Вперед, на Париж! Заграничный поход 1814 г.

Итого в Главной армии, при открытии похода во Францию, состояло русских войск под начальством генерала от инфантерии графа М.Б. Барклая де Толли:

Кавалерии тяжелой – 53 эскадрона, 6324 человека.

Кавалерии легкой – 46 эскадронов, 5109 человек.

Кавалерии иррегулярной – 11 полков, 8536 человек.

Пехоты – 74 батальона, 36 735 человек.

Артиллерии, вместе с казачьей – 3887 человек.

Пионер, сапер, рабочих – 457 человек.

В этот счет не вошли 2328 человек, находящиеся в конвое государя императора и главных квартир графа Барклая де Толли и графа Витгенштейна, а также и 2536 человек, состоявшие в командировке в отрядах (генералов Менедорфа и Щербатова) для конвоирования войсковых транспортов.

Русские войска, входившие в состав Силезской армии:

Корпус генерала от инфантерии графа А.Ф. Ланжерона:

8‐й пехотный корпус графа Сен-При, впоследствии замененного Рудзевичем (11‐я пехотная дивизия генерал-майора князя Гурьялова и 17‐я пехотная дивизия генерал-майора Пиллара). Всего: 11 901 человек.

9‐й пехотный корпус генерал-лейтенанта Олсуфьева (9‐я пехотная дивизия генерал-майора Удома и 15‐я пехотная дивизия генерал-майора Корнилова). Всего: 5697 человек.

10‐й пехотный корпус генерал-лейтенанта Капцевича (8‐я пехотная дивизия генерал-майора князя Урусова и 22‐я пехотная дивизия генерал-майора Турчанинова). Всего: 7807 человек.

Кавалерийский корпус генерал-адъютанта барона Корфа (1‐я драгунская дивизия генерал-лейтенанта Бороздина, 4‐я драгунская дивизия генерал-майора Эмануэля, 1‐я конно-егерская дивизия генерал-лейтенанта Панчулидзева и 2‐я конно-егерская дивизия графа Палена 2‐го). Всего: 32 эскадрона, 4334 человека.

Украинская казачья дивизия (4 полка): 1857 человек.

5 донских и 1 калмыцкий полки: 1495 человек.

Артиллерия: 2736 человек, 136 орудий.

Корпус генерала от инфантерии графа Ланжерона насчитывал в своем составе около 36 000 человек и 136 орудий.

Корпус генерала от инфантерии барона Ф.В. Сакена:

6‐й пехотный корпус генерал-лейтенанта Щербатова (7‐я пехотная дивизия генерал-майора Талызина и 18‐я пехотная дивизия генерал-майора Бернадосова). Всего: 12 батальонов.

11‐й пехотный корпус генерал-майора графа Ливена 3‐го (10‐я пехотная дивизия генерал-майора Засса, 2 полка 16‐й пехотной дивизии под командованием полковника Селиванова и 27‐я пехотная дивизия генерал-майора Ставицкого). Всего: 14 батальонов.

Всего в 6‐м и 11‐м пехотных корпусах 13 000 человек. В батальоне – по 500 человек.

Кавалерийский корпус генерал-лейтенанта Васильчикова (2‐я гусарская дивизия генерал-лейтенанта Ланского и 3‐я драгунская дивизия генерал-майора Панчулидзева 2‐го). Всего: 32 эскадрона, до 3200 человек.

7 казачьих полков: до 2000 человек.

Артиллерия: до 1200 человек, 96 орудий.

Итого в Силезской армии, при открытии похода во Францию, состояло русских войск:

Пехоты – 78 батальонов, 38 405 человек.

Кавалерии – 64 эскадрона, 7534 человека.

Казачьих полков – 17, 5352 человека.

Орудий – 232, 4589 человек.

Всего: 55 880 человек при 232 орудиях.

Русские войска в Северной армии:

Корпус генерала от кавалерии барона Ф.В. Винценгероде:

Пехотный корпус графа Воронцова (21‐я пехотная дивизия генерал-майора Лаптева, 24‐я пехотная дивизия генерал-майора Вуича, бригада 14‐й пехотной дивизии генерал-майора Гарпе, бригада 15‐й дивизии генерал-майора Красовского, сводные гренадерские батальоны 9‐й, 15‐й и 18‐й дивизий); полки, отряженные от Польской армии, под начальством генерал-лейтенанта графа Строганова (12‐я пехотная дивизия генерал-майора князя Хованского, бригада 13‐й пехотной дивизии генерал-майора Желтухина). Всего: 40 батальонов, 21 329 человек.

Кавалерия графа О’Рурка (2‐я драгунская дивизия генерал-майора Балка, 3‐я гусарская дивизия генерал-майора Юрковского, бригада генерал-майора графа Галате и бригада генерал-майора Загряжского). Всего: 47 эскадронов, 6232 человека.

Иррегулярная кавалерия под начальством генерал-адъютанта Чернышева. Всего: 19 полков, 6190 человек.

Артиллерия: 2249 человек, 132 орудия.

Всего в корпусе генерала от кавалерии В.Ф. Винценгероде состояло 36 000 человек, 132 орудия.

В начале 1814 года вне пределов России находились еще две русские армии: Польская под командованием генерала от кавалерии графа Л.Л. Беннигсена (около 50 тысяч человек) и Резервная, стовшая в герцогстве Варшавском, князя Лобанова-Ростовского (около 80 тысяч человек). Подкрепления для русских войск во Франции приходили из состава последней, Резервной армии.

Считаяется, что в первой (военной) половине 1814 года за границей (в Европе) находилось более 270 тысяч русских войск. Но постоянной эта цифра в силу многих причин не была.

Император Александр I Павлович безотлучно находился при действующей армии. Волей судьбы он стал в союзном командовании главной фигурой, не раз решая ответственные вопросы единолично, своим словом, лично отдаваемыми им приказами. К слову говоря, командующие союзными армиями ему не перечили, по крайней мере открыто. Это касалось в первую очередь главнокомандующего союзными силами генерал-фельдмаршала Карла Филиппа Шварценберга.

Отмечается, что императорская штаб-квартира на идущей войне многолюдством не отличалась, но есть и противные суждения. Ближайшее окружение российского государя состояло всего из шести человек, которые пользовались его полным доверием и постоянно находились при государе. Это были: М.Б. Барклай де Толли, А.А. Аракчеев, П.М. Волконский, К.В. Нессельроде, П.П. Коновницын и К.Ф. Толь.

Генерал от инфантерии граф М.Б. Барклай де Толли носил звание главнокомандующего, но фактически командовал только Русско-прусским резервом. Но его роль при взятии Парижа стала уже иной. По отношению к остальным русским войскам во всех трех союзных армиях «ограничивалось общим надзором за устройством их хозяйственной части».

Бывшему военному министру России в 1814 году приходилось постоянно сталкиваться с «равнодушием» союзников к нуждам русских войск, особенно в провианте. Не случайно М.Б. Барклай де Толли в одном из писем жене замечал:

«Я командую прусскими и русскими войсками под началом Шварценберга, который не раз приводил меня в отчаяние своей медлительностью и нерешительностью…»

Генерал от инфантерии граф А.А. Аракчеев, всесильный временщик, отвечал за укомплектование полков личным составом и пополнение парков, прежде всего артиллерийских.

Начальник Главного штаба Его Величества генерал-адъютант князь П.М. Волконский занимался «объявлением русским и иностранным генералам высочайших повелений», относящихся к военным действиям. Это и раньше составляло «главный предмет» его прямых служебных обязанностей

В ведении статс-секретаря графа Карла Васильевича Нессельроде находилась «дипломатическая часть» императорской штаб-квартиры. Вместе с князем Волконским он находился безотлучно при особе государя.

Генерал-лейтенант Петр Петрович Коновницын, герой Отечественной войны 1812 года, командир Гренадерского корпуса, после лейпцигской «Битвы народов» в боевых действиях больше не участвовал, находясь «при особе государя». Надо понимать, что будущий военный министр России и генерал от инфантерии, кавалер военного ордена Святого Георгия Победоносца 2, 3 и 4‐й степеней являлся военным советником Александра I, который доверил ему в 1814 году быть наставником великих князей Николая (будущего императора Николая I) и Михаила Павловичей.

Генерал Карл Федорович Толь находился при главнокомандующем князе Шварценберге. Как и в ходе Заграничного похода 1813 года по землям Германии, Толь безотлагательно доносил обо всех известиях, поступавших в Главную квартиру князю Волконскому для доклада государю. Он также отвечал за передачу приказов фельдмаршала Австрии русскому генералитету (командирам корпусов) Главной армии.

В итоге на театре Войны 1814 года к ее началу сложилась непростая ситуация. Войска Наполеона заметно уступали союзникам в общей численности. Но при этом недостаток войск французы частью восполняли выгодным положением их главных сил. Наполеон находился в «недрах» своего государства, здесь «все покорствовало его повелениям». Его армия постоянно пополнялась людьми, была отлажена доставка оружия боевых и иных припасов, провианта.

На стороне императора Наполеона и французской армии, безусловно, находились в своей массе местные жители, как провинции, так и столицы. Военный историк И.П. Михайловский-Данилевский объективно писал о том следующее:

«…Тысячи подвод всегда были готовы перевозить полки; тьмы лазутчиков извещали его (Наполеона) о движениях союзников; скрытые для нас обывателями потаенные закрома при появлении французских солдат отворялись для подкрепления их пищею и вином; раненые и изнемогавшие от усталости и болезней неприятели находили приют и помощь под кровом своих единоземцев».

Союзникам же при переходе «Рубикона» сразу пришлось столнуться с ненадежностью переправ через пограничный Рейн и отсутствием должных армейских магазинов. Они вторглись на чужую территорию в разгар европейской зимы, пусть и не самой суровой, но все же со снегом и минусовыми температурами не только ночью, но и днем. Зимнее время делало любые дороги труднопроходимыми, осложняя переправы через любые водные преграды.

В дальних и ближних тылах Главной и Силезской армий оставались не взятые, блокированные, с сильными гарнизонами неприятельские крепости, «коими, так сказать, усеяны северная и восточная границы Франции». Для «наблюдения» за ними выделялись значительные силы.

Союзникам с первых же дней появления на французской земле пришлось «бороться» с собственными нуждами, преимущественно с недостатком продовольствия и фуража. По этим вопросам между ними велась переписка, время «длилось в жалобах и упреках», обычно взаимных. А в это время их полки сидели на голодном пайке, оставаясь порой вообще без пищи. У тысяч и тысяч армейских лошадей – верховых, артиллерийских и обозных – не имелось подножного корма, который мог появиться только тогда, когда зазеленеет земля.

Считается, что план военных действий на территории собственно Франции у императора Александра I приобрел свой окончательный вид 29 октября 1813 года. То есть через четыре дня прибытия его из Лейпцига во Франкфурт-на-Майне. Изложен же план был в письме командующему Северной армией наследному шведскому принцу Карлу Иоанну, бывшему наполеоновскому маршалу империи Жану Батисту Жюлю Бернадоту. Тот станет королем Швеции в 1818 году после смерти бездетного монарха Карла XIII под именем Карла XIV, основав династию Бернадотов.

Соедержание «секретного» письма государя России наследнику престола союзного Шведского королевства гласило:

«Вот план, Мною предложенный: австрийские и прусские генералы совершенно с ним согласились: желаю, чтобы и Ваше Королевское Высочество нашли его сходным с образом мыслей ваших.

Наступательные действия Главной армии между Майнцем и Страсбургом представляют много затруднений по причине великого числа находящихся там крепостей. Вступая во Францию со стороны Швейцарии, мы встретим несравненно менее препятствий: там граница не так сильно укреплена.

Движение сие представит еще ту выгоду, что можно обойти левое крыло Вице-Короля, и тем понудить его к поспешному отступлению. Тогда Австрийская армия в Италии может стать у Лиона на одну высоту с нами и левым крылом своим связать действия наши с герцогом Веллингтоном, находившимся в Олероне после отступления Сульта к Ортесу.

Между тем Блюхер, усиленный баварцами, со ста тысячами составит наблюдательную армию, но не ограничится одним наблюдением, может перейти через Рейн близ Мангейма и маневрировать против неприятеля до тех пор, пока Главная армия дойдет до места своих действий.

Таким образом, станут в линию все четыре армии: Главная, Италийская, Блюхера и Веллингтона. Находясь в самых плодородных областях Франции, они образуют собой дугу круга и, подвигаясь вперед, сократят дугу и приблизятся к центру круга, то есть к Парижу или к главной квартире Наполеона.

Вашему Высочеству угодно было предоставить себе покорение Голландии. Вышеизложенные предположения облегчат сие предприятие, принуждая Наполеона соединить главные силы свои против наших армий, которые будут находиться на левой стороне театра войны. Ежели Ваше Высочество пойдете на Кельн и Дюссельдорф или оттуда по направлению к Антверпену, то отделите Голландию от Франции.

В сем случае, ежели Наполеон вознамерится удерживать за собою крепости, гарнизоны их произведут значительное уменьшение в его действующих армиях. В противном случае, если он не снабдит крепостей достаточными гарнизонами, вам не представится много затруднений выйти во Фландрию, может быть, проникнуть и далее.

Главное дело не терять ни одного мгновения, но пользоваться расстройством неприятельских войск, не давая Наполеону времени набрать, обучить и снабдить армию всем нужным. По сим уважениям, убедительно прошу Ваше Высочество, не откладывайте движение вашей армии для споспешествования общему плану.

Александр».

Большинство исследователей сходятся на том, что император Наполеон I был застигнут врасплох по той простой причине, что не ожидал всплеска военных действий в разгар «европейской зимы». Что-что, а дороги Франции в середине зимних месяцев были размыты холодными дождями, а кое-где покрыты даже снежком. Для французов и русских они напоминали пути-дороги России поздней осенью столь недалекого 1812 года. И тем и другим такие дороги были привычными: они их не пугали своим состоянием. Наполеон же по личному опыту и знанию европейской военной истории понимал, что «зимний перерыв» (или «тишь») в войнах традиционен.

Главные силы наполеоновской полевой армии в это время были сосредоточены на северо-востоке страны, у бельгийских границ. Опытный полководец-венценосец, обладавший несомненным стратегическим мышлением, ожидал, что союзные армии предпримут вторжение во Францию через территорию современной Бельгии, через ее приграничную франкоязычную область Фландрию.

Такого же мнения придерживалось его окружение, состоявшее из много повоевавших маршалов империи. По крайней мере, вслух свои иные, убежденно тревожные мнения они не высказывали. Если высказывали, то только опасения, глядя на географическую карту. Но ее император с его признанным стратегическим мышлением знал не хуже своих маршалов.

Но это был серьезный стратегический просчет Бонапарта: он продолжал не считать российского императора из династии Романовых опасным соперником. А зря. Ему не следовало, однако, забывать поучительные уроки Кульма и Лейпцига из войны еще не завершившегося 1813 года на германских землях.

Так думал сам Наполеон. При этом император французов не посчитался с опасениями своего окружения из числа маршалов и умудренных опытом многих войн генералов. Интересны в этом отношении во многом спорные мемуары маршала империи Огюста Фредерика Луи Вьесс де Мармона, герцога Рагузского, человека знакового для событий 2014 года:

«…Угрюмый и молчаливый, он все надежды возлагал на то, что противник не начнет против нас зимней кампании. Он рассчитывал, что за несколько месяцев ему удастся собрать новую армию, достаточно многочисленную, чтобы успешно защищать священную территорию (так он называл французскую землю).

Когда нас было много вокруг него, он выражал уверенность в будущем самым решительным и возвышенным образом; мы же считали, что близится катастрофа. Когда я говорю “мы”, я имею в виду Бертье, герцога Виченцского и несколько генералов, которых Император по вечерам собирал вокруг себя…

…Мы говорили о планах возможных противника. Я сказал, что он будет подниматься вверх по Рейну с большей частью своих сил, перейдет на швейцарскую территорию и переправится через Рейн в Базеле. Мое мнение базировалось на необходимости иметь хороший мост, защищенный ото льда во время зимы. Мост в Базеле вполне подходил для этого. Император спросил:

– А что он сделает потом?

– Он двинется на Париж! – ответил я.

– Это безумный план, – возразил Наполеон.

– Нет, Си, ведь ничего не сможет ему помешать сделать это.

Присутствовавшие молчанием выразили свое согласие с тем, что я сказал. Император же решил добиться одобрения лестью: он повернулся к (дивизионному генералу) Друо и, хлопнув его по плечу, сказал:

– Мне нужна будет сотня вот таких людей!

Друо, человек благородный и благоразумный, ответил на этот комплемент с удивительным тактом и суровостью, предавшей особый вес его словам. Он ответил:

– Нет, Сир, вы ошибаетесь: вам их понадобится сто тысяч»…

По поводу этой выдержки из знаменитых мемуаров маршала Мармона можно сказать, что автор в воспоминаниях, написанных много лет спустя после 1814 года, старается во многом исказить фигуру Наполеона, отбелить и показать себя в гораздо более привлекательном свете, чем это было на самом деле. Да и к тому же большинства персонажей мармоновских мемуаров уже давно не было в живых.

На прикрытие границы Франции от швейцарского города Базеля до города Страсбурга (главного в приграничной Лотарингии) император Наполеон I отрядил немногочисленные войска маршала Виктора (Виктор Клод Перрен), герцога Беллуно. В феврале 1814 года он будет командовать двумя дивизиями Молодой гвардии. Разумеется, что воспрепятствовать переходу союзников через Рейн французы при всем желании не могли. Их заслоны оказывали слабое сопротивление, не ввязывались в затяжные бои и отходили от границы в глубь страны. Но до поры до времени.

Кроме своих полевых войск, маршал Виктор-Перрен мог рассчитывать на местную национальную гвардию и немногочисленные гарнизоны приграничных крепостей на своей территории. Прежде всего, на рейнских берегах и в исторической провинции Шампань.

Сам император Наполеон I имел под своим командованием 120 тысяч полевых войск. Их число было определено в работах русского военного историка генерал-лейтенанта А.И. Михайловского-Данилевского, официального историографа Отечественной войны 1812 года. Но в это число исследователь не включил довольно многочисленные французские войска, находившиеся в Северной Италии и на границе с Испанией, и гарнизоны многочисленных крепостей, «отделявших» Францию на востоке от Европы. Впрочем, известны и другие цифры, порой спорные. То есть эти войска надлежало еще собрать воедино, что в итоге оказалось неразрешенной задачей.

Так, в учебном пособии «Обзор войн России от Петра Великого до наших дней», изданного в 1886 году под общей редакций генерал-лейтенанта Г.А. Леера, одного из самых известных военных историков старой России, о силах Наполеона на начало 1814 года говорится следующее:

«Ко времени открытия похода, несмотря на ряд энергичных мер к усилению армии, Наполеон располагал не более как 160 000 войска, находившихся большей частью в формировании, в депо.

Силы эти были расположены следующим образом: в Майнце находились остатки нескольких французских корпусов, усиленных 16 000 конскриптов, под начальством генерала Морана; на верхнем Рейне, для обороны Вогезских проходов (Эльзаса), расположен был корпус Виктора 10 000; на среднем Рейне, для обороны долины р. Мозеля и ведущих к ней путей от Рейна, от Кобленца до Ландау, находился 17 000‐ный корпус Мармона; на нижнем Рейне, от Кобленца до Голландии, расположены были остатки корпусов Лористона (около 7000), от Везеля до Кобленца, и Макдональда (до 14 000), от Нимвегена до Везеля.

Резервом для этих войск должны были служить: а) войска Нея, собиравшиеся у Меца (1 дивизия старой и 2 дивизии молодой гвардии), и б) войска Мортье (1 дивизия старой и 1 дивизия молодой гвардии и 1 дивизия гвардейской кавалерии), собиравшиеся на Марне.

Сверх того Наполеон предполагал выставить еще два отдельных корпуса на флангах вышеприведенных войск: 1) на правом – корпус Роны, под начальством Ожеро, большей частью из национальной гвардии, усиленной 10 000 из войск, действовавших в Испании под начальством Сюше; в минуту открытия военных действий 20 декабря (1 января) в этом корпусе было не более 1600 чел., и 2) на левом фланге, в различных городах Голландии, находились войска Молитора, число которых ко времени занятия Бюловым Голландии не превышало 6000; войска эти поступили потом под начальство генерала Декаена, а затем – Мезона, и в январе число их было увеличено до 14 000.

Таково было расположение французских войск на главном театре военных действий. Сверх того, на второстепенных театрах были: в Испании, под начальством Сульта и Сюше – около 80 000, и в Италии, под начальством вице-короля – до 30 000.

Ко времени открытия военных действий общее число войск Наполеона, на всем театре войны, простиралось до 300 000».

300 тысяч войск – цифра внушительная и впечатляющая. Но император-полководец Наполеон I Бонапарт реально был лишен возможности собрать их воедино. Союзники же смогли стянуть к границам собственно Франции «превосходные» силы. Лишь большая часть их Северной армии не была задействована против собственно Франции. Не знать о том Наполеон просто не мог. Такой информацией он вполне располагал.

Все же надо отдать должное энергии и способностям Наполеона. Он все три месяца войны 1814 года стягивал на «восточный фронт», где завязывалась схватка за Париж, значительные силы, черпая их отовсюду, где только можно было взять. При этом он был требователен и настойчив, хотя не все у него здесь получалось. Цифры таких усилений выглядят достаточно убедительно:

Во второй половине января французская действующая армия получила пополнения в 30 тысяч человек;

В феврале месяце она получила пополнений (по разным источникам) от 40 до 50 тысяч человек;

И, наконец, в марте месяце наполеоновская армия получила на усиление около 30 тысяч человек.

Цифры немалые, около или более 100 тысяч войск. К ним следует добавить ожидаемые пополнения из состава Пиренейской армии маршала империи Николя Жана де Дьё Сульта, герцога Далматского (будущего военного министра Франции) в 20 тысяч человек, и из Каталонской армии маршала империи Луи Габриэля Сюше, герцога Альбуферского – 10 тысяч. Но под Париж прибыть войска этих двух маршалов и не смогли, и не успели. На юге Франции у них «своей работы» хватало: тот и другой долгое время воевали в Испании и Португалии, пользуясь большим личным доверием Наполеона.

Ошибкой Наполеона стало то, что во время двухмесячной стоянки союзников на берегах Рейна в самом конце 1813 года он даже не попытался стянуть на главный театр войны значительные силы из Испании, Италии и Голландии. Почему Бонапарт не пошел на такой верный для той ситуации шаг, историки ведут дискуссию по сей день. Одной из самых веских причин тому называется стремление Наполеона сохранить созданную им империю, опасение за сужение ее государственных границ, удаленных от исторических границ собственно Франции.

Можно сказать, что самый великий завоеватель в истории Европы даже и не желал думать о поражении. Но то, что он опасно для себя недооценивал соперников, будь им генерал-фельдмаршал М.И. Голенищев-Кутузов, светлейший князь Смоленский, или российский государь Александр I из Романовых, факт неоспоримый. Первого из них Наполеон даже в своих пространных мемуарах не упоминает вместе с Русским походом 1812 года и крахом Великой армии. Кроме одного-единственного раза – в сражении при Аустерлице. Но это была самая яркая звезда в созвездии наполеоновских викторий.

В любом сочетании сил сторон, армии союзников заметно превосходили силы французов, которые, однако, «обладали» полководческим даром Наполеона Бонапарта. Ко всему прочему он был мастером маневра силами на театре войны. Союзным монархам с таким обстоятельством, с реалиями Большой Европейской войны 1813–1814 годов, что бы ни говорили и писали, приходилось считаться вплоть до взятия Парижа.

Отношения в стане антинаполеоновской коалиции в преддверии 1814 года отличались известной сложностью и отсутствием единодушия в конечных целях. Об этом хорошо сказал мемуарист (на то время) лейтенант И.А. Виноградский в заключении к своей книге «Действия Гвардейского Флотского экипажа в войну 1813 года», увидевшей свет в 1903 году:

«Между союзников было очень много сторонников заключения мира с Наполеоном; в особенности Австрия этого желала; но император Александр не хотел и слышать о мире; великодушная скромность императора Александра и недоверие к собственным военным дарованиям принудили государя подчинить свои войска иностранному главнокомандующему; но когда действия фельдмаршала Шварценберга сделались совершенно противными планам государя, он 3 декабря отдал открытое повеление своим войскам, в коем было изложено приказание, прямо противоречащее распоряжениям главнокомандующего, а переходом 1 января Рейна он принудил прекратить всякие надежды на заключение мира, и открыто стал лично руководить действиями своей армии и войсками своего верного союзника – короля Прусского».