Поколение бездарности

Егор Захаренко

Поколение бездарности

Поколение бездарности

В Москве, на улице Маршала Новикова дом 1, в начале две тысячи девятнадцатого года жила компания ребят.

Спустя годы я сам удивляюсь, как мы все там поместились. Семь человек живет в трехкомнатной квартире на втором этаже. За те три года, что мы там жили с нами случалось уйма проблем. Порой казалось, что выхода из путаниц нет. Словно снежный ком каждый житель квартиры приносил с собой все новые и новые неразрешимые дилеммы. Не так часто они касались каждого из нас, однако всегда кто-то да впутает другого.

За все эти годы я многое обдумывал и во многом сомневался. Приходилось принимать тяжелые решения, однако никогда я не думал о смене квартиры. Разглядывая сейчас старые фотографии кухни, ванны или комнат я задаюсь вопросом – как мы могли там вообще жить? Однако тогда нас это мало волновало. Несмотря на всю тесноту у нас всегда было свободное место.

Немного обрисую нашу квартиру в деталях. Сразу надо сказать, что главной «изюминкой» интерьера были облезлые обои болотного цвета. Елена несколько раз пыталась их перекрасить, но дело ее принесло успеха. После себя она оставила только два жирных белых квадрата в коридоре. Когда я съезжал из квартиры, то квадраты уже начали трескаться. Поэтому если сейчас еще кто-то и живет в той квартире, то мне страшно представить, как эти квадраты выглядят теперь.

Квартиру нам сдавал дядя Ани – дядя Альберт. Сказал, что хотел ее отреставрировать, но закончились деньги и в нынешнем состоянии ее снимать никто не хочет. Для друзей Ани он готов был сделать скидку и сдавать квартиру за 120 000 рублей. Так как вскоре выяснилось, что квартира дядю Альберта не особо то и интересовала, то в ней спокойно могло проживать семь человек и происходит внутри могло что угодно. Чтобы бы поняли масштаб всей ситуации – мы однажды случайно разбили окно. На улице стоял мороз, а денег на новое стекло ни у кого не было. Аня переживала, что же скажет дядя Альберт, когда узнает. А сказал он так:

– Если сами не справитесь, что через пару дней приедет мой знакомый – он вам новое окно поставит. А пока, чтобы не дуло, закройте окно матрасом.

Никаких штрафов или выплат не последовало. Тогда мы и поняли, что с квартирой можно делать что угодно.

Итак, сама квартира. Зайдя внутрь перед вами расстилается коридор. С левой стороны две двери, с правой три. В конце коридора находилась кухня. Дверь в кухню оторвали в первый день приезда. В коридоре стояло несколько шкафов, чье предназначение для меня остается загадкой до сих пор. Внутри них был столько хлама, что, убрав туда куртку, можно было ее больше не увидеть. А если и получится достать её обратно, то её вы уже не узнаете. Возле самой входной двери стояла старая скамейка. Из нее торчало пара шляпок гвоздей и куча иголок. Однажды я так неудачно сел, что порвал брюки.

Ближайшей ко входу была дверь справа – комната Луки и Ани. Ребята встречались на тот момент всего месяца три. И это не было для них решением съехаться. Аня рассказала о квартире Луке, Лука мне, а я Марку. Так всего за неделю мы собрали остальных. Все из нас устали от жизни с родителями. Ни у кого не было тяжелого детства, отца тирана или мамы истерички. Просто так бывает с возрастом. Заканчиваешь институт, ищешь работу, снимаешь квартиру… Съезжая от них я разрывался от мысли: я делаю это, потому что так надо или потому что хочу им что-то доказать? До сих пор не знаю правильного ответа. Возможно, ответ и вовсе совсем другой, но я не жалею ни о чем.

Когда началось разделений комнат, то возникла небольшая проблема. Лука заявил, что будет спать в отдельной комнате вместе с Аней. На вопрос почему, он отвечал:

– Потому что мы встречаемся. Мы спим вместе, поэтому и отдельно.

Хотя я был крайне возмущен, но ответить ничего не смог. Это была крайне щепетильная и отчасти интимная тема, поэтому комнату им отдали без вопросов. И того без них у нас оставалось еще пятеро людей и еще две комнаты. Вторая комната была отдана Елене и Люси, так как они были девочками. А я, Марк и Яков потеснились в последней комнате.

Возмущал меня только тот факт, что из семи людей в квартире пришлось только нам троим. Пока у остальных был сосед по комнате, у меня их было сразу два. Притащив от родителей стол, стулья и шкаф, мы столкнулись с другой проблемой. Напротив двери, возле окна, стояла два стола, с обеих сторон подпертый шкафами. Возле шкафов валялись гантели и гири Марка, а на столе взгромоздился компьютер Яков и его умные книжки. Слева и справа от входа стояли кровати. Но их было всего лишь две. Третью кровать ставить было некуда. На предложения Якова поставить кровать в коридоре, Марк предложил ему самому там и спать. Решение предложил Лука:

– Постелите матрас. Матрас легко перепрыгнуть, в отличие от кровати.

Так мы и поступили. Между двух кроватей был брошен матрас. Если бы вы ночью тихо заглянули к нам в комнату, то увидели бы нас троих, лежащих головой в одну сторону, при этом один из нас был еще и на полу, на ужасно тонком матрасе.

Было решено, что каждую неделю будем меняться. И того получалось, что одну неделю ты спишь на кровати, одну на матрасе и затем еще две на кровати. План был бы шикарнее, если бы его все выполняли. Однако Марк отказывался отдавать свою кровать, а Яков засыпал еще до того, как я приходил домой. Поэтому первое время матрас всецело принадлежал мне одному.

В комнату девочек нас почти не пускали. Выходя, они всегда закрывали дверь за собой. В тех редких воспоминаниях, что у меня остались можно увидеть две королевского вида кровати, кучу одежды, висевшей на вбитых в стену гвоздях и несколько горшков с растениями. Еще почему-то у них в комнате висело баскетбольное кольцо, но я никак не могу вспомнить, когда они его притащили.

Напротив их комнаты было еще две двери: туалет и ванная. Помещение туалета было настолько маленьким, что если, сидя на унитазе тебе приходилось обернуться за туалетной бумагой, то ты бы обязательно ударился локтем о стену.

И, наконец, кухня. В основном мы все сидели там. На кухне было большое окно с большим подоконником. У меня осталась фотография, поэтому я могу детально вспомнить её. Стол стоял посередине, весь в царапинах и крошках, у стены находились тумбочки, рядом с раковиной стояла газовая плита. Почти у самого окна находился холодильник. Несмотря на количество людей в квартире, в холодильнике всегда было очень пусто. Учитывая, как плохо мы следили за порядком и как часто выносили мусор, я удивлен, что у нас ни разу не завелись тараканы.

Кран на кухне был соединен с краном в душе, поэтому если кто-то принимал ванну, а в этот момент на кухне включалась вода, то на всю квартиру разносились дикий визги вперемешку с матом.

Про саму ванну говорить особо нечего. Комната была небольшая. Прямо напротив двери стояла ванна с поднятым душем. Занавеска была самодельная, собрана из четырех или пяти других занавесок. У стены висело зеркало настолько низко, что Марку, чтобы заглянуть себе в глаза, приходилось наклоняться.

Пожалуй, главным недостатком квартиры было отсутствие посудомойки и стиральной машины. Если с посудой дела обстояли еще более-менее – было составлено расписание, которое, опять же, не то чтобы сильно соблюдали, однако теперь в конфликт уже были втянуты все – то без стиральной машины жилось довольно плохо. В ване стояла корзина, куда мы все складывали грязное белье. Не знаю зачем мы это делали. Может мы надеялись, что кто-нибудь очень ответственный возьмет и постирает все вещи, а может некоторые из нас даже не догадывались, что стиральной машины в доме нет. В любом случае, если у тебя заканчивались вещи, то ты мог взять вещи соседа. Если же вам обоим больше не во что одеться, то кто-то один идет и стирает свои вещи.

Стирать вещи надо было осторожно. Надо было подгадать момент, когда часть людей не будет дома, а вторая часть будет слишком занята, чтобы потревожить тебя. Возможно, вы бы спросили меня, будя я перед вами: «Тебе что, сложно было постирать вещи остальных?» Отвечу вам так: «Да».

После долгой жизни вместе ты понимаешь одно единственной негласное правило – каждый сам за себя. За все годы я помню только, чтобы Елена пару раз постирала вещи остальных. Это был единичный случай. Все же остальные даже пальцем не пошевелили бы, чтобы сделать что-то для другого. И я их не осуждаю, я точно такой же. Если Лука проснулся раньше остальных, пошел завтракать и понял, что холодильник пустой, то он шел в магазин и приносил всего два сэндвича – себе и Ане. Если все вешалки были заняты, то Марк спокойно мог сбросить чьи-то вещи в общую кучу на полу и повесить свою рубашку. Туалетная бумага закончилась? Никто тебе об этом не скажет.

Однако, нужно понимать очень тонкую грань. Лука купил только два сэндвича, и ему никто ничего не сказал. Но если бы кто-то проснулся и попросил принести еще один сэндвич, а Лука бы не принес, тогда безусловно был бы скандал. Кто-то решил помыть себе чашку для чая? Попроси его, тогда помоют и тебе. Именно из-за этого стирка белья была таким опасным делом. Если ты решишь постирать себе футболку на завтрашнее свидание, то к тебе прибегут остальные шестеро и назовут тысячи причин, почему ты должен помыть еще что-то за них, но они сами прямо сейчас этого сделать не могут. Поэтому нужно было это делать осторожно и максимально тихо.

Перечитав последние два абзаца, может сложиться впечатление, что все были озлоблены друг на друга, но это не так. Нам нравилось жить всем вместе. Безусловно у всех свои причуды и порой тяжело мириться с причудами других, однако мы были молоды и полны сил. По крайней мере некоторые из нас. Спустя годы я люблю вспоминать причудливые истории, которые произошли с нами. Люблю вспомнить то время и те свои мечты, которым не дано было осуществиться. А в той квартире фантазий о будущем было бесконечно много.

Несмотря на то, что еще пять минут назад мы были детьми, мы уже должны были играть по правилам взрослых. 120 000 рублей в месяц за квартиру для безработных студентов довольно много. Не стоит еще забывать, что нам еще необходимо было питаться, оплачивать интернет и веселиться. У нас у всех были вредные привычки, которым мы еще потакали, так как были детьми. За первые месяцы жизни в квартире в нашем организме было больше алкоголя, чем воды. Со временем мы поняли, что так вечно жить нельзя, однако вечера в барах и непонятных клубах никто не отменял. Чтобы оплачивать такой образ жизни, нам необходима была работа. А работать никто не хотел.

Мы были мечтателями. Мечтателями, которым лень было встать с дивана. Мы ждали знаков с неба, подвернувшейся удачи или просто нужного стечения обстоятельств. Все хотели быть великими, но совершать для этого великих дел никто не хотел. Слабые попытки в нужном направлении уже вызывали уважения. Каждый гордился своим маленьким шагом, даже если после него ты опять делать три шага назад.

Возможно, именно наши мечты останавливали нас, не давали нам двигаться дальше. Устроиться на нормальную работу означала, что ты больше никогда не сможешь быть тем, кем хотел. Поэтому каждый нас шатался от подработок до займов, затем от займов до мелкой работенки и потом опять все сначала.

Некоторые месяцы были особенно тяжелыми. Жить впроголодь, чтобы оплатить квартиру, копить-копить, а потом спустить все в одну ночь, чтобы потом пахать неделю без нас. Что-то в этом было, свой шарм, однако, вечно так продолжаться не могло. Именно из-за таких моих мыслей мы все рассорились и разошлись. Я часто повторяю себе, что это случилось бы и без меня. Что я ни в чем не виноват, но откуда мы знаем, что было бы иначе. Прошлое уже не изменить.

Я невероятно люблю то время. Мы давно не встречались все вместе по многим причинам, не могли вспомнить прошлое, вспомнить какой-нибудь забавный случай и посмеяться над ним. Нет, не можем. Однако, я могу написать о нем, рассказать вам о том, как мы жили те три года на улице Маршала Новикова дом 1. Рассказать о моих самых любимых приключениях.

Обмануть обманщика

Первая история будет немного вводной. Без глубоких смыслов и убеждений.

Основной работой Луки была музыка. Удивительно, но в век телефонов и интернета, Лука решил прийти к популярности самым тяжелым способом. Лука любил повторять, что он уличный музыкант. Когда они с Аней начали встречаться, то можно было увидеть дикий восторг в глазах девочки, и я ее понимаю. Профессия действительно довольно романтичная. Худющий Лука стоял в переходах, в огромных джинсах, которые держал дедовский ремень, в зеленой пуховой куртке, которая делала его похожим на воздушный шарик. Закрыв глаза, Лука бренчал по струнам, ловя ритм. У меня особо не было слуха, но даже я понимал, что в ноты он не всегда попадает. Однако этот образ до сих пор стоит у меня перед глазами. Было что-то свободное и счастливое во взъерошенных волосах, тонкой улыбке и огромной одежде. А когда к нему присоединилась Аня, то их дуэт заставлял тебя задумываться о собственной жизни и своих желаниях.

Все же в профессии уличного музыканта все было не так уж и радужно. Оказалось, что не любой человек может просто выйти на улицу Москвы и начать петь. Если вы так сделаете, то к вам тут же подойдут и скажут: «Вы здесь не можете петь, потому что здесь поет другой уличный музыкант».

Как по мне, то это очень забавно. Даже в столь беззаботной профессии вы столкнетесь с распорядком и строем. Никакой свободы, о которой поет Лука.

Удивительно, но Луку это не сильно останавливала. Несколько раз он дрался с амбалами, которые пытались выпреть его с улицы, пару раз убегал от полиции. Однажды ему даже пришлось догонять бездомного, который проходя мимо, схватил его чехол с деньгами и дал деру. Лука в этом плане был бесстрашным. Пел в переходах, на улице, в метро, возле магазинов и вообще где только можно было достать гитару. Когда к нему в группу присоединилась Аня, то она сразу же заняла место вокалистки. Не то, чтобы она пела сильно лучше своего парня, но людям больше нравилось слушать нежный голос Ани.

В один из летних дней мне было жутко скучно. Дома осталась только Люси, которая была очень занята, дописывая свой пост про «Домашнее насилие и как с ним бороться». Откуда она могло что-то знать про домашнее насилие или тем более, как с ним бороться, я в душе не знал. Однако, видимо тем полторы тысячи ее подписчиков было интересно узнать ее мнение по этому серьезному поводу. Работу Люси я не понимал больше всех. Она активно вела свои социальные сети, каждый день публикуя свое мнение о ситуации в мире. Получала ли она какие-нибудь с этого деньги? Не знаю. Я знаю только то, что она была из очень богатой семьи. Настолько богатой, что однажды после очередного веселого вечера, когда мы приходили в себя на кухне, она просто сказала:

– Хочу в Дубае.

Сказала с такой интонацией, с какой я говорю: «Хочу бутерброд». Помню, как все с насмешкой вытаращились на нее, а она будто не обращала внимания. Что-то поискала в своем телефоне, затем поднесла его к уху.

– Алло, папа? Пап, я хочу в Дубае. Нашла более-менее хорошие билеты, сейчас тебе их пришлю. Купишь мне, пожа-алуйста? Спасибо, спасибо, папочка, люблю тебя! – и повесила трубку, продолжил доедать свою яичницу, состоящую из половины яйца и одной помидорки черри. Почему половины яйца? Потому что у нас тогда было всего пять яиц и на всех целого яйца не хватило.

На следующий день она улетела в Дубае на неделю с какой-то своей подружкой. Я не знаю, как к этому относился. С одной стороны мне, наверное, было обидно, что вообще за границей последний раз я был пять лет назад. И если бы и мог сейчас куда-то полететь, то точно не в Дубае. С другой стороны, мне было даже как-то жалко девочку. Почему-то раньше я считал, что ты не можешь понять весь вкус жизни, если у тебя где-то есть неограниченный запас денег.

Но сейчас не об этом. Вернемся в день, когда Люси написала свою инновационную статью, а я маялся от скуки. Я написал в нашу общую беседу:

– Кто хочет в бар?

Люси сразу же из-за стены крикнула:

– Нет!

А я стал дожидаться ответа остальных. Яков и Елена были у родителей, Марк на тренировке, а Лука и Аня работали. Я в то время подрабатывал консультантом в обувном магазине. У меня закончился первый выходной, а второй уже подходил к концу, так что я хотел чем-нибудь разбавить свой отдых.

Через некоторые время откликнулся Лука:

– Мы хотим. Через час доработаем и готовы. Если хочешь, то мы минут через двадцать будем Полежаевскую проезжать. Можешь заскочить.

Я быстро собрался, заглянул к Люси предложить ей сходить в бар еще раз. В ответ получил лишь уставший вздох и закатанные глаза, и я с чистой совестью пошел в сторону метро. От нашего дома до метро пешком было минут пятнадцать-двадцать, но на автобусе можно было доехать минут за пять.

Пробежал мимо института имени Курчатова, стоящего возле нашего дома, обошел стороной огромную каменную голову ученого и встал у остановки. Автобус слегка опоздал, и я, нервно поглядывая на часы, стал наблюдать за улицей изнутри транспорта.

Мы никогда не оплачивали проезд. Кажется, билет стоил пятьдесят рублей. Вам может показаться, что это немного, и, возможно, вы будете правы. Для кого-то это действительно немного, однако для нас, это было почти целое состояние.

Запишем условие задачи. Один билет стоит пятьдесят рублей. Мы живем в двадцати минутах на метро от центра и в пяти минутах от метро. Теперь напишем уравнение. Я выхожу из дома и оплачиваю проезд на автобусе за пятьдесят рублей. Доехав до метро, я отстаю очередь к кассе, куплю проездной и сяду на поезд. Спустя двадцать минут прибуду в центр и потрачу n-ую сумму денег. Затем повторю свой маршрут обратно. И того, на дорогу у меня уйдет двести рублей!

Мы не были алкоголиками (или просто отрицали это), но посчитаем сколько денег могло войти в n-ую сумму. Было такое дешевое пиво – доктор дизель. Это ягодное пиво стоило пятьдесят шесть рублей. Сильно одной баночкой было не напиться. Да мы и не могли пить только его весь вечер. Соответственно одна поездка = одной банке пива. Так что выбирать приходилось с умом.

Контроллеры нас редко ловили. Лука с Аней были опытными, поэтому ни один контроллер в жизни даже не видел их. Должно быть со временем у них появилось какое-то чутье. Я знаю, что Марка однажды должны были оштрафовать, однако он просто встал… И ушел! Если бы эту историю рассказал Яков, то я бы ему не поверил. Но то, что почти двухметровый Марк со своим невозмутимым видом мог просто встать, дождаться своей остановки и, не обращая внимания на нависших контроллеров выйти, я верил всей душой.

Наблюдая за остановками, я доехал и прыгнул в метро, как раз тогда, когда Аня написала:

– Подъезжаем.

Проскочив за старушкой, которая обматерила меня всего, я прыгнул в закрывающийся вагон.

Вдалеке виднелась толпа людей, к которой я сразу же и направился. Чем ближе я подходил, тем громче и разборчивая становилось долетевшая до меня песня. Кажется, они пели песню группы Дайте танк (!) – неудержимые.

– … Влюбленные смутились, приостановили процесс

Почему здесь? – Говорю, – Ведь есть подъезды, подвалы и лес

Он одел брюки, взялись за руки, ушли от ответа

И тут я понял, как я ждал этого лета…

Сегодня пел Лука, а Аня ходила между слушателями и трясла мешком. Молодые в поезде сидели и улыбались. Взрослые всячески игнорировали песни. Старики же разделялись на двое. Одни с интересом слушали, вторые возмущенно качали головой.

– Спасибо вам огромное! Вы прекрасная публика!

Я пристроился за Лукой и шепнул ему на ухо:

– Как улов?

Лука вздрогнул, резко обернулся, но тут же расплылся в улыбке.

– Ты успел! Ты ничего не написал, мы и решили, что ты не успеешь. Можешь ты деньги собрать, а Аня тогда споет? А то мне тяжело в поезде и петь, и играть.

Я с готовностью взял мешок и, дослушав приветствие, стал ходить между слушателями. У Ани действительно получалось лучше. Она пела уже другую песню, но это было неважно. Из-за гула поезда и открытых форточек, смысл слов уходил в пустой туннель. Однако, как коровы могут реагировать на классическую музыку, так же и мы, улавливали настроение песни по одним лишь неразборчивым отрывкам песни.

На одной из станций телефон буркнул, и всплыло сообщение от Марка.

– Через час освобожусь. Вы где будете?

Доехав до центра, Лука и Аня поклонились и вышли на станции.

– Давай посмотрим на что сегодня гуляем!

Помимо четырех сот двадцати шести рублей в сумке были еще: помада, полупустая пачка таблеток, презерватив, шоколадный батончик и проездной.

– Люди как будто используют вашу сумку вместо помойки…

– Главное, некоторые не забывают, что туда надо бросать еще и деньги.

– Куда пойдем?

Мы вышли на улицу и остановились, смотря каждый в свою сторону.

Я очень любил Тверскую улицу. Все свои первые свидания, я старался водить девушек сюда. Большинство возмущенно говорили:

– Опять на Красную площадь?! Давай не пойдем, пожа-алуйста…

Но я любил центр не из-за Красной площади. Я долго не мог найти ответ, пока не принял участия в одном писательском конкурсе. Каждый участник должен был написать про свой город, и что он в нем любит. Я сразу же стал расписывать Тверскую, памятник Пушкина и все закоулочки. И именно тогда ко мне пришло осознание.

В центре очень много баров. Их было настолько много, что постоянно сидеть в одном просто не хотелось. Каждый из них манил тебя, и тебе хотелось посетить каждый. Уверен, что мы не посетили и половины, однако продолжать пытаться это не мешало.

Гуляя с разными компаниями, я каждый раз был своеобразным проводником. Не нравится этот бар? Сейчас приведу вас в другой. Я знал короткий дороги, переулки, где сегодня много народу, а где сейчас не пустят. Удивительно полезное знание, без которого, конечно, спокойно можно было прожить, однако я даже гордился этой своей «эрудированностью».

Решено было пойти в бар, у которого даже названия не было. Точнее было, но таких названий по всей Москве вы могли встретить около тысячи. Кажется, он назывался «500 видов пива» или что-то подобное. Самое забавное, что, посещая этот бар каждый раз, мы пытались пересчитать все напитки. Однако уже на двадцатом напитке становилось понятно, что тут даже до сотни не дотягивает. Много позже мы, а возможно и я один, спросили бармена:

– Почему бар называется «500 видов пива», если их тут не 500?

Оказалось, что видов было действительно 500, если не больше. Просто разное пиво привозили в разное время. И ты физически не мог застать сразу всё. Было в этом что-то обидное. Зачем же тогда называть так бар, если ты все равно не сможешь проверить?

Но нас это не сильно волновало. Не настолько, чтобы не прийти туда в жаркий летний день без десяти шесть. Мы с Лукой взяли светлое пиво за 200, а Аня взяла вишневое за 250.

– Вот и вся зарплата. – грустно улыбнулся Лука, отпивая из своего стакана.

Я поглядел на единственную парочку, сидящую в баре, кроме нас. У них на столе было две тарелки сухарей. В меню напротив крошечных сухариков, которыми вы и птицу не накормите, стояла внушающая трепет цифра 150.

– Как сегодня день прошел? Все гладко?

– Да, как обычно. Аня на одной остановке даже упала.

– Поезд очень резко затормозил!

Аня отложила телефон и принялась рассказывать почему таких машинистов нельзя набирать. Я слушал внимательно или по крайней мере делал вид, что слушаю. Я забыл свое давно данное обещание не ходить в бар в компании одного Луки и Ани. Несмотря на то, что ребята они были отличные, устать от них я уже успел.

Лука всегда переводил стрелки на себя. Если ты начнешь что-то рассказывать, то у тебя просто не получится закончить предложение, чтобы Лука не прицепился к какому-нибудь слову и не перетянул все внимания на себя.

– Там было в таком французском стиле…

– Блин, короче, я вспомнил, как мы однажды исполняли какую-то французскую песню, совершенно не зная слов!

Единственной, кому Лука разрешал перебивать себя, была Аня. Она не слишком часто этим пользовалась. Скорее деликатно дожидалась окончания фразы, чтобы начать свой бесконечно долгий рассказ. Понять, что Аня сейчас начнет что-то говорить было очень просто – она начинала смотреть на тебя и кивать. Малознакомым с Аней могло показаться, что она просто очень внимательно начинала тебя слушать, соглашаясь с каждым твоим словом, но на деле эти кивки означали только одно: «Хватит уже говорить. Теперь моя очередь».

И сидя в тот день в баре, я понял, что загнал себя в ловушку. Две говорящие головы смотрели на меня, даже не дожидаясь от меня никакой реакции. Они просто говорили. Но к счастью, меня спас Марк.

С Марком нас познакомил Лука. Если вы не знакомы с Марком, то на первый взгляд может показаться, что сейчас он очень зол. Всем своим видом Марк вызывал какое-то глубокое чувство страха. Он держался всегда прямо, лицо его не отображала ни единой эмоции. Пошутив, вы могли часами смотреть в его глаза, гадая, понравился ли ему шутка, или он из-за всех сил борется, чтобы не ударить вас.