Четверо из Ковчега. Современные стихи и проза №2
Полная версия
Четверо из Ковчега. Современные стихи и проза №2
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Четверо из Ковчега
Современные стихи и проза №2
Александр Колесников
Сара Серткалиева
Ангелина Ковалёва
Алексей Ковалёв
Составитель Корниенко А. А.
© Александр Колесников, 2025
© Сара Серткалиева, 2025
© Ангелина Ковалёва, 2025
© Алексей Ковалёв, 2025
© Корниенко А. А., составитель, 2025
ISBN 978-5-0067-0834-1 (т. 2)
ISBN 978-5-0067-0835-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Ковчеговцам – 30
Многие лета наш Ковчег преодолевает просторы литературного потопа по пути, проложенному прекрасным поэтом и великолепным кормчим, нашим литературным Ноем – Владимиром Растёгиным.
В этом втором выпуске вы познакомитесь с новой блестящей четвёркой: тремя поэтами и одним прозаиком. Они нисколько не уступают авторам предыдущего альманаха, помеченным буквой «Че» (честь), а даже во многих Чертах Чудных и Чарующих Человеческих Чувств – превосходят.
Поэт Александр Колесников – ведущий четвёрки, который каждый день встречает золотую колесницу солнца. Он обращается к Солнцу с такой одной просьбой:
«Если в строчках нет правды – не жаль,
взглядом солнечных глаз их сожги».
Его философия состоит из рекурсии простых повседневных слов, которые застревают в душе как занозы этой правды. Лишь «немое сочувствие зеркал» даёт силы вступить в утро жизни. Острейшие метафоры он помещает на кончиках строк, которые как акупунктурные иглы лечат меридианы читательских душ, заставляя двигаться циферблату часов. Хочется остановить его вернуться к началу строки, вновь прочесть свою, найденную страницу. Его печаль всё время пронизана созерцанием счастья познания мира и себя в нём.
Сара Серткалиева – поэт жизни действительной. Спокойная, уверенная строка Сары заставляет созерцать этот мир, замечая каждое мгновение открытой душой. Организованность и порядок внутри, и радость познания цели истинного служения.
«Листья опавшие кричат под ногами от боли» – нужно им помочь. Осень печальна – где флейтист, дай ей подышать музыкой! Поэзия действий.
«Мгновения жизни каждой,
в блокноте запишет память:
ее не бывает дважды —
спешите, улыбки занять!»
«Не нужно брюзжать и злиться,
И дождь обвинять в печали.
О, серые, злые лица,
Вы видимо бед не знали».
Ангелина Ковалёва прозаик и поэт в одном лице.
«Есть люди, которые вызывают настоящее восхищение. Сначала ты восхищаешься по-мальчишечьи открыто и восторженно, подмечаешь, как хорош этот человек, как красив и необычен… Потом восхищение им становится неотъемлемой частью твоего характера, которое способно превратиться в любовь – такую тонкую и светлую, которая не требует ни частых объятий, ни постоянных признаний в ней». Такова проза Ангелины Ковалёвой. Чистота помыслов и совершенство мысли заставляет пройти каждую сюжетную линию до конца, словно свою любимую тропинку детства.
Алексей Ковалёв – поэт, психолог, священнослужитель.
Поэзия Алексея Ковалёва – это какой-то ядерный взрыв чувств, протестующий эмоциональной опустошенности души. Он выворачивает наизнанку грешную душу каждого читателя. «Ударяй в небесные двери!» – призывает он.
«И, стыдясь своего безумства,
И забыв о правде и праве,
Покаянного полный чувства
Богу дать над собою править».
Руководитель Ковчега Евгений Демидович —
поэт, культуролог.
Составитель альманаха Анатолий Корниенко.
Александр Колесников
МНЕ РАССВЕТ РАССКАЖИ…
Расскажи мне, рассвет, почемутак легко заплутать средь минут,когда сразу не веришь всему,что охапками речи несут.Даже если б хотел убежатьдалеко от всего, что гнетёт,всё равно, как иголки ежа,помешали бы сети забот.Продолжай мне, рассвет, говоритьо местах, где февральской зимойможно выстроить собственный Рим,победить, ставя лишь на зеро…Я скажу, если слушать устал,если грусть станет мягче фольги…Если в строчках нет правды— не жаль,взглядом солнечных глаз их сожги.…зимой
Трава, убитая зимой,застыла раньше, чем распалсяна дольки праздничный лимон,стекая по молчащим пальцам.Искать просроченный сюжеттам, где его переписалине стоит. Жизнь на виражене просит пояснить детали.Смешав прочтённое в коктейль,прольёшь частицу на деревья,которые полить хотел,пока, казалось, осень дремлет.Казалось, всё легко забыть,стерев самозащитой мозгапод ветра заунывный бит,в душе застрявший, как заноза.Немым сочувствием зеркалумоешься, вступая в утро,и пусть зима, что на висках,осядет инеем на куртке…ПРОЧТИ СТРАНИЦУ
Открой свои глаза,прочти опять страницу,где в пятнах строк азарту карт всё просит вскрыться.Пройди три этажабессмысленно, как сонный,чтоб после стало жальтех трёх минут без солнца.Вернувшись, напишичернилами по люстрео том, как пресно житьдвустворчатым моллюскам.Просоленный песок,охрипший шум прибоярастаяли у ногледовою корою.И заспанный подвали контуры кварталовнапомнят, чтоб отдалключи от всех порталов,в которых можно вновьпрочесть свою страницу…Твой циферблат часовне смог остановиться.РАСТУТ ГРИБЫ
Растут экранные грибы,как иней на кленовых ветках,реальность превращая в быль,и не поможет даже лекарь.И даже очень крепкий чайне наведёт вокруг порядок,и перестанешь замечать,что тесно стало вдруг на грядках.Что скрыт за шляпками закати ночь не видно из-за ножек,пока растут, как на заказ,грибы в экране вечной ношей.Ты отключаешь молча токв надежде перекрыть дыханьенеоновой толпе ростков,укрытых электронной тканью.Но даже через чёрный воск,как иней на кленовых ветках,они растут… Нет ничего,лишь снов промасленная ветошь…ЛИСТОК
Дверной косяк подвёл итогмоим скитаньям по квартире,и, словно выстрел из мортиры,возникнет новостей листок.Он по спирали упадётна пол, до судорог холодный,и ироничные полотнаподкорректируют полёт.Я прочитаю в нём о том,как захлебнулась ночь восходом,и как порой всем нам охоталежать в сомнениях пластом.Печаль метели заметути, тот листок забрав с собою,дрожащей вязью на обояхнапишут мне твою мечту…«Мой день опять увяз в вопросе…»
Мой день опять увяз в вопросекак реагировать на вещи,которые звучат так просто,но мне от этого не легче.Обуглен снег дыханьем марта,но всё-таки скучают строкипо почте, что ушла без мароки потому от них нет прока.А мне до строк почти нет делаи остальное параллельно,раз ты оставить не успеласвой силуэт в руках аллеи.Доносится гудок охрипшийбегущего по рельсам света —его ты почему-то выше,но я готов простить и это.И ПОТОМУ…
Туман большой поклонник клея —хватает намертво рукав,и, может быть, чуть-чуть жалеешь,что ты ушёл, его отдав.Но это вряд ли станет главнымв статьях неизданных газет,и потому кружится плавновопрос о том, как поглазетьна несущественные рамкиперемалёванных картинна выставке, где тянешь лямку,чтоб не попасть под карантин.Когда не остаётся темы,подозреваешь, что в концелишь сожаленья мутный тембрзакроет затяжной концерт.Ну а пока туман скрываетот наших душ самих себя,и потому уже не важно,что крыши за тобой следят…ФИЛОСОФИЯ СТОЛА
Двойная философия стола —сторонник расширяемых делений,пока что не предвидится коллапс,а, значит – повод есть для дней рождений.А, значит, есть пока ещё мишень,пусть даже слишком мутная в прицеле,и можно есть спокойно вермишель,и вяло слушать тамаду на сцене.Рельефные сплетения гирляндиз гелия и крашеной резиныискусственно под потолком бурлятпока от тока слёзы льёт резистор.И, кажется, так просто до утра,рискуя очутиться вдруг в салате,искать собой придуманный астрал,который по счетам весны заплатит…ШАХМАТЫ
Сметая шахматы с доски,я ими продолжал играть,пока не стали так близкина окнах признаки утра.Пусть не растаяла рекаи робкий снег опять идёт,я продолжал играть, покамой не настал лететь черёд.И вот отчаянным ферзём,смотря, как щурится доска,я улетел в дверной проёми перестал играть пока.И начал медленно звонить,хоть в голове решил: «не жди».И шахматных фигур гранитостался пылью позади.Такой же пылью окаймлёнпокрытый клетками квадрат…Я улетел в дверной проёми перестал с тобой играть.«Через линзы твоих облаков…»
Через линзы твоих облаковвдаль гляжу – всё покрыто туманом —для тебя он пусть как молоко,мне же в нём путешествовать мало.И вообще, надоел мне маршрут,что похож на объятия круга,где уже поезда не бегути не слышно колёс перестука.Время ждёт – его принцип терпеть,но терпение тает снежинкой,и шипит раскалённая медьвсех мгновений, опять пережитых.Два вопроса, затёртых до дыр,повторяешь в душе как задачу —это даже не полбеды,потому пусть о ней вечер плачет.«Шум каплями осел на стенах…»
Шум каплями осел на стенах,размыв скупой узор обоев,трёхмерною казалась сцена,где ждал победы над собою.Конверты писем зло жёг ветерна память взяв себе страницы,которые в прицелах сплетенрешили твёрдо сохраниться.И незаметно колкость фразыужалит длинною занозой,и, как бальзам, поможет праздник,что поздравления разносит.Мешая вечер с крепким чаем,стираешь ложкою границы,надеясь уловить началомолчанья на Луны ресницах…ЗАМЕДЛИ ШАГ
Так ждёшь выходных, как будтоЗемля после них остановится,и глаз чьих-то вновь незабудкиуже не помогут опомниться.Проталины дышат травоюи влажным души настроением,забыв о находке той воли,что может стать планом спасения.И пусть кто-то снова покинет,сославшись на крайнюю занятость —сегодня в союзниках климати крылья, что сразу расправились.Замедли свой шаг на мгновение,чтоб сердце, успев успокоиться,апрельскою дрожью на веткахрассыпало ночь за околицей…КОЛЁСА
За слепым поворотом дорога,по которой ещё ты не ездил,где обочин траву не потрогатьи неясно – трава там есть ли…И пока ещё пахнут колёсаобновлённою чёрной резинойесть опасность в яму вопросовугодить перед встречной машиной.Пусть мотает прибор километры,пусть кивают загадочно знаки —всё равно финал незаметнопроведёт черту между нами…День привычно пропитан бензином,все паденья, победы – как данность,и колёса не пахнут резиной,а цементным молчанием зданий.«Телефон изменяет наш голос…»
Телефон изменяет наш голос,убирая в нём главные ноты —те, в которых застывшая гордостьзадевает забытое что-то.И острее, чем лезвие, юмор,и длиннее обычные фразы:ощущаешь себя словно в трюмекорабля, потерявшего базу.Стали строки заметно короче,походя всё сильнее на цифры,что шифруют разборчивый почерки бросают росою на шифер.Собери и протри ею трубку,чтобы стало до шёпота слышно,как твой образ, незримый и хрупкий,поднимается выше и выше…ОТ ЛЕПЕСТКА ДО КОРНЯ
Живая зелень стен напомнит,про то, что так легко разрушитьцветок от лепестка до корня,который грел в апреле душу.Но в мае дождь идти не станети все цветы оставит сохнуть —история совсем простая,когда читаешь её сонный.Сложнее вряд ли будет утром,да и зачем, когда понятно,что дух надежды тихо умер,укрывшись ароматом мятным.И воробьи опять напомнят,что ты не там, где кто-то нужный…Но пусть от лепестка до корняцветы об этом в парке тужат.«Неделя предлагает сдаться…»
Неделя предлагает сдаться,подчёркивая будни красным,по кругу раскидав, как в дартсе,чтоб для тебя читались ясно.Перетекают сутки в средучуть леденящей влагой капель,и все слова представит бредомв конце весны простудный кашель.И пусть дождём омыта обувь,зато запачкана одежда…Как будто по виску бьёт обухсомнений, что на месте держат.И видят вогнутые линзы,как твоя медленная яростьрисует параллель на лицах,чьи солнца так же светят ярко…«Семь часов как семь дней недели …»
Семь часов как семь дней недели —и нормально, и чуть не хватает,для того, чтобы все знать деталио несбывшемся отдыхе дела…Новостей переполненный ящикподожжён неприятным известьем,что придётся как следует взвеситьгруз минут в прошлом и настоящем.Ну и ладно – вдруг, лето поможетразобраться во всём и со всеми,и ответ на бумаге офсетнойпередаст бег мурашек по коже.Ни к чему ставить точку финаладальше мест, где пропитан звонкамивоздух ночи, и роза на камнезвёздам нежное что-то шептала…БЕЗ ЗЕМЛИ
Казалось бы, уже привык,что в мышцах царствует усталость,когда идёшь в обычный стыкс сознаньем, что опять восстало.Разбавленный рассветом шуммашин гудящего потокатебе заменит парашютв глуши небесного далёка.Оттуда ярче шар Землирисуется в среде вращений,и растворяется злой ликпроблем, похожих на Кощея.Ты заряжаешь пистолетметафоры пустым патрономи ощущаешь, как в стволеон превращается в адронныйколлайдер твоего «Где я?»,но сердце прыгнуло в окошкои потускневшая Землярасплылась тенью чёрной кошки…БЛОКНОТ
Твои ладони на столеприжали лёгкие блокнота —ему так воздуха охота,раз рифмы датчик на нуле.И не пробиться сквозь жарубез нежелательной потеристихов, чьи ритмы бьют по телу,и в каждом атоме живут.Зачем проводят параллельмеж цаплей и летящим стерхом,когда понятно кто здесь сверху,а кто здесь двери без петель.А потому дай подышатьстраницам твоего блокнота,чтоб можно было взять хоть что-то,когда откроется душа.ВСЁ, ЧТО Я СКАЗАЛ…
Вчерашняя прохлада только повод,чтоб поменять код хромосомы действийи попытаться окунуться сновахоть на минуту в атмосферу детства.Что там забыл, наверно сам не знаешь,скорей всего – десяток фраз для тоста…И потому не пригодится знамя,что приберёг, когда найдёшь свой остров.Июньские эскизы копит ручка,пока рука тетрадь упорно держит,и шанс открыть глаза болтом прикрученк набору букв, всё спрашивавших: «Где жете наши сны, что потерялись всуе,когда в аллеи погружалось солнце…» —пусть всё, что я сказал, мне нарисуетозябший подорожник у колодца.ПОЛЁТ
Свет отключен и стрелки стучатдаже громче пульсаций в висках,словно гонит военная частьбатальоны солдат в марш-бросках.Где-то дремлют ключи от дверейрядом с кнопкой больного звонка,чей хрип тает в канве батарейэтой ночью ненужных пока.Город ближе, чем грусть облаков,заменившая фото твои…В рамке лица восьми бурлаковпризывают забыть и творить.Карандаш взят, раскрытый блокнотждёт касанья в линейку страниц,и ты снова уходишь в полётвдоль души полустёртых границ.ОБРЕСТИ СЕБЯ
Казалось, летом должен таять лёд,но всё случилось догме вопреки —никто из нас его не разберётпо запчастям движением руки.Ушедший ливень разгрузил зонты,забрав с собою тучи до поры,когда начнёт на кухне кофе стытьи скука медленно уйдёт в обрыв.Ты не ответишь, заставляя ждатьна стёклах солнца, как зимой тепла,но где-то в памяти ещё свежакартина сложности сердечных плат.И лужи станут переходом в мир,в котором легче обрести себя,чем наблюдать как в вазе сохнет мирти пламенем тоски закат объят…«На хлебе масло горче, чем полынь…»
На хлебе масло горче, чем полынь,последний в чае плавает лимон.Раскрасит пальцы серостью золысожжённый лист, где слов твоих клеймо.Открою окна – в гости новый деньпроникнет вспышкой утренней звезды,и дрожь предчувствий рябью по водео том, что будет, молча известит.Проспект сжимает суету машинв четыре строчки медленных стихов,экран продолжит, как всегда, смешитьсквозь запылённое жарой стекло.И тень надежды скажет, что пришлопосылкой время ехать мне туда,где передастся взглядом ремеслогулять в обнимку с чередой удач…МЕЛОДИЯ
Л. Н.
Нежность мелодии льётся по проводу,ноты смягчают барьер расстояния…Образом ангела в сердце мелькнёшь снова ты,крылья укутав хрустальным сиянием.Розы и бабочки – мир не для осени —царство твоё, и тебе лишь в нём властвовать.Солнце – близнец, только с рыжими косами —те же характер, улыбка и пластика.Лето оденет портрет в рамку зелени,сделав тона, как всегда, акварельными.Я попрошу посмотреть и исчезну, как велено,ветром, унёсшим мечту карамельную.Если не жаль, подари мне журчаниенежной мелодии, где растворяетсяглупый зарок не давать обещаниевслед за тобою к рассвету отправиться…* * *Л. Н.Миг окрашен в сиреневый цветчерез линзы защитных очков —потускнела листва кабачков,стал плотнее шершавый цемент.Выплывает грустящая дальразмышлением «против» и «за»:либо с тем, что оставил, связатьсвою жизнь, либо прочь навсегда.Облака не помогут понять,почему твой маяк далеко —и трудней растопить в горле ком,чем друзьям подмешать в кофе яд.Жгут колёса асфальт третий час,унося устный код двух имён…время, словно невидимый лён,скроет души, молчащие в нас.«Привык всем верить и не верить…»
Привык всем верить и не верить,идти назад, идти вперёд,и слышать влажный голос ветра,что даже в гости не зовёт.Устало дышат крыши зданий,под ними шорохи вестейрасскажут, кто сегодня ранен,и где вновь выборы не те.Себя вдруг ощутишь ты нищим,нашедшим кров, но без тепла —и будет рад, наверно, Ницше,впадёт в депрессию Пилат.Темнея настроенья небо,а воздух как струна дрожит,предчувствуя дождя нелепость,сплетённую жарой из лжи.И перепишется сознаньев привычный шифр синих глаз,а дешифровщик снова занят,как телефон в конце стола.ПРОДОЛЖАЕТСЯ…
На перепутье тормоза —не более, чем рудимент,раз перекрыт отход назади лучше вариантов нет.И невозможно передать,как падает картина вниз,когда приходит чередасебя с собой вчера сравнить.Прошепчет август, что порасмятенье листьев рисовать,но в мониторе каждый растрне пустит до утра в кровать.А за окном идёт войнадвух равноценных перспектив —закроют тучи небо нам,но может солнце не пустить.И вновь крутя калейдоскоп,заметишь то, что пропускал:как продолжается расколв палате мыслей у виска…НЕДОСТРОЙКА
Будет злиться кирпич едва,если долго смотреть на него —рядом скучно желтеет траваи скрипит песок под ногой.Пусть в соседях стоят дома,где от верха до низа живут,он спокоен, как растаман,попросив не желтеть траву.Донимает опять сквозняк,пошлый юмор толпы у стены,и нехватка железа в гвоздях,что скрепляют чердачные сны…Ночь завяжет ему глаза,отмотает секунды на миг,где душа нельзя отказатьв нежной магии букв – «обними»…В ХРУСТАЛЬНЫХ СУМЕРКАХ
Над головой дрожит свечав хрустальных сумерках субботы,и очевидная ничьяне в силах изменить хоть что-то.А ты так жаждал поменятьнеспешный бег в стеклянной колбена ветви клёнов, что звенят,когда к ним прикоснётся холод.Но образ их застрял в путипо сжатым скукою аортам,и пишет огонёк «прости»пером на рамке натюрморта.Свечу крик ветра потушилв хрустальных сумерках субботы —ты не заметил, ты спешил…Душа сказать хотела что-то…ЗИМОЙ, ВЕСНОЙ…В артериях твоей мечтызастыла неопределённость,как сок в стволах январских клёнов,как смысла тень в словах пустых.Там где-то ты и где-то я,но я уже кажусь прозрачней,чем горизонт в одежде ранней,что фанатично ждёт тебя.За ним нетрудно угадатьулыбку на губах кинжала,но жажда мести тошной стала,как перегретая вода.И пусть зимой всё заметёт,весной растает, летом сохнёт —быть может, вздрогнет кактус сонный,и снова на руках уснёт…НА АКВАРЕЛЯХ НАШИХ ЛИЦ…
Мы разделяем пополаммолекулы чужих зрачковв нейтральности шестых палат,где быть великим так легко.И кто попросит объяснить,как это можно всё понять,тем нарисуем мы огнив нейтральности шестых палат.Пусть за стеною пересталшуметь ансамбль сухой листвы,мы не покинем свой подвал,где каждый разным быть привык.И если солнце упадётна акварели наших лиц —мы не отправились в полёт,мы через прошлое ушли…«Этот город – как дальняя ветка метро…»
Этот город – как дальняя ветка метро,где шум только приют уставшей души…Свет его фонарей – виртуальный паром,на котором не надо привычно спешить.Звёзды пишут стихи на линиях крыш,в окнах жёлтый туман и звон голосов —как и улицы, ты в это время не спишь,ощущая подспудно неоновый зов.Открывая навстречу проспектам глаза,гладишь влажной подошвой притихший асфальт,что смотрел, как вишнёвый закат угасалв бесконечной попытке до неба достать.Посмотри на улыбку янтарных часов,что под куполом дремлют в летние дни…В окнах жёлтый туман и звон голосов —этот город не спит, ты живёшь вместе с ним…«Что для тебя это утро в росе…»
Что для тебя это утро в росе,если вчера утонула мечтавидеть, как дарит сентябрь рассвет,вновь разрешая без крыльев летать.Время течёт пустотою в ладонь,кожу покрыв ощущеньем потерь —грусть растворится, когда молодойветер пришлёт свой прохладный привет.Проще смириться с уходом цветов,чем уповать на красивый финал,где переносишь ответ на потом,думая, что от себя убежал.Вырви страницы из книги судьбы,строками бьющей по нервам твоим.Лето опять превращается в быль,осень – в оранжевый парк для двоих…«Перемешал привычно дни…»
Перемешал привычно дни,но вряд ли это необычно,когда теряешь смысла нить,предоставляя всё на вычеттем, кто забыл тебя давно,но вспомнил, как ты стал вдруг нужен,чтоб показать, где – верх, где – дно,и где метель в нейронах вьюжит.И серость над тобою – пыль,что март развеял напоследок…В глазах сознания слепыхтеперь заметен проблеск света.Ты выбиваешь клином клин,смотря, как журавли уходятза узкий воротник землипод светлой шеей небосвода.А осень листья красит в цветполузелёный-полужёлтый,и капли мокрой тканью лентпотушат миг, весной зажженный.«Писать о грустном надоело…»
Писать о грустном надоело,а о весёлом не выходит,пока живёт усталость в телеи сочинять уже не в моде.Иллюзии промчались мимона безколёсом лимузине,но в общем всё ещё терпимо,раз вдохновенье не покинет.Считаешь время до субботы,дрожащий день держа на пальцах,и вновь покажется не больнос ушедшей пятницей прощаться.Перегружаешь мозга сервер,глядя на контуры портрета,пусть всё закрасит осень серым —ты ей прощаешь даже это.КОГДА ЛУНА…Где приобрёл, где потерял ямне не расскажет даже вечер,что принесёт пыльцу реалийи раны прошлого залечит.И проступает очевиднейнеобходимость пересмотрасобытий в перекрестье нитей,похожих на эмблему «скорой»,что, как обычно, опоздает,когда надеждам станет плохо…Замрут часы автовокзала,не выдержав проблем потокалюдей, привыкших к переменамот знака «плюс» до знака «минус»…И руки схватятся за клеммы,когда Луна проскочит мимо.СРЕДИ ПОДОБРАННЫХ ЛЕКАЛ
Асфальт теплее, чем рука,в которой крепко сжата ручка —быть может, это просто случайсреди подобранных лекал.И невозможно угадать,куда сейчас отправят мысли —к продрогшим крошкам в чье-то миске,иль молча проверять, когдаразрежет стены тишина,усилив хрипы влаги в кране…Сегодня будет ветер крайним,а завтра полная луна.Вдруг станет улица инойпри осознаньи, что забылитебя, когда октябрь крыльяготов расправить за спиной.И потемневшая воданаполнит лужи словно кровью,дождь перестанет биться в кровлю,и поклянётся навсегданавзрыд не плакать за окном…Ты вновь в календаре отметил,когда развеять солнца пепел,оставленного на потом.В ЧАШКАХ СТРАНИЦ
Тёмное небо в объятьях рассветападает каплями в чашки страниц,осень затянет в незримые сетиголосом в даль улетающих птиц.Каждый твой шаг рассчитан до дюймапри путешествиях в недрах аллей,где так легко помечтать и подуматьбез перспектив по прошествии лет.Что потеряешь, и что обретёшь тысмутно рассказано в шелесте книг.Дни не хотят быть недельной матрёшкой,козьей тропинкой в овраг напрямик.Жадные пальцы листают тетради,выпив все капли из чашек страниц,где так легко свою душу потратитьв новой попытке себя сохранить.РИСУЯ ВСПЫШКУ…
Усталость – лишь напоминанье,что сон дороже путешествий,в которых пропасть между намиберёт над чувством снова шефство.Переписать всю суть рассказатак хочется, когда понятно,что он помочь не сможет сразув душе очистить боли пятна.День успокоит ярким солнцеми незаметностью мороза.И с каждым мигом остаётсявсё меньше сил увидеть слёзы,что проливали ночью свечинад чьей-то неудачно книжкой…Приятнее смотреть, как вечерв твоих глазах рисует вспышку.ПОЛНОЧНЫЙ СОН
Сбит под землёй военный лётчик,но звук падения не слышен —ему напишут «Ава Отче»бесцветной краской на афишах.Течёт вода, теряя скорость,как шаг уставшей черепахи,и обо всём забудет город,закутавшись в мечты о Пасхе.Полночный час похож на сказку,в которой сны ломают копьяо панцири шахтёрских касок,лежащих на краю окопа,что нам покажет телевизор,когда подарят батарейки…А ты зиме бросаешь вызов,глядя, как больно мёрзнуть рекам.«Что прочитать, когда рассыпан…»
Что прочитать, когда рассыпанузор камней уже ненужных…Завариваешь в кружке «Липтон»,готовишь по рецепту ужин.И пусть тебе не шлёт декабрь,как и другим, щепотки снега —ты подожди ещё декадузимой отмеренного века.И собирай в корзинку камни,чтоб создавать свои узорыпо чётким линиям лекалапод нервный вой сирены «скорой».Что прочитать, когда протестомзаполнен мозг, и чай не нужен…И вспоминаешь вдруг про тесто,и что готовить надо ужин.