Отсутствующие

Тэй Хайден

Отсутствующие

Глава 1

Сэм

5 месяцев назад

– Дорэти, прекрати пялиться, – шикаю на подругу, которая не сводит глаз с парня прямо перед нами.

В самый разгар футбольной тренировки, и мы пришли посмотреть её по приглашению этого самого парня. Вот только в то время как я сдержанно наблюдаю за ходом игры, параллельно спрягая французские глаголы в своей тетради, моя подруга Дорэти чуть ли не визжит каждый раз, когда мяч попадает к Оуэну: он стоит в трех метрах от нас. И именно он пригласил нас сюда. Точнее, он позвал Дорэти, а та притащила меня «за компанию» и потому что «я не могу пойти одна, а ты моя лучшая подруга».

Когда игра заканчивается, мы вместе с, должно быть, половиной школы едем на пикник у озера. Сегодня отличная погода, впереди выходные, и пропускать первое настоящее яркое солнце было бы непростительно. Поэтому, когда Дорэти тащит меня и туда, я почти не сопротивляюсь, несмотря на то что мне уже порядком надоело её помешательство на Оуэне.

Последние пару недель наша дружба и всё общение сводится только к тому, что она рассказывает мне, как невероятно он хорош, и задаёт вопросы о том, как она выглядит. Все наши встречи теперь проходят только там, где есть хотя бы малейший шанс встретить Оуэна. В некоторые моменты это переходит все границы, и я чувствую испанский стыд за свою подругу, но она не слушает моих рассуждений. Так что теперь я просто следую за ней, пытаясь спасти от позора своим молчаливым присутствием.

Когда мы приезжаем на пляж, все начинают активно обустраивать место для веселья. Из ниоткуда появляются стол и стулья, невероятное количество пакетов еды и алкоголя. Я слегка морщу нос: всё это не совсем мой формат. Я бы предпочла прогуляться в парке, а если пикник, то не такой массовый и безудержный. Так что я беру книгу, которую взяла с собой, и располагаюсь в отдалении от всех.

– Привет, – моё уединение прерывает чей-то голос. Его владелец тут же появляется в моём личном пространстве и усаживается прямо рядом со мной на крошечный плед, который я расстелила. Я удивлённо поворачиваю голову и узнаю Оуэна.

– Привет, – рассеянно верчу головой в поисках Дорэти. Она была бы просто счастлива его внезапному появлению, в отличие от меня.

– Почему ты тут одна?

– Предпочитаю более уединённый отдых. Большие тусовки не для меня.

Оуэн улыбается и, откидывая волосы со лба, отвечает тише:

– Но ты всё же здесь.

– Верно. Дорэти хотела пойти.

Взгляд Оуэна меняется на отстранённый, он отворачивается. Мне не нравится это: его перемена при упоминании подруги. Я хочу, чтобы он скорее ушёл.

– Ах да, милашка Дорэти. И где же она сейчас?

– Кажется, играет в волейбол.

– Окей, – протягивает он нараспев, – подожду здесь.

Оуэн лениво откидывается назад и опирается на локти, подставляя лицо солнцу. Он красив и прекрасно осведомлён об этом. Именно это делает его максимально непривлекательным для меня. Думаю, добрая половина присутствующих девушек сейчас пялятся на нас и осыпают проклятиями мою скромную персону. Наблюдая за его расслабленной позой и ленивыми взглядами, я задумываюсь о смысле этой сцены. Сейчас он просто флиртует, зарабатывая ещё одну звезду на свой фюзеляж: похоже, для его эго необходимо, чтобы все девушки в радиусе пяти километров были без ума от него. Именно поэтому его интерес к Дорэти сейчас утрачен – её обожание уже получено, уровень пройден.

Чёрт, он внёс сумбур в этот прекрасный день. Теперь мне предстоит непростой разговор с Дорэти. Надеюсь, её симпатия к нему прекратится и не будет стоить нам дружбы.

Оуэн подмигивает мне, прерывая мои мысли:

– Что читаешь?

Как воспитанная девочка, я отвечаю. А затем поддерживаю этот бесполезный разговор и даже наслаждаюсь им на самом деле. Потому что оказывается, Оуэн не только красивый эгоистичный спортсмен, он ещё и обаятелен и умён. Так что, когда его зовут друзья присоединиться к игре в пивопонг и он поднимается, так и не дождавшись Дорэти (он ведь и не ждал её, верно?), я чувствую какое-то разочарование от его ухода.

Вечером, ложась в постель, я осмысливаю всё, что происходило последние две недели, и прихожу к выводу, что только слепой бы не заметил интерес Оуэна ко мне. И только тупой бы не сложил два плюс два – Дорэти он просто использует.

А я, как человек, вдруг понявший всё это, оказываюсь в этической ловушке. Потому что дорожу дружбой Дорэти, с одной стороны, и, откровенно говоря, испытываю симпатию к Оуэну, с другой.

Следующие две недели проходят в моих бесконечных спорах с самой собой. Я даже несколько раз заговариваю с Дорэти, чтобы всё ей объяснить, но в последний момент каждый раз меняю курс. Так что собственная совесть откусывает от меня по кусочку каждый раз, когда мы видим Оуэна.

А видим мы теперь его ещё чаще. С приходом тепла мы часто обедаем на газоне – мы в выпускном классе, учиться осталось всего пару месяцев. Учителя закрывают глаза на такие наши шалости, как еда вне столовой.

Поэтому мы собираемся в небольшие кучки, и два выпускных класса располагаются рядом друг с другом. Оуэн и его друг Билли почти всегда садятся с нами. При них Оуэн никогда не заговаривает со мной. Но я часто ловлю его лукавый взгляд или как бы случайное прикосновение. В этом я чувствую двойственность и нечестность, но продолжаю ничего не делать. А он будто проверяет границы дозволенного. Однажды Билли и Оуэн приглашают нас с Дорэти на двойное свидание. И мы, конечно же, соглашаемся. Вот только официально это выглядит так: Оуэн с Дорэти (которая настолько вне себя от счастья, что к концу уроков я почти ненавижу её голос), а я иду с Билли (который равнодушен ко мне буквально так же, как я к нему, разве что он надеется на что-то с моей стороны, впрочем, однозначно зря).

Когда я прихожу домой переодеться, чтобы пойти на наше свидание, то получаю сообщение. Это Оуэн. И раньше он никогда не писал мне. Я в трепетном нетерпении открываю сообщение и вижу это:

«Надень мини. Твои ноги просто огонь, детка».

Следующие полчаса я провожу на великолепных эмоциональных качелях. Самые крутые виражи на них можно описать так: «тупой придурок и сексист», «я должна рассказать всё Дорэти», и дальше по кругу.

В итоге я иду в красном платье длиной до середины бедра и кожаной куртке. Всю дорогу почти ненавижу себя за то, что поддалась на провокацию, и буквально чувствую упрёки от своей феминистски настроенной половины. В благодарность я получаю сальные взгляды от обоих наших спутников и едва скрываемые ехидные улыбочки, которые окончательно портят мне настроение. Дорэти же ничего не замечает. Она будто прилипла к Оуэну, в то время как он едва смотрит в её сторону.

Мы идём в кино, и я сижу между Билли и Оуэном. Сеанс проходит как страшный сон. Билли периодически пытается меня обнять, что мне страшно не нравится, но я, как воспитанная девочка, постоянно нахожу уловки, чтобы этого избежать: нагибаюсь за попкорном, кутаюсь в куртку, то снимаю, то обратно надеваю её и совершаю ещё много суетливых и ненужных действий. Весь сеанс я начеку. Оуэн же поступает ещё хуже, а вслед за ним и я: неожиданно он берёт меня за руку, опустив её между сидений, и поглаживает большим пальцем. Руку я не отнимаю, будто парализованная страхом: и моя совесть с утроенной силой принимается есть меня. Спустя два часа, измученная собственным сознанием, я выхожу из кинотеатра, будто отработала полную смену на заводе. В кафетерии после всё повторяется: попытки Билли меня обнять, Оуэн, который прикасается ко мне при первой возможности, и одуревшая от счастья Дорэти.

Домой мы поехали на одном такси. Сначала высадили Дорэти: Оуэн галантно проводил её до крыльца и вернулся в машину. Затем была остановка Билли. Провожать его я не стала, но позволила целомудренно чмокнуть себя в щёку. Что, думаю, ему не понравилось. Мы остались вдвоём с Оуэном, и как только Билли хлопнул дверью, он обнял меня и поцеловал. На несколько долгих и прекрасных мгновений я поддалась этому порыву, но затем наконец моё сознание одержало победу, и я отстранилась: мягко пояснила, что между нами ничего не будет, что Дорэти – моя подруга, и я не поступлю с ней так. Оуэн немного поспорил, затем, поджав губы, смирился. Оставшуюся дорогу мы ехали молча. Я упивалась тем, что наконец решилась, и в то же время испытывала отчаяние от того, что оттолкнула его, ведь он, похоже, мне всё-таки нравился. Выходя из машины, я повернулась, чтобы попрощаться, но Оуэн вызвался проводить до дома: отпускать девушку ночью небезопасно и не по-джентльменски. Так что он проводил меня до крыльца нашего жилого комплекса. И напоследок снова обнял меня и поцеловал. В этот раз я, напротив, сначала напряглась, пытаясь отстраниться, а потом сдалась. Потому что кто я такая, чтобы сопротивляться любви?

Я засыпала в феерическом настроении: завтра я всё расскажу Дорэти. Она же моя подруга и всё поймёт, а если нет – у меня будет Оуэн.

Однако утро принесло неожиданный поворот событий: меня разбудил звонок Дорэти. И она так кричала в трубку, что я едва не оглохла.

Суть её звонка – ликование по поводу того, что прекрасный великолепный Оуэн и она теперь официально вместе. Он позвонил ей после нашего расставания, и они болтали несколько часов.

Раздавленная, я позвонила Оуэну, но он не ответил. Зато вместо него объявился Билли. Он прислал мне фото, на котором мы с Оуэном целуемся, сидя в такси. Я выгляжу вполне себе довольной ситуацией, ровно как и Оуэн. Момент, где я его отталкиваю, на кадре запечатлён не был.

Весь день я провела в постели. Боялась звонить и писать кому-либо из моих вчерашних спутников. Слёзы отчаяния и разочарования душили весь день. Когда вечером я провалилась в сон, обессилевшая от эмоций и переживаний, в комнату кто-то заглянул, поцеловал в лоб и укрыл одеялом. Я думала, это мама, но пахло одеколоном Мэта, а открыть глаза не получалось – сон вступил в свои права.

Понедельник стал для меня не меньшим стрессом: все выходные я игнорировала звонки Дорэти. Я не знала, что сделал Билли с этим фото, я не доверяла ему и не доверяла Оуэну, который больше не писал и не звонил.

Ко второму уроку я убедилась, что Дорэти не знает о фото и поцелуе, Оуэн по-прежнему ведёт себя двулично, хотя больше не кажется таким притягательным. А вот Билли переменился. Он молчал, но внимательно следил за каждым моим жестом и движением, будто подмечая малейшие мои промахи. Он просил поговорить, но я боялась оставаться наедине: находила предлоги улизнуть вместе с Дорэти или другими девчонками.

Однако после окончания уроков домой я шла одна. И он догнал меня в переулке недалеко от школы. Дернул за локоть и развернул лицом к себе, руку не отпустил, и я испугалась. – Мы только поговорим. Ты бегаешь от меня весь день и морозилась все выходные, – прорычал он на мои возражения и попытки вырваться. – Отпусти. – Нет, пока не поговорим. – Ладно, ладно. Давай, – я с усилием расслабилась, хотя все мое тело говорило о том, что надо бы бежать отсюда и желательно побыстрее. – Мы были на свидании, а спустя минуту ты бросаешься к Оуэну, – мою руку Билли не отпустил, а напротив, сжимал сильнее, поднимая локоть выше, так что его глаза были совсем близко к моему лицу. – На этом фото не все, он застал меня врасплох, я оттолкнула его почти сразу, – пищу я и стараюсь удержать взгляд на его глазах: в них ярость и осознание собственной силы. Плохое сочетание. – Ага, как же. Вот как мы поступим. Будешь делать, как я скажу, и я буду единственным, кто видел это фото. Поняла? Я молчу, понимая, что условия чудовищные. Он встряхивает меня, как игрушку: – Поняла? – Нет, – зажмуриваюсь. Не знаю, чего я жду от него, но точно ничего хорошего. Он, однако, удивляет меня, ухмыляется и отпускает локоть, поправляет мою одежду и волосы. Я же просто дрожу от страха. Он крупнее меня раза в два, к тому же спортсмен. – Убедила: я смягчу условия. Но это последний шанс не стать главной новостью школы и со скандалом потерять подругу, а заодно и разрушить ее отношения, – на этих словах я вздрагиваю, но ничего не говорю. Ведь я, по сути, совершила предательство, так что, похоже, вендетта неизбежна. И он прав. Моя репутация этого не выдержит, и остаток учебы превратится в ад. – Умничка, ты все понимаешь. Ты нравишься мне, Сэм. Так что мы станем встречаться. Для такой, как ты, быть со мной – просто подарок. На этих словах он обхватывает мой подбородок и чмокает в губы. – До встречи, детка. Он уходит, а я так и стою в этом переулке, осознавая все, что только что произошло. В голове крутится «для такой, как ты»… Не знаю, что он имел в виду, но, может, он прав? Мама тоже считает меня никчемной.