ЗЕРНА КАРМЫ

Лида, напуганная тишиной, прижалась к брату. Её волосы пахли дымом. По дороге домой Артём нёс спящую сестру на спине. Она была тёплой и живой. Она была объектом с критической уязвимостью, таймер которого уже был запущен. И этот груз был тяжелее камней Байкала.

Глава 5. Спираль судьбы

(Бурятия, сентябрь 1998 года)

Сентябрь принёс с собой холодные дожди и запах мокрой листвы. Видение у костра начало тускнеть в памяти Артёма, вытесняемое школьной рутиной. Он почти убедил себя, что это был просто дурной сон, побочный эффект от дыма и странных рассказов Доржо. Жизнь вернулась в свою колею.

Но код ошибки, однажды увиденный, не исчезает. Он просто переходит в фоновый режим. Иногда, глядя на проезжающие машины, Артём чувствовал фантомный вкус бензина. Иногда смех Лиды на мгновение казался ему слишком громким, слишком хрупким. Он гнал от себя эти мысли, как навязчивую рекламу. Он начал сомневаться. Может, Доржо просто старый сумасшедший? Может, это была всего лишь игра его воображения? Эта надежда на ошибку, на то, что он просто ребёнок с богатой фантазией, была тёплой и успокаивающей. И оттого – самой опасной ложью.

– Артик, помоги! – Лида влетела в его комнату, размахивая альбомом для рисования. – У меня вулкан не получается! Он похож на серую кучу! А нам задали нарисовать «опасность»!

– Так нарисуй двойку в дневнике, – проворчал он, не отрываясь от книги.

– Ну Артииик! – заканючила она. – Ты же хорошо рисуешь! Пожалуйста! А я тебе за это свой компот в столовой отдам! Два!

Он вздохнул, взял у неё альбом и карандаш. За несколько минут он набросал извергающийся вулкан – с потоками лавы, дымом и летящими камнями. Он сам не понял, почему сделал его таким зловещим.

– Ой! – Лида восторженно и немного испуганно посмотрела на рисунок. Она обвела его палец красным фломастером, оставляя яркий след. – Спасибо! Ты лучший!

Она убежала, оставив после себя запах яблок и гуаши. Артём смотрел на красный круг на своём пальце и на яростный вулкан в её альбоме. Холодное предчувствие снова шевельнулось в груди. Но он отогнал его. Это просто рисунок. Просто обычный день.

Лида кружилась на краю дороги. Её алый шарф – подарок Доржо, цвета системной ошибки – развевался за её спиной, как повреждённый файл. В голове Артёма вспыхнуло слово, которое объяснял отец – «скрипт». Он не до конца понимал его сложное значение, но чувствовал нутром, по-детски: это была как сказка, которую уже начали рассказывать, и изменить её конец было нельзя.

Артём сидел на обочине и чувствовал, как мир вокруг него вибрирует, словно система готовилась к критическому сбою.

– Артик, поймай! – Лида сорвала шарф и бросила его в воздух. Он не полетел – он повис на мгновение, а потом его потащило к дороге, будто невидимой гравитацией.

– Не беги! – крикнул Артём, но слова застряли в горле. Он был не участником, а зрителем.

Где-то вдали заурчал двигатель.

Сначала появилась тень. Потом из-за поворота выехал грузовик.

Тот самый. С бампером, похожим на оскал.

Артём вскочил. Время потеряло свою вязкость. Оно стало пиксельным, раскадрованным.

Кадр 1: Лида наклоняется за шарфом.

Кадр 2: Водитель грузовика видит её, его лицо искажается.

Кадр 3: Визг тормозов. Звуковой файл, который Артём уже слышал.

Кадр 4: Удар. Глухой, физический, как будто кто-то выключил звук у мира.

Кадр 5: Алый шарф летит вверх, теперь уже не красный, а багровый. И в наступившей оглушительной тишине раздался один-единственный, чистый и невероятно громкий звон. Дзинь. Коровий колокольчик на зеркале грузовика издал свой последний звук и замер. Мир замолчал вместе с ним.

Тишина.

Мир качнулся, и Артёма накрыла волна статических помех. В ушах – белый шум. Перед глазами – чёрные точки. Он рухнул на колени, не чувствуя камней, и его вырвало горькой желчью. Он не думал о коде или багах. Он просто смотрел на алый шарф, лежащий в пыли, и одна-единственная мысль, тупая, как удар молотка, билась в его черепе: «Этого не может быть. Этого. Не. Может. Быть».

Водитель выскочил из кабины. Он что-то бормотал. Слова оправдания.

– …выскочила… клянусь, я не…

Артём не слышал. Он смотрел на грузовик. В кузове, не тронутая хаосом, улыбалась позолоченная статуя Будды. Пустая и красивая вещь в центре рухнувшего мира.

Дома царила тяжёлая, удушающая тишина. Артём прошёл по коридору и заглянул в комнату Лиды. Всё было на своих местах: куклы сидели на полке, на стене висел её последний рисунок – кривоватое солнце с лучами-спиралями. На кровати сидела мать. Она не плакала. Она просто сидела, глядя в никуда, и механически, раз за разом, разглаживала ладонью складку на одеяле. Когда Артём вошёл, она вздрогнула и подняла на него взгляд. В её глазах был не только туман горя, но и что-то другое – тёмный, суеверный страх. Она смотрела на него так, словно он был не просто её сыном, а носителем дурной вести, пророком, который принёс беду в их дом.

Артём шагнул к ней, хотел положить руку на плечо, сказать что-то. Но, не глядя на него, она инстинктивно отшатнулась, словно от прикосновения чего-то холодного, неправильного. Её рука замерла в воздухе, а потом непроизвольно потянулась не к нему, а к пустому месту рядом с собой, где обычно сидела Лида. Она прошептала, глядя в эту пустоту: «Лидочка…»В этот момент он понял, что её горе уже вынесло ему свой безмолвный приговор. Артём тихо прикрыл дверь. Дом перестал быть домом. Теперь это был музей его провала.

Он заперся в своей комнате и рухнул на пол. Боль была не физической. Это был системный сбой на самом глубоком, аппаратном уровне. В его душе зияла дыра, как будто кто-то вырвал из материнской платы центральный процессор. Он пытался найти слова, мысли, но находил лишь пустоту. File LIDA.SYS not found. Critical error. System halted. Он закрыл глаза, и перед ними вспыхнула командная строка его сознания: ERROR 404: SISTER NOT FOUND. И он понял, что эту ошибку нельзя отладить. Эту систему нельзя перезагрузить. Она просто сломана. Навсегда.

Доржо появился, когда прилетели первые вороны.

– Я видел! – закричал Артём, сжимая в руке алый, липкий шарф. – Я видел всё! Почему ты не остановил это?!

Лама поднял с земли чётку, выпавшую из кармана Артёма. Одна из бусин была расколота колесом грузовика.

– Ты видел предупреждение, Артём, – сказал Доржо. – Но ты не хозяин этой дороги.

Ночью Артём вернулся на это место. Он был один. Фонарик выхватил из темноты артефакты сбоя:

Осколки стекла, сверкающие, как битые данные.

Капля крови на том самом камне с дыркой, который он так и не отдал Лиде.

След от колеса, закрученный в идеальную, бесконечную спираль.

Он упал на землю и высыпал из кармана щепотку чёрного песка, которую украл в дацане. Ветер тут же подхватил его и унёс во тьму, будто система стирала логи.

Доржо нашёл его утром. Артём сидел на корточках и чертил пальцем по пыли спираль. Снова и снова. Он пытался найти в ней точку входа или выхода. Но спираль была замкнута. В её центре лежал маленький, раздавленный колокольчик, отвалившийся от зеркала грузовика. Он больше не звенел.

Глава 6. Молитвенные флаги

(Бурятия, сентябрь 1998 года)

На холме у дацана сотни цветных флагов бились на ветру, как пойманные в ловушку души. Их шёпот сливался с монотонным гудением монахов, читающих «Бардо Тхёдол» – инструкцию по навигации для мёртвых. Артём стоял в стороне, сжимая в руке алый, затвердевший от крови шарф сестры. Это был единственный реальный артефакт в этом театре ритуалов.

Он смотрел на флаги, и память ударила под дых. Всего месяц назад они с Лидой запускали на этом же холме воздушного змея. Такого же красного. Он помнил, как леска резала пальцы, помнил её восторженный визг, когда змей поймал ветер и взмыл в небо. Тогда эти флаги казались ему весёлыми и яркими. Теперь их трепет на ветру был похож на насмешку, а гудение монахов – на бессмысленный шум помех.

Мать дёрнула его за рукав. Её лицо за два дня превратилось в серую маску.

– Подойди. Нужно попрощаться.

– Она не там! – вырвалось у Артёма. – Её нет в этом… мешке с костями!

Мать не вздрогнула. Она просто смотрела сквозь него, сквозь флаги, сквозь сам Байкал, будто пыталась разглядеть тот берег, куда ушла Лида.

Доржо, возглавлявший обряд, обернулся. Его взгляд был тяжёлым, как свинец.

– Смерть – это когда книга заканчивается, – сказал он, указывая на флаги. – А это – попытка дописать послесловие. Оно нужно, чтобы отпустить.

– Отпустить?! – Артём засмеялся. Смех был похож на скрежет металла. – Ты говорил, что всё предопределено! Почему ты не изменил предсказание?!

Но Доржо уже знал ответ. Он видел это в глазах Артёма – не горе, а ярость игрока, обнаружившего, что правила были написаны против него.

– Твой дар – это не право менять правила. Это лишь возможность их увидеть.

Он протянул Артёму синий флаг.

– Повесь его. Это единственное, что ты можешь.

Артём швырнул флаг под ноги монахам.

– Я могу больше.

Он побежал вниз по склону, давясь слезами злости. Он отошёл от основной толпы, туда, где ритуальный шум стихал, сменяясь лишь хлопаньем флагов на ветру. Он хотел быть один, но чувствовал на себе тяжёлый, неотступный взгляд Доржо. Лама не участвовал в общем гудении. Он стоял чуть поодаль, наблюдая. Не за церемонией. За ним.

И в этот момент его сознание снова поймало сигнал, как радиоприёмник, наткнувшийся на запретную частоту.

Время замедлилось.

Звук: скрип сухого дерева.

Образ: высокий флагшток, накренившийся, как стрелка сломанных часов.

Результат: тело монаха, накрытое синими флагами, как погребальным саваном.

Артём поднял голову.

Тот самый флагшток, стоявший на отшибе, качнулся, подточенный ветром и временем. У его основания одинокий пожилой монах, отвлекшись от обряда, поправлял алтарные чаши, не замечая ничего.

Адреналин. Команда ‘execute’.

– Назад! – закричал Артём.

Он рванул вперёд, не думая. Он просто выполнял новый скрипт. Он сбил монаха с ног за мгновение до того, как мачта рухнула, пронзив землю, как копьё. Синие флаги захлопали, как пойманные птицы.