По следам призрака

Переглянувшись, Брагин с Крутиковым тоже встали и направились к костру.

Дом Красновых находился на краю деревни.

Брагин и Крутиков зашли в небольшой, чисто убранный двор, где их встретила хозяйка. Это была маленькая, худенькая женщина, не по годам морщинистое лицо которой говорило о выпавших на ее долю тяжелых испытаниях. Увидев человека в милицейской форме, она побледнела, растерянно опустила руки.

– Мы хотели бы поговорить с Красновым. Где он? – обратился к ней Крутиков.

Женщина показала рукой на сарай:

– Там отдыхает…

Краснов лежал на топчане и курил. Искоса посмотрев на вошедших, бросил папиросу в стоявшее возле топчана ведро и нехотя сел. Взгляд Брагина сразу же упал на густую русую бороду и огромный синяк под глазом. Краснов, видимо, уловил этот взгляд. Его руки нервно задвигались. На них тоже виднелись синяки и ссадины…

– Что же это ты, Краснов, – укоряюще сказал Крутиков, – вернулся в родные края и до сих пор не удостоишь нас своим посещением. Порядок-то соблюдать надо, а?

– Виноват, начальник, – нехотя улыбнулся тот, – собирался к вам, да вот вы опередили чуток. Никак не могу прийти в себя. Что ни говори, а все-таки семь годиков отбухал. От звонка до звонка.

– Говорят, в город-то часто ездишь. Мог бы заодно и к нам заглянуть. – Капитан испытующе посмотрел на Краснова. Тот сразу помрачнел.

– Ты меня знаешь не первый год, начальник, – произнес глухим голосом. – А раз так, то говори сразу, зачем пришел?

Брагин словно ждал этого вопроса.

– Вы были в городе в ночь на седьмое августа? – спросил, глянув в упор на Краснова.

– Да, был.

– Где именно?

– У своего дяди Кузьмина Сергея Ивановича.

– С каким-нибудь делом?

– Нет, у него были именины.

– Его адрес?

– Улица Пушкина, дом девять, квартира пять.

– Кто еще там был?

– Его знакомые. Я их не знаю.

– Во сколько ушли от Кузьмина?

– Около двенадцати ночи.

– Шли пешком?

– Нет, ехал на велосипеде.

– Во сколько вернулись домой?

– В четыре утра.

– Так поздно?

Краснов был спокоен. И тем не менее рука его потянулась к пачке с папиросами. Он прикурил, посмотрел на свои ободранные руки и сказал:

– Упал я в поле. Когда домой возвращался.

– Где ваш велосипед?

Краснов пожал плечами:

– Не знаю. Помню, заходил в какую-то лесопосадку. Может, там и оставил.

– Туманно… – с подозрением посмотрел на него следователь. И так как допрашиваемый молчал, добавил: – Придется до выяснения некоторых обстоятельств вас задержать.

– Дело ваше… – стал медленно подниматься с топчана Краснов.

– Опять что-нибудь натворил? О боже! – всхлипнула жена, когда его стали уводить из дома.

Краснов повернул к ней угрюмое бородатое лицо и процедил сквозь зубы:

– Разберутся…

Кузьмин показал: Краснов пришел к нему в девятом часу, когда за столом уже вовсю царило веселье. Пожурив племянника за опоздание, он усадил его за стол и налил стакан водки.

– До дна. Не будешь в другой раз опаздывать!

В это время к Кузьмину подошла жена и сказала, что в прихожей ждет человек. Нежданным гостем оказался сослуживец Виктор Симонов.

Накануне Симонов с его помощью приобрел мотоцикл с коляской, и хозяин сразу догадался: приход сослуживца связан с этой покупкой.

– Извини, что не ко времени, но я пришел рассчитаться, – сказал Виктор. – Но сначала… сначала возьми гостинчик в честь твоего дня… Армянский. Только что прихватил случайно в магазине. – Он извлек из кармана бутылку коньяка и с видом, не терпящим возражения, сунул ее Кузьмину в руки. Тут же вытащил из внутреннего кармана пиджака туго набитый бумажник. – А это за мотоцикл. Отдашь кому следует. Потом все оформим как надо. Мотоцикл хороший. А то ведь всякое…

– Ну-ну! – остановил его Кузьмин. – Не время и не место для таких операций. Рассчитаешься в конторе завтра сам.

Он пригласил гостя в зал. За столом разговорились. Симонов с горечью поведал ему, что неделю назад вернулся из заключения его двоюродный брат Федька Леонов, которого он устроил на завод, но, проработав два дня, Федька запил и больше не появлялся.

– И когда только непутевый ума наберется, – ругал Виктор брата.

Сидящий напротив него Краснов, чьи глаза уже были мутными от хмельного, заметил со злостью:

– Ишь ты, умник какой выискался!

Гости стали расходиться лишь к полуночи. Кузьмин вызвался было проводить Симонова, но тот рассмеялся.

– Что ты, я и сам дойду. А если кому вздумается поперек пути встать, так бог меня силой не обидел…

Проводив гостей, Кузьмин не спеша вернулся в дом и, заметив отсутствие племянника, спросил у жены, куда он подевался.

Жена удивленно посмотрела на него.

– Ты что, не заметил? Он сразу ушел… вслед за этим… Симоновым.

Прокурор медленно листал дело. Время от времени задерживался на той или другой странице, то хмуря, то вскидывая вверх свои густые, нависшие над глазами брови.

Брагин с вниманием следил за ним.

Вот прокурор прервал чтение, вздохнул и сказал, подняв убеленную сединою голову:

– Скажите, Андрей Павлович, ваш вывод о причастности Краснова к убийству окончательный?

– Видите ли, Нияз Ахметович, – ответил Брагин после некоторого молчания. – Я не берусь в категорической форме утверждать, что Краснов – убийца. Но многое, очень многое заставляет думать о его причастности к этому преступлению. Еще только вчера я терзался сомнениями. Но сейчас, когда выяснилось, что на именинах у Кузьмина были и Симонов, и Краснов, причем последний исчез сразу после ухода Симонова, сомнения мои рассеялись.

Выслушав следователя, Шигапов снова склонился над делом. Тонкие губы его напряженно сжались. Он перевернул несколько листов и испытующе посмотрел на следователя:

– Но ведь, скажем, тот же Кириллов не опознал Краснова. Не дал положительных результатов и обыск.

– Да, Кириллов полагает, что Краснов ниже ростом и выглядит значительно моложе бородача. Но следует учесть, однако, что в первичных показаниях Кириллов не смог дать детального описания бородача. Он не запомнил как следует даже его одежды.

– Гм… – задумался Шигапов. – Ну, а что удалось узнать о связях Краснова с Бодягой?

– Жена и соседи утверждают, что никто из посторонних в доме у Красновых не появлялся. Но открылось одно обстоятельство… – Брагин раскрыл папку и, вынув оттуда телеграмму, протянул ее прокурору. – Вот, получил сегодня от Крутикова. Оказывается, Краснов когда-то отбывал наказание в одной колонии с Бодягой.

Прокурор долго смотрел на телеграмму. Потом вложил ее в дело и снова обратил свой взгляд на Брагина.

– Против Краснова, действительно, свидетельствует многое, – сказал он. – Но давайте попробуем рассудить так. Нам известно, что в прошлом Краснов трижды судим за грабежи и кражи. Это настораживает, несомненно. Но вместе с тем напоминает нам: у Краснова большой опыт. Впрочем, он уже доказал это. Я помню его дело об ограблении колхозной кассы в Шумиловке. Почти полгода нам пришлось тогда гадать на кофейной гуще… А теперь посмотрите: в двенадцать от Кузьминых уходит Симонов. Следом исчезает Краснов. Вскоре после этого Симонова находят ограбленным и убитым. Не слишком ли примитивно для такого уголовника, как Краснов? Да и старт на велосипеде, честно говоря, выглядит несколько комично. Кстати, нашли ли его велосипед?

– Нашли. Лежал в лесопосадке, недалеко от дороги. Вот только не удалось установить место падения. Все размыло дождем.

Прокурор чуть прищурил глаза.

– Ну, а этот лодочник. Откуда ему стали известны такие подробности о похождениях Краснова в ту ночь?

– Да деревня ведь… Соседство, всякие разговоры… – повел плечами Брагин.

– Нет-нет, это обстоятельство надо…

Телефонный звонок не дал ему договорить. Шигапов поднял трубку.

– Слушаю, – сразу же нахмурил брови. – Где? Когда стало известно? Хорошо. Сейчас прибудет Брагин.

Он положил трубку.

– Звонил участковый инспектор Егоров. На Тихой утонул человек. Придется выезжать тебе…

На берегу толпился народ. Несколько человек, стоя по пояс в воде, шарили по дну реки длинными баграми. Выстроившиеся у воды деревенские бабы всячески поучали их, шумя, как стая встревоженных гусей.

Из толпы навстречу Брагину и Крутикову вышел участковый инспектор Егоров. Подал Брагину старую намокшую фуфайку и коротко проинформировал:

– Исчез лодочник Дудин. Его одежда. Нашли утром на берегу, – показал он рукой на кусты. – Там вон лодка…

Брагин и Крутиков узнали ее без труда. На этой лодке пасечник подплывал к ним два дня назад во время рыбалки. На дне лодки лежало сломанное весло. Неподалеку, у самой воды, валялся кирзовый сапог.

– Это все? – спросил Брагин, осмотрев лодку.

– Да, чуть не забыл! – спохватился Егоров. Он повернулся к песчаной косе: – Принесите-ка пиджак!

Босоногий мальчишка подбежал к участковому и протянул мокрый скомканный пиджак. Егоров развернул его и тоже отдал следователю:

– Это его. Только что вытащили из воды…

Сфотографировав место происшествия и составив протокол, Брагин сказал участковому:

– Мы еще вернемся сюда. А сейчас я хотел бы взглянуть на дом Дудина.

Вместе с начальником уголовного розыска, председателем сельсовета и двумя женщинами, одна из которых – соседка Дудина, прошли в открытую настежь калитку. Посреди небольшого дворика стояла старенькая покосившаяся избушка. Стекла на окнах серые от пыли, ставни в трещинах. Со стен местами свисала позеленевшая пакля.

– Вот это и есть хижина Дудина, – сказал председатель и, покачав головой, добавил: – Срам какой… А ведь предлагали построить приличный дом.

Скромно выглядела и внутренность избы. Узкая металлическая кровать, кухонный стол, шкаф со старыми книгами да пара стульев – вот все, что занимало две крохотные комнатки. На столе возле немытой посуды валялись остатки лука, колбасные кожурки.

– Я посмотрю тут кое-что, – сказал Брагин Крутикову, – а ты проверь соседнюю комнату.

Подойдя к столу, следователь заметил среди остатков пищи кусочек скомканной бумаги. Он развернул его. Стоявшие чуть поодаль женщины вытянули головы, пытаясь рассмотреть находку.

– Подойдите, подойдите поближе, – пригласил следователь и прочитал вслух, медленно выговаривая слова:

«Уж больно зарвался ты, Ильич. Выследили мы: с ментами, оказывается, снюхался. Рыбку им помогаешь ловить. Друга нашего Тишку заложил, паскуда. Может, ты и с нами хочешь сыграть такую шутку. Ничего у тебя не выйдет. Мы уже тут все обмозговали насчет тебя. Будешь лежать на дне речушки и кормить рыбешек, которых ты больно ловко сажал на крючки. У нас на счету каждый твой шаг. Так что недолго осталось смердить козлиной голове твоей».

Ниже стояла неразборчивая подпись.

Прочитав записку, следователь обратился к женщинам с вопросом:

– Скажите, вчера вы тут ничего особенного не заметили?

– Да вроде бы ничего, – заговорила старушка, соседка Дудина. – Вот только чудной он какой-то был вчера, Иван Ильич наш. Пришел, значит, к Трофиму, мужу моему, трясется весь, мается. Эх, говорит, большую беду я на себя накликал. Несдобровать мне теперь. Они, говорит, ни за что меня не простят. А кто это они-то, не говорит сам. Потом выпили с Трофимом моим по стаканчику, гляжу – успокоился. Пойду, говорит, спать, устал очень. Ежели случится что со мной, не поминайте, говорит, лихом. Да с тем и ушел. – Соседка окинула печальным взглядом стены комнаты, лежащие на столе кожурки и чуть всхлипнула. – Одинокий он был, Иван Ильич-то. Не якшался ни с кем. Даже женушки не имел, горемышный…

Прихватив записку, Брагин с председателем и понятыми прошли в комнату, где находился Крутиков.

– Ну, что тут у тебя? – обратился следователь к капитану, который, присев на корточки и приподняв коврик, с каким-то пристальным вниманием глядел на пол.

– Смотрите, – сказал Крутиков, показывая на доску, – между половицами везде грязь, а здесь в щелях чисто, словно вынимали доску и лазили под пол… – Он немного подумал и попросил председателя сельсовета принести топор.

Когда тот вернулся, капитан взял у него топор и, засунув острием в щель, довольно легко вывернул половицу, засунул руку в дыру, пошарил в ней.

– Ну, что я вам говорил! – вытащил он наружу охотничий патронташ. – Отличная находка, не правда ль? Забыли, видать, второпях…

В патронташе не хватало четырех патронов.

Краснов был угрюм и зол. Узнав, что его привели на очередной допрос, он недовольно посмотрел на следователя.

– Опять трепать нервы? Ну, давайте, давайте. Можете задавать хоть тысячу вопросов, а у меня ответ один: никого не убивал, ничего не знаю! Понятно?

Брагин оставался невозмутим.

– Да не кипятитесь вы, Краснов, – с укором произнес он. – Будто у вас одних нервы. Давайте поговорим без обиняков. В ту ночь вы находились в городе, добирались домой. Может быть, все-таки видели…

– Не тяни ты из меня жилы, начальник! – грубо оборвал его Краснов. – Не думай, таких, как ты, я повидал на своем веку будь-будь. Ты объясни мне прежде: почему я здесь? Что я сделал такого? Что, черт подери?

Брагин молча смотрел на Краснова. «Экая ты темная головушка!»– хотелось ему сказать, но он лишь отодвинул в сторону приготовленный для допроса протокол и чуть отстранился от стола.

– Почему вы здесь? Я отвечу вам. – Голос следователя стал чуть суров и сдержан. – Скажу сразу, ваше пребывание здесь ни мне, ни моим коллегам не доставляет удовольствия. Напротив, оно даже омрачает настроение…

Краснов слушал с ухмылкой.

– Но случилось так, – продолжал Брагин, – что на вас пало подозрение. И подозрение это усугублялось не только стечением ряда обстоятельств, но прежде всего, Краснов, вашей озлобленностью… упрямством. А ведь, казалось, чего проще, спокойно, без излишней суеты разобраться в происшедшем, расставить, так сказать, все по своим местам. С первого дня мы пытаемся сделать это, но вы, извините, ведете себя неразумно…

– Зубы заговариваешь? – выдавил из себя Краснов, с вызовом уставившись на следователя. – Напрасно стараешься. Меня на мякине не проведешь! Сам не тушуюсь, друзей не закладываю…

«Он все-таки что-то знает!» – промелькнуло в сознании следователя. А вслух он сказал:

– Никто вас не собирается провести на мякине. Тут, наоборот, нас пытаются…

– Кого это – нас? – вскинул брови Краснов.

– Меня и вас! – уточнил следователь.

Краснов хмыкнул и с подозрением посмотрел на Брагина:

– Что-то не понимаю я вас, гражданин следователь… – Он незаметно для себя опять перешел на «вы».

– Да я вот все пытаюсь объяснить, а вы перебиваете. Зубы, мол, заговариваете…

– Ладно, извините, – пробурчал Краснов.

– Ну, так слушайте! – Следователь перешел на официальный тон. – Уж если хотите знать, здесь вы только потому, что кое-кому из ваших так называемых друзей слишком дорога собственная шкура и они пытаются подставить взамен чужую. И что печальнее всего: вы всячески помогаете им в этом…

– Ничего не возьму в толк, гражданин следователь…

Брагин вынул из стола записку, обнаруженную в квартире Дудина и протянул ее Краснову:

– Вот, прочтите. Нашли в доме лодочника Дудина. Вчера он исчез безвестно…

Краснов посмотрел сначала на записку, потом на следователя, затем снова на записку и принялся читать, беззвучно шевеля губами. На лбу выступила испарина. Прочитав несколько раз записку, он с полминуты сидел в раздумье, затем со злостью бросил ее на стол и процедил сквозь зубы:

– Опять козни строите? Надоело! Видеть вас не хочу!

– Ну что ж, – пожал плечами Брагин. – Будем считать, что откровенного разговора не получилось. Вот подпишите.

Краснов нахмурился:

– Что это?

– Постановление об освобождении вас из-под стражи.

Краснов вначале удивленно посмотрел на следователя, потом внимательно прочел постановление и, взяв со стола ручку, как-то неуверенно, то и дело оглядываясь, расписался.

– Стало быть, я могу идти? – Казалось, он все еще не верил тому, что происходило.

– Да, возвращайтесь домой, пожалуйста. Если понадобится помощь в трудоустройстве, заходите. – Сказав это, Брагин занялся своими бумагами, давая понять, что разговор на этом закончен.

Краснов ушел, но минуты через две вернулся.

– Вы что? – поднял голову следователь.

– Вспомнил я кое-что… Только не думайте, что пришел заложить кого-то… Просто не хочу лишний мусор в голове носить. Она у меня и так забита черт знает чем…

Краснов, конечно, притворялся. По всему было видно, что разговор со следователем озадачил его, заставил по-иному оценить свое положение.

– Так вот. Я вернулся в деревню около четырех утра. Все еще спали. Когда я проходил по улице, где находится дом Дудина, то увидел: из его калитки вышел человек. Он заметил меня, растерялся, хотел повернуть обратно, но потом остановился и стал прикуривать, стараясь не показывать лицо. Постоял с минуту и ушел в сторону реки… Кажется, я узнал его. Там, в зоне, был Васька. Авторитетный очень. Фамилия его…

– Бодяга? – подсказал Брагин.

– Точно, Бодяга…

После тренировки Брагин принял горячий душ, оделся и, сложив в чемодан боксерские перчатки, вышел на улицу. На него дохнуло свежим, чуть прохладным воздухом.

– Добрый вечер! – услышал он знакомый голос и повернулся. Перед ним, улыбаясь, стояла секретарша Ира, разгоряченная и взволнованная. Густые волосы были красиво заправлены назад. Ярко-голубой спортивный костюм плотно облегал тонкую, стройную фигуру. В руке она держала книжку.

Следователь удивленно вскинул брови.

– Ира? Добрый вечер! Ты откуда?

Ира показала рукой на верхний этаж спортпавильона.

– Оттуда…

– А чем ты занимаешься?

– Я? – Румянец на щеках девушки стал еще гуще. – Художественной гимнастикой. А вы, Андрей Павлович? Боксом?

– Бокс – это прошлое! – вздохнул Брагин. – В двадцать девять его называют просто: отдыхом на полу ринга. Ты домой? Позволишь проводить?

– Конечно!

Они шли медленно, словно вымеривая каждый шаг. Небо по краям было стянуто темными облаками и лишь над самой головой, в просвете, усеяно яркими, чуть мигающими звездами.

– Похоже, ты никогда не расстаешься с ней… – чуть шутливо заметил следователь, показывая на книжку.

– А-а, – улыбнулась Ира, – я только что взяла ее у одной девушки. – Она открыла книжку и, как-то загадочно взглянув на Брагина, прочитала тихо:

Земля и небо в безмятежном сне,И зверь затих, и отдыхает птица,И звездная свершает колесницаОбъезд ночных владений в тишине…

– Франческо Петрарка… Мне так нравятся его стихи! Впервые я читала их, когда училась в десятом классе. Вы знаете, я проплакала всю ночь… А вам, Андрей Павлович, вам его стихи нравятся?

– Нравятся, Ира. – Он тихонько взял книжку из рук девушки. – Поэт вложил в них всю душу…

– Какой это был удивительный человек, правда? А его любовь к Лауре… Как вы думаете, Андрей Павлович, почему она не стала взаимной?

– Право, не знаю. Об этой женщине мало известно. Возможно, она не поверила в большую любовь поэта. Или просто предпочла остаться верной другому. Как наша пушкинская Татьяна…

Он перевернул страницу и поднес книжку к лицу:

Ты смотришь на меня из темнотыМоих ночей, придя из дальней дали:Твои глаза еще прекрасней стали,Не исказила смерть твои черты…

Брагин закрыл книжку и, задумавшись, отдал ее девушке. Он вспомнил тот вечер… Прекрасный летний вечер. Озаренные призрачным светом улицы, полную луну, висевшую над крышами, как большой перезревший апельсин, нежное звучание гитары из открытого окна. И она, маленькая в легком белом платье, точно бабочка, порхающая в ночном полумраке.

В тот день оба получили назначение в прокуратуру, в разные города, правда. Это немножко огорчало, но Юлия была просто неузнаваема. То она пряталась от Брагина за деревья, что попадались на пути. То начинала делать ему забавные прически. То принималась танцевать посреди улицы, заставляя его насвистывать вальсы Штрауса.

Он вспомнил, как Юлия подбежала к небольшому озеру в парке и озорным голосом приказала:

– А ну-ка, Стенька Разин, возьми и брось меня в холодные волны!

Он подхватил ее на руки и крепко прижал к себе. Пальцы чуть дрожали, ощущая тепло резвых девичьих ног.

– Нет, не брошу, – сказал он. – Ты нужна мне. Нужна, слышишь?

– Как будущий коллега? – Юлия нарочно состроила обиженную мину.

– Нет, как жена.

– Тогда не бросай, – шепнула она и прильнула к его губам…

А потом эта смерть, бессмысленная, жестокая. Ехавший в автомобиле лихач сбил ее, когда она возвращалась из института. Негодяй оставил девушку умирающей на асфальте и скрылся…

– Вы думаете о чем-то? – услышал Брагин вопрос Иры, и воспоминания рассеялись, оставив лишь чуть щемящую боль в сердце.

– Ничего, Ирочка… Извини, пожалуйста, – растерянно сказал он и взял девушку под руку.

– Скажите, Андрей Павлович, работа следователя вам нравится? – спросила Ира, чуть замедляя шаг. Она начала работать в прокуратуре недавно и училась заочно на юридическом факультете.

Брагин кивнул и тоже заметно сбавил шаг. На его лице появилась улыбка.

– Когда-то я плавал на сейнере, Ира… И ты знаешь, никогда не думал, что между профессией моряка и профессией следователя может быть что-то общее.

– А разве это и в самом деле так?

– Представь себе, да. Бывало, заштормит море, так тебя потреплет, что начинаешь мечтать о береге, о суше. А придешь в порт, побудешь пару дней на берегу, уже становится не по себе. Опять в море, опять к кораблям тянет. Вот так и работа следователя. Набегаешься иногда, устанешь до чертиков – идешь к прокурору отпуск просить. А проведешь несколько дней в ленивом блаженстве – начинаешь вдруг чувствовать неодолимую скуку. Словно не хватает чего-то…

Они помолчали немного.

– Ну, а тебя, Ира, – повернулся Брагин к девушке, – что тебя влечет к нашей профессии?

– Меня? – задумалась она. – Трудно ответить… Сначала была красивая мечта. Ну, романтика, что ли? А теперь вот приглядываюсь потихоньку… Наблюдаю за вашей работой…

Она хотела сказать еще что-то, но вдруг вздрогнула и инстинктивно прижалась к Брагину.

Перед ними, преградив дорогу, стояли двое. Один высокий, худощавый. Другой – небольшого роста плотный крепыш с маленьким приплюснутым носом. Оба в рабочих спецовках, на плечах – полевые сумки. По их виду и выражению лиц Брагин понял: после работы хватили по маленькой и решили отправиться на поиски приключений.

– Что, ребята, стало тесно ходить по тротуару? – заметил он им.

Маслянистые немигающие глаза крепыша без стеснения оглядели Иру с ног до головы.

– С такой красоткой без уплаты дани не пропустим, – сказал он, переводя взгляд на Брагина.

– Вот как! – удивленно посмотрел на него Брагин. – И в каком же виде вы предпочли бы получить дань?

– Для начала дашь нам закурить!

– Я некурящий.

– Интересно, что у него в чемодане, – вмешался в разговор высокий.

– В чемодане? – Брагин демонстративно повертел чемодан в руке. – У меня там боксерские перчатки и небольшая аптечка для оказания помощи потерпевшим…

Приятели растерянно переглянулись.

– Ну, вот что, ребята, – сказал Брагин, вынимая из кармана удостоверение, – поговорим теперь серьезно. Как следователь прокуратуры я имею основание задержать вас. Но скажите откровенно: вы не успели натворить что-либо?

– Нет… Что вы… Честное слово… – испуганно произнес крепыш, тараща глаза то на следователя, то на его спутницу.

– А далеко живете?

– Да вот оно, наше общежитие, рядом, – показал на четырехэтажное кирпичное здание высокий и тут же сокрушенно вздохнул. – И угораздило нас…

– Ну, ладно, ступайте. И не дай бог… – сказал Брагин сердито.

Когда «сборщики дани» исчезли в дверях общежития, Ира громко рассмеялась.

– Здорово вы их, Андрей Павлович. Без единого удара – и нокаут.

Смеялся и Брагин.

Вскоре они дошли до небольшого двухэтажного дома, окруженного тенистыми деревьями.

– Вот здесь я живу, – сказала Ира, останавливаясь возле подъезда. – Приходите к нам, Андрей Павлович. Отец у меня страстный любитель детективов. Он будет рад встрече с вами.

– Спасибо, Ирочка. Приду непременно.

Вернувшись домой, Брагин хотел хорошенько выспаться, но поздно ночью позвонил Крутиков. Он сообщил, что в больницу доставлен участковый инспектор Егоров, и просил следователя срочно приехать в Крутовку.

А произошло вот что.

Участковый инспектор Егоров, посмотрев в клубе двухсерийный кинофильм, вместе с женой Ниной, молодой сельской учительницей, возвращался домой.

На улице было темно. Свет, падавший из окон, лишь местами слабо освещал плутающую среди ухабов и рытвин тропинку. «Скорее бы закончили шоссейку», – подумал Егоров, чувствуя, как напряженно держится Нина за его руку.

Утром по поводу этой шоссейки у него был крупный разговор. Строил ее передвижной дорожный участок, начальником которого был один молодой, но, как оказалось, весьма предприимчивый человек. На днях строительство дороги внезапно прекратилось, а техника и люди исчезли, словно в воду канули. Егоров немедленно занялся этим. Выяснилось: бригаду перебросили на строительство другого объекта. Егоров вместе с председателем колхоза отыскали ретивого начальника и прямо в поле устроили ему такую взбучку, что попрятались в котлован даже бульдозеры. К вечеру вся техника была на месте…