Нужные тебе люди

Наконец дрезина остановилась.

– Вот тут червячок в последний раз шалил, – сказал гном.

Я не знаю, как должно выглядеть подземное строительство в нормальном состоянии, но с этим явно было что-то не так. Дядя Сэульв рассказывал, как опасен в шторм на палубе корабля тяжелый незакрепленный предмет. Думаю, последствия этой беды сильно напоминают увиденное мной сейчас. И червячок-то, похоже, толщиной с хорошее бревно.

– Ну что, оборачивайся, – весело предложил гном.

– Сейчас.

Я ушел на десяток метров в темный туннель, туда, где от дрезины меня было не разглядеть. Предстоит полное обращение, волку человеческая одежда только мешает, а скидывать портки при посторонних я не собираюсь. Чтобы унюхать червя, хватило бы и боевой, а то и частичной трансформы, но мало ли кого я встречу на пути. Люди почему-то не радуются, когда из-за угла выворачивает прилично одетый тип, чье человеческое тело венчает волчья башка. Ну да, а зверь, рыщущий по подземным уровням, явление самое что ни на есть привычное… Ладно.

Я улегся на землю. Холодно, но лучше перетерпеть пару минут, чем рухнуть с высоты роста, если лапы не удержат. Глубоко вздохнул. Все, понеслось.

Первыми начали вытягиваться вперед челюсти и нос. Поползли вверх уши. Хрустнули суставы. Еще миг, и я перестал ощущать идущий от земли холод. Усы и борода у оборотней растут медленно, а вот шевелюры не редеют до глубокой старости. Мои патлы только в две косы заплетать, зато сейчас все тело покрыла плотная шерсть, еще и на хвост «поленом» осталось.

Поднявшись на четыре лапы, я потянулся. Мышцы слегка побаливали, как после долгой напряженной тренировки, но все прошло как надо.

Трэк и Балин толковали о чем-то у дрезины. На меня взглянули с интересом, но без удивления.

– А похож, – хмыкнул гном. – Знатный зверюга! Не знал бы – точно б решил, что обычный волчара. Ну что, чуешь?

Чуял я еще в человеческом обличии. Вонь от червя осталась бронебойная. Но теперь она была словно разложена на кучки – где-то побольше, где-то поменьше. Покрутив носом, я определил направление, откуда шел наиболее сильный запах. Гад, несомненно, пополз туда.

– А раз чуешь, тогда – фас!

Да этот подгорный житель совсем обнаглел! Но не проводить же обратную трансформу только для того, чтобы сказать, что я о нем думаю. Я чуть вздернул губу, продемонстрировав гному волчьи клыки, и устремился по следу червя.

Бежать по подземным коридорам оказалось так же скучно, как и ехать. Но теперь у меня была четкая цель. Запах червя становился все сильнее и резче, значит, я держался верного направления. Человеку давно бы уже стало дурно от омерзения, но полная трансформа заставляет воспринимать мир по-другому.

Гад полз так, что оставленный им след можно было затянуть в хитрый узел. На мое счастье, он почему-то предпочитал просторные коридоры, а если на пути встречались какие-то препятствия, то я мог их преодолеть. А вот пролезь червь в какую-нибудь дыру, и розыскам пришел бы конец.

В одном месте тварь довольно долго тянулась по рельсам.

Еще несколько звериных прыжков, нырок под каменную арку, и я понял, что достиг цели.

Гад удобно устроился в просторной яме. Нашел подходящую или сам выгрыз? Размерами белесый, на вид скользкий «червячок» не уступал обитающей на южном материке водяной змее, той, что в своих кольцах легко может удавить человека.

Змей я боюсь. Но мне эту тварь не за хвост дергать. Сообщу гномам, где их враг обосновался, и с этим покончено.

Похоже, гад недавно подкрепился. Он свернулся спиралью, и его бледное тело в одном месте вспучилось уродливым подрагивающим бугром. Мерзость какая!

Осторожно отступив, я развернулся и побежал прочь от логова червя.

Перкин Сермил был в ярости. Какой-то Дэнил Матсер, презренный камнерез, посмел свататься к девице из древнего рудничного рода! Он-де и Сента любят друг друга! Хорошо хоть, не прямо в дом к родителям, голодранец, явился, а прежде решил потолковать в шахте с потенциальным шурином (ага, шиш ему!).

– Когда волк пробежит по шпалам, – провозгласил почтенный гном, тыча пальцем в прикрытую бородой грудь собеседника, – тогда ты женишься на моей сестре!

Дурень Дэнил ничего не ответил, только, приоткрыв рот, пялился поверх плеча Перкина. Сермил хотел оглянуться и посмотреть, что там, но не успел: мимо прямо по рельсовой дороге для вагонеток пронесся поджарый серый волчина. Оглянулся на бегу, одарив гномов зубастой улыбкой, и скрылся в туннеле.

– Ах ты ж… – только и смог выдавить Перкин, не глядя протягивая растерянному камнерезу широкую мозолистую ладонь. – Приходи в дом, дармоед. Сента вроде как согласна.

Обратный путь был хороший. Кроме двоих спорящих о чем-то гномов, я никого не встретил. Добрался до своих вещичек, сбросил трансформу. Оделся, отряхнулся, пригладил волосы. Вышел к людям.

Трэк и Балин, сидя на дрезине, разговаривали о жизни.

– Нашел червягу? – благодушно спросил гном, когда я приблизился.

– Нашел. Сколько времени нужно, чтобы собрать народ?

– А чего его собирать-то?

Балин поднялся и несколько раз ударил по рельсу подобранным с земли железным ломиком. И сразу же отовсюду начали подходить гномы. Появлялись из боковых коридоров, неторопливо вытирая руки ветошью, приветственно кивали знакомым, отряхивали с бород каменную крошку.

– Что, Балин, пришло время?

– Пришло.

Из сумрака подземелья потянулись мелкоячеистые сети, на вид очень крепкие.

– Удержит? – Балин придирчиво пощупал одну из них.

– А то! – гордо ответил владелец сети. – Для себя делал!

– Сейчас проверим! – предводитель гномов азартно потер руки и повернулся ко мне. – Веди!

Нам не было нужды повторять извилистый и местами труднопроходимый путь червя. Я просто называл гномам замеченные ранее ориентиры, и горняки моментально понимали, куда нужно идти.

Меня удивило, что гномы шагают не таясь, с топотом, хохотом и победным гиканьем. Балин объяснил: червь абсолютно глухой, а шум распугивает прочих обитающих в подземелье тварей.

Наконец мы подошли к проходу, ведущему к логову гада.

– Вы здесь постойте, – распорядился Балин. – Мы сами справимся.

И верно: достаточно было увидеть, как четко и слаженно строятся гномы в колонну, как готовят сети, как входят под арку, и сомнений не оставалось – справятся.

Какое-то время было тихо. Потом раздалось шипение, будто на раскаленную плиту разом выплеснули кастрюлю воды, и крики:

– Ага!

– Живьем брать!

– Слева заходи!

– Хватай!

– Уйдет, заррраза!

Червь вылетел из коридора, будто копье, брошенное могучей рукой воителя древности, и на миг замер, свернув длинное мускулистое тело в спираль.

Этого времени мне хватило, чтобы вогнать меч в ножны и, отщелкнув застежку, сорвать их с пояса. Швырнув клинок поперек тела червя близко к голове, я схватился за рукоять меча и окончание ножен и прижал гада к земле. Живьем – значит живьем. Еще бы Трэк помог…

– Влево!

Я шарахнулся в сторону, одновременно оглянулся через плечо – что происходит?

Этого не должно было быть. Я прижимал к земле голову червя, и точно такая же башка неслась на меня оттуда, где должен был находиться хвост гада.

Не червь. Амфисбена.

Я еще успел заметить и даже подумать, что разинутая пасть твари напоминает рот с вывороченными губами, усеянными мелкими острыми зубами, и между ними мечется шершавый, как рашпиль, язык. Вот, значит, как «червячок» грызет камень и опоры.

Сильная рука схватила меня за шиворот и рванула в сторону. Амфисбена с размаху «поцеловала» пол, но тут же, разгневанно шипя, вскинула обе головы, завертела ими, отыскивая жертву. Трэк проворно поволок меня прочь, а из туннеля уже выбегали гномы с сетями. На этот раз им удалось накинуть тенета на беснующуюся тварь и скрутить ее.

– Попался, мироед! – довольно произнес Балин. – Послужишь теперь на благо общества!

– Гоблины, – вежливо напомнил Трэкул.

Балин согласно кивнул:

– Теперь можно и к гоблинам.

– Дальше не пойду, – сказал Балин, остановившись у развилки. – Одному соваться резона нет. Побьют.

Логично.

– Эй, наемники! – окликнул нас гном, когда мы отошли на несколько шагов. – Может, скажете заодно зеленорожим, чтоб проваливали? Все равно через два дня выходной, гнать их всем кланом придем.

– А нас, значит, за такие слова не побьют?

– А вы вежливо скажите!

В конце туннеля самозабвенно бранились две гоблинки. Язык наемников богат и своеобразен, но фантазии зеленокожих дам, их умению выстраивать сложные фразы, а также способности произносить их на одном дыхании позавидовал бы любой ветеран серых отрядов.

При этом спорщицы отличались отменной бдительностью.

– Крася, подожди, – махнула рукой сопернице обладательница высокой причудливой прически. – Молодые люди, че надо?

– Где ваш главный? – строго спросил Трэк.

– Опять из санитарной комиссии, что ли? Крася, Ковыга на месте?

– Делать людям больше нечего, все ходют и ходют. В Больших Затирухах ходили, теперь опять. У себя он.

– Поняли? Идите, там спросите. – Противница Краси чуть подвинулась, освобождая нам дорогу.

Путь был один – вперед.

Мы едва успели отойти, как под сводами туннеля раздалось:

– Ах ты, глупая мадам!

Интересная беседа гоблинок продолжилась.

Лежка гоблинов напоминала пляж, на котором все почему-то одеты. Во всем мире нет больше такого места, где живые существа настолько заняты своими делами, а вернее, бездельем.

Вокруг подземного озера собралось несколько десятков гоблинов, но никакого кипения жизни не наблюдалось. Тонконогие сидели или лежали на подстилках, некоторые бесцельно бродили по берегу.

Неподалеку от нас теплая компания дулась в карты, но лениво, без азарта. И игроки и зрители откровенно позевывали.

Трэк дернул меня за рукав:

– Смотри!

На берегу озера стояло кресло. В нем восседал гоблин. Судя по тому, что одет он был лучше всех прочих, это и был Ковыга – предводитель тонконогих. Рожу он тоже имел подходящую – надутую и очень зеленую. Но главное: из-под гоблинской ляжки торчал уголок подушки со знакомым узором.

– Так. – Трэк решительно устремился вперед.

Нас заметили, но задерживать не стали. Гоблины просто образовали широкий круг, словно предвкушая какое-то зрелище или иную потеху.

Мы подошли к креслу.

– Здравствуй, уважаемый, – вежливо произнес Трэк.

Зеленоухий скроил презрительную мину:

– Ковыга, король всех гоблинов, дозволяет тебе говорить!

Кивком поблагодарив за запоздалое разрешение, скаегет продолжил:

– Тут, твое величие, к тебе вещь одна случайно попала. Вернуть бы надо.

Трэкул с легкостью подстраивался под хамовато-веселый стиль гоблинов. Я предпочел пока что помалкивать.

– Какая еще вещь? – брюзгливо спросил Ковыга.

– Да вот подушка, на которую ты свое царственное седалище пристроил.

– Подушка?!

Гоблин взвился с кресла, будто его подбросило мощной пружиной. Вцепившись в подушку двумя руками, уставился на нее алчным взглядом:

– Отдать ее тебе? Карту, на которой указан путь к сокровищу?

– Какую карту? – опешил Трэк.

– Вот, зырь! – Ковыга выставил подушку впереди себя, но тут же передумал, бросил ее обратно в кресло и уселся сверху.

Я, однако, успел заметить, что посреди геометрического узора, действительно похожего на лабиринт, вышит крупный красный крест.

Некоторые вещи не стоит делать ни в коем случае. А я не удержался. Переглянувшись с совсем уже впавшим в изумление скаегетом, слегка пожал плечами и покрутил пальцем у виска. Думал, в гоблинском обществе это допустимо. Оказалось – ошибся.

– Ты че, ты че тут кажешь?! – пронзительно завизжал король всех гоблинов. – Во-он!

И сразу же его зеленые подданные гурьбой набросились на нас, схватили, понесли как статуи небесных заступников в храмовый праздник. До самого выхода из пещеры. А там гоблины оправдали звание злых еретиков – раскачали нас и выкинули куда подальше. Со знанием дела.

Не столь больно было грохнуться на камни, как обидно. Но для Трэка после недавнего битья падение было явно лишним. Он даже встать сразу не смог.

У входа в пещеру клубилась хохочущая, кривляющаяся, тычущая в нас пальцами толпа. Прорваться сквозь нее, чтобы продолжить разговор с Ковыгой и вернуть подушку, и думать было нечего.

Я помог Трэку подняться, и под гогот и улюлюканье мы побрели прочь.

План был настолько простой, что я даже немного рассердился на себя – почему раньше не додумался? Если мне удалось выследить червя, то почему бы не отыскать по запаху вещь из дома госпожи Пандауры?

Гоблины трусливы. Хочется верить, что при виде разъяренного зверя они просто разбегутся. Противно было бы их кусать.

Оставалось дождаться ночи или хотя бы позднего вечера.

Но не зря умные люди говорят о никчемности составления планов. Задолго до сумерек, когда я сидел на крыльце, туда же вышел Трэк.

– Слушай, Солевейг, – сказал он, устраиваясь рядом на ступеньках. – Не надо тебе к этому Ханыге…

– Ковыге.

– Ага. Не надо тебе к гоблинам ходить.

– С чего ты взял, что я вообще еще раз сунусь в этот гадюшник?

– Ты смотрел… Запоминал, чтобы вернуться. Они у Пандауры украли, ты у них украдешь. Не надо так.

– Грех?

– Просто нехорошо. Гномы собираются послезавтра прогнать гоблинов. Можем пойти с ними.

– В бою честнее?

– Мы наемники.

И снова планам не суждено было сбыться. Мы не вошли в гоблинскую лежку на острие атаки, не взяли честную добычу.

Когда явились с утра в знакомую корчму, там было подозрительно тихо. При этом выглядело заведение так, будто в нем до рассвета что-то праздновали. Балин обнаружился в дальнем углу спящим в обнимку с бочонком из-под пива.

– А-а, вы… – Гном сладко зевнул, будто в лесной чаще открылся овраг. – А мы тут того… Гоблинов ночью погнали. Потом отметили это дело.

– Как – гоблинов ночью погнали? – возмутился Трэк. – Вы же собирались только завтра идти!

– А вы им об этом сказали? Нет? Ну и хорошо. А то б зеленомордые завтра разбежались, лови их потом, из разных щелей выковыривай. Но если б сказали, они бы нас сегодня ночью точно не ждали. Вот их и взяли тепленькими. Военная хитрость!

Мы молчали, силясь постичь загадочную тактику гномов.

– Да вы не переживайте! – Балин поднялся на ноги и с сожалением заглянул в пустой бочонок. – Гоблины так драпали, что все барахлишко побросали. Сейчас пойдем подберем вашу вещь.

На берегу подземного озера не осталось следов битвы. Только поспешного бегства. Но все равно очень неприятно было бродить среди брошенных вещей, смотреть на кострище, над которым все еще висел котел, на перевернутое кресло-трон Ковыги, прочие приметы налаженного походного быта.

Подушку госпожи Пандауры мы так и не нашли.

В тот же день мы отправились в вербовочный пункт. Трэк на удивление легко получил контракт для нас двоих. Дельце обещало быть выгодным, а капитан набираемого отряда считался удачливым. Что же до всего прочего… Госпожа Пандаура прекрасная и благородная женщина, наша спасительница, искренне хочется чем-нибудь ее порадовать. Но еще одна кастрюля щорба… Моя благодарность не простирается столь далеко.

Жаль, что мы не сумели вернуть госпоже Пандауре любимую подушку, но сейчас на это способны разве что высшие силы.

Перед отправкой надо было кой-чем закупиться. Мы отправились на рынок. Разговаривая о предстоящем контракте, вышли на узкую тихую улочку, ведущую к торжищу. Я окинул ее равнодушным взглядом и встал, как вкопанный.

Никогда не мог спокойно пройти мимо книжных, оружейных и антикварных лавок. Но если из первых выхожу с полными руками и пустым кошельком, то на хорошие клинки и предметы старины могу только полюбоваться. Раз в жизни удалось раздобыть монет на приличный меч-кацбальгер, но это была жизненная необходимость.

Однако в этот раз вещь, выставленная в витрине антикварной лавки, заинтересовала меня более чем.

– Трэк, смотри.

– Вижу, – кивнул скаегет и решительно потянул на себя дверь лавки.

Хозяин заведения взглянул на нас довольно кисло – не оборванцы, но сразу понятно, что ничего не купят. Тем не менее произнес с умеренной почтительностью:

– Что угодно господам?

Трэк вежливо поклонился в ответ:

– Скажите, почтенный, а откуда в вашей лавке берется товар?

На лице антиквара отразился явный интерес. Наемники. Кто знает, что может осесть в их рюкзаках.

– Есть достаточно людей, на законных основаниях обладающих вещами прошлых лет, которые им не нужны, с которыми они готовы расстаться за разумную плату.

– Понятно. А если вещь принесут вам гоблины? Что-нибудь вроде этого? – Обернувшись, скаегет указал на витрину, где была выставлена подушка, очень похожая на похищенную у госпожи Пандауры.

Хозяин лавки сам только что не позеленел от возмущения:

– Гоблины?! Откуда у мерзких грязных гоблинов может взяться подобная вещь?!

– Может, они сами мастерят, – с невинным видом ответил Трэкул. – Я слышал, у них есть что-то типа карт, где отмечены ведущие через лабиринт пути к кладам.

– Какой лабиринт? – горестно воздел руки антиквар. – Какой клад? Это гезерская вышивка! Ей четыре века! В Сиргарене такие вещи встречаются редко! В гареме эмира…

Знаток старины замолчал и уставился на нас с подозрением. Что толку распинаться перед тупыми наемниками о вещах и людях, о которых они знать не знают и знать не хотят? Продавать они ничего не собираются. Зачем тогда интересуются? Эта публика сама воровата не меньше гоблинов, не иначе внимание отвлекают.

– Эмира Хайретдинна Блистательного, – я счел нужным поддержать разговор. – Владыки древней Гезеры, вошедшего в историю не только как мудрый правитель, но и покровитель искусств и поэт, автор бессмертных касыд. Впрочем, сейчас не об этом. Значит, у гоблинов вы товар не принимаете? Вопросов больше нет.

На том мы покинули лавку антиквара. Подкарауливать здесь гоблинов с подушкой госпожи Пандауры смысла не было.

– Э, покупай!

Кто-то дернул меня за полу.

На рынке нужно держать ухо востро. Зазеваешься – не то что кошелек вытащат, сапоги снимут, и не заметишь. Потому обернулся я сразу.

Ковыга, король всех гоблинов, радостно скалясь, помахивал в воздухе знакомой подушкой.

– Распродажа королевского имущества? И карту отдашь? А как же сокровища?

– А че? – хитро усмехнулся Ковыга. – Сокровища сейчас не взять, коротыги мешают. Вот уйдут, тогда. А денежки всегда нужны. Ай, бери, торопись, последняя осталась!

Надеюсь, Трэк не сочтет меня скупщиком краденого.

Ничего плохого скаегет не сказал, только скорбно заметил, что за деньги, которые содрал с меня жадный гоблин, диван не диван, но средних достоинств пуфик вполне можно приобрести. Ну не знаю я, почем нынче мебель, никогда не покупал. И о стоимости антикварных редкостей забыл справиться. Но даже если б знал, все равно не стал бы торговаться. Это у бородатых соплеменников сына Стензальта сбивание цены – излюбленная народная забава, почти искусство, а я не умею. И не хочу. На предложение Трэка вернуть мне потраченное также ответил отказом. Поделим пополам.

– Пандаура, когда из дома уходила, только эту подушку с собой взяла, – каким-то извиняющимся тоном сказал скаегет.

Я в ответ хмыкнул что-то невразумительное. Если хорошему человеку дорога́ его пропавшая вещь, ее надо вернуть. А вышивка ли это, редкая и антикварная, кольцо с бриллиантом или старая галоша – без разницы.

По дороге к дому госпожи Пандауры мы немного поспорили, как возвратить хозяйке дорогую пропажу. То ли тихонько положить на прежнее место, то ли чинно и без затей отдать в руки. В результате решили, что если радовать – так сразу.

Госпожа Пандаура работала в своем садике: рыхлила землю когтистой тяпкой с короткой ручкой. Цветы под окном посадит. В Туманном Озере таким не баловались, только кусты сирени росли возле дома сами по себе.

– Пандаура! – окликнул Трэк, выступив вперед.

Женщина обернулась, взглянула вопрошающе, убрав запястьем со лба выбившуюся из-под косынки прядь.

– Пандаура, вот, – сказал скаегет, протягивая подушку.

– Кисульчик!

Ой, если б меня так назвали за что бы то ни было при посторонних, я бы сквозь землю провалился. А Трэк ничего, стоит довольный.

– Барсик!

Кот выставил из-за двери усатую морду.

– Барсик, смотри, твою лежанку вернули!

– Пандаура, – ласково сказал скаегет, – ты на свое рукоделие хотя бы наволочку надень.

Я чуть не рассмеялся, вспомнив, как в первую ночевку лезла в нос кошачья шерсть, я еще удивлялся – откуда?

Редчайшая гезерская вышивка, значит. Ну-ну.

Я где-то читал, что эмир Хайретдинн Блистательный терпеть не мог перец.

Мост над туманом

Купленные на бульваре пирожки оскорбляли Трэка. И тесто-то жесткое, и начинки мало, и жарили сие кулинарное изделие на прогорклом масле. И вообще, нельзя обедать пирожками, сидя на лавочке в каком-то переулке.

Может, оно и так, но особого выбора у нас все равно нет. Мы основательно и безденежно засели в Кьере, маленьком сонном городке, месте последнего контракта. Нет, дело было хорошим, и гонорар за него нам выплатили сразу, но попользоваться честно заработанным не удалось. Трэк еще раньше умудрился влезть в долги. Собственно, из-за них скаегета в Кардисе и били. Хуже того, вернувшись с контракта, мы вышли прямиком в распростертые объятья взаимодавцев. С людьми, способными настолько быстро и ловко выследить должника, лучше конфликт не длить. Наших общих средств – как же бородач смущался и отказывался! – как раз хватило, чтобы закрыть должок с процентами. От Трэка отстали, но вот теперь денег на то, чтобы питаться пирожками, у нас хватает, а чтобы уехать куда-нибудь в более приличное место, чем Кьер, нет.

Помимо пустого ныне банковского счета, куда переводят плату по контрактам, у меня есть еще один, открытый для меня дядей, тот, куда поступают доходы с Туманного Озера. Можно было бы его распотрошить, но вот загвоздка: еще будучи моим опекуном, Сэульв Лусебрун заключил с банком договор, по которому забрать деньги я могу только с согласия родича и в его присутствии. Сильно разозлился адмирал, когда несколько лет назад моя беглая маменька, Амалия Кондрагон, заявилась, чтобы прибрать к рукам имение. А еще больше разгневало родича мое поведение в той ситуации.

Если я вызову дядю сюда, он, конечно, приедет, но не скоро. Да и, если честно, очень не хочется этого делать. Когда я уезжал из дома в Кардис, гордо заявил, что отныне своей жизнью буду распоряжаться сам. «Что ж, – невозмутимо ответил дядя Сэульв, – сам так сам. И со всеми возникшими проблемами тоже разбирайся без посторонней помощи».

Так что ж, теперь, когда приперло, на попятную? Ни за что!

Однако если в ближайшие два дня не получим контракт, нам будет нехорошо.

В городе найти подработку трудно. А отправляться в какую-нибудь из окрестных деревень смысла нет. Если засядем там, упустим контракт. Будем каждый день приезжать в Кьер – потратим на дорогу все заработанное.

– Это не повар, это уголовник! – прервала мои размышления очередная горестная тирада друга. – Разве можно так обращаться с тестом?!

– А по-моему, вкусно.

– Как же ты живешь, если для тебя это – вкусно?!

В прежние годы кормили лучше. А вот насчет жизни – не уверен.

– Как видишь, пока не помер. Идем в контору, может, появилось что-нибудь.

В вербовочном пункте тишь и гладь полного штиля.

Местный работник отгородился от всего мира газетой. На скамейке у стены устроилась жгучая брюнетка в шляпке и приличном светлом пальто. Читает книгу и сосет леденец на палочке. Заказчица? В серых отрядах таких барышень не водится.

Почувствовав мой взгляд, девица оторвалась от чтения и насмешливо выгнула бровь.

Я в ответ широко улыбнулся. Ясно, что стерва. Ехидина. Насмотрелся я на таких в прежние годы.

Весть о том, что Амалия Кондрагон, по покойному мужу Лусебрун, сбежала с любовником, быстро облетела берега Узкого озера. Общество было скандализировано. Соседи принялись кататься к нам в усадьбу якобы для того, чтобы выразить соболезнования враз набившимся в дом родственникам отца, а на деле – поглазеть. Почтенные матроны взирали на меня с презрением, осуждающе поджимали губы, а их малолетние детишки радостно подхватывали от мамаш произносимое шепотом «сын шлюхи». Оттого, что слова были гадкими, запретными, их выговаривали с особым удовольствием. Барышни постарше многозначительно переглядывались со своими кавалерами, и именно так, как сейчас особа с леденцом, выгибали выщипанные по моде брови.