существуют, чем они могут нам помочь?»

«Они… они обладают силой, которая не подчиняется законам нашего мира», – Каэлен посмотрел на нее, и в его глазах мелькнула странная смесь страха и надежды. «Силой, способной изменять саму ткань реальности. Силой, которая, возможно, сможет… разорвать связь Спящего с его ядром. Или создать новую Печать, не требующую человеческой жертвы. Или… указать иной путь». Он запнулся. «Но пробудить их… это невероятно опасно. Они могут не только помочь, но и уничтожить нас. И весь мир вместе с нами. Их гнев, если мы его вызовем, будет страшнее гнева Спящего».

В Зале Совета воцарилась тишина. Идея была безумной. Искать помощи у каких-то мифических, всемогущих существ, о которых почти ничего не известно, которые могут оказаться еще большей угрозой, чем сам Спящий…

Но Алекс увидела в этом шанс. Слабый, призрачный, но шанс. Шанс спасти Ларса. Шанс найти другой путь.

«Где они? – спросила она Каэлена. – Где искать этих ваших Перворожденных?»

Каэлен указал на древнюю, испещренную рунами карту, разложенную на столе. «Один из них… самый древний, самый могущественный, если верить текстам… спит здесь». Его палец указал на почти неисследованный горный хребет на самом краю мира, который на карте был помечен как «Драконьи Зубы». «Легенды называют его "Ткачом Судеб". Или "Драконом Вечности". Говорят, он видит все нити прошлого, настоящего и будущего. И может их… переплетать».

«Дракон?» – Рорик, до этого молчавший, скептически хмыкнул. «Ну, по крайней мере, это будет веселее, чем петь колыбельные узлам Спящего».

Старейшины Аэтельгарда были в ужасе. Идея о том, чтобы пробудить Дракона Вечности, казалась им кощунством, безумием, которое могло привести к непредсказуемым последствиям. Но Оракул, выслушав Каэлена и посмотрев на решительное лицо Алекс, медленно кивнула.

«Возможно… – ее голос был едва слышен. – Возможно, это действительно наш последний шанс. Последний союзник. Или… последний враг». Она посмотрела на Алекс, на Ларса, на Рорика. «Если вы решитесь на это, Аэтельгард поможет вам всем, чем сможет. Мы дадим вам карты, древние тексты, описывающие ритуалы пробуждения, если таковые существуют. Но помните – вы идете в пасть к самому древнему, самому могущественному существу этого мира. И никто не знает, чем это закончится».

Решение было принято. Они отправятся к Драконьим Зубам. Они попытаются пробудить Ткача Судеб. Это был их последний, самый отчаянный гамбит.

Следующие несколько дней прошли в лихорадочных сборах. Монахи Аэтельгарда перерывали архивы, ища любую информацию о Драконе Вечности. Сестра Лира и брат Кассиан готовили специальные обереги и эликсиры, которые могли бы защитить их от древней магии. Элиана штопала их изношенную одежду и собирала припасы.

Алекс и Ларс почти не расставались. Предстоящее испытание, такое опасное, такое непредсказуемое, еще сильнее сблизило их. Они знали, что могут не вернуться. Но они также знали, что должны попробовать. Ради себя. Ради друг друга. Ради всего мира.

На рассвете, когда первые лучи солнца коснулись заснеженных вершин Аэтельгарда, их маленький отряд – Алекс, Ларс, Рорик, сестра Лира и брат Кассиан (Элиана, со слезами на глазах, осталась в монастыре, чтобы заботиться о раненых и ждать их возвращения) – покинул стены древней обители. Они шли на восток, к Драконьим Зубам, навстречу неизвестности, навстречу своей судьбе. В поисках последнего союзника. Или последней гибели.

Глава 124: Танец с Тенями

Алекс, Ларс

Путь к Драконьим Зубам, горному хребту на самом краю известного мира, где, по преданиям, спал Ткач Судеб, оказался еще более диким и негостеприимным, чем они предполагали. Покинув последние предгорья Аэтельгарда, их маленький отряд – Алекс, Ларс, Рорик, сестра Лира и брат Кассиан – углубился в земли, не знавшие плуга и почти не видевшие человека. Древние, дремучие леса сменялись безжизненными каменистыми плато, а бурные, ледяные реки приходилось переходить вброд, рискуя быть унесенными течением.

Ночи были особенно тяжелы. Холод пробирал до костей, а тишина этих диких мест была обманчива – она была полна затаенных шорохов, далекого воя неведомых зверей и какого-то странного, едва уловимого гула, от которого по коже бежали мурашки. Сестра Лира каждую ночь чертила вокруг их скудного лагеря защитные руны, но даже они, казалось, с трудом сдерживали напор той древней, первобытной энергии, что пропитывала эти земли.

Алекс, несмотря на усталость и постоянное напряжение, старалась держаться. Но тень ревности, омрачившая ее последние дни в Аэтельгарде, не отпускала. Образ Клары, ее светлые волосы, ее восхищенный взгляд, устремленный на Ларса, то и дело всплывал в ее памяти, вызывая глухую, ноющую боль. Она злилась на себя за эту слабость, за эту глупую, непрошеную ревность, но ничего не могла с собой поделать.

Однажды вечером, когда они разбили лагерь в небольшой, защищенной от ветра лощине у подножия скалы, похожей на гигантский клык дракона, это напряжение вырвалось наружу. Остальные уже спали, измученные дневным переходом. Лишь Алекс и Ларс сидели у костра, неся первую вахту.

Ларс, как всегда, был тих и задумчив. Он смотрел на огонь, и отблески пламени плясали в его светлых глазах. Алекс долго молчала, затем, не выдержав, резко спросила, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно более безразлично:

«Эта Клара… в Аэтельгарде. Она, кажется, была очень… любезна с тобой».

Ларс удивленно поднял на нее глаза. «Клара? Да, она помогала мне с текстами. У нее очень острый ум и глубокие знания древних языков. Она… она хороший друг».

«Друг?» – Алекс криво усмехнулась. «По-моему, она смотрела на тебя совсем не как на друга. Скорее, как голодная кошка на сметану».

Ларс нахмурился. «Алекс, о чем ты? Клара – послушница. Она предана Свету и знаниям Аэтельгарда. И она… она просто была добра ко мне».

«Добра? – в голосе Алекс зазвенела сталь. – Или просто увидела в тебе героя, спасителя мира, "Дитя Света", о котором шепчутся все монахи? Того, кто, возможно, больше подходит ей – такой же чистой, светлой, не знавшей грязи и крови этого мира, – чем… чем какая-то бывшая уличная девчонка, волею судеб ставшая королевой?»

Слова вырвались прежде, чем она успела их остановить. Горькие, несправедливые, полные той самой ревности, которую она так старательно пыталась скрыть.

Ларс смотрел на нее с изумлением, которое постепенно сменялось болью. «Алекс… – прошептал он. – Неужели ты… ты действительно так думаешь?»

Она отвернулась, не в силах вынести его взгляд. «Я не знаю, что я думаю, Ларс! – ее голос дрожал. – Я просто… я устала. Устала от потерь, от страха, от этой бесконечной борьбы. А тут еще эта… идеальная девочка из твоего мира…»

Он осторожно взял ее за руку. Его прикосновение было теплым, успокаивающим. «Алекс, посмотри на меня».

Она нехотя повернулась. В его глазах не было ни осуждения, ни обиды. Лишь глубокая, всепонимающая нежность.

«Клара – хороший человек, – сказал он тихо. – И она действительно восхищалась тем, что мы сделали. Но мое сердце, Алекс… оно принадлежит только тебе. С самой первой нашей встречи, там, в Кингсбридже, когда ты была еще просто дерзкой оборванкой, укравшей мой кошелек». Он слабо улыбнулся. «Ты научила меня тому, чего я никогда не узнал бы в стенах Аэтельгарда. Силе. Стойкости. Умению сражаться за то, во что веришь. Ты показала мне, что свет может гореть даже в самой глубокой тьме. И что любовь… она не выбирает тех, кто "подходит". Она просто… случается».

Он притянул ее к себе, обнял. «Твои шрамы, Алекс, твоя боль, твоя ярость… это все часть тебя. Часть той женщины, которую я люблю. И никакая "чистая" и "светлая" послушница не сможет этого изменить. Потому что мой мир – это не Аэтельгард. Мой мир – это ты».

Слезы текли по щекам Алекс, но это уже не были слезы ревности или отчаяния. Это были слезы облегчения. Она прижалась к нему, чувствуя, как уходит напряжение, как ее измученная душа находит покой в его объятиях.

«Прости меня, Ларс», – прошептала она. «Я… я была такой дурой».

«Все мы иногда бываем дураками, Алекс», – он поцеловал ее в волосы. «Главное – вовремя это понять».

Они сидели так долго, обнявшись, угасающего костра, и тишина между ними была наполнена не тревогой, а глубоким, умиротворяющим покоем. Тени прошлого, тени ревности, тени страха – все они отступили, хотя бы на время, перед силой их любви.

Но мир вокруг них не дремал. Далекий вой, донесшийся из глубины ущелья, напомнил им о том, что они все еще находятся во враждебных землях, что их путь к Драконьим Зубам полон опасностей. Танец с тенями продолжался. Но теперь они танцевали его вместе, еще крепче держась друг за друга. И это давало им силы идти вперед.

Глава 125: Осколки Надежды, Осколки Отчаяния

Ларс, Алекс

Драконьи Зубы. Древний, почти мифический хребет, затерянный на самом краю мира, где, по преданиям, спал Ткач Судеб – существо столь же древнее, как и сам мир, и столь же непостижимое. Их маленький отряд – Алекс, Ларс, Рорик, сестра Лира и брат Кассиан – уже много дней шел к этой цели, и с каждым шагом земля вокруг них становилась все более дикой, первозданной, нетронутой дыханием цивилизации.

Они разбили лагерь в узком, продуваемом всеми ветрами ущелье, у самого подножия первой из гигантских, похожих на клыки, вершин. Воздух здесь был разреженным, холодным, а тишина – такой глубокой, что, казалось, можно было услышать, как звезды вращаются в черном, бездонном небе. От самих гор исходила странная, почти осязаемая энергия – древняя, могущественная, безразличная к судьбам смертных.

Вечером, когда Рорик и сестра Лира несли первую вахту, а брат Кассиан колдовал над своим скудным запасом целебных трав, готовя им согревающий отвар, Алекс и Ларс сидели у небольшого, почти бездымного костра, укрывшись одним плащом от пронизывающего холода.

Молчание между ними было тяжелым, наполненным невысказанными страхами и той горькой правдой, которую они принесли с собой из Аэтельгарда. Правда о ядре Спящего. Правда о цене, которую, возможно, придется заплатить за его уничтожение.

«Ты думаешь… Оракул и Старейшины… они действительно верят, что этот Ткач Судеб сможет нам помочь?» – Алекс нарушила тишину, ее голос был тих, почти неслышен на фоне далекого воя ветра. «Или они просто… отправили нас сюда, чтобы мы не мешали им искать другой, менее… страшный путь?»

Ларс медленно покачал головой. «Я не знаю, Алекс. Я чувствую… это место. Оно… другое. Здесь нет ни Света, ни Тьмы в том понимании, к которому мы привыкли. Здесь… сама Судьба. Древняя, как мир. И безразличная». Он посмотрел на нее, и в его глазах, отражавших отблески костра, была глубокая печаль. «Я боюсь, Алекс. Боюсь того, что мы здесь найдем. Или не найдем. Боюсь, что Каэлен был прав. И что единственный способ остановить Спящего – это…»

Он не договорил. Но Алекс поняла. Стать новым Сосудом. Принять в себя всю тьму, всю боль Спящего. Обречь себя на вечные муки. И это предначертание, как дамоклов меч, висело над Ларсом, над его светлой, чистой душой.

«Нет», – ее голос прозвучал неожиданно твердо. Она взяла его руку, ее пальцы крепко сжали его ладонь. «Я не позволю этому случиться, Ларс. Слышишь? Мы найдем другой путь. Мы заставим этого вашего Ткача Судеб помочь нам. Или… или мы сами станем Ткачами своей судьбы».