Предел познания

– Вы ещё ребёнок, – устало произнёс он. – Я не хочу с вами больше говорить. Мы из разных миров.

– Вы явно не счастливы! – вырвалось у меня. – Я вам ничего не сделал. За что вы так со мной? Я хочу помочь людям!

– До свидания, – только и сказал он, отворачиваясь.

Я ушёл, чувствуя странную пустоту внутри. В его мотивах не было злости – что-то другое, более глубокое и сложное, чего я пока не мог понять. Его слова о жене, о настоящей любви и боли осталось во мне эмоцией, я долго потом вспоминал этот разговор и думал о том, что он мне сказал.

***

– Нью, ты обидел Марту, – сказал Эл, качая головой.

– Я просто сказал, что ее пирог не вкусный, – безразлично ответил я, но лицо Эла все еще было недовольным, и я продолжил: – В системе еда появлялась такой, какой я хотел её видеть. Почему здесь нужно есть то, что приготовили другие? И все вокруг делают вид, будто это что-то особенное, и я почему-то еще должен быть за это благодарен.

– Ты же знаешь, что в системе ты не ешь еду, а ИИ просто симулирует вкусы? А в реальной жизни, мы едим вот это. – Эл смотрел пристально на меня.

Я знал это. Так же как и неприятную правду, что когда моё физическое тело нуждалось в еде, НЭИ пил какую-то жижу. Я никогда не управлял своим телом, чтобы ощутить вкус этой жижи, да и мне было неинтересно.

– Ты сравниваешь идеальный мир и реальный – забудь о нем… – резко сказал Эл, после чего замолчал, собираясь с мыслями. – И как она отреагировала? – в голосе Эла звучало неодобрение. Он явно знал ответ, но хотел, чтобы я сам осознал последствия своих слов.

– Ушла. Не понимаю, почему – это же объективная оценка.

Эл вздохнул:

– Вот ты учился писать, старался, трудился. А кто-то подходит и говорит – это ужасно, зачем ты вообще это делаешь?

– Но я бы не обиделся на правду…

– Правда? А что ты чувствуешь, когда кто-то тебя обходит, пальцем показывает и говорит «отключенный»?

– Я не знаю, что это за чувства, но они неприятные, – с грустью сказал я.

– Но это же правда?!

Я молчал, чувствуя, как внутри поднимается что-то – от чего хотелось уйти, возразить, сказать, что это совсем другое, но слова не шли.

– Это… это не то же самое, – наконец выдавил я. – Не знаю почему, но это другое.

– Думаешь? – мягко перебил Эл. – Или ты просто не хочешь признавать, что можешь так же больно задеть других?

Эл увидел по моему лицу, что урок мной был усвоен, и мягче продолжил:

– Люди – не машины, Нью. Мы создаем вещи не идеальные, но от души и для радости. Поверь, Марта не пекла специально невкусный пирог. Тем более ее пироги довольно хороши, особенно с маком. Подожди немного, через пару месяцев, за неимением других – эти пироги будут самые вкусные в поселении.

Я опять начал чувствовать что-то новое внутри меня.

– Мне нужно извиниться, да?

– Да. И может быть, в следующий раз попробовать сначала почувствовать, а потом оценивать.

Я вспомнил, как Марта просто ушла после моих слов. Тогда я не понял почему, но сейчас… Извинения. Такое простое слово, за которым стоит нечто гораздо большее – признание своих ошибок, готовность измениться, внимание к чувствам другого человека. Я начинал понимать, что иногда самые важные шаги – самые сложные.

– Прости, – я не смог смотреть в глаза Марте. – Не стоило так говорить о твоем пироге.

– Сам пришел или надоумил кто? – с доброжелательностью ответила она.

– Надоумил? – не зная такого слова, отозвался я.

– Подтолкнул к разговору… – Марта улыбалась и смотрела на меня.

– Эл. – я старался на неё не смотреть.

– Еще извинись перед Элом, что он тебя постоянно терпит. Это я тебя вижу редко, а он-то…

Я стоял, смотря в пол.

– Посмотри на меня, – начала она. – В системе было проще, да? – она улыбнулась. – Там НЭИ всегда подсказывал правильные слова?

– Не только слова. Он считывал эмоциональное состояние собеседника, подбирал оптимальные реакции, корректировал тон голоса. Здесь приходится самому замечать все эти нюансы.

– И часто ошибаться, – добавила она.

– Это странное чувство… когда понимаешь, что сделал что-то не так. В системе такого не было. Я бы предпочёл его больше не испытывать.

– Называется «стыд», – подсказала Марта. – К нему тоже привыкнешь.

Марта достала свежий пирог:

– Хочешь попробовать? Обещаю не обижаться на критику. Только в этот раз говори не об эффективности, не о том, что чувствуешь… вообще – лучше молча ешь.

Она начала смеяться, и я, только глядя на неё, понял, что это шутка.

Но пирог всё равно вызывал у меня смешанные чувства. Я неуверенно протянул руку, взял кусочек, стараясь не морщиться от его неидеального вида. Первый укус дался с трудом – текстура была не такой, как в системе, вкус казался слишком простым.

– Ну как? – спросила Марта, явно сдерживая улыбку.

– Эл сказал, что через пару месяцев будут самые вкусные, и надеюсь, он прав.

Марта цокнула и ушла. А я опять не понял, что я сделал не так.

***

– Тяжелый день? – спросил старик, присаживаясь рядом.

Вечерний парк вокруг нас жил своей жизнью – где-то вдалеке лаяла собака, ветер шелестел листвой, на соседней площадке смеялись дети. Слишком много звуков, слишком много деталей.

– Странно было ждать, пока испечется пирог, – неожиданно сказал я. – В системе желание и его исполнение были практически одновременны. Я не понимал, почему Марта улыбается, замешивая тесто – разве можно радоваться ожиданию?

– Скоро ты поймешь, что самые вкусные пироги – те, которых ждешь. – Эл улыбнулся. – Предвкушение часто ценнее самой награды, тебе этому еще предстоит научиться.

– Я больше не могу, – слова вырвались сами собой. Горло сдавило. – Каждое утро просыпаюсь, и первая мысль – включить НЭИ обратно. Вернуться домой.

Эл терпеливо ждал, давая возможность мне всё высказать.

– Я не понимаю, зачем всё это, – внутри поднималось отчаяние.

Эту эмоцию я изучил одну из первых, от нее постоянно хотелось бежать. Но сейчас к ней примешивалось что-то еще, какое-то новое, неприятное чувство.

– С интерфейсом было проще: хочешь побыть один – и ты один. Хочешь компанию – получаешь идеальных собеседников. А здесь все чего-то хотят от меня, постоянно нужно с кем-то разговаривать, что-то делать, от этого… устаешь. Тем более, когда не понимаешь, зачем это всё.

– А как же твоя миссия? «Спасение человечества?» – спросил Эл.

– Я не знаю, была ли это действительно миссия, или просто… манипуляция, – признался я. – НЭИ говорил о растущей вероятности вымирания, о необходимости прорыва. Но что если это просто еще одна игра? Еще один способ удержать мое внимание?

– А если нет? – Эл внимательно посмотрел на меня. – Если это правда?

Я отвел взгляд:

– Тогда я подвожу не только себя, но и… всех.

Эл слегка наклонил голову. Я не умел еще читать выражения лиц, но что-то в его позе вызывало у меня спокойствие.

– Это нормально – скучать по комфорту, – мягко сказал старик. – Но заметь: ты говоришь не «хочу вернуться», а «не могу». Значит, какая-то часть тебя хочет идти дальше, узнавать новое.

Я молчал, понимая, что мне сильно не хватало такого разговора. Настоящего, теплого, дружеского. Эл тоже долго молчал, а после неожиданно прервал тишину:

– Знаешь, что отличает человека от машины? – Эл говорил медленно, с акцентами. Как будто долго думал, что мне сказать, чтобы это на меня подействовало. – Машина ищет ответы. Человек задаёт вопросы.

Я лишь отчаянно усмехнулся.

– А если вопросы причиняют боль? – В сознании пронеслись веселые вечера в симуляциях. – Куда меня привели эти вопросы? – сказал я, возможно, с большей злостью, чем испытывал на самом деле.

– Значит, эти вопросы очень важные, – в его голосе не было ни капли сомнения.

Его слова повторялись у меня в голове. Я смотрел на качающиеся верхушки деревьев, пытаясь осмыслить услышанное. Может, он прав? Может, именно эта боль и помогает мне двигаться дальше?

Какое-то время мы просто молчали, и это было приятное, теплое молчание. Постепенно тревожные мысли отступали, сменяясь любопытством к человеку, который мне становится другом.

– Эл, вы же родились до внедрения НЭИ, почему вы не подключились?

– Это прозвучит странно, но я просто брезгую, мне противно. Сама идея внедрения чего-то искусственного в мое тело, – он слегка поморщился. – Мне эстетически не нравится думать, что во мне что-то инородное, чужое. Я понимаю, многие приходили в поселение из высоких убеждений, борьба за человечность, а я… просто не смог переступить через свою природу, был среди них белой вороной, – он тихо рассмеялся.

– Белой вороной?

– Ах да, прости, – Эл мягко улыбнулся. – Это старое выражение. Так называли тех, кто отличался от остальных. Только знаешь, быть другим – это не всегда плохо. Иногда это значит просто оставаться собой. Ты в каком-то смысле тоже белая ворона.

Его слова странным образом успокоили. Я огляделся вокруг, разглядывая редких прохожих на аллеях парка. Интересно, кто все эти люди, выбравшие жизнь без НЭИ?

– Тут в поселении все ученые?

– В начале почти так и было. Есть отдельные поселения из ученых, куда все уехали позже. Здесь же сборище из разных поселений – кто не хотел жить только с учеными. У нас и музыканты, и художники, и просто добрые люди – это ценней, чем может показаться. Возможно, тебе стоило изучить вопрос получше и направиться туда. Но там бы ты не встретил меня, – старик явно радовался, когда это говорил.

Он внимательно посмотрел на меня, словно взвешивая что-то в своей голове, и спросил:

– Ты действительно был счастлив там, в своем искусственном раю?

Я долго молчал, глядя на закатное небо. И наконец произнес:

– Да. Но и я не знаю. Я даже не уверен, что понимаю, что такое настоящее счастье. Я отключился, прошло время – и вот я живу эту жизнь, разговариваю, ем. Хуже ли? Да, мне много чего не хватает, это правда. Я страдаю от недостатка, но не это приносит мне больше негативных эмоций – скорее я устал от боли, тяжести, отчаяния.

– И ты всё ещё не в городе, не вернулся. Где-то в глубине ты как раз понимаешь – с тобой происходит что-то важное сейчас. Осталось понять что. И в следующий раз, будь добр – просто постучись ко мне, не нужно сидеть одному в таком настроении.

В его словах была особая мудрость – он говорил не со мной, а с тем, что таилось где-то глубоко внутри. После этих слов теплота начала разливаться по моему телу, и я осознал, что как бы тяжело ни было дальше – я не вернусь, пока не найду ответы.

***

Я сидел на скамейке в парке, наблюдая за облаками. Ко мне подошёл доктор.

– Идём за таблетками, – сказал он своим обычным сухим тоном.

– А где Айзек? – спросил я, ожидая увидеть мальчика рядом.

Доктор нахмурился:

– Какой Айзек? В поселении нет никого с таким именем.

У меня внутри всё оборвалось. Такие моменты были сразу после отключения – реальность плыла, менялась. Но прошло уже больше месяца как их не было. И вот опять.

Я продолжал сидеть, пытаясь осмыслить происходящее. Мимо прошла женщина с корзиной, где-то вдалеке играли дети. Всё казалось таким реальным, но что если… В этот момент я увидел, как по дорожке идёт доктор – настоящий? Или тот был настоящий? Или оба ненастоящие?

После долгих колебаний я решился подойти:

– Доктор, можно с вами поговорить?

– У меня нет времени, – он даже не остановился.

– Подождите, пожалуйста. Со мной что-то происходит… – он остановился, я рассказал о странном эпизоде.

Он вздохнул с явным раздражением:

– Это диссоциативный эпизод, вызванный перестройкой нейронных связей после отключения и уменьшением медикаментов. Ваш мозг ещё не полностью адаптировался к автономной работе, отсюда и галлюцинации. Ничего необычного.

Он говорил быстро, словно зачитывая техническую инструкцию, и сразу же ушёл, оставив меня в ещё большем смятении. И опять этот неприятный осадок после разговора с ним.

– Привет, это ты Нью? Я Сара, – раздался женский голос. Я вздрогнул и обернулся. Девушка с зелёными глазами стояла, держа в руке тонкую книгу. Я стоял, не в силах произнести ни слова. Это она. Внутри всё дрожало от попытки понять – что реально, а что нет.

Она посмотрела вслед уходящему доктору:

– Доктор Дмитрий поставил тебя на ноги?

– Я сам могу подняться, и я не падал.

Я почувствовал себя глупо сразу после этих слов. Очевидно, что я что-то не так понял, но что именно – никак не мог сообразить. Она засмеялась, но заметив моё недоумение, пояснила:

– Это просто такое выражение. Означает, что врач помог тебе поправиться, выздороветь.

– Доктор… – я запнулся, чувствуя, как краснею. – Я не хотел рассказывать ей что схожу с ума. Поэтому просто решил замолчать. Не подумав как это глупо выглядит со стороны.

– Не беспокойся, если что-то кажется непонятным, особенно, если ты думаешь что ведешь себя странно. – она улыбнулась. – Знаешь, со мной тоже случаются нелепые моменты. Вот сегодня полчаса искала солнцезащитные очки, а они всё это время были на голове.

Она рассмеялась, и я неловко улыбнулся, не зная, должен ли смеяться тоже. Её присутствие странным образом одновременно успокаивало и вызывало новую тревогу.

– Мы все порой странные… – Сара замолчала и пристально смотрела мне в глаза. Я хотел отвернуться. – Знаешь, когда в голове слишком много мыслей, лучший способ успокоиться – это отвлечься.

– Отвлечься?

– Да, например, почитать что-нибудь, – она слегка приподняла книгу и помолчала секунду. – Я работаю в библиотеке. Если хочешь, заходи. Я помогу подобрать что-нибудь интересное.

Она ушла, а я остался сидеть, чувствуя себя ещё более потерянным, чем раньше. Теперь это была другая потерянность – не страх перед ускользающей реальностью, а что-то новое, незнакомое. Я не мог понять, что больше выбило меня из колеи – встреча с двумя докторами или разговор с Сарой.

***

Дни в поселении тянулись медленно, всё мне мешало думать. Головные боли, новые ощущения и эмоции, которые захлестывали меня, появлялись чуть ли не каждый день.

Особенно мешала сконцентрироваться Сара, которая очень мне приглянулась. Впрочем, приглянулись мне тут все девушки. Тогда я еще не понимал, что неудовлетворенные желания могут так сводить с ума.

Каждый раз, когда я видел привлекательную девушку, меня охватывало почти болезненное желание. Ночами я не мог уснуть, мучимый фантазиями, а днем я ловил себя на том, что постоянно отвлекаюсь, глядя на женщин в поселении.

Четырнадцать дней назад, еще когда был на последних стадиях «очищения», я попросил Айзека позвать женщину ко мне, которую увидел в окне. Он не стал задавать вопросов – а жаль. Одного простого «зачем?» хватило бы, чтобы предотвратить этот постыдный случай.

– Я не знал, что тут все так!

Извинялся я перед белокурой девушкой лет тридцати, когда она пришла ко мне, а первое, что я сделал, – это взял ее за грудь, улыбаясь как ребенок.

К доктору с такими проблемами я не хотел идти – после наших двух встреч воспоминания о нем заставляли мое тело съёживаться. Да и просто думая об этом разговоре, было бы как-то не по себе обсуждать с ним это.

Дети были слишком малы для таких бесед, так что единственным, к кому я мог обратиться, оставался старик Эл. В отличие от большинства жителей поселения, он не смотрел на меня с жалостью или презрением. Может быть, поэтому именно с ним я начал делиться своими мыслями и сомнениями, он лишь усмехнулся:

– Это часть человеческой природы, Нью. Научись контролировать свои желания, или они будут контролировать тебя.

Его слова только разозлили меня. В НЭИ не было этой борьбы, этого унизительного противостояния с собственным телом. Зачем испытывать все эти мучения, когда система могла просто их удовлетворить? Я не понимал смысла в этом страдании.