Мармеладные убийства в парке Сеула

Казалось, она пыталась убедить в этом и саму себя. Чжуа тем временем подуспокоилась. Ючжи видела, как размеренно поднимается и опускается ее спина. Легкая кофточка с короткими рукавами была насквозь мокрая. Что‐то здесь не так… Девочка пригляделась: мокрая ткань блестела неестественно, словно была скорее липкой, нежели мокрой. По спине Ючжи пробежали мурашки. Запахло чем‐то сладким, и она зажала нос. Знакомый приторный аромат с нотками кислинки щекотал нос. Девочка не удержалась и несколько раз чихнула.

Постепенно кашлять начали и все окружающие. Тут Ючжи наконец поняла, что это был за запах – мармелад.

– Я не могу дозвониться в скорую, – раздался встревоженный крик сотрудника парка, поднявшего руку для привлечения внимания. – У кого работает телефон?

Один за другим гости парка начали доставать свои устройства. Их лица мрачнели, а ропот толпы становился все громче. Ючжи озадаченно посмотрела на взрослых. Те стали поднимать телефоны выше, надеясь поймать сигнал, но никому это не удавалось.

– Что происходит?

Тут телефоны и вовсе выключились. Волнение росло.

На секунду Ючжи показалось, что она увидела продавца мармеладок, но стоило ей моргнуть и протереть глаза, как он исчез.

Среди окружающих стремительно распространялась паника. Ситуация с телефонами встревожила их явно больше, чем состояние Чжуа. Одна Ючжи не сводила с нее глаз. Плакса лежала неподвижно, уткнувшись лицом в плечо мамы. Казалось, будто она уснула. Женщина крепко сжала руку дочки и глубоко вздохнула. Немного успокоившись, она начала искать в толпе Ючжи. Их взгляды пересеклись, и мама направилась в сторону девочки.

– Ты, наверное, тоже испугалась, – с трудом выговорила она. – Боюсь, я не смогу пойти с тобой в полицию. Давай подойдем к тому сотруднику парка?

Но Ючжи ее не слышала – тело словно окаменело от страха. Лицо женщины еще недавно было мертвенно-бледным, а сейчас обрело багряно-красный оттенок. Девочка моргнула, но видение не исчезло. Значит, это не сон. Кожа все больше наливалась красным, совсем как у Чжуа. Ючжи попятилась назад.

– Что такое? – удивленно спросила женщина.

Стоило ей договорить, как ее тело забилось в конвульсиях. Изо рта потекла темная кровь, а вместе с ней и розовая слизь. Окружающие разом закричали, а мама попыталась прикрыть рот руками. Тело трясло так, словно из него был готов вырваться пришелец.

Чжуа проснулась и с трудом промямлила:

– А-м-а-я-а-ю!

– Что? Что ты сказала, доченька?

Женщина повторяла этот вопрос снова и снова, но связных слов у Чжуа не выходило. Казалось, ее язык растаял.

Ючжи побледнела еще больше. Она единственная поняла, что девочка пыталась сказать.

– Мама, я таю…

Врачей не было, телефоны не работали, отовсюду несло противным сладким ароматом. Происходило что‐то очень странное. Ючжи покрепче сжала лямки рюкзачка. «Они навсегда останутся вместе», – раздались в ее голове слова продавца. Кажется, она знает, что сейчас случится…

– Положите дочку на землю, – сказал вышедший из толпы мужчина. – Давайте сначала окажем первую помощь вам.

Говорил он весьма уверенно, но толку от этого было мало: не успел он закончить, как женщина схватила его за край рубашки. Лицо ее стало к этому моменту розовым. Сквозь слезы она проговорила:

– Я не могу отпустить ее…

Только сейчас все заметили, что одной рукой женщина прикрывает рот, а другой цепляется за мужчину. Дочка же с ее спины не падала, а держалась там, словно приклеенная. Маленькие ручки, обвитые вокруг шеи матери, начали таять и стекать липким карамельным сиропом.

Ючжи вспомнила, как однажды ела с мамой французский тост в пекарне. Когда она воткнула в него вилку, вытекли варенье и сироп. Девочка моргнула. Неужели все сейчас происходило взаправду? Может, это просто сон?

Руки, ноги, плечи и голова Чжуа текли, как сироп из французского тоста, и обволакивали собой маму. Разъединить их теперь было бы сложнее, чем достать карамель из стеклянной банки после жаркого лета.

Тело женщины начало неестественно светиться, а колени подкосились, словно все кости растворились.

Ючжи стояла неподвижно, будто кто‐то схватил ее за ноги и крепко держал на месте. Предложивший помощь мужчина с криком попытался убрать с себя руку женщины, но ее пальцы лишь растянулись, как растаявший мармелад. Мама закричала, как и все окружающие. Люди бросились наутек с воплями, какие еще недавно издавали на аттракционах.

Чем больше женщина пыталась отделиться от дочери, тем плотнее сплетались их тающие тела. Единой массой они упали на землю. Их лица, плечи, руки и ноги слились вместе.

Голова Чжуа растворилась еще не до конца. Найдя Ючжи, она подплыла в ее сторону и уставилась на девочку пустыми белыми глазами. Они медленно моргали, пока вовсе не исчезли в общей массе.

На земле теперь осталась только одежда и липкий розовый мармелад. Синее платье мамы, погребенное под ним, приняло какой‐то неестественный оттенок.

Ючжи начала с трудом передвигать ногами, шаг за шагом отдаляясь от липкой лужи, на месте которой еще недавно стояли любящая мать с дочкой.

– Все из-за этого мармелада…

Прощальный взгляд Чжуа не выходил из головы. В нем как будто читалось осуждение. Нет, не как будто, а точно. Она обо всем знала. Ючжи плотнее зажмурила глаза и побежала прочь. Липкая земля чуть ли не отрывала подошву сандалий.

Неужели Чжуа видела, как она подкинула мармелад в смузи? Это одновременно казалось вполне возможным и совершенно нереальным. Ючжи бежала, пока не выбилась из сил. Открыв глаза, она увидела, что стоит перед туалетом. Достала упаковку мармелада и зашла внутрь. Рюкзак выпал из скользких рук на грязный пол, но ей было не до этого.

– Надо избавиться от него.

Тут Ючжи поняла, что наступила на что‐то склизкое. Снова этот розовый мармелад! Неужели Чжуа с мамой преследуют ее? Девочка вскрикнула – и упала в лужу из мармелада и воды.

Присмотревшись, она заметила, что желейная масса имеет очертания мужчины и женщины. Они еще не до конца растаяли друг в друге. Казалось, пара крепко обнималась. Точнее, один человек пытался схватиться за другого, а тот хотел бежать, но лишь плотнее слился с партнером. Черты лица молодого человека были искажены, в то время как девушка выглядела весьма умиротворенно и счастливо. Было в ней что‐то знакомое. Немного подумав, Ючжи вспомнила: парочка у карусели!

Девочка швырнула упаковку мармеладок как можно дальше. Продолговатые овальные мармеладки отскочили от пола и разбежались в разные стороны. Ючжи с криком поползла назад, но вдруг поняла, что не слышит собственный голос. Она завопила громче, но уши будто оглохли. Девочка поднялась на ноги и выбежала из туалета. Тут она поняла, почему не слышала себя: в парке и без того со всех сторон раздавались истошные вопли.

Кто‐то только таял, а кто‐то уже превратился в мармелад. Было невозможно сказать, где заканчивается одна куча людей и начинается другая. Ючжи снова застыла на месте. Происходящее в парке по-своему напоминало ночной парад. От приторного сладкого запаха закружилась голова. Где сейчас родители? Не превратились ли и они в мармелад?

* * *

Яркая плитка была почти полностью залита розовой слизью. Казалось, что весь парк – лишь миниатюрная игрушка в руках гиганта, который, устав наблюдать за людьми, решил залить все чем‐то липким.

Ючжи беспомощно оглянулась. Она стояла одна-одинешенька в банке мармелада, как фигурка в снежном шарике. К ногам девочки вытекла розовая масса, окончательно потерявшая человеческое обличье. Ючжи начала пинаться, запачкав подол штанов мармеладом.

В этом море хаоса было ясно только одно: нужно найти родителей. Но что, если и они расплавились? Мысли вихрем закружились. Девочка затрясла головой. Как только она выберется из этого проклятого мармеладного шара, все закончится. Она хорошая взрослая девочка. И, конечно, найдет маму с папой. Без нее они не справятся.

Бурю мыслей прервал хриплый голос:

– Думаешь, твои родители здесь?

Кажется, она уже слышала это похрипывание раньше.

Ючжи подняла голову и увидела продавца мармелада. Он появился словно из ниоткуда, и черты его лица оставались по-прежнему неразличимы. Девочка потерла глаза, но это не помогло. Она отпрянула и случайно вступила в липкую массу. Под ногами захрустели не до конца растворившиеся кости.

Хоть вместо лица незнакомца и удавалось разглядеть только размытое пятно, Ючжи представила, как на месте, где у обычных людей рот, открывается и закрывается черная дыра. Голос продавца мармелада раздавался теперь прямо у нее в голове:

– Твоих родителей здесь нет. Где же они могут быть?

– Нет…

«Иди на парковку, посмотри, стоит ли там ваша машина», – шепнула Чжуа.

Ючжи закрыла уши руками.

– Они забыли про тебя и уехали домой. Уже спят, наверное.

– Неправда!

На размытом лице незнакомца появилась широкая, кривая улыбка.

– Не веришь мне?

Он протянул девочке руку, а ей оставалось лишь смотреть, как темные пальцы тянутся к ней.

– Пойдем покажу.

«На парковку ты пойдешь, и что брошена, поймешь, – нараспев зашептала Чжуа. – Растворилась, может, я, но хоть с мамой, не одна. Ты же полностью одна, вот такие вот дела…»

Это было последнее, что Ючжи услышала, прежде чем потеряла сознание.

Глава 2

Выживший

У Мишки Сони, талисмана Нового Сеульского парка, была короткая бурая шерстка, а в черных глазах блестели звездочки. Его часто путали с мышью, потому что уши сидели слишком широко для медведя, а рот немного выпирал. Первое время велись активные споры о том, не заменить ли талисман – уж слишком он напоминает медведя в другом, более популярном парке развлечений за границей. И все же Мишку Соню никто не уволил. Теперь он встречал гостей на главной площади у входа.

В обязанности дружелюбного задорного медвежонка входило раздавать детям шарики, танцевать и позировать для фотографий. Некоторые ребята, чувствуя полную безнаказанность, позволяли себе его задирать. Прямо сейчас один такой мальчик стоял и тыкал Мишку Соню в плечо игрушечным ножом, который он то ли принес из дома, то ли купил прямо в парке.

Мальчик гоготал, наблюдая за тем, как талисман качает головой. Пришли родители хулигана и принесли чуррос. Ребенок выпустил подаренный медвежонком шарик и ускакал с перепачканным в сахарной пудре ртом.

Мишка Соня стоял неподвижно. Он должен был бы танцевать, кружить по площади, но пока что кружилась только голова человека в костюме.

Внешне талисман выглядел по-прежнему радостно, но внутри у него все бурлило.

– К черту, – сплюнул Сачжун.

* * *

Сачжун работал Мишкой Соней с десяти утра до трех дня. Мужчина поправил съехавшую на бок голову костюма. Хоть удары игрушечного ножа и не причинили ему боли (к тому же некоторые дети шалили и похуже того), в жару бесила любая мелочь. Вдобавок ко всему костюм нагревался и вонял. Словами не описать, как это противно. Насмешки мальчика ранили Сачжуна уже реальным, закаленным в огне лезвием, но вот началась новая песня, и пришлось вернуться к работе, подавляя злость.

Мужчина поднял обе руки, попрыгал сначала на одной, потом на другой ноге и сделал несколько оборотов вокруг своей оси. Дети стали сбегаться к нему, как стая голодных хищников. Если б кто‐то в этот момент прижал ухо прямо к голове Мишки Сони, то услышал бы невеселый бубнеж:

– Зарплата – сто восемьдесят плюс за переработку на параде минус десять за телефон и интернет, двадцать на еду, двадцать пять – прочие траты. Итого остается… А если прибавить к этому то, что уже есть… Если положить на сберегательный счет, то за год накопится… На квартиру в Сеуле нужно…

Сачжун часто занимался различного рода подсчетами. Под предлогом того, что в голове считать сложно, он округлял числа: зарплату – в большую сторону, а траты – в меньшую. Сложение, вычитание – под эту медитативную песню он кружился на главной площади. Мишка Соня широко улыбался детям, протянувшим ручки в ожидании шариков.

* * *

Сачжун обеспокоенно пересчитал талоны на еду. Их осталось всего десять, а до конца месяца еще далеко. Первого числа всем выдавали по тридцать талончиков – разве этого достаточно для трехразового питания? Почему они не кормят своих сотрудников, приехавших ради парка из деревни? Конечно, в основном в парке работали школьники и студенты, желающие набраться опыта и повеселиться. Но были же и другие!

Скоро придется платить за еду. Сачжун разбито отправился в общежитие. По дороге ему встречались коллеги, предлагавшие заказать что‐нибудь на доставку, но все приглашения пришлось отклонить. Тело невыносимо ныло после часов, проведенных на палящем солнце. Поднять руку и открыть дверь – целый подвиг в таком состоянии. Мужчине казалось, что он уснет, стоит только облокотиться обо что‐то. «Помоюсь, и на боковую», – пробубнил он и потянулся к выключателю. Вспыхнула голубоватая лампочка – и осветила бардак, царивший в комнате.

Негодованию Сачжуна не было предела. Он убирался в комнате еще на прошлых выходных, а теперь в ней было не пройти. В комнате стоял затхлый запах плесени и пота, а на полу валялось грязное белье. Но хуже всего были песчинки сахара, хрустевшие под ногами. Дорожка сахарной обсыпки, начинавшаяся у входной двери, заканчивалась у кровати соседа. Прищурившись, Сачжун разглядел маленькие белые гранулы и на одеяле. Он раздраженно проследовал к кровати и сдернул покрывало. На простыне лежала большая пачка мармелада.

Сон, готовый вот-вот поглотить мужчину, отступил, как волна во время отлива. Сачжун достал из комода мусорный пакет и начал скидывать в него все, что валялось на полу. Сколько раз он уже просил по-хорошему, но Ёнду – так звали соседа – его не слушал. «Раз мы живем вместе, значит, должны уважать друг друга». Сосед кивал, но ничего не менялось. Поначалу Сачжун обрадовался, что его поселили в комнату, рассчитанную на двоих, но вскоре пожалел об этом: жили они не вдвоем, а вместе с мусором и насекомыми, которых привлекала сахарная присыпка. Однажды муравей даже залез ему в рот, пока он спал!

Пытаться вразумить Ёнду бесполезно, но не оставлять же этот бардак как есть… Сачжун собрал валявшийся мусор, выпрямил спину и направился к кровати соседа. На ее краю стоял лэптоп – самое ценное, что было у Ёнду. Экран слабо светился. Может, он забыл выключить компьютер после того, как всю ночь сидел на форуме? Сосед только и говорил о том, какая он большая шишка в онлайне, но Сачжуну не было до этого никакого дела, и он старался незаметно надеть наушники каждый раз, когда Ёнду начинал что‐то оживленно рассказывать о своих подвигах в Сети. Наверняка этот его форум – сборище неудачников, самоутверждающихся за счет пошлых шуток, или еще хуже – группа неадекватов, боготворящих нарисованных персонажей…

Лэптоп показывал экран блокировки: поле для ввода пароля на фоне странного изображения древней гравюры: дьявол, хоровод из людей, а в центре – котел, из которого торчит рука. Жуть. Сачжун, нахмурившись, отвернулся. Затем достал небольшой пылесос из стола и начал убирать сахарную присыпку. Сосед в комнату еще не вернулся – не иначе как ужинает… Толку от него в любом случае не было бы, но все равно как‐то несправедливо.

Сачжун пылесосил под столом Ёнду, периодически массируя ноющую спину, как вдруг на глаза ему попалась белая помятая коробка, в какой обычно продают печенья. Недолго думая, мужчина подобрал ее. Коробка открылась, и в нос ударил резкий сладко-сырой запах.

– Что это?

Листы выцветшей желтой бумаги были испещрены таинственными рисунками и загадочными знаками – картинки не отличить от слов. Каждая страница напоминала предыдущую. Для чего они? Чем дольше Сачжун рассматривал непонятные записи, тем больше они его пугали.

За спиной открылась дверь. Ёнду стоял в дверном проходе с чашкой свежезаваренной лапши. Глаза впились в руки соседа, а точнее, в то, что он в них держал. Сачжун поскорее закрыл коробку и поздоровался:

– О, ты вернулся?

– Ты в моих вещах копаешься, что ли? – заверещал сосед. Глаза его налились кровью.

Что это за реакция такая? Он тут вообще‐то комнату всю убрал, а на него еще и кричат из-за какой‐то глупой коробки… Сачжун потряс виновницу шума, которая, казалось, в любой момент рассыплется, и спросил:

– Что это?

– Не трогай!

Ёнду со всей силой кинулся на соседа. И как столько энергии умещалось в его худощавом теле? Длинными ногтями он поцарапал Сачжуна и поскорее вырвал коробку, обняв ее, как ребенка.

Пострадавший удивленно перевел взгляд на раненую руку. От разлитой по полу лапши поднимался пар. Сил окончательно не осталось.

– Ладно. Уберись, главное, – сказал Сачжун, указывая на пол.

Ёнду ничего не ответил. «Ну и черт с тобой», – пробубнил Сачжун и направился к кровати. Он слышал, как сосед начал неспешно убираться, и накрылся с головой одеялом, сняв его, только когда в комнате было уже темно.

Спать хотелось, но уснуть не удавалось из-за того, как громко печатал на компьютере Ёнду. Как только начнешь обращать внимание на этот звук, уже от него не избавишься. Сосед каждую ночь стучал по клавишам и не давал Сачжуну выспаться. Мужчина снова закутался в одеяло. Душно, но хотя бы не так шумно.

«Итак, на счету у меня… – начал он свой ритуал. – Зарплата – 180 плюс за переработку на параде минус 10 за телефон и интернет, 20 на еду. 20 на еду… Талонов не хватит. 30 – прочие траты. Итого остается… А если прибавить к этому то, что уже есть… Талонов на еду 5. Если есть по одному разу в день…»

На душе воцарился покой. Утром он будет разрушен, но от этого ночная передышка становилась только ценнее. Теперь даже звуки клавиатуры не мешали Сачжуну. Он закрыл глаза.

Как Ёнду до такого докатился? Чем он занимался на компьютере по ночам? Неужели он и правда большая шишка в онлайне? Была ли тогда в его постах хоть доля правды о том, как он жил на самом деле? Сачжун пытался укротить свое раздражение, проявив сочувствие к соседу, но, к сожалению, в их ситуации таким способом проблему было уже не решить.

Почти уснув, Сачжун вспомнил одну странную историю, которую ему рассказали, когда он только начал работать в парке…

* * *

Благодаря гулявшим в то время слухам о странной мании соседа Сачжуну удалось заселиться в комнату на двух, а не четырех людей. С Ёнду месяцами никто не хотел жить. Это доставляло много проблем управляющему общежитием, и Сачжун без раздумий согласился помочь. Он уже порядком устал жить с несколькими людьми. Управляющий обрадовался, и только сотрудники, начавшие работать в одно время с Ёнду, посмотрели на него с сочувствием. О слухах Сачжун узнал уже после переезда.

За ужином, устроенным для новых сотрудников, менеджер рассказал, что желающих работать на аттракционах пруд пруди, а вот кассиров в сувенирной лавке вечно не хватает. Там попадалось много непростых гостей (все же речь идет о деньгах), да и за прилавком можно постоять не только в парке развлечений. Один Ёнду добровольно согласился на роль продавца, и менеджер с радостью одобрил его кандидатуру.

И тут в лавке сувениров начали происходить странные вещи. В магазине продавались мармеладки. Их не так часто покупали, но исчезать из стеклянной банки они стали почему‐то быстрее. Кто‐то явно прибирал мармеладки к рукам. Однако шуму это не навело, все же мармелад – это вам не деньги.

Что‐то было неладно и с общежитием. Пошли слухи, будто оно проклято. Многие жаловались, что в туалете по ночам творится нечто странное. Насекомых в здание заползало больше, чем обычно летом, а в дождливые дни доносился запах гнили. Люди просыпались от ползающих по ним муравьев, а влажность не падала даже при работающем кондиционере. В конце концов в самый жаркий летний день управляющая компания вызвала команду дезинфекторов.

– Что за этой дверью? – спросил один из них.

В конце коридора на третьем этаже располагалась кладовка для забытых и потерянных вещей. Сюда почти никто не заходил. Дезинфектор принюхался.

– Насекомых становится больше, когда они строят себе гнездо. Вы слышали, наверное, как у людей внезапно заводились в доме пчелы, а во время ремонта сносили стену и оказывалось, что там гнездо… Да, прямо в бетоне. Где‐то и у вас тут есть оно.

Ключа от кладовки ни у кого не оказалось. В управляющей компании сказали, что он давно утерян. Дезинфекторы обыскали все здание, кроме кладовки, но ничего не нашли. Вызвали слесаря. Тот снял замок и открыл дверь. Ужасный запах ударил в нос всем, кто находился на третьем этаже.

Пахло чем‐то сладким и гнилым. Люди разом зажали нос, стараясь не вдыхать затхлый воздух, отдающий каким‐то фруктом. Гнилой запах – это понятно, но сладко-гнилой?

Причиной всему был пропавший из сувенирной лавки мармелад. Он лежал огромной кучей на полу. В помещении было жарко, как в бане, и все подтаяло. Перетекавшие друг в друга ряды мармелада напоминали какую‐то необычную скульптуру.

«Липкий розовый ад», – мрачно проговорил менеджер. Его серьезное выражение лица никак не подходило под эти несуразные слова.

Муравьи не прекратили паломничества к мармеладной куче, даже когда все вокруг было обрызгано пестицидами. Сладкий запах манил их, и они умирали, прилипнув к розовой массе. Издалека трупы насекомых напоминали плесень.

Менеджер пошел напрямую к Ёнду. Доказательств было достаточно. Он как‐то специально сделал вид, что уходит с работы пораньше, а затем вернулся и проверил, сколько мармелада осталось в сувенирной лавке после смены Ёнду.

Менеджер стучал в дверь двухместной комнаты с такой силой, что казалось, еще немного, и она сломается. Ёнду ответил не сразу. Когда он наконец открыл дверь, менеджер без лишних расспросов зашел внутрь.

Стены были изрисованы чем‐то красным. На полу красовалась пентаграмма, на концах которой лежали мармеладки: была и в форме звезды, и в форме боба, акулы, яичницы… Ёнду, словно в трансе, повторял: «Мне нужна книга. Без нее ничего не вышло. Если б только у меня была книга…»

– Что это такое? – спросил менеджер, пытаясь выдавить смешок.

– Мармелад, – ответил Ёнду, словно ничего странного в происходящем не было.

Тем летом от теплового удара умер один из парней, игравших Мишку Соню. Раньше все решения принимали менеджеры, поэтому вместо увольнения Ёнду перевели на освободившееся место.

Поначалу Сачжун не придал этой истории особого значения. Не навредил же парень никому. Ну любит мармелад, вытворял с ним не пойми что, но лучше уж иметь одного соседа, чем трех. Ради переезда в общежитие в Сеуле Сачжун был готов закрыть глаза на все что угодно.

* * *

С утра Сачжун взял талончик на еду и отправился в столовую. Без завтрака не обойтись, когда впереди тебя ждет целый день на жаре в громоздком костюме талисмана. Он сел в углу и принялся за обе щеки уплетать булочку. Кто‐то подошел и занял стул напротив.

– Давно не виделись, – сказал парень.

Когда‐то они в одно время начали работать в парке и сейчас время от времени поддерживали общение.

– Привет, – тихо поздоровался Сачжун.

– Невесело, наверное, в такую погоду отплясывать в костюме?.. Нам тоже на аттракционах несладко приходится. И куда только все в такую жару набежали?

Сачжун продолжил молча есть, время от времени кивая в знак сочувствия. Все, кто пришел работать с ним в одно время, хотели подзаработать на карманные расходы, поездку или просто повеселиться в парке развлечений. Никому не надо было сводить концы с концами, как Сачжуну. Из-за этого он не очень любил обсуждать рабочие будни. Понимал, что коллеги ни в чем не виноваты, но быть рядом с ними все равно не хотелось.

Взять, например, парня, севшего напротив. Он, может, и сам не помнил, что сказал на встрече новых сотрудников, но Сачжун‐то уж точно не забыл: «Я собираюсь в поездку по Европе. Родители хотели мне все оплатить, но я отказался – все‐таки уже сам могу на все заработать».

За исключением Сачжуна, страдавшего комплексом неполноценности, все в коллективе очень любили этого парня. Он вел себя со всеми крайне дружелюбно, широко улыбался и всегда был в курсе последних новостей. Одну из них как раз и принес:

– Кстати, ты же с Ёнду живешь, да? Я вчера такое узнал, прикинь!.. Он племянник главного кадровика. Поэтому его и не уволили после той странной истории. Вот тебе и связи… Как несправедливо!

Палочки Сачжуна застыли прямо у открытого рта.

– Откуда ты это узнал?

– Да так, рассказали… Помнишь того толстяка в очках, который сидел у нас на собеседовании? Это его дядя. Если подумать, то они и правда очень похожи… О, Каён, иди сюда!

К столу стали один за другим подходить друзья парня, и он забыл про Сачжуна. Тому стало неловко, поэтому он скорее доел и ушел. Парень помахал ему вслед и попрощался, но мужчина на это ничего не ответил. Все равно на работе они уже не пересекутся.

* * *

Сачжун облачился в костюм талисмана и взял связку шариков. Гостей пришло уже достаточно, хоть и было еще рано. Выходные.