Свидетельница из Воркуты

За ревом музыки и собственной болтовней, и хохотом, гости не слышали перебранку с балкона. Зато отчаянный вопль Софьи услышали. Потом завыла автомобильная сигнализация и заорала Марина. Выбежав на балкон, гости увидели бьющуюся в истерике хозяйку, а далеко внизу – тело Сони на асфальте и полицейскую машину, вползающую во двор…

По словам Марины, она действительно поругалась с Соней, в сердцах пригрозила ей и даже "пару раз вложила, а то эта коза борзела реально". Но тут же спохватилась: за такое можно и пинка под зад получить. Юлиан дружит с Сонькиным отцом-банкиром. К тому же он и так зол на Марину из-за того, что они запороли несколько дел, когда она судилась с соседом. Юлик уже высказал ей в резкой форме все, что думает об этом: "Черт тебя дергал ночью во дворе в телефон орать! Здорово же ты заманала соседей, если они уже ведра из окон начали на тебя выливать! Теперь еще и наша работа из-за этого страдает! Учти, мое терпение не безгранично. Твои отношения с соседями меня не касаются, но если из-за этого фирма будет нести ущерб, я сделаю выводы!". А если еще и Сонька пожалуется на "наезд" с рукоприкладством, Юлиан приведет угрозу в исполнение. Так можно не только Андрея, но и работу потерять… "Хрен с ними, руки марать неохота!" – еще раз послав Соню по известному адресу, Марина прошла на кухню, дверь которой тоже выходила на балкон. Но едва перешагнув порог, она услышала за спиной отчаянный Сонин вопль. Обернувшись, Марина увидела метнувшуюся тень. На полу валялась одинокая туфелька Соньки. Во дворе завывала чья-то машина. Подойдя к открытой оконной створке, Марина посмотрела во двор… и чуть не свалилась в шоке вслед за Соней.

– Охота за тенью, – хмыкнул Коган, выслушав Марину, – вы, конечно, не видели, куда эта тень метнулась и ничего толком не разглядели: рост, комплекцию, одежду?..

– Вы мне что, не верите? – вскинулась Мухина. – Это длилось всего пару секунд, и на лоджии было темно, вы бы тоже ни хрена не разглядели! Я не выбрасывала Соньку! Я еще с ума не сошла! Сами можете себе представить, что со мной сделал бы ее папендель! А меня сейчас крайней сделают потому, что все знали, как она увела у меня парня!

Ефим еле заметно поморщился; ни потерпевшая, ни подозреваемая добрых чувств у него не вызывали, но промолчал.

– Все показания свидетелей против вас, – терпеливо объяснял он, – на балконе вы были вдвоем, с улицы слышали вашу перебранку, вы угрожали стукнуть Софью Исааковну головой об асфальт… Как вы уходили на кухню и как мелькала тень никто не видел. Для всех свидетелей Софья упала с балкона после того, как вы пригрозили ей расправой.

Марина выругалась, вытерла слезы и ответила:

– Блин, да я это просто так сказала… Ну, выбесила она меня! Вы что, сами никому на психе не говорите "Я тебя убью"? Но ведь не убиваете же!

– Это верно, говорю, – кивнул Коган, вспомнив, как часто в сердцах он грозится "порвать на британский флаг", "оторвать все лишнее", "отправить в хор кастратов" или "искупать в унитазе". Но пока еще все, кому он это сулил, целы, невредимы и в "ночную вазу" не окунались.

– Я заплачу сколько скажете! Вы можете развалить дело? Прикопаться к чему-то и развалить? Или дать на лапу? – напирала Марина. – Или дать им п…лей, чтобы искали того урода, а не манались ко мне?

– А у вас нет предположения, кто мог желать гибели Софьи настолько, что не испугался даже ее отца? – поинтересовался Ефим, про себя усмехнувшись над пассажами Марины о взятке следователю или развале обвинения.

Неестественно гладкий лоб Марины наморщился от напряженного размышления.

– Да хрен ее знает! Она мне что, все рассказывала? Ну, тусили вместе, а в ее дела я не вникала. Подруга? Да хрен с два! Она бы меня без соли схавала, если что… Я бы ее – тоже, – решила быть честной девушка.

"Вы не дружили, вы бы друг друга "без соли схавали", но "тусили вместе" и она каждую неделю бывала у тебя в гостях… Не пойму я логику этого поколения! Марина терпеть не могла Соню, но приняла ее в свою тусовку, зная, чья это дочь. Соня терпеть не могла Марину, но ходила к ней в гости потому, что у себя в "Орлове" не могла устраивать ночные гульбища; соседи там грамотные, подкованные, и быстро приструнили бы развеселую барышню, вот и отрывалась на стороне, у "не-подруги". Становлюсь старым занудой, однако эти ребята, которым сейчас от двадцати до тридцати лет, как инопланетяне какие-то, их логику понять – надо сначала супа накушаться! Кстати, с их "яблоком раздора", сиречь Андреем, надо будет тоже побеседовать!".

– Фима, бабушку твою об косяк, ты что, оглох?

– А? – обхватив крупными ладонями свой стаканчик из жаростойкого картона, Коган так глубоко ушел в свои размышления, что не слышал, как Белла уже в третий раз окликает его.

– Бэ! – сердито буркнула жена. – Я говорю: если она тебе не заливает насчет этой метнувшейся тени, то получается, что Софью столкнул кто-то из гостей. Наблюдал за ними, дождался, когда Мухина отвернется, сделал дело – и быстренько вернулся в гостиную… Я не думаю, что в квартиру мог незаметно войти кто-то посторонний. Не в стельку же они там нарезались, чтобы все на свете проигнорить! А значит, это был кто-то из приглашенных! Толкнул девушку или схватил сзади за ноги и выбросил и тут же вернулся обратно… Со стороны гостиной это выглядело так, будто человек просто выглянул посмотреть, "что за шум, а драки нету". Все-таки гости были уже под хмельком, восприятие реальности немного смазалось – постороннего бы они еще заметили, а друг к другу особо не приглядывались, – Белла в азарте с большим трудом заставляла себя говорить тихо, чтобы не услышали скучающие за стойкой бариста.

– Белка, я гений, – Ефим в один присест умял оставшуюся половинку круассана и запил почти остывшим кофе. – Из всех женщин я выбрал себе в жены самую смышленую и получил хорошую помощницу! Чует моя чуйка, что ты права. Но тогда получается, что этот некто хотел не только избавиться от Гольдман, но и обставить все так, чтобы виновной для всех была Мухина: все ясно, девчонки из-за бойфренда поцапались и одна ушатала другую, все ясно, можно особо не заморачиваться.

– Карма, – резюмировала Белла, – в прошлый раз Мухина сделала крайним Савелия Петровича, и никого не интересовало, что у него пенсия – всего двадцать тысяч рублей, что ему под восемьдесят лет, что Мухина задолбала весь двор своими гулянками и ором по телефону во дворе – его просто признали виновным и прислали исполнительный лист и на этом успокоились. А теперь крайней оказалась она сама, – Белла взяла с картонной тарелки круассан, – и точно так же никого не интересует, виновата она на самом деле, или нет. Нехорошо так говорить, Фима, но Бог шельму метит. Если только она не выдумала эту тень…

– Мне кажется, что не выдумала, – ответил Ефим. – Знаешь, у меня уже профессиональное чутье выработалось, в разговоре я улавливаю, правду ли говорит собеседник.

Белла неторопливо доела круассан с вишневым джемом, запила кофе и собрала пустую одноразовую посуду, чтобы отнести в бак.

– А сколько гостей было в квартире? – поинтересовалась она.

– Гмм… С Гольдман – тринадцать.

– Не лучшая примета. Есть даже "правило четырнадцатого гостя", когда человека приглашают затем, чтобы за столом не сидела "чертова дюжина". Похоже, Мухина в приметы не верила, – Белла вытерла влажной салфеткой пальцы. – Но в данном случае они сработали безотказно. А что это за свидетельница была во дворе? Ты узнавал?

– Узнавал. Белка, если я тебе скажу, кто она и откуда, ты не поверишь!

Супруги вышли из кофейни. Крепкий кофе немного взбодрил их, но все равно бессонная суматошная ночь сказывалась. "Сначала нужно выспаться, а потом уже приступать к делу. А то будем, как красноглазые кролики… и соображалка будет, как у кроликов!".

– Фима, не тяни кота за бейцалы, – нетерпеливо дернула мужа за рукав Белла. – Говори уже!

– Алина Добровольская, из Воркуты.

– Хм, интересно… Наташка недавно ездила на вокзал, встретить помощницу Иноземцева… Он решил открыть филиал своего клуба в Питере и прикупить квартиру, чтобы каждый раз не манаться с гостиницами, и отправил своего человека подыскивать помещение для бизнеса и жилые апартаменты.

– Наверное, это она и есть. Дама сказала в полиции, что приезжала в этот двор, чтобы посмотреть выставленную на продажу квартиру. И что, Леха без помощников и недвижимость выбрать не может?

– Ты что! Не царское это дело, самому, задрав штаны, по адресам носиться, помещения смотреть, стены щупать! Он же Нерон!.. Я думаю, Фима, с ней надо будет встретиться.

– Мы с тобой мыслим в унисон, жёнка моя бесценная!

*

Новость о гибели дочери банкира Гольдмана настигла Наташу Навицкую, когда она утром пила на кухне кофе с пышками и готовилась заняться кульминацией книги.

Наташа была немного знакома с Исааком Давидовичем Гольдманом и его женой, красавицей Ниной, бывшей фотомоделью. В первом браке банкир овдовел лет десять назад. О его дочери от первой жены вспоминали только тогда, когда она оказывалась замешана в очередной скандальной истории. Воровство в магазинах – на пари с друзьями, для забавы, драки, вандализм, школьная травля неугодных… По этим рассказам Софья представлялась Наташе обычной «мажорной девицей», но иногда думалось, что это попытка бунта против того, как быстро ее отец сбросил траур и начал ухаживать за вьющимися вокруг него девицами. Банк Гольдмана щедро финансировал съемки телесериалов, художественных фильмов и клипов, и многие молоденькие актрисы, певицы и девушки из подтанцовки старались хоть ненадолго привлечь внимание «папика». Наверное, Соня чувствовала себя после смерти матери одинокой и никому не нужной – работа и бойкие старлетки съедали все время отца, и о дочери он часто забывал. Только иногда подростковый бунт Сони приобретал уродливые формы.

Три года назад Исаак торжественно женился на Нине, а еще через год у них родился сын Стасик. Гольдманы праздновали это событие так же пышно, и о сыне банкир говорил намного больше и охотнее, чем о старшей дочери. «Похоже, только сейчас он по-настоящему ощутил себя отцом», – подумала Наташа, однажды встретив Исаака с женой на тусовке и выслушав длинный восторженный рассказ о том, как Стасик начал ползать и лепетать первое связное «ма-ма-ма» и «па-па-па». Новые успехи сына – встал на ножки, научился сам держать ложечку, повторяет новые слова за взрослыми – стали излюбленной темой для неформальных разговоров сияющего от счастья и гордости Исаака Давидовича. А о дочери банкир совсем забыл. Словно ее и не было. А теперь Соня свалилась с балкона пятого этажа в разгар вечеринки у коллеги…

– Гольдман? – спросил Уланов, заглянув на кухню с чашкой кофе и телефоном в руках. – Не дочь ли банкира?..

– Она самая, – кивнула Наташа, допивая кофе, – говорят, убийство произошло на почве ревности, подозреваемая задержана… Хм, Московский проспект? Именно там живет эта токсичная Мухина, тоже любительница ночных тусовок «на большой палец».

– Марина с ведром? – фыркнул от смеха муж. – Ну, не обязательно, что это произошло именно там, Московский проспект большой, от Сенной до Победы тянется…

Они замолчали, вспомнив еще один адрес на проспекте, тоже неподалеку от «Фрунзенской». Три года назад Наташа часто там бывала. Все закончилось трагически. Единственный раз она позволила чувствам взять верх над разумом, и это многим дорого обошлось… И похоже, что эта история до сих пор не закончилась.

– Интересно, Исаак хотя бы узнает?.. – спросила Наташа, просто чтобы отвлечься от тяжелых воспоминаний и сменить тему. – Или он вычеркнул дочь из жизни, и теперь для него существуют только Нина и Стасик?

В своем кабинете Наташа открыла общую тетрадь, в которой писала черновой вариант романа, подвинула поближе блокноты с записями, но, повертев в руках ручку, отложила е и включила компьютер.

Интернет пестрел ссылками на главную новость Северной столицы на сегодняшний день. Там Наташа узнала кое-какие подробности, которые не вошли в лаконичное сообщение в выпуске новостей на радио. Итак, Софья погибла в гостях у сотрудницы на вечеринке. Последний год девушка проживала в комплексе «Граф Орлов» («Отец расщедрился на апартаменты, устав постоянно жить как на вулкане с неуправляемой дочуркой?») и работала в фирме «Счастливый ключик» («Там же, где и Мухина!»)… Подозреваемая, 26-летняя Марина М., задержана на месте. По предварительным данным, причиной рокового конфликта между девушками стало личное соперничество. Бойфренд М., ее сослуживец Андрей П., недавно переметнулся к Софье Гольдман… Наташа еще немного побегала по ссылкам и нашла статью в какой-то интернет-газете «с желтинкой», где фамилии фигурантов дела давались полностью. «Ни фига себе! Так это Мухину подозревают в убийстве?!»

Она позвонила Белле и, едва дождавшись ответа, возбужденно заорала в трубку:

– Лестрейндж, ты уже читала, как отличилась твоя недавняя оппонентка?!

– Навицкая, – зевнула Белла, – у тебя нет сердца… Я только что заснула! Мы с Ефимом вернулись домой всего лишь час назад…

– Опять гуляли в «Танцые»?

– Да если бы! Как раз с этим мухинским делом манались, – Белла зевнула еще громче. – Ночью Мухина позвонила Фиме вся на измене, рыдала в трубку… Ты же моего супружника знаешь, ради интересного дела он и среди ночи куда угодно помчится. Ну и я такая же чокнутая. Теперь Фима подписал с ней договор и официально занимается ее защитой… А я, как классическая декабристка, следом за мужем… Есть одно обстоятельство, которое нас смущает, если, конечно, Марина нам не соврала… Но если это правда, то очень похоже на подставу. Кто-то хотел убить Гольдман и повернуть все так, чтобы обвинили Мухину. И знаешь, кто среди свидетелей? Добровольская, из Воркуты!

– Алина? – вырвалось у Наташи.

– Она самая… Говорит, приезжала квартиру посмотреть. Ищет апартаменты для твоего Лёшика? – заговорщицки хихикнула Белла.

– Ты дошутишься, – мрачно посулила Наташа. – Ясно… Не буду тебя мучить. Извини, что разбудила, я же не знала…

– Да ладно, – незлобиво ответила Измайлова, – еще успеем выспаться, а потом включимся в работу… Ой-ой-ой, опять я продинамила Ташку. Ведь я обещала ей, что повезу ее в воскресенье на Крестовский, на аттракционы, и погода ожидается хорошая… Опять с няней поедет! Бедная девочка, ей достались ненормальные родители!

– По-моему, она вас любит и такими, – успокоила подругу Наташа.

– Ммммм, – уже в полусне промычала Белла и отсоединилась.

«Я бы на ее месте выключила телефон, чтобы выспаться. А то сначала я позвонила, потом еще кто-нибудь побеспокоит… Вот это новости – Алина Сергеевна попала в свидетели, в убийстве подозревают Мухину, а Ефим будет представлять ее интересы на суде. Ничего себе история! Что я еще узнаю?»

Рабочее настроение пропало безвозвратно.

*

Ефим Коган оставил машину у тротуара и углубился в лабиринт дворов на улице Ломоносова. Петлять на «ровере» по дворам, давя голубей и пугая прохожих, Коган считал глупым и бессмысленным барством. «Корона с головы не упадет, если я по дворам пешком прогуляюсь, да и для здоровья полезнее… Терпеть не могу людей, которые и в сортир готовы на авто ездить, как же без нее десять метров пройти!.. И я бы еще понял, если бы человеку было физически трудно ходить пешком. Нет же, есть такие: здоровы, как кони, хоть в плуг запрягай, а все равно повсюду прутся на своих колесах, думают, что очень крутыми выглядят! Подумаешь! У нас с Белкой аж три машины, и что теперь, не вылезать из них?»

Раздобыв у Наташи адрес гостиницы, где остановилась воркутинка, и с Наташиного телефона договорившись о встрече с Алиной Сергеевной, Коган направился в знаменитый район Пяти углов.

Изрядно пропетляв по проходным дворам, Ефим наконец-то вышел к скромному желтому флигельку с табличкой у входа «Мини-отель «На берегах Невы». От флигелька шел еще один ход, и за наглухо запертыми воротами высились дома («Неужели алфавит все еще продолжается? Сколько же литер у дома номер шестнадцать?!»). У этих ворот стояла стройная черноволосая женщина лет тридцати в темно-сером брючном костюме и элегантной серо-голубой ветровке. Услышав шаги, она обернулась.

– Ефим Захарович, верно?

– Алина Сергеевна, добрый вечер.

Они отошли к скамейке возле затихшей к вечеру детской площадки.

– Говорят, что днем тут шумно, – сказала Алина, – не знаю. Я днем в номере не сижу. Уезжаю, когда здесь еще тихо, возвращаюсь, когда УЖЕ тихо.

– Мда, – кивнул Коган. – Как идут дела с поиском недвижимости?

– Нормально. Сегодня смотрела квартиру в переулке Гривцова.

– Гривцова? Об этом переулке несколько лет назад очень интересный детективный роман вышел. Как раз о покупке квартиры… Вот будет забавно, если вы смотрите апартаменты в доме из книжки!

– Не знаю. Возможно. Квартира с видом на канал… Ремонт, конечно, нужен, но в целом внешний вид устраивает, и главное – с квартирой все чисто, никаких фриков.

– Да уж, с предыдущей квартирой неприятная история вышла, – стал подводить разговор к интересующей теме Коган, – пришли посмотреть, а вам под ноги труп упал…

– Ну, не совсем под ноги… Да, мне сразу расхотелось покупать квартиру в этом дом. Не то, чтобы я страдала суевериями, но все же… Да и риэлтор пытался меня обмануть, а я этого не люблю и с такими людьми все деловые отношения прекращаю.

– Вы, наверное, испугались, когда случилась трагедия, – сочувственно понизил голос Коган.

Воркутинка пожала узкими плечами:

– Да, немного… А вы, как я поняла, будете защищать девушку, которую подозревают в этом убийстве? Мне госпожа Навицкая сказала.

– Да. Марина Аркадьевна позвонила на мой рабочий мобильник («За полночь с постели сорвала, ядрён-батон!»).

– Я не следила за их ссорой, – призналась Алина. – Только услышала крики и брань, покосилась на балкон и стала искать в сумке телефон. Я хотела сразу же позвонить риэлтору и отказаться от его услуг; он пытался скрыть от меня, что по соседству с выставленной на продажу квартирой регулярно происходят шумные гуляния, а потом Алексей Матвеевич вставил бы пистон мне за то, что плохо проверяла варианты. А потом раздался крик, я подняла голову и увидела, как с балкона кто-то падает. Нет. В эту парадную никто не заходил и не выходил, я припарковалась как раз напротив и увидела бы… Хотя, подождите-ка! Совсем забыла. Когда вторая девушка выглянула с балкона, увидела упавшую и начала кричать, мне показалось, что по крыше дома кто-то пробежал. Нет, не кошка. Силуэт был похож на человеческий. Я еще удивилась: неужели руферы здесь гуляют по крышам даже поздней осенней ночью? Нет, подробностей я не разглядела – только темный силуэт, быстрое движение…

«Марина видела метнувшуюся на балконе тень. Алина Сергеевна – силуэт, бегущий по крыше. Так… Белку удивило, что на тусовке было тринадцать человек – обычно в таких случаях приглашают «четырнадцатого гостя», чтобы не сработала дурная примета. Но мы списали это на тотальный нигилизм Марины Аркадьевны, считающей все приметы глупостями и пережитком прошлого. А что если все-таки в квартире было не тринадцать человек, а ЧЕТЫРНАДЦАТЬ?»

– Благодарю вас, Алина Сергеевна, – он поднялся со скамейки.

Отыскивая выход из лабиринта на улицу Ломоносова, возвращаясь с улицы Рубинштейна и ругая «тупящий, как Буратино» навигатор, Ефим мурлыкал на ходу то отрывок «Трассы Е-95» про «тени Пяти углов», то про получившего по морде Саню Соколова из репертуара Высоцкого. «Если Добровольской не померещился человек на крыше, – думал он, – то это вполне может быть тот самый четырнадцатый гость, который поспешил ретироваться сразу после трагедии. Да как хитро, не из парадной вышел, а через крышу чесанул! Так, надо выяснить, есть ли в доме, где живет Мухина, выход на крышу. Как правило, ключ от чердака находится в одной из квартир, жильцы которой взимают плату с желающих прогуляться по крышам. Только бы не оказалось, что этот руфер забрел туда с какой-то другой крыши и не имеет отношения к Марининой тусовке! В любом случае надо поговорить с «хранителем ключей», может, он вспомнит, кто пожелал пройти на крышу в неурочный час. Вряд ли в конце сентября, особенно – по вечерам, у них большой наплыв руферов. Немногим нравится ходить по верхотуре темной осенней ночью, под студеным ветром, по сырой крыше… Так что если кто-то просил открыть дверь, «ключник» должен был его запомнить».

Ефим наконец-то вышел к своей машине. «Ровер» радостно пиликнул, снимая блокировку, и мигнул хозяину фарами. «Все-таки кое-что я узнал!».

Белла пыталась разговорить сотрудников «Счастливого ключика», которые были в гостях у Марины, а Наташа решила встретиться с отцом и мачехой Сони Гольдман, которые, если верить каналам светских сплетен, на сегодняшний вечер были званы на презентацию модного художника Ильи Шерстова и не отменяли свой визит… «Что само по себе странно… Ладно, для жены Гольдмана Софья – чужая, но Исаак-то – родной отец. И неужели, едва узнав о гибели дочери, пойдет картинки смотреть?!.» За что могли убить молоденькую девушку? Да еще специально так все повернули, чтобы представить виноватой хозяйку квартиры, в которой собралась веселая компания. «Мухина и Гольдман, Гольдман и Мухина… Чует моя чуйка, что их намеренно замкнули друг на друге, чтобы следователь дальше и не копал, а работал с этой версией», – думал Ефим, выруливая на Садовую.

Алина Добровольская вошла в свой номер и до ужина штудировала все, что ей удалось узнать о квартире в доме на Гривцова. Этот вариант ей нравился больше других, и она знала, что боссу эта квартира тоже понравится. Да и новый риэлтор не в пример честнее с покупателями, чем его предшественник. «И надо же мне было в поисках апартаментов оказаться втянутой в историю с убийством! И прав Ефим Захарович: не все в это деле так просто, как кажется вначале… Ладно, пусть этим делом Коганы занимаются. А у меня своя работа есть…»

*

Наташа не поверила своим глазам, когда увидела эту пару в зале, где проводилась выставка работ молодого, но стремительно набирающего популярность петербургского художника. Меньше всего она ожидала, что отец, утром узнавший о гибели дочери, вечером явится, чтобы посмотреть картины, скульптуры и художественные композиции Ильи Шерстова, и будет выглядеть как ни в чем не бывало.

… Да, композиции были еще те. Наташа невольно хмыкнула, вспомнив один случай из детства. Ее сестренки Катя и Таня, двойняшки, двумя годами младше нее, во втором классе захотели принять участие в выставке-ярмарке поделок учеников средних классов. Построили домик из конструктора, поставили рядом великодушно пожертвованный им Наташей, которая уже считала себя слишком взрослой, чтобы играть, заводной автомобильчик, а на крыльцо домика прикрепили куклу, и хотели нести это в школу. Но мама рассудительно сказала им: "Это не поделка, это вы просто собрали игрушки. А если кто-то это купит, то у вас уже не будет ни конструктора, ни куклы, ни машинки, мы с папой не можем часто покупать вам игрушки"… Двойняшки понуро отнесли "поделку" обратно в детскую, а Наташе было жалко сестренок и она даже обиделась на маму, которая так безжалостно обесценила их старания.