Парадная

Макс похолодел. «Только не трупак, умоляю». Он включил и направил туда фонарик смартфона, несмотря на красное предупреждение иконки заряда. Это был манекен – потрёпанный и наполовину разбитый, с торчащими по всему «телу» обломками. Видимо, когда-то его использовали в магазине одежды или на складе. Но кто, чёрт возьми, принёс манекен в подвал жилого дома (если это подвал)?

Глухой звук где-то в глубине помещения сорвал Макса с места – он уже не хотел ничего проверять. Сердце заколотило так, что начало отдаваться в висках. «Хватит с меня приключений на сегодня», – мысленно выругался он и резко обернулся, чтобы вернуться, откуда пришёл.

Однако за спиной увидел лишь пустую стену. Дверь, через которую вошёл, исчезла. Были только пятна сырости и сколовшаяся плитка.

– Выход… ну… почему? – Макс понимал, что любые слова сейчас бесполезны, однако паника брала верх. – К-куда девается… всё?

Стоя в полумраке, он едва сдерживался, чтобы не закричать. Внутри буйствовала истерика. Дом определённо жил своей жизнью, передвигая двери, лестницы и комнаты, как хотел. Если в книгах Макс воспринимал подобное как художественный вымысел, то, столкнувшись с подобным лицом к лицу, растерялся. Он чувствовал себя крохотной песчинкой в гигантском чреве какого-то монстра.

«Не хочу оставаться здесь, нет! – стучало в голове. — Мама же дома переживает… Меня ждут…»

Руки дрожали, на глаза наворачивались первые слёзы, но он сжал челюсти. «Спокойно, безумный Макс. Мы выкарабкаемся». Достал телефон из кармана и начал набирать номер службы спасения, но после первого же гудка сбросил вызов.

«А что ты им скажешь? – едко поддело собственное подсознание. – Спасите меня из дома-трансформера? Я заблудился в парадной? Адрес? А хрен его знает… Так, что ли?»

Повернувшись, сквозь очередной дверной проём Максим заметил слабое мерцание – как если бы там горел фонарь или свечка. Может, там есть кто живой, у кого можно попросить о помощи. Да, это был риск, но бродить бесцельно в перемещающихся стенах – ещё хуже.

Осторожно подойдя ближе, Макс увидел, что за проёмом начинается узкое помещение, отдалённо напоминающее кухню: стол, заваленный хламом, полки, древний холодильник. И маленькая керосиновая лампа, светящаяся тускло и коптя. Запах керосина смешивался с запахом тухлых продуктов. «Кто-то же должен был её зажечь», – понял Макс, и внутри зародилась надежда.

– Э-э… Здесь кто-нибудь есть? – спросил он негромко, стараясь не заикаться. – Извините… Мне… мне очень надо найти выход.

Ответа не последовало, зато тень на стене шевельнулась, и Макс рвано вдохнул. Застыл в ожидании, но не последовало ни слов, ни движения. Может, это всего лишь колыхнулась занавеска, а может, его мозг уже дорисовывает несуществующее.

Оглядевшись, медленно вошёл в кухню. На столе стояла ржавая кастрюля, в ней – присохшие остатки бурой каши. Рядом валялся расколотый радиоприёмник, из которого торчали обрывки проводов. Это постапокалиптическое зрелище атмосферно подсвечивалось колеблющимся огоньком керосинки.

Макс потянулся к лампе, чтобы взять её и, может быть, осветить себе путь. Но внезапно почувствовал на плече лёгкое касание. Вскинув голову, увидел, как из-за шкафчика выплыла худенькая фигура, на голову выше его, закутанная в нечто вроде старого одеяла. Лицо разглядеть было сложно, но взгляд тусклых выцветших глаз из импровизированной накидки уткнулся в него, и Макс ощутил, как мочевой пузырь предательски сжался от страха. Этот человек выглядел… неестественно старым, иссушенным, будто высохшей мумией. Синие губы его едва шевелились.

– Потерялся… юноша? – прохрипел незнакомец сиплым голосом.

– Я? Да… – едва выдавил из себя Макс, прикусив язык, чтобы не начать заикаться. – Извините, я случайно п-попал сюда. Я не вор. Если вы п-подскажите, где выход…

– Из этого места нет… привычного… выхода… – прошелестела фигура. Она сделала шажок вперёд, скинув одеяло с головы. Макс разглядел измождённое лицо старика, почти костлявое. Под полупрозрачной кожей чётко выделялись скулы и ввалившиеся щёки беззубого рта. – Давненько никто… к нам не приходил…

Макс пошатнулся назад, уперевшись поясницей в стол, сердце ухало. Он смотрел в пугающие глаза, в которых отражалась тоска миллиона лет одиночества. Казалось, дедушка вот-вот рухнет замертво. Но тот продолжал неподвижно стоять, уставившись куда-то сквозь Макса.

– Как… как вы здесь… – начал Макс, но договорить не успел. Старик качнулся, словно от приступа слабости, и рухнул на колени. Одеяло плавно осело позади обнажённого тела. Подросток отпрянул: фигура незнакомца исказилась в судороге, лицо перекосилось, из горла вырвался тяжёлый хрип.

– Эй! – Макс сорвался в полушёпоте. – Дедушка… вам плохо? С-сейчас, может…

Незнакомец вдруг поднял взгляд. Блёклые зрачки его смотрели так, будто в них смешались предсмертный ужас и прозрение.

– Беги… – прошептали потрескавшиеся губы. – Найди ключи и беги… пока можешь…

Мгновением позже старик плавно повалился на пол, издав последнее дыхание. Макс не знал, что делать: сердце колотилось, дрожь пронизывала нутро. Приближаться страшно, убегать – не понятно куда. Он прикусил губу до крови, сдерживая рвущиеся наружу слёзы и крик.

«До что за дебильное место?!» – кричал он про себя.

Сжав лампу в руках, бросил взгляд на тело, что не шевелилось. Глаза старика закрыты, кожа тонкой пергаментной плёнкой облегает выступающие кости. Возможно, дедушка умер прямо на его глазах. Или потерял сознание. Макс понятия не имел, что нужно делать в таком случае. Раздался жуткий треск, словно в соседней комнате обрушился потолок. Подросток подпрыгнул, готовый сорваться и бежать. Инстинкт требовал: «Сваливай! Плевать куда, лишь бы прочь отсюда».

– П-пр… п-простите… д-дедушка, – выдавил он, скосив взгляд на лежащего. Не мог же он здесь оставаться, не понимая, как помочь. У него нет ни навыков реаниматора, ни сил. «Нужно срочно попасть наружу, узнать адрес и позвонить в скорую!»

Осознавая собственную беспомощность, Макс рванул обратно по коридору. Керосиновая лампа дрожала в руке, воняя гарью. Дом снова изменил внутреннюю геометрию – вместо знакомого прохода он увидел длинную лестницу. Но в этот раз ступени шли вверх. И далеко, судя по тому, как та терялась во мраке.

Из-под пола раздался новый звук, будто скрежет когтей о камень. Макс не хотел выяснять, что это. Он, судорожно сглотнув, побежал по лестнице, перемахивая через две ступени, стараясь удержать лампу, которая вываливалась из пальцев. Воздух свистел в ушах, в груди жгло от нехватки кислорода. Пробежав несколько пролётов, он запыхался, лампа дико дрожала, но школьник не останавливался. Вдруг лестница под ногами кончилась, и Макс чуть не врезался в запертую дверь. Деревянную, покосившуюся, как будто от служебного входа.

В панике он поставил лампу на пол и налёг на ручку. Ржавый механизм заскрежетал, но поддался – ещё рывок, удар плечом и дверь со скрипом отворилась. За ней предстал… знакомый подъезд! УРА! Обычная питерская парадная! Да, зачуханная и старая, но куда более нормальная, чем кошмарные интерьеры за спиной. Макс подхватил лампу, переступил порог и огляделся. Действительно, он оказался на третьем этаже того самого места, откуда начался этот кошмар.

– Господи… с-спасибо… – прошептал он, моргая, чтобы убедиться, что это не очередная иллюзия. Пол со знакомой колотой плиткой, облезлые стены, привычные двери квартир. Снизу доносился шум. Может, с улицы? Ливень?

Максим, собрав всё своё мужество, поспешил к лестнице, ведущей вниз. Но кое-что удержало его на миг: за спиной возвышалась та самая дверь квартиры, в которой он изначально прятался от Кости. Она была слегка приоткрыта, из-за порога тянуло явным холодом. Дрожащей рукой он поднёс лампу к полотну. Оказалось, что на двери нет даже номера. Тронул ручку – дверь распахнулась чуть больше. Внутри царила кромешная темнота, никаких признаков светящегося окна от летней ночи. По-прежнему пахло сыростью с плесенью, но не было и следа от тех комнат, что он видел. Макс решил не рисковать вторично. Он закрыл дверь до конца, и та гулко захлопнулась, словно отправляя все виде́ния в небытие.

«Теперь точно, хорош!» – подумал он, возвращаясь к лестнице. Подросток зажал в руках лампу, решив взять с собой. Возможно, она пригодится ему вместо фонарика, а то мобильник уже практически сдох. Или заменит оружие при необходимости. Сердце всё ещё билось в бешеном ритме, ладони липли от пота. Спустившись на пару ступеней, он поймал себя на том, что постоянно оборачивается, поглядывая на злополучную дверь. Та выглядела безобидно, просто старой и обшарпанной.

Стоило Максу спуститься ещё на пролёт, как настроение резко испортилось. Сердце ёкнуло от очередного пугающего несоответствия. Лестница, которая по всем законам логики должна была вести к первому этажу, петляла вниз, растворяясь в бесконечности. Неверящий взгляд упёрся в вязкую темень, что клокотала далеко внизу лестничного пролёта, подобно чёрному туману. Не было видно ни признаков первого этажа, ни стен – только зловещий провал, не дающий шансов определить, есть ли вообще финал у этой парадной.

– Да ладно… – прошептал Макс, поднимая лампу чуть выше. Но лишь убедился: этот мрак на деле живёт своей жизнью, поглощая свет и не давая разглядеть хоть что-то. Школьник шагнул чуть вперёд, надеясь услышать эхо собственных шагов, – но мёртвая тишина будто поглотила звук. Подросток ощутил прилив сырого холода, от которого по затылку пробежали мурашки. Шагать вниз? Или поворачивать обратно? Пустая лестница казалась готовой втянуть его в свою бездну. И тут до парня дошло: «Вниз же теперь не выбраться. Здесь просто нет низа!»

Нервная дрожь сковала ноги, по спине побежали мурашки колючего ужаса. Макс зажмурился на долю секунды, напоминая себе дышать, но гулкая паника внутри твердила, ни капельки не заикаясь: «Ты попал». К горлу подступил горький ком. Теперь он точно знал, что всё по-настоящему. Макс нерешительно отступил обратно, прижимая к себе лампу. Эта лестница никуда не вела – разве что в ненасытную глубину. И хоть он не мог ещё назвать вещи своими именами, в душе осело твёрдое понимание: привычные пути наружу отрезаны, придётся искать иной выход, если он вообще есть…

Глава 2. Выхода нет

Макс плюхнулся задницей на ступеньку, не обращая внимания на грязь. Задул огонь в керосинке и поставил рядом. Сжав голову ладонями, попытался унять мельтешащие мысли предположений. Казалось, весь мир вокруг окончательно спятил. Вернее, конкретно свихнулась эта парадная, в которой он имел несчастье спасаться от хулиганов. Всего минуту назад Максим был уверен, что на первом этаже расположена входная дверь, ведущая во двор. Но теперь двери как не бывало, да и первого этажа тоже.

Школьник дотронулся до щеки – холодная. Кожа. Пальцы. Всё остальное. Как будто организм решил: «Ну окей, раз ты попал в глюк – терпи». Тело включило режим выживания. Он не чувствовал кончиков пальцев. Дрожал и не мог оторвать взгляда от стены напротив. Там на облезшей поверхности старой краски пятно влаги и трещины на секунду сформировали… маску. Или это уже глюк?

Снова сжал руками голову. Потёр виски. Не помогло. Стало ещё хуже – под пальцами пульсировала разрастающаяся паника. Она нашёптывала: ты не выйдешь отсюда, слышишь? Всё. Привет. Добро пожаловать в парадную, которая никуда не ведёт.

Макс вскочил – резко, судорожно, как зомби при пробуждении в любимом фильме с Бредом Питтом. Пошатываясь, опёрся о стену. Стена дышала влагой и была холодной, как металл на морозе.

– Всё, б***, надо думать. Думай и д-действуй! – выдохнул он сорвавшимся голосом.

Дыхание – сбивчивое, рваное. Сердце колотилось уже примерно возле шеи. Подросток, придерживаясь рукой о стену, пошёл вниз. Всё та же лестница – старая, ступени с выбоинами, грязь в углах, спёртый воздух. Ни звуков улицы, ни гомона соседей, ни шума машин. Питер словно исчез. Всё исчезло, сузившись до вертикального колодца – парадной.

Максим начал считать про себя пролёты. «Один. Второй. Третий. Пятый. Седьмой. Сколько вообще этажей в этом доме? Девять? Десять? Так почему он прошёл уже пятнадцать, а внизу всё равно та же лестница?»

Он споткнулся, чуть не рухнув. Остановился и упёрся ладонями на колени. Вдох. Выдох. Вдох… Посмотрел в пролёт. Лестница продолжалась, погружаясь во тьму далеко внизу. Огляделся. Номера на дверях квартир были как в шизофреническом пазле: 2А, 27, 13Б, потом 4. Одна из табличек была из жести, как в старых домах, другая – пластиковая, современная, третья цифра – нацарапана гвоздём на штукатурке. Не особо раздумывая, развернулся и пошёл вверх. Те же двери. Тот же хаос в нумерации у квартир. Та же бесконечность покоцанных стен.

– Я что, в аду? – спросил он вполголоса.

Парадная не ответила. Только лампочка на этаже сверху моргнула, словно азбукой Морзе. Треск. Щелчок. Тьма – на секунду. Потом – опять тусклый свет.

Макс до сегодняшнего дня не считал себя впечатлительным. Он прочитал много ужастиков и сотни фантастических книг. Особенно обожал серию про зомби и космические аномалии, но всегда понимал, что эти жуткие выдумки существуют лишь на бумажных страницах. Теперь реальность сама затащила его в сценарий мистического хоррора. Точнее, рациональной части сознания ещё казалось, что этого быть не может. Но факт оставался фактом: каждая лестничная площадка выглядела не так, как прежде. Даже если он спускался всего на один пролёт вниз, вернувшись, обнаруживал, что номера на дверях квартир поменялись.

– Наверное, я себя слишком н-накручиваю, – тихо бормотал Макс, медленно поднимаясь. – Может, я п-переутомился… или чем надышался…

Он повторял это вслух, пытаясь внушить себе, что всё объяснимо. Ну точно же! Он устал, напуган, а из-за стресса мозг начал путать пролёты. Вот сейчас он возьмёт, сосредоточится, найдёт нормальный путь вниз – и выскочит на улицу. Но внутри зудела смутная уверенность: «Нет, Макс, всё не так просто. Здесь что-то не то».

Подросток вытащил из кармана смартфон – не самый навороченный, но и не барахло из б/у на Авито. Уверенный середнячок с пластиковым корпусом, приличным экраном и парой царапин на боковой грани. Модель не новая, но подаренная на день рождения – и потому особенная. Мама вручила ему этот смартфон, а себе забрала его старый, с треснутым стеклом. Сказала, мол, ей неважно. Хотя Максим знал – важно. Просто она хотела, чтобы у сына было хоть что-то хорошее и современное.

Экран засветился мягким светом, выдав показания – 18:48, 14 ноября 2024 год. Но ни единой полоски сигнала и символ Wi-Fi с восклицательным знаком. Иконка батареи мигнула тревожно – оставалось меньше десяти процентов. Макс машинально сжал телефон в ладони, как будто мог передать ему немного собственной теплоты.

– Чёрт, – выдохнул он. Где-то в глубине шевелилось сожаление: если бы у него были друзья в реале, уже кто-нибудь написал бы. Или спасателей вызвал… Да и маму можно было бы набрать. Но всё бессмысленно: связи нет.

Собравшись с духом, Макс спрятал сотовый в карман и развернулся, упрямо сжав лямки рюкзака. «Пойду вниз ещё раз, не торопясь, – решил он. – Даже если это дом в иной реальности, должно же быть окончание у этой грёбаной лестницы…»

Он зашагал по ступенькам, заставляя себя считать пролёты: раз, два, три… Пахло сыростью, плесенью, кое-где между стеной и ступенями блестели паутинки. В воздухе появился слабый запах гари, как будто проводка где-то замкнула.

Пройдя не меньше пяти маршей, Макс запыхался и остановился на очередной из площадок. Архитектура парадной была странной и не поддавалась логике. На одних этажах было по три квартиры. Слева, справа и по центру площадки. На других вместо правой двери имелись боковые коридоры, с парой квартир по бокам и одной в торце, словно в коммуналке. Как и на площадке, где он отдыхал. В небольшом ответвлении школьник с трудом рассмотрел номера квартир: «12», «24», «38». Причём на одной из дверей вместо цифр висела табличка «Злая собака!», истлевшая от времени. Пройдя до конца, он надеялся обнаружить подобие сквозного прохода – но увидел винтовую лестницу, уходящую вниз, во тьму. Макс обрадовался и решительно начал спускаться, надеясь, что сейчас ему повезёт.

Через пару десяток ступеней вновь уткнулся в тупик. Выхода на улицу не было. Справа от конца лестницы располагался узкий коридор с облезлым линолеумом, который заворачивал куда-то дальше. Ни окон, ни дверей, ни вентиляции. Макс ощупью двинулся вперёд, но коридор внезапно «кончился» голой кирпичной стеной – будто его заложили. Ни намёка на тамбур или служебный вход.

– Да как так… – прошептал он, пятясь назад. – Я же только ч-что…

Расстроившись, вернулся к главной лестнице – та, на первый взгляд, выглядела по-прежнему. Ведь он только что прошёл здесь, верно? Но углы и пролёты словно поменялись местами. Теперь из этой точки наверх шла кирпичная арка, хотя минуту назад Макс её не видел.

«Я схожу потихоньку с ума? – пронеслось в голове. – Или дом действительно перестраивается?»

Сглотнув ком в горле, Макс решил пойти вверх. Может, попробовать добраться до чердака и через крышу перелезть в соседнее здание? Если повезёт, можно найти пожарную лестницу. Или хотя бы позвать на помощь сверху. Однако направление движения в этой парадной не имело различий с точки зрения финишной линии. Лестница имела всё ту же пугающе зацикленную структуру. Всякий раз, когда Макс выходил на следующую площадку, он замечал странные закономерности: номера квартир хаотично менялись, краска на стенах была разного цвета, а иногда на полу возникали объекты, которых до этого не было. Обрывки газет, пустые бутылки, мятые коробки.

Взгляд упал на межэтажное окно. Может, открыть его и осмотреться? К разочарованию Макса, окно было оснащено ещё советской фурнитурой с сорванными ручками. К тому же рама, похоже, была когда-то наглухо заколочена изнутри металлическими штырями. Школьник попробовал надавить на неё – не шелохнулось. Да и стекло, присмотревшись, было покрыто странной мутью, будто его усилили несколькими слоями. Кулаком разбивать подобное – чревато травмами. А рядом нет ни ломика, ни кирпича, ни чего-то тяжёлого, чтобы качественно шарахнуть. И кто знает, что там окажется за окном?

Он приник к мутной поверхности, пытаясь разглядеть улицу. То, что отразилось в окне, заставило похолодеть. Вместо тёмного питерского вечера предстала сцена, словно из чёрно-белого фильма. Макс различил далеко внизу телегу с лошадью и вымощенную булыжниками дорогу, по которой бродили люди в одеяниях давних эпох. На лицах не было чётких черт, словно тени, но всё же фигуры двигались, как на ожившей фотке.

– Какого… – Макс отшатнулся.

В глазах на миг потемнело. Он вытер рукавом холодную испарину со лба. Очередная галлюцинация? Зажмурился, потёр кулаками глаза до искрящихся зайчиков и снова глянул в окно. Те же тени, теперь ещё более размытые. Где-то в глубине этой картины возвышался новенький дом, словно недавно отреставрированный. Наверное, он выглядел так в другую эпоху – или это его персональные визуальные бредни?

– Т… такого не бывает, – выдавил Макс и решительно отошёл.

Стало действительно жутко. Спустившись на один пролёт, выглянул в другое окно. В нём, сквозь полупрозрачное стекло, дом как бы переключился на новый канал. Детвора в одинаковой летней одежде гоняла обруч велосипеда по асфальту двора. У парадной напротив была припаркована чёрная «Волга». И картинка мерцала, как немая хроника. Макс ощутил, как внутри всё холодеет. В окнах парадной причудливо сменялись разные временны́е «срезы» существования этого дома? Отражения настоящего, 2024 года, там не было. Идея сбежать через окно в один миг лишилась логичности.

– Н-ну всё… – пробормотал он, чувствуя, как мышцы на затылке сводит судорогой. – И что теперь делать?

Он пошёл вниз, не оглядываясь, испытывая чёткое ощущение, что окна смотрят ему вслед.

«Окей… – размышлял Макс, – если окна замурованы, а найти первый этаж не выходит, может, рискнуть с хозяевами здешних квартир? Люди же обязаны где-то существовать. Можно будет попросить помощи: позвонить, открыть дверь, объяснить ситуацию. Вдруг прокатит?»

Воодушевившись, он двинулся по лестнице вниз, высматривая, горит ли хоть где-то свет под дверью или вдруг слышны звуки из квартир. Через несколько площадок ему вдруг послышалось чьё-то ворчание из-за деревянной двери цвета тёмного дуба. То ли мужчина, то ли женщина – не разобрать, но точно людские голоса, бормочущие вполголоса. Сердце Макса ёкнуло: «Вот он! Мой шанс!»

Он сглотнул густую слюну волнения, напомнив себе говорить без запинок, и застучал в дверь:

– Про… прошу, откройте! Я застрял, н-не могу найти выход…

Голоса за дверьми тут же стихли. Последовала минутная пауза. Потом кто-то громко зашипел:

– Иди прочь! Не время нынче двери открывать всякому сброду!

Сквозь дверь донёсся ещё чей-то шёпот. Макс приник ухом, но разобрал лишь обрывки: «…он хочет втянуть нас…нельзя…» Сердце ухнуло в район живота. Он заколотил ладонью по старой двери, уже понимая, что его вряд ли впустят.

– П-пожалуйста, – взмолился подросток, чувствуя, как ком в горле сковывает связки. – Я же з-здесь… умру…

В ответ раздался резкий удар – словно что-то бросили в дверь изнутри, «намекая» ему отвалить. Макс резко отпрянул и попятился.

Желание искать помощь в этой квартире разом пропало. Пошёл дальше. Пару пролётов ниже расслышал тревожные звуки шагов за обитой искусственной кожей дверью, в щели под порогом которой пробивалась полоска света. Звонка не было. Макс решил ещё раз рискнуть. Постучал. Секунд пять тишины, а потом злобное глухое ругательство:

– Пошёл к чёрту! Нет здесь никого!

Макс сглотнул. Отношение жителей парадной к нуждающемуся в помощи казалось лютой дикостью. Люди будто заперлись в своих «крепостях» и не желали идти на малейший контакт. Но, с другой стороны, учитывая аномалии этого места, может, жильцы напуганы не меньше него. А если они застряли здесь уже давно, утратив доверие к случайным гостям?

На следующей площадке он попробовал позвонить в дверь без таблички, откуда доносились скрипы – будто двигали мебель. Позвонил раз, другой. Ноль реакции. Макс вслушался – вроде внутри замолчали, потом последовала приглушённая ругань… Дверь даже приоткрылась на сантиметр, но мигом захлопнулась, едва он успел вымолвить: «Можно?» Закрылась с таким грохотом, что Макс дёрнулся и чуть не свалился на задницу.

– Ну… супер, – горько выдохнул он. – Г-гостеприимством от всех вас так и разит…

Сердце ныло от беспомощности. Надежда, что хоть где-то может найтись добрая душа, не отпускала. Возможно, кто-то, увидев нуждающегося, не оставит подростка в беде. Но дверь за дверью тишина или же ни грамма дружелюбия.

– Почему именно сегодня я задержался в грёбаной школе? – пробормотал он, остановившись передохнуть, глотая слёзы. Перед глазами возник образ Оли, одноклассницы, которую он в сентябре попросил стать… ну, если не девушкой, то хотя бы близким другом. Она тогда засмеялась и ушла к подругам, бросив: «Мы слишком разные, Максик». Было жутко обидно. Воспоминания потревожили незатянувшуюся рану в душе. Неужели ему всегда суждено жить в изоляции?

После долгих блужданий Максу стало не по себе. Во рту пересохло, сердце билось так, будто выжигало остатки энергии. Казалось, он пробежал не один марафон по этой лестнице. А ещё преследовало ощущение, что пора бы сходить в туалет.

– Ну вот, очередная засада, – простонал он оглядываясь.

Надежды найти санузел в парадной не было, а стучаться к людям, как показывал опыт, бесполезно. Взгляд Макса выхватил в тусклом закутке следующего пролёта нечто, напоминающее большой горшок с засохшим фикусом. Высохшие листья наполовину облетели, земля превратилась в сухую пыль, вокруг валялись скомканные старые тряпки. Рядом на подоконнике стояла полуторалитровая бутылка, до половины заполненная мутной жидкостью с желтоватым осадком.

Макс ощутил брезгливое отвращение, но организм требовал: «Либо туда будешь ссать, либо в штаны». Сгорая от стыда, он пригляделся – вокруг ни души. Переминаясь с ноги на ногу от нетерпения, с трудом расстегнул ширинку и сделал своё дело прямо в кадку. Вместе с облегчением пришло чувство вины: подросток, писающий в горшок с фикусом в каком-то аномальном доме. «Если бы кто увидел…»

Избавившись от переработанной организмом жидкости, Макс вдруг понял, что и пить хочется невыносимо. В горле першило, язык был словно наждак. Взгляд непроизвольно упал на бутылку. Подошёл, скинул рюкзак, вглядываясь в полторашку. Аккуратно снял её с подоконника, стараясь не баламутить содержимое. В ней точно была вода, но, судя по цвету и запаху, сомнительной свежести, затхлая.