Тень короля

Сериз оживилась.

– В моем видении, – прошептала Мать-настоятельница, – ты сидела за столом во дворце и изучала заметки и записи в дневнике, оставленные предыдущей посланницей. Ты принимала ее обязанности… И я должна сказать, весьма ответственно подошла к этому.

Сериз ожидала, что наставница скажет что-то еще, но, похоже, добавить было нечего. Она постаралась скрыть разочарование, ведь девушка надеялась, что видение откроет какую-нибудь восхитительную картину или хотя бы поможет понять, почему эта «тонкая нить» переплелась с ее собственной.

– Это все, что я должна делать, ваша милость? – спросила Сериз. – Моя роль в избавлении от проклятий ограничивается этим? Работой посланницы?

– Все? – повторила Мать-настоятельница, смерив девушку взглядом. – Не распрощалась ли ты со своим разумом?

О нет. Она опять сказала что-то не то.

– Ты забыла свои уроки? – продолжала Мать-настоятельница. – Каждая частичка нити, вплоть до маленького жучка, очень важна для события, к которому она ведет. Может, мы и не поймем роли жучка до того момента, когда наступит будущее. Зверя может ужалить шершень, тем самым спугнуть его ближе к охотнику, и тогда десятки людей, которые бы иначе умерли с голоду, смогут насытиться. Будучи посланницей, ты можешь узнать важнейшие подробности, привлечь нового союзника или вдохновить кого-то на открытие, которое впоследствии поможет снять проклятия. Какова бы ни была твоя роль, она не более – но и не менее – важна, чем роль шершня. Как смеешь ты спрашивать меня «это все?»!

Жар десятка солнц вспыхнул на щеках Сериз.

– Простите, ваша милость. Я не имела в виду…

– Не трать слова извинения. Я и так уже в бешенстве.

Сериз не хотелось задавать вопросы, но выхода не было. Она подняла руку, будто малыш, просящий разрешения отлучиться в уборную… сгорая со стыда.

– Ваша милость, прошу…

– Ну что еще?

– Могу ли я спросить, что я должна делать в роли посланницы?

Мать-настоятельница кивнула.

– Ничего особенного. Нужно будет присутствовать на встречах с королем, давать ему советы в вопросах веры и подобающим образом представлять свою богиню, как положено храмовой госпоже.

Этот ответ ничего не прояснил. Сериз не могла вообразить ни одну из этих обязанностей, кроме последней. Она знала, как должна вести себя госпожа… Как правило, знала.

– Так что? – спросила Мать-настоятельница. – Ты согласна?

Сериз подавила страх, затрепетавший в груди. Она не могла отказаться, раз уж был хоть ничтожный шанс на то, что ее действия могут положить конец страданиям людей за последнюю тысячу лет. Она не понимала, что должна делать посланница, но ее предшественница оставила в помощь заметки и дневник. С них можно было начать.

– Да, ваша милость, – ответила она.

– Славно. И еще кое-что, – Мать-настоятельница подалась ближе. – В своем видении я чувствовала врагов богини – безликих и безымянных людей, что служат ложным кумирам. Их будет нелегко распознать, так что следи, кому доверяешь. Даже среди… – женщина осеклась, будто бы подбирая слова.

– Даже среди?.. – подхватила Сериз.

– Даже среди членов нашего Ордена, – чуть слышно прошептала Видящая, – есть не в меру ретивые слуги богини, считающие, что лишь страдание позволит приблизиться к искуплению. Возможно, они не желают, чтобы муки благородных родов прекратились. Мое видение было неполным и отрывочным, и я не могла разгадать волю богини – я поняла лишь, что есть такой шанс. Мы должны защищать это хрупкое сокровище. Понимаешь, о чем я говорю?

Сериз не требовалось зрение, чтобы понять, о каких жрецах говорит Мать-настоятельница. Большинство из них спокойны и приветливы, но были и другие – мужчины с острыми ледяными взглядами, которым будто бы доставляло удовольствие ловить новообращенных на нарушении правил. Сериз изо всех сил старалась их избегать. И покуда воля богини была неясна, ее священный долг – оберегать это видение, почти как крольчонка в ладонях.

– Да, ваша милость.

– Помалкивай об откровении, – велела Мать-настоятельница, – покуда не поймешь, кто твои союзники.

– Да, ваша милость. Когда я отправлюсь в путь?

– Немедленно. Я прикажу приготовить карету, которая отвезет тебя в гавань. До Мортары несколько дней пути, а терять нельзя ни мгновения. Иди попрощайся с семьей. А я прикажу слугам помочь тебе в сборах.

Немедленно? Перед глазами Сериз все поплыло. Это было слишком неожиданно.

В полной растерянности она вернулась в оранжерею и сообщила новость родным, едва осознавая, что именно сказала. Когда она замолчала, повисла тишина. Родители в оцепенении сидели с приоткрытыми ртами. Лицо Нины скрывала вуаль, но она тоже как-то неестественно замерла. Сериз понимала их потрясение – она и сама его испытывала, – но девушка ожидала увидеть хотя бы тень восторга или гордости за неожиданное повышение.

– Я знаю, что не заслужила этого, – произнесла она, – но служба при дворе – великая честь.

Ее мать моргнула, будто приходя в себя.

– О, милая, ты, разумеется, заслуживаешь такой, и даже большей, чести. Королю просто невероятно повезло. Мы просто…

– Беспокоимся, – закончил за нее отец.

– Именно, – продолжила мама. – Храм – самое безопасное для тебя место.

– Для всех, – снова вмешался отец.

– Да, для всех, – согласилась мать. – И нам так удобно к тебе ездить.

– Дворец слишком далеко, нам будет тяжело тебя навещать, – сказал отец. – Оставайся здесь.

Сериз покачала головой. Выбирать было уже поздно.

– Мне велели с вами попрощаться. Мать-настоятельница сказала, что я уезжаю немедленно.

Вновь повисла тишина, а затем последовал обмен тяжелыми взглядами. Наконец мама выдавила улыбку и похлопала по подушке рядом с собой. Когда Сериз села между родителями, мама достала что-то из шелкового мешочка.

– Возьми, – она сунула в руку дочери гладкий плоский диск. – У отца есть такое же. С его помощью ты сможешь поговорить с нами на расстоянии.

Сериз взглянула на предмет. Это было сердечное зеркало, названное так потому, что помогало разлученным любовникам тайно общаться. У нее никогда такого не было, но она знала, как оно устроено. Подняв зеркало, она увидела в нем бежевую подкладку отцовского кармана. Затем появились его пальцы, а позже и лицо, разрезанное усмешкой, которая не коснулась глаз.

– Раньше тебе нельзя было его брать, – сказал он, глядя в свое зеркало. – Но поскольку теперь ты не будешь жить в храме…

После слов «ты не будешь жить в храме» Сериз уже ничего не слышала. Еще недавно она о таком и не помышляла. Проще было представить, что она натянет на себя чужую кожу. Она никогда не уходила с храмовой территории дальше соседнего рынка, а теперь отправится в далекие новые земли. Заканчивалась часть ее жизни, а она даже не увидела, как подошел этот момент.

Перед глазами вновь все расплылось, на сей раз от влаги.

– Прекратить, – скомандовала Нина, вырывая ее из оцепенения. Она так долго молчала, что Сериз едва не забыла, что она рядом. – Мама? Отец? Можно мне попрощаться с Сериз наедине?

Родители кивнули и вышли во дворик.

– У нас мало времени, так что слушай внимательно, – сказала Нина, садясь на диван рядом с сестрой и извлекая из-под воротника платья золотую цепь. Пока она стягивала ее поверх вуали, Сериз заметила, что одно из звеньев, неровное и тусклое, больше походило на вставленное в цепь кольцо. – Надень это. Для защиты.

Сериз взяла цепь в руки и стала рассматривать измятую «подвеску». Она немного разбиралась в зачарованных реликвиях, но этот предмет совершенно не выглядел особенным.

– Что это?

– Я не могу тебе сказать.

– Почему?

– Потому что есть магия, которая держится на тайнах. Надевай.

– Но как она устроена?

– Не думай об этом, – Нина нетерпеливым движением обернула цепь вокруг шеи Сериз и запустила руку под храмовое облачение сестры, пристраивая уродливую подвеску меж ее грудей.

– Нина! – Сериз оттолкнула руки сестры.

– О вороны кровавые, Сериз, у нас одинаковые части тела.

– Это не значит, что я разрешаю тебе их трогать!

– Ладно, – подняла руки Нина. – Только пообещай, что никогда не будешь ее снимать.

– Даже во время мытья?

– Даже тогда. И никому ее не показывай – ни королю, ни его жрецам, ни Матери-настоятельнице. Никому.

– А маме с папой?

Нина откинула вуаль, открывая лицо. Сериз поняла, что сестра очень серьезна.

– Никому. Пообещай.

Утопая в чарах Нининой красоты, Сериз услышала свой голос:

– Обещаю.

Нина опустила вуаль в тот самый миг, как в оранжерею вошла Мать-настоятельница.

– Идем, Сериз, – приказала она, – карета готова.

– Уже? – Сериз бросила взгляд в ту сторону, где располагалась ее спальня. У нее, несомненно, имелось больше вещей, чем можно было собрать так быстро.

– Все сделано. Ступай, девочка. Не заставляй меня повторять.

– Да, ваша милость.

Выйдя из оранжереи и взглянув на ожидающий ее багаж, Сериз вдруг задумалась. Какую одежду собрали ей слуги? Будет ли она и дальше носить платье прорицательницы-ученицы? Или сменит на мантию новообращенной Видящей? А может, король считает, что при дворе следует носить такие же шелка, как у мамы с Ниной? Ни одна из этих ролей не казалась ей подходящей. Сериз не была прорицательницей (по крайней мере, не считала себя таковой), а ее статус второй дочери предполагал, что ее место – в служении богине, а не в мире людей.

Кто она теперь?

Ей хотелось спросить, но она уже достаточно испытывала терпение Матери-настоятельницы, чтобы начать беседу на такую легкомысленную тему, как одежда. Поэтому она просто молча обменялась прощальными поцелуями с родными, а когда они ушли, Мать-настоятельница положила руку ей на плечо и тоже попрощалась.

– Здесь наши пути расходятся, девочка моя. Я буду скучать, хоть ты и постоянно доводила меня до полного изумления.

– Я уверена, что однажды вернусь, ваша милость.

Мать-настоятельница покачала головой.

– Я не знаю, где будет окончена твоя нить, но в храм ты никогда не вернешься.

Сериз решила не напоминать, сколько раз Мать-настоятельница ошибалась насчет ее нити. Будущее переменчиво. Она решила верить, что однажды возвратится домой, в свой храм, ведь о любом другом исходе ей страшно было и помыслить.

– Помни, девочка моя, спокойствие и сострадание укажут путь. И не бойся. Береги видение, даже если это значит, что его нужно сохранять в тайне, – Мать-настоятельница перевела взгляд на движущиеся фрески на потолке. – У богини на тебя есть планы, Сериз.

Сериз тоже посмотрела наверх, и ее взгляд упал на гневную половину лица Шиеры: одно пылающее око, половина верхней губы вздернута, обнажая смертоносный резец. По спине девушки пробежал холодок. Сериз не сомневалась, что богиня перенаправила ее нить.

Но какая из сторон Шиеры проложила путь?

3

В ее каюте не было окон, и Сериз увидела Мортару только с палубы пришвартованного в порту корабля. Самым первым ощущением была жара. О богиня! Девушку накрыло обжигающей и сухой волной, будто из кузнечного меха, одурманило запахами лемонграсса и мускуса. За короткое время пути через палубу к лееру Сериз осознала, что ей потребуется совсем иной гардероб, нежели атласные платья, которые она носила в храме. Нужно что-то свободное и воздушное, как у этих суетящихся докеров и швартовщиков, и обязательно с длинными полотняными рукавами, защищающими от солнца.

Рабочие с помощью блоков разгружали ящики и сундуки с корабля, и их голоса наслаивались один на другой, сливаясь в общий гул. Сериз надела свою лучшую храмовую маску и кивала морякам, проходя мимо, а затем отвернулась от суеты и оглядела землю, которая станет ее новым домом.

На западе, насколько хватало взгляда, простирались поля зеленовато-коричневого клевера, уходя к горному хребту на горизонте. Скалы вонзались в небо жестокими зазубренными пиками, от которых у нее по спине пробегала дрожь.

Это было то самое место.

Место, где произошло Великое Отречение.

Та самая горная вершина, на которой четыре благородные династии собрались вместе и сговорились убить богиню. Сговорились и потерпели неудачу, что привело к тысячелетнему проклятию благородных первенцев и земель Мортары.

Почти ничего ценного отсюда не вывозили, за исключением некоторых специй и редких горных самоцветов. Большая часть растений выращивалась с помощью магии дворцовых жрецов или доставлялась из других земель. Сериз взглянула на воду, плещущуюся у причала, и не нашла ни следа водорослей или морской травы.

Даже рыба не выживала в таком проклятом месте.

На востоке возвышалась одна из внешних каменных стен города, достаточно высокая, чтобы скрывать за собой все, кроме храмового шпиля. Девушка не знала, от чего должна защищать эта стена, но ходили рассказы о странностях и необычных зверях, рожденных из пролитой крови богини. Сериз считала, что многие такие истории – это просто сказки.

Ну, теперь она в сказочном краю.

* * *

Пока они ехали во дворец, опустился вечер. Это значило, что король на сегодня уже исчез. Сериз даже не отрицала облегчения, охватившего ее, когда солнце склонилось к горизонту. Ей не хотелось встречаться с королем сразу с дороги, не успев отдохнуть и освежиться. Она ни с кем не хотела встречаться, пока не примет ванну. Если повезет, она прибудет к ужину и избежит официальных представлений до утра.

У ворот ее карету встретили двое стражников, одетые в легкую коричневую форму с гербом Мортары – горой, разделенной надвое копьем. На поясах стражников блестели металлом клинки. Сериз рассматривала сужающиеся края и острые, как иглы, кончики мечей. Она никогда не видела оружия вблизи – в храме в нем не было необходимости. Жрецы одинаково хорошо обеспечивали и защиту, и наставления.

Все мысли об оружии испарились, когда створки ворот распахнулись, открыв ее взору толпу дворцовых слуг. Она успела лишь моргнуть, как толпа взорвалась хором приветствий.

Паника поднялась к ее груди. Что такое?

Кто-то крикнул: «Она здесь! Благословенная прорицательница здесь!»

Благословенная прорицательница?

Они ее с кем-то перепутали? Сериз могла только сидеть неподвижно, но ей хотелось сломя голову мчаться обратно в порт. Вокруг экипажа толпились люди: горничные и повара, конюхи и смотрители – их было не меньше сотни, все они вставали на цыпочки и вытягивали шеи, чтобы хоть краем глаза увидеть прорицательницу в окно.

Когда она подумала, что ее сердце вот-вот выскочит из груди, то услышала окрик: «Довольно!» – и в мгновение ока сотни голосов затихли. Толпа прислуги дружно расступилась, дав карете достаточно места, чтобы проехать вперед… и позволив Сериз выдохнуть.

Карета остановилась, дверь открылась, и стражник помог ей сойти на дворцовую лужайку. Девушка вгляделась в толпу, чтобы найти мужчину, который приструнил всех одним словом, и сразу же его нашла – расшитые золотом одежды и замысловатые тканые символы, показывающие его статус, нельзя было спутать ни с чем. Верховный жрец Шиеры – возможно, самый могущественный человек из ныне живущих – шествовал в ее сторону, ведя за собой две шеренги жрецов.

Сериз немедленно приняла уважительную позу: выпрямилась, подняла подбородок, сплела пальцы перед собой, как бы отгораживаясь от остальных людей вокруг. Но когда расстояние между ними сократилось, она едва сдержала изумление.

Верховный жрец был пугающе молод. Его светлые виски, усы и аккуратно подстриженную бороду едва тронула седина. Даже в надвигающейся темноте Сериз могла видеть, что его глаза были голубее павлиньего пера, а открытое приятное лицо излучало уверенность и спокойствие. Она невольно задумалась, насколько велика его сила, если он заслужил свой пост в таком возрасте. Похоже, это обладатель невероятного дара.

Он остановился перед девушкой, ласково улыбаясь.

– Добро пожаловать, дитя.

Сериз сосредоточилась и присела в глубоком реверансе.

– Ваша милость.

– Мать-настоятельница была права. Я чувствую твою широкую душу.

Он коснулся ее щеки, тем самым повелевая встать.

– Называй меня отцом Падроном. Я рад приветствовать тебя во дворце, Сериз, – он предложил ей локоть. – Могу ли я проводить тебя внутрь?

– Это будет честь для меня, ваша ми… – она осеклась и исправилась: – Отец Падрон.

Сериз взяла его за руку, но изнуряющая жара заставила ее пожалеть об этом. Тепло его тела вызвало румянец на ее лице, и это не ускользнуло от его внимания.

– Ах да, ты, должно быть, изнываешь от жары, – сказал он. – Я заказал новые платья в городском храме и велел доставить их в твои покои.

– Это было предусмотрительно с вашей стороны.

Толпа расступилась перед ними, и Сериз прошла мимо дворцовых слуг, улыбаясь и кивая им. Она почувствовала, как ее дергают за юбки, и скосила взгляд. Пожилая горничная одной рукой касалась ее платья, а другой осеняла себя знаком – хлопала по своему морщинистому лбу и чертила на нем треугольник. Сериз не поняла, что это за знак, но отец Падрон тоже его заметил и резко остановился. Рука под ладонью девушки напряглась.

Желудок Сериз ушел в пятки. Что бы это ни был за знак, похоже, жрецам он был не по нраву. Отец Падрон извинился и отошел в сторону, чтобы тихо сказать что-то одному из своих людей. Он вернулся к ней через пару мгновений, и они продолжили путь как ни в чем не бывало. Но когда Сериз обернулась, старухи и жреца в толпе уже не было.

– Взгляды безвредны, но тебе нужно помнить свое место, – сказал отец Падрон. – Ты – посланница и храмовая госпожа. Тебе полагается уважение, а не поклонение.

Поклонение? Старуха поклонялась ей? На глазах у жрецов? Нет, наверняка треугольный знак подразумевал что-то другое. Ни один разумный человек не будет вести себя так безрассудно.

– Да, ваша милость, – отвечала она отцу Падрону, – я не желаю поощрять идолопоклонство.

– Я и не сомневался, Сериз, – жрец ободряюще похлопал ее по руке. – Я также хочу напомнить, что ты не подотчетна ни одному мирянину. Все при дворе, включая короля, будут обращаться к тебе «моя госпожа». Если ты столкнешься с неуважением, сообщай об этом мне.

– Спасибо, ваша милость, – сказала Сериз.

Пройдя сквозь толпу, она наконец-то смогла увидеть дворец целиком… и ахнула.

Повсюду пролегли закатные тени, но дворец окружало сияние, достаточно яркое, чтобы ослепить даже небеса. Сериз прикрыла глаза рукой и завороженно посмотрела вперед. Последние всполохи солнечного света сверкали мириадами звезд на фасаде из кристаллического камня. Форма замка была простой – стены образовывали шестиугольник, и каждую его вершину венчала башня, но любое усложнение уменьшило бы его красоту. Травянистый ковер покрывал дорожку, ведущую к воротам, и его обрамлял строй полных жизни деревьев, гнущихся под тяжестью всевозможных цитрусовых плодов, улучшенных магией.

Десять поколений жрецов сделали для этого места немало. Кажется, они даже охладили воздух, создав вокруг дворца защитный купол. Повсюду витала магия. Несмотря на то что ее след был старым и остывшим, Сериз ощущала магическую силу будто металлический привкус на языке, какой бывает в воздухе перед грозой. Но этим наблюдением она ни с кем не поделилась. Ей никогда не встречались ученицы прорицательниц, способные чувствовать магию на вкус, – только жрецы. Девушке не хотелось давать Ордену ни единого повода исследовать неестественные свойства ее личности.

– Ах да, – усмехнулся отец Падрон, – на вновь прибывших дворец производит особенно яркое впечатление.

Небеса затянулись пурпурной дымкой, и вокруг засветились гроздья подвешенных в воздухе шаров.

– Это верно, – согласилась она. – Благодарю, что были так добры и встретили меня.

– Ерунда. Я помню свой первый выход за пределы храма, – его губы изогнулись в задумчивой улыбке. – Это было весьма… серьезное испытание. И теперь я делаю все возможное, чтобы сделать этот переход для других как можно более приятным.

– В каком храме вы росли? – спросила она.

– В Калатрисе, – ответил он. – Если точнее, то на северо-западе Калатриса, где лето – это когда под твоими сапогами лишь тонкий слой снега, а зимой его по колено.

Сериз представила его своим ровесником, такого же невинного и с широко раскрытыми глазами, с капельками пота от мортарской жары на лбу и гладко выбритых щеках, и улыбнулась воображаемой картинке. Ей до сих пор не верилось, что он так молод… и что он оказал ей такую честь, лично сопроводив во дворец. Сам разговор с ним был редкой наградой для избранных. Большинство храмовых госпож (да и господ тоже) за всю жизнь ни разу не встречались с верховным жрецом Ордена.

– Для твоего душевного благополучия очень важно следовать расписанию поклонений, – сообщил он, когда они шли мимо аккуратно посаженных рядов грушевых деревьев в цвету. – Ты можешь делать это вместе с членами Ордена в дворцовом святилище – это отдельное здание у восточных садов. Мирянам туда вход воспрещен.

Сериз уловила подтекст. В святилище можно было укрыться от двора. Она была рада это слышать, особенно чувствуя давление толпы позади. Казалось, девушка спиной ощущала чужие взгляды и даже представить не могла, чем заслужила подобный прием.

– Его величество просил передать свои сожаления о невозможности лично тебя поприветствовать, – отец Падрон махнул рукой в сторону теней, клубящихся на ступенях перед ними. – Его недомогание продлится до утра.

– Я с нетерпением жду встречи с ним, – ответила она. – Могу ли я задать вопрос о его величестве?

– Спрашивай меня о чем угодно, Сериз.

– Когда он исчезает ночью… Куда он отправляется? Он во всех тенях?

Она взглянула на свой темный силуэт, и воображение дорисовало пару невидимых глаз, глядящих с ее тени. Сериз слышала множество историй о том, что ночью в тенях король завел дружбу с демонами и заключил с ними сделки, из-за которых его родители не смогли зачать другого наследника. Она в это не верила (по крайней мере, искренне), но в прошлом году на рынке люди еще шептались о странных смертях во дворце. Предыдущие король с королевой были найдены мертвыми в своих покоях, и их окоченевшие тела приобрели одинаковый синевато-серый оттенок. По словам слуг, Киан, узнав эту новость, не выглядел удивленным.

Глупые слухи. Наверное.

В голосе отца Падрона звучала улыбка, когда он отвечал:

– Однажды его величество сказал мне, что не помнит событий ночи и что он просыпается на рассвете, как будто бы просто моргнул. У меня нет причин ему не верить.

Этот ответ понравился ей больше, чем мысль о том, что король подсматривает за ней через тени. Она хотела задать еще один, более щекотливый вопрос. Проклятие Мортара отличалось от проклятий других благородных династий. Первородные дети Солонов, Калатрисов и Петросов полностью испытывали действие своего проклятия в двадцатый день рождения – День Обретения. После этого срок жизни или, вернее, выживания (если слово «жизнь» звучало слишком громко в такой ситуации) благородного мог быть любым. Но первенцы Мортара начинали исчезать на закате в свой День Обретения, а на следующий год проклятие отнимало у них все больше дневных часов – до тех пор, пока они не таяли совсем. Мало кто из первородных Мортара переживал двадцать первый день рождения. Скорее всего, королю оставалось еще шесть лун до дня, когда он навсегда растворится и разразится война за опустевший трон. Точный срок зависел от того, как далеко уже зашло проклятие и как быстро оно пожирало его дневные часы.

– После восхода, – начала Сериз, – присутствует ли его величество полностью до самого заката?

– Полностью присутствует? – переспросил отец Падрон. – Увы, нет. Проклятие уже посягает на его дневные часы, но я не могу сказать, насколько сильно. Его величество проводит дни в уединении, такова его привилегия.

– Понимаю.

– Но ты можешь спросить его фаворитку, – предложил отец Падрон. – Она лучше меня знает, как король проводит время.

Сериз сомневалась, что это поможет. Если у фаворитки короля есть хоть толика уважения к господину, она не выдаст его секретов.

– Мы пришли, – сказал отец Падрон, поднимаясь вместе с ней по ступеням ко входу в замок. – А, вот и Дэрик.

Он кивнул высокому темноволосому юноше, который ждал у подножия лестницы. Тот был одет в синюю шелковую рубашку, заправленную в облегающие штаны, а с его подбородка свисало что-то похожее на бобовые стебли.

Присмотревшись, девушка поняла, что это борода… Или вроде того. Он тоже ее рассматривал, но вместо нездорового восхищения на его лице отражался только интерес.

– Он проводит тебя в твои покои. Меня ждет неотложное дело.

Сериз задумалась, не связано ли «дело» с пожилой женщиной, которую вывели прочь. Отец Падрон казался вежливым, но не все его жрецы могли быть таковыми. Сериз не хотелось, чтобы женщину слишком строго наказали за сотворенный ею знак. Но несмотря на разрешение отца Падрона задавать ему любые вопросы, девушка промолчала – эта тема казалась слишком острой для первой встречи. Она решила спросить завтра.