Катарсис Войны

Далее внимание капитана переносится в центральную часть круглого города. По всем признакам его величия – это было сердце древней цитадели. Огромное центральное здание было выполнено в особом римском стиле, излучая особый дух аутентичности, подобный тому, что описывал Синкевич в романе «Камо грядеши». Двенадцать каменных лучей острием исходили из жерла этой дивной конструкции. Что же они олицетворяли? Месяцы, часовые деления, колесо вечности или некую планетарную схему – для Сергея это оставалось в тайне. Интерес его притягивала выверенность каждого элемента, их гармоничная связь при столь великой масштабности.

Пролетая над всей планетой, погруженный в прошлое капитан, видел единство культуры и прочный баланс между монументальной красотой и высокой технологичностью. Эта цивилизация была выше всего, что только он мог себе представить.

Облетев всю планету, Меламор возвратила его к месту главной цитадели, погрузив внутрь некого храма. Посреди огромного зала, окруженного величественными статуями богов и высших покровителей, стояла все та же арка, которая уже стала некой отправной точкой последующих событий. Скульптуры досвечивали белым сиянием последние дни великой цивилизации Атлантиды и Гипербореи.

Внимание Сергея остановилось на собравшихся вокруг арки неизвестных. Под их ногами рисунок некого лабиринта начали окрашиваться в алый цвет, заполняя пространство вокруг некой тревожностью. Обернувшись чуть дальше в самый угол, капитан увидел образ детей, которых приносят в жертву. Это не был ритуал воспевания славы. Стоящие жрецы вызывали нечто из пространственных врат, напитывая их энергией боли и страданий. Смерть юных пробудила зло.

Тишину нарушил дикий возглас инфернальной сущности. Земля вокруг почернела, и гуляющая смерть начала поглощать мир, пытаясь насытиться страхом и ужасом его жителей.

Падение цивилизации ознаменовалось расколом внутри тех, кто тысячелетиями хранил ее покой и процветание. Последующее ужасное землетрясение и всплеск могучих вод океана поглотили внутри себя все, что еще недавно излучало надежду и глядело в будущее…

Туман начал затмевать наблюдаемую картину горя. И вот уже Сергей вновь стоял на ногах и смотрел на все также стоящую рядом Синэфину. Но на этот раз вместо привычной улыбки на левой щеке он заметил скатывающуюся слезу. Вместе с капитаном она погрузилась в воспоминания тех дней, когда некоторые ее братья и сестры переступили порог человечности, пролив кровь невинных во имя хаоса и смерти.

– Не нужно быть оракулом, чтобы понять причину твоего горя. Не знаю откуда, но я будто видел тебя там, внутри храма. Ты и еще несколько единомышленников пыталась вразумить обезумивших, – мягко, немного с соболезнованием сказал Сергей.

Он подошел к ней и неспеша положил свою руку ей на плечо и медленно кивнул головой в знак понимания. Девушка вытерла слезу и немного улыбнувшись также кивнула в ответ в знак уже благодарности.

– Теперь ты понимаешь, насколько важно не дать возможности распространиться злу? – спросила Синэфина.

– Конечно, – ответил Сергей, осознавая, что на кону не только его страна, но и вся цивилизация.

– Главное сейчас – это разрушить врата и не дать распространиться нечисти, – начала говорить девушка. – Мы не вмешиваемся, если не вмешиваются те, кто уже разрушил прошлую цивилизацию. Но негативные действия людей купировать могут лишь такие же представители. И ты, Сергей станешь оплотом в этом противостоянии, – добавила она.

– А если эти черные жрецы все же перейдут черту и вступят напрямую в бой против нас? – спросил капитан, пытаясь понять полный расклад сил на будущем поле боя.

– Тогда падет на них «рука» Творца всего сущего. Привычный нам мир исчезнет, а с ним и они будут сброшены в бесконечную пропасть за пределами Вселенной. Погибнуть телом не страшно, имея бессмертную душу. Куда страшнее потерять эту душу во имя жалкого существования без возможности творить прекрасное и наслаждаться сей красотой, – ответила Синэфина.

– Куда мне стоит следовать? – спросил капитан.

– Для начала ты должен наладить связь с Меламор, чтобы она в случае крайней необходимости могла тебе помочь, – начала Синэфина. – Помнишь, я напевала мелодию, послед которой ты услышал нашу помощницу? – переспросила она.

– Помню лишь то, что ты чудно пела, – ответил капитан.

– Если эта мелодия идет от чистого сердца, то Меламор всегда придет на зов. Ведь, как я говорила ранее, она везде и повсюду, – сказала Синэфина и повторно пропела короткую мелодию. – Попробуй. Повторяй за мной, – добавила она и из ее уст полились медовые звуки.

Сергей пробовал несколько раз, но что-то все время упускал. Повторить ноты – это лишь половина дела. Нужно вложить энергию души и сердца, пробив защиту окружающей иллюзорности. Он закрыл глаза, успокоил дыхание и повторил.

– Теперь я тебя услышала, Сергей, – ответила Меламор.

Капитан улыбнулся, но внутри нахлынула волна неуверенности. Он узнал, что нужно сделать, но не имел ни малейшего понимания, как это осуществить.

– И вновь мысли сомнения терзают тебя, – сказала Синэфина. – отпусти их. С тобой будет вся страна, все душевные люди планеты. Каждый станет частицей, противостоящей общему врагу. Не забывай об этом, – добавила она.

– Хорошо, – кратко ответил Сергей.

– А теперь закрой глаза, – начала говорить девушка, прикоснувшись обеими руками его головы. – Успокой свой разум и верь в свои силы. Верь… – добавила она.

Постояв немного в объятиях хранительницы, Сергей приоткрыл глаза. Но вместо цитадели и белолицей девушки вокруг стоял письменный стол, на котором лежали книга «Война и мир» и пистолет ТТ. Внутреннюю тишь нарушали лишь звуки тикающих часов. Он вновь у себя в квартире. Будучи еще под влиянием невероятных событий, он попытался еще раз зажмуриться, чтобы убедиться не спит ли. Но все попытки приводили к одному и тому же – он стоял посреди своей обыденности. Но на этот раз разум его познал новое и самое главное – окрылился благородной целью.

Капитан подошел к окну. Взглянув, увидел идущий снег и черновые очерки зимнего города. Да, это не то, что ему довелось увидеть в цитадели, но это его родной дом. Ведь главное не сам город, а то, какие люди в нем живут.

«Ну что же, Сергей Федорович. Теперь у тебя есть задача и ее нужно выполнить любой ценой» – проговорил про себя капитан, и взяв лежащий пистолет направился к выходу.

Больше он сюда не возвращался. Эта небольшая комната внутри Москвы еще долго хранила в себе дух слияния двух миров, напоминая о том, что жизнь при всей своей изначальной логичности переполнена рациональным безумием. А строки лежащей книги, пропитанной мудростью прошлых поколений, и дальше наполняют пространство мужеством русского офицера.

«Фатализм в истории неизбежен для объяснения неразумных явлений (то есть тех, разумность которых мы не понимаем). Чем более мы стараемся разумно объяснить эти явления в истории, тем они становятся для нас неразумнее и непонятнее»

(Лев Толстой, «Война и мир»)

Глава 5

«Вдоль одного из семи холмов прекрасного города Москва, недалеко от возвышенности правого склона речки Яуза простирается территория широко известная, как Воронцово Поле. Место, берущее свое начало от небольшого села Воробино, за более чем семь столетий превратилось в живой исторический памятник, впитав целые эпохи. Над преобразованием сей местности трудилось множество великих архитекторов, среди которых выделялись такие фамилии, как Алевиз, Кваренги, Львов. Пертурбации конца XIX и первой половины XX века частично разрушили память прошлого, но тем не менее архитекторы до и после революционной современности внесли весомый вклад в то, как выглядит это место сейчас».

Город, всё ещё не оправившийся от Гражданской войны, продолжал набирать обороты в научно-исследовательском направлении. Поврежденные здания, следы от выгоревшего деревянного перекрытия, выбитая лепнина, разбитая брусчатка не мешали умам послереволюционной эпохи размышлять над эволюцией науки. Несмотря на первоначальную недальновидность руководства, пришедшего на смену империи, движение развития общества продолжалось. Образование, как и раньше вновь становилось неотъемлемой частью построения сильного государства. Исследовательские институты планомерно заполняли московские исторические здания, привнося свои навыки в жизнь социума.

Москва, май 1924 года. Из здания по улице Воронцовские Холмы дом 6/8 вышла девушка. Потрепанный старый портфель в руке и несфокусированный взгляд говорили о том, что она явно была работником института экспериментальной биологии, недавно расположившимся в этом здании. О чем же могла думать она? На фоне незамысловатых личностей, проходящих вокруг, она выделялась своей задумчивостью.

Как и многие москвичи, работавшие, учащиеся или служащие в тех краях, девушка направилась к месту, где можно побыть немного на природе, оставаясь при этом частью столицы. Парк усадьбы Усачевых-Найденовых притягивал к себе многих. Обширной своей зеленью, он укрывал горожан от навалившейся суеты и все еще заметных ран недавней революции. А протекающая неподалеку Яуза, не только увлажняла лик каменной столицы, но и забирала вместе с собой навалившиеся проблемы каждого, кто вглядывался в нее.

Внутри сквера среди отдыхающих можно было встретить множество талантливых личностей. Это место облюбовали и художники, и писатели, и музыканты, и просто мечтатели. Увидев свободную лавочку, девушка в тот же час подошла к ней и присела у самого края. Достав из портфеля какие-то бумаги, она погрузилась в чтение, отбросив свое внимание от проходящих людей.

Спустя какое-то время она обнаружила, что рядом с ней уже сидел какой-то мужчина. Форма военная, рука обвязана и взгляд потуплен вниз. Она не решалась что-то сказать, а лишь наблюдала.

«И как я его не заметила?» – подумала она, опустив голову, чтобы не привлекать внимание.

– А здесь хорошо, – произнес солдат, нарушив тишину.

– Э-э-э, вы что-то сказали? – переспросила девушка, притворившись, что не услышала.

Он повернулся к ней и повторил:

– Говорю, здесь хорошо.

– Да, здесь приятно проводить время, – улыбнулась она.

– Вижу, что вы связаны с наукой, – спокойным голосом сказал мужчина.

– А с чего вы взяли? – спросила учёная и в тот же миг добавила: – А-а-а, мой портфель.

– И не только. Вы полностью погружены в изучение чего-то очень важного, что даже не заметили, как я подошел, – добавил военный и немного улыбнулся.

– Ну, мы немного все такие. Погружены в мысли о работе даже, когда рабочее время уже позади, – сказала девушка мягким голосом. – Я заметила, что у вас перевязка на руке, но ближайший военный госпиталь отсюда далеко, – внезапно спросила она.

– Да, вы правы, – ответил незнакомец и улыбаясь добавил. – Я сбежал от врачей и решил просто полюбоваться Москвой подальше от Лефортово.

– А-ха-ха. Вы еще и шутите. Как-то даже непривычно. Обычно, когда я вижу кого-то в форме, то лица суровы, а взгляд серьезный, – сказала она.

Учёная незамысловато положила стопку бумаг на портфель и повернулась в сторону солдата.

«Что-то в его улыбке кажется искренним», – подумала она, невольно открываясь для диалога.

– Меня зовут Фёдор, – внезапно представился военный.

– Ну что же. Вы поставили меня в неловкое положение и теперь я просто обязана также представиться, – начала шутливо девушка. – Марина, – добавила она.

– Прекрасное имя у вас, Марина, – улыбчиво добавил он.

– У вас такое же самое что не на есть русское имя. Фёдор… – вежливо сказала Марина и о чем-то призадумалась. – Тютчев, Достоевский, Шаляпин. Сколько же знаменитых личностей носили это имя, – добавила она, озадачив солдата.

– Неожиданно. А вы, Марина не только привлекательная особа, но и весьма образованная, – комплиментарно ответил Фёдор.

– И не говорите, сама удивляюсь, – шутливо добавила она.

– А вы в какой области науки работаете? – спросил Фёдор.

– Биология и химия, – ответила учёная.

– О-о-о, для меня это темный лес. Я хорошо провожу математические расчеты и владею так называемым оружейным искусством, – сказал он и добавил. – Ну и еще отлично попадаю в передряги.

– Я заметила. А что с вами произошло, если это не секрет государственной важности, – спросила Марина, посматривая на больную руку.

– Это было бы смешно, если бы не было правдой, – неожиданно ответил Фёдор.

– Извините, не думала, что такая шутка вдруг окажется чем-то более серьезным, – немного суетливо сказала девушка.

– А расскажите лучше, чем вы занимаетесь у себя в лаборатории или где обычно биологи и химики проводят время? – спросил Фёдор, тем самым сменив изначальную тему.

– Вы все правильно сказали – в лаборатории. Беру образцы, добавляю реагент и наблюдаю реакцию в микроскоп. Потом записываю все в мельчайших подробностях в журнал и заново провожу эксперимент. Иногда присутствую на лекциях и докладах, так как есть много чего нового, что не получилось ранее освоить. В общем, такая вот рутина у обычного биолога, – ответила Марина.

– Знаете, Марина, вы сегодня словно глоток свежего воздуха для меня. После многих лет военной службы я будто окунулся в иной мир и увидел его с другой стороны, – не сбавляя в комплиментарности сказал Фёдор.

– Вы меня немного заставили засмущаться, – ответила Марина и потупила взгляд вниз, продолжая перебирать руками от небольшого волнения.

– Я говорю, как есть, – ответил Фёдор. – Марина, а вы, наверное, пошли по стопам своих родителей. Не каждая девушка сейчас будет заниматься наукой, – добавил он, пытаясь получше разузнать собеседницу.

– Да. У меня отец свою жизнь посвятил биологии. Мама же работала медсестрой в центральной больнице, – ответила Марина.

– Интеллигенция прямо, если говорить словами прошлого, – тихо произнес Фёдор и немного улыбнулся. – Ваш отец, наверное, тоже среди тех, кто читает лекции в институте, не так ли? – спросил он.

– Увы, нет. Отец погиб в 1918, во время Гражданской революции. Попал под горячую руку неосведомленных. А мама, уйдя на фронт медсестрой, погибла. Так что я одна, – с грустью ответила девушка.

– Вы меня извините, – оправдываясь сказал Фёдор и непроизвольно дернул больной рукой. От резкого движения боль заполонило его тело. Сквозь сжатые губы он пытался сдерживать ее внутри себя, не выдавая слабость.

– Фёдор, я вовсе не виню вас, – обнадеживающе сказала девушка. – Вижу, что вам больно, – добавила она и непроизвольно встала, пытаясь помочь солдату.

Подул легкий ветер и бумаги, лежащие на портфеле, разнесло по сторонам. Марина, подойдя к Фёдору, вскинула свой взгляд на разлетающиеся рабочие отчеты. Она не знала, что ей в первую очередь нужно делать. Фёдор, увидев картину рассмеялся и опершись на здоровую руку приподнялся.

– Марина, нужно поторопиться и собрать все бумаги, а то их унесет восвояси. Не хочу чувствовать себя виновником, – молвил Фёдор и поймав один исписанный лист медленно вручил девушке.

Они встретились взглядами и на миг позабыли обо всем. Мир вокруг будто замер. Сердца девушки и раненого солдата ритмично отбивали страсть и притяжение друг к другу. Улыбки на их лицах осветили местность своих теплом и энергией влюбленности. Пламя внутри уже не просто горело, а начинало жечь.

Ветер подул еще сильнее и некоторые бумаги лежали уже у соседней лавочки, удивляя ни о чем не догадывающихся отдыхающих…

Спустя минут десять рабочие доклады и записи уже лежали у Марины в портфеле. Фёдор, увидев вдалеке идущих солдат понял, что ему пора возвращаться. Но притяжение вокруг девушки еще сдерживало. Они еще немного постояли молча и после мягким ангельским голосом девушка молвила:

– Я каждый день после восемнадцати гуляю здесь. Надеюсь, что вы сможете составить мне компанию.

– Ну что же. Если меня не отправят завтра спасать страну, то обязательно присоединюсь к столь прекрасной особе, – ответил Фёдор. – До скорой встречи, Марина, – добавил он и шагнул в сторону уже ожидающих его двух солдат.

– До встречи, Фёдор, – молвила она и неспеша направилась в противоположную сторону.

Уходя в разные стороны, они еще несколько раз переглядывались, пытаясь поймать взгляд, чтобы им насладиться.

Настал вечер, и столица медленно погрузилась в спокойствие.

Фёдор был не простым солдатом. Разведчик высшего эшелона, посвятивший себя стране, которая еще недавно прославляла царя, а сейчас уже следовала так называемому коммунистическому нарративу. Тем не менее, в первую очередь, он защищал интересы общественности, а не государственного строя. Он знал больше остальных, но и рисковал не меньшим.

Весь вечер, лежа в отдельной палате, Фёдор все не мог успокоиться. Неожиданная встреча с девушкой разбудила в нем дикое желание пожить, как обычный человек. Несмотря на свои тридцать шесть лет, он чувствовал себя молодым и готовым к новым ощущениям и любовным испытаниям.

«Марина… Прекрасная девушка Марина» – тихо молвил он про себя и через мгновение закрыл свои глаза.

Две недели спустя. Тепло в этих широтах набирало обороты. Цветущие деревья и высаженные цветы уже достаточно насытили ароматами воздух, пропитав сердца москвичей новыми надеждами.

У центральных ворот института экспериментальной биологии стоял высокий подтянутый военный с цветами в руках. Два прямоугольника на петлице говорили сами за себя – это был майор. Выходящие сотрудники пристально смотрели на военного, выражая не только удивление, но и интерес к тому, кого он ждал.

Марина в тот день выглядела еще более привлекательно. Светлое цветочное легкое платье, подчёркивало её фигуру, словно цветущее поле. Увидев знакомое лицо, она приостановилась. От внезапно возникших «мурашек» на теле она не могла сразу вымолвить и слова. Внутри немного подавливало, но не от боли, а от дикого желания взлететь. И вот они встретились.

– Я не ожидала уже вас больше увидеть. Несколько дней подряд я сидела на той же самой лавочке в ожидании, что мой собеседник вот-вот появится, – сказала Марина и приняв цветы вдохнула в себя весь их аромат. – Они чудесны, – добавила она, не прекращая вдыхать их запах.

– Мариночка, извините. Военный – это не совсем вольный человек и даже майору нужно выполнять приказы, – оправдательным тоном сказал Фёдор. – Но зато моя рука уже не болит, – добавил он, вращая правой рукой в разные стороны.

– Я рада, что вы чувствуете себя хорошо, – сказала девушка. – А еще признательна за столь прекрасный букет. Вы прямо заставили меня расцвести от неожиданности, – добавила она.

– Ну что же. Если не против, то сегодня я приглашаю Вас на небольшую прогулку. А завтра у нас выходной день и мы смогли бы с вами сходить в театр. Что скажете? – спросил Федор.

– А разве такому майору можно отказать? – переспросила Марина и от удовольствия заулыбалась.

– Такую девушку, как вы, Марина невозможно не пригласить, – ответил Федор, добавляя нотки комплиментарности.

Не спеша Марина и Федор пошли вниз вдоль Воронцовских Холмов, оставляя позади груз прошлого. Иногда, когда рядом было мало людей, в порыве чувств их губы соприкасались вместе, не тая желания быть вместе.

– Знаешь, последнее время в институте, я перестала уже замечать неудачи. Раньше для меня провал эксперимента всей лаборатории приравнивался к чему-то личному. И я долго еще отходила от мыслей своей несостоятельности. А теперь, несмотря на ежедневные такие провалы, я чувствую себя хорошо. А все потому, что мое внимание теперь сосредоточено на тебе. И скрывать этого не хочу, – сказала Марина, облокотившись на плечо Федора.

– А я и вовсе хотел бы оказаться просто человеком, которому не нужно никого спасать, а наслаждаться тем, кто наполняет мою жизнь приятными моментами, – сказал Федор, крепко обняв Марину.

Марина порылась у себя в сумке и достала небольшой кулон. Он был старым и изрядно потрепанным.

– Это кулон, который передал мне отец незадолго до своей гибели, – начала Марина и открыв его продолжила. – Когда-то здесь красовалась фотография моей мамы. Но из-за пожара она выгорела, – добавила она, продолжая крутить его со стороны в сторону.

– Это твоя память и ее нужно беречь, – сказал Федор и глубоко вдохнув, продолжил. – Я признаюсь тебе честно, свое прошлое я не помню. После последнего задания я долго лежал без сознания. И спустя месяцы реабилитации помнил лишь свое имя и некоторые обрывки из далекого прошлого. Потерять память – это как потерять свою личность, – добавил он, всматриваясь куда-то вдаль.

– То есть, ты ничего не помнишь о себе? – удивленно переспросила Марина.

– Только то, что мне дали почитать из личного дела и от рассказов тех, с кем я служил, – ответил Федор. – Мариночка, я ведь разведчик. Даже если бы что-то и вспомнил, то не было бы уверенности в том, что это история не выдуманной личности, – немного с грустью добавил он.

– Я все же чувствую тебя настоящим. И находясь рядом с тобой сама переполняюсь чувством, что настоящая моя жизнь только началась, – добавила девушка и начала смотреть в ту же даль, что и Федор.

Майор нежно поцеловал Марину и обнял еще крепче, будто держал в руках не просто человека, а свою судьбу.

Месяц спустя. Каждый день Федора не покидало чувство, что разлука с любимой девушкой неизбежна. Родина всегда зовет в те моменты, когда ты сильно привязан к кому-то. Он пытался скрывать эти волнения, но сердце Марины чувствовало тревогу. Когда такие чувства наполняли мысли девушки, она пыталась всячески подавить их работой, отдавая все внимание исследованиям.

Новое задание от военного руководства заставило позабыть о свободном времени. Вся лаборатория будто «стояла на ушах». И только в вечерних встречах с Федором Марина находила время на отдых. Майор видел усталость любимого человека и пытался разузнать причину, но девушка всячески отгораживала его от проблем.

Однажды, прогуливаясь пятничным вечером, Марина непроизвольно молвила:

– Я так устала от этих исследований.

– Марина, что случилось? Ты третью неделю сама не своя, расскажи пожалуйста, – сказал майор.

– Ох. Нам дали задачу разработать препарат, который смог бы нивелировать воздействие некоторых химических соединений на организм человека. Простыми словами, они хотят, чтобы мы создали сыворотку, которая сможет противодействовать боевым газам, – начала Марина. – Спустя три недели у нас нет абсолютно никакого результата. Вместе с коллегами мы испробовали все идеи. Военные давят на директора, а директор на нас, – добавила она.

– Боевые газы… Тихая и мучительная смерть от удушья, – тихо молвил про себя Федор. – Да, эта тема очень актуальна даже после войны. Тысячи солдат погибали от так называемого невидимого врага, – добавил он, будто вспоминая что-то из прошлого.

– Ты наблюдал это? – спросила девушка, всматриваясь в глаза майору.

– Это одно из немногих воспоминаний, которое осталось после контузии. Тогда погибли все, кто был рядом со мной, – неожиданно ответил Федор и посмотрел на Марину. – не знаю почему, но я остался жив.

– Этого не может быть. Газ не пуля, от него не увернуться, – обескураженно сказала она и взяла Федора за плечи, пытаясь увидеть в его глазах правду. – Ты что-то мне недоговариваешь.

– Я лишь могу сказать, что не восприимчив к этому виду оружия. Но причину и сам не ведаю, – сказал Федор, смотря на девушку.

Марина долго еще смотрела в глаза любимому человеку.

– Я тебе верю. Пусть это и выглядит, как что-то из ряда вон выходящее, но я тебе все равно верю, – сказала возлюбленная майора, нежно обняв его.

– Это еще не все, – сказал Федор и продолжил. – У меня даже раны заживают быстрее обычного, – добавил он.

– Ты вообще из нашего мира? – сквозь смех спросила Марина.

Федор сильно заволновался. Он несколько раз провел рукой по волосам, скрывая нервозность.

– Понимаешь, я не помню почти ничего из прошлого. Детство мое прошло на Кубани и воспитывал меня не родной отец, а поп и его жена. Эти люди меня научили всему, что должен был уметь мальчик. Марина, я не знаю даже имен своих настоящих родителей. Мне никто ничего не говорит. В моей жизни понятие правда перестало быть чем-то непоколебимым и незыблемым, – начал говорить Федор, скрывая внутреннюю печаль. – А сейчас, когда я обрел тебя, мое военное чутье говорит о надвигающемся новом задании, которое может стать для наших отношений роковым, – добавил он.

– Федор… Сегодня ты не на задании. И я рядом с тобой столько, сколько потребуется, – сказала девушка, пытаясь успокоить майора. – Знаешь, наши отношения словно из Шекспировских романов, – тихо добавила она.

Одним теплым воскресным днем, Федор и Марина прохаживались неспеша вдоль Яузы. Как вдруг к ним подошли двое неизвестных в форме. Они отдали честь майору и попросили отойти на минутку. Неизвестные показали какой-то документ. Федор внимательно прочитал его содержимое и непроизвольно сказал следующее: «Всего два дня».