
Полная версия
Сахар на обветренных губах
– Твой отчим… он… – ему будто с трудом давались эти слова.
– Ясно, – выдохнула я и, не желая слушать дальше, направилась к выходу из аудитории.
– Алена.
Тихим мужским голосом, как маленьким камешком, собственное имя ударило в затылок. Мужские пальцы сомкнулись выше локтя и требовательно остановили мой побег.
Я дернулась, чтобы освободиться, но лишь сильнее застряла в капкане мужского парфюма, внезапно окутавшего пространство вокруг.
– Что вы от меня хотите? – выдохнула я, безнадежно сосредоточив внимание на черном отглаженном воротнике его рубашки.
– Я понимаю, что ты видишь во мне врага. Не только во мне. Во всех, – тихий мужской голос звучал недалеко от уха. Отголоски его дыхания с запахом кофе слегка касались моей щеки. – Я тоже когда-то был таким же. Даже хуже.
– Зачем вы мне это рассказываете?
– У меня тоже был отчим. И синяков из-за него на моем теле было достаточно. Но, Алена. – Одинцов переступил с ноги на ногу и словно стал ближе. – Я был пацаном. Меня просто били и забрасывали в комнату, чтобы не мозолил глаза. А ты девочка, а он… Он тебе что-то делает?
Внутренние механизмы застыли. Сейчас я была бы рада, чтобы между нами упала Великая Китайская стена, и плевать, что я рискую остаться без руки.
Я резко вскинула подбородок и заглянула в голубые глаза, которые, оказывается, все это время были сосредоточены на мне. Выглядел Одинцов странно: помятым и будто неряшливым. Что ему совершенно несвойственно.
– Вы хотите узнать, не насилует ли меня отчим? – задала я вопрос в лоб. Мой голос граничил с шепотом, но был достаточно твердым. – Не насилует. Собирается ли? Об этом можете спросить у него. Заодно расскажете ему в подробностях, как меня лучше всего усаживать на комод в одном белье, раздвигать ноги и за какие места лучше всего лапать.
Я грубо выдернула локоть из захвата мужских пальцев и, пошатнувшись, отступила на шаг.
– Я уже сказал, что не сделал бы тебе ничего из того, что ты не хотела бы. У меня была только одна цель – вывести тебя на эмоции. И только. При простом разговоре ты слишком легко уходишь от ответа. Как выяснилось, и при непростом ты тоже отлично держишься. Давно?
Я не собиралась отвечать на его вопросы. Но и воинственно смотреть в его глаза дальше тоже не смогла. Снова опустила взгляд на черный воротник.
Молчание между нами затянулось, воздух становился холоднее.
Одинцов запустил руку в карман брюк и вынул из него небольшое металлическое кольцо, на котором повисло два ключа.
– Ключи от моей квартиры. Подозреваю, что для мытья в университетском душе есть куда более весомые причины, чем ремонт. Можешь приходить в любое время. Понимаю, что тебе будет комфортнее, когда меня не будет дома, поэтому отдаю тебе дубликат ключей.
– А что же вы сразу не на коне, да не в доспехах ко мне, от дракона спасать, мечом сверкать?
Одинцов невесело усмехнулся.
– Потому что моя мама тоже когда-то была такой принцессой. Я ее спасал. Сотни раз спасал. Вызывал полицию по ее же просьбе и мольбам о помощи. А когда приезжали возможные спасители, мама брала свои жалобы обратно. Отрицала все. В итоге, я оказывался крайним. Побитым крайним, запертым в своей комнате. Поэтому я знаю, что пока принцесса сама для себя твердо не решит, что пришло время спасаться и рвать любые связи, ни у одного принца не будет шанса ее спасти. Ни у одного. Потому что принцесса всегда найдет причину, чтобы оправдать дракона. Кем бы этот дракон для нее ни был. Возьми ключи. Я буду присылать тебе эсэмэски со временем, когда меня не будет дома. Можешь приходить в эти часы и принимать душ.
– Почему вы так настойчиво хотите мне помочь?
– Ты девушка, я мужчина.
– И?
– И этого достаточно. Держи, – рука с ключами стала ближе. – Предлагаю первый и последний раз.
Я смотрела на эти ключи и понимала, что маленькая девочка глубоко внутри меня устала настолько, что, истерично плача, тянулась за этими ключами, как за единственную возможность выжить.
Но если бы проблема заключалась только в том, что мне негде мыться…
Только прозвучавший звонок смог вырвать меня из черного омута мыслей.
Я вновь заглянула в голубые глаза и стойко произнесла:
– Спасибо за предложение, Константин Михайлович, но вынуждена отказаться. Простите, мне пора на пару.
Глава 18
Из универа я вышла так, будто долгое время пробыла под водой и, наконец, получила возможность глотнуть свежего воздуха.
Прикрыв глаза, я подставила лицо пасмурному февральскому небу. Холодный ветер подхватил пряди волос и, словно пропустив их между пальцами, оставил в покое.
– Красиво, – услышала я рядом знакомый голос.
Открыла глаза, опустила голову и увидела стоящего у крыльца Колесникова. Он держал телефон так, будто только что меня сфотографировал.
– Блин… – выдохнула я едва слышно.
Сегодня в перерывах между парами я уже достаточно насмотрелась на Милану и ее подтанцовку, на Одинцова, а теперь в качестве «десерта» вынуждена смотреть еще и на Колесникова.
– Согласен. Перегнул, – произнес Колесников вместо стандартного приветствия. И, подобно джентльмену, мягко обхватил мои холодные пальцы своими теплыми, пока я спускалась по ступенькам.
– И что дальше?
Я остановилась напротив парня, спрятала руки в карманы дутой куртки и заглянула Вадиму в глаза.
– Постараюсь стать для тебя хорошим мальчиком. Не обещаю, что сразу получится, но и ты, Аленушка, тоже давай мне послабления. И себе, – он окинул меня беглым оценивающим взглядом. – Нельзя быть такой серьезной в нашем возрасте. Когда еще, если не сейчас, творить всякую дичь.
– Не знаю, – повела я плечами, лишь на секунду сделав вид, что задумалась. – Например, никогда?
– Ален. – Лицо Вадима сделалось серьезным. А сам он подошел чуть ближе, нарушая личное пространство. Они с Одинцовым сговорились, что ли, сегодня? – Это всего лишь переписка. Не нужно воспринимать ее буквально. Воспринимай ее как инструмент для обоюдного поднятия настроения. Прикольно же начиналось.
Если быть честной с самой собой, то начало нашей ночной переписки действительно вышло неплохим. По крайней мере, отвлекающим. Если не воспринимать Колесникова как клоуна и забыть о маске, которую он демонстрирует в универе, то, в некотором роде, парень он неплохой.
– Ладно, – кивнула я согласно. – Начало было неплохим, но…
– Да блин! – выдохнул Колесников сокрушенно и поднял взгляд в небо, кажется, для того, чтобы выяснить за что ему все это.
– Но… – акцентировала я. – Ко мне сегодня подходила твоя подружка.
– Какая? – нахмурился парень.
– Которая вещи мои в бассейне стирала.
Я не собиралась утаивать сей факт и выгораживать какую-либо из сторон. Зачем мне молча проглатывать чужие необоснованные претензии, которые, кстати, разумнее было бы направить не мне, а бровастому яблоку раздора в красной куртке, что стоял напротив.
– Твою мать! – тихо выругался Вадим, и черты его лица стали жестче. Острый взгляд впился в мое лицо, чтобы считать эмоции. – И что она хотела?
– Это же очевидно – тебя, – фыркнула я, поведя бровью. – Надеюсь, ты не при ней выяснял сегодня ночью, в чем я?
– Я не кручу с несколькими девчонками сразу. У меня есть принципы и плохая память на имена… Маша, – деланно возмутился Вадим и тут же рассмеялся, получив от меня тычок по ребрам. – Шучу. Насчет имени, а не насчет муток. У меня с ней с прошлого года ничего нет.
– Так, может, ты ей об этом скажешь? В моих планах на этот год чужая ревность не значится.
– Ты ее испугалась?
– Похоже, чтобы мне сейчас страшно?
– Честно говоря, от твоего настроя немного страшно мне.
– Расслабься, максимум, что я могу с тобой сделать – оттаскать за брови.
– А вот сейчас обидно. – Вадим состроил комично-грустную рожицу и, сделав из пальцев «козу», уверенным движением пригладил сразу обе брови, которыми затем поиграл для меня.
Нас обходили другие студенты, а Колесников, не стесняясь, строил мне глазки.
– Ладно, короче. Мне пора, – улыбнулась я парню. Улыбаться ему с каждым разом казалось все легче. Возможно, все дело в запасе шоколадных плиток в моем шкафу.
– Ален. – Колесников поймал меня за локоть. Снова дежавю. И снова я будто почуяла запах скошенной травы, коей пах Одинцов. – Спишемся вечером? Прокатимся? – кивнул он в сторону своей машины.
– Боюсь, на сегодняшний вечер у тебя другие планы, Колесников, – теперь уже кивнула я, но в сторону крыльца, на которое вышли Милана и компания. Кутаясь в стеганое пальто от пронизывающего ветра, она буквально пронзила нас стервозно-острым взглядом с верхней ступеньки крыльца.
– Я разберусь. Рано не засыпай, Аленушка. Я напишу, – едва заметно подмигнул он мне, а затем обратил будто специально заготовленный злой взгляд на Милану. – Подойди, – рыкнул он ей совершенно не своим голосом, когда я направилась в сторону автобусной остановки.
Глава 19
В квартире оказалось подозрительно тихо. Но желания выяснять причину у меня не было.
Тишина – верный признак того, что не стоит ее нарушать, копаясь в истоках.
Я тихо сняла верхнюю одежду, разулась, подцепила кончиками пальцев лямку рюкзака и зашла в свою комнату.
– О, привет, – улыбнулась мне Катя, сидящая на моей постели с учебником литературы в руках.
– Привет, – ответила я тихо и повесила рюкзак на спинку стула. – А ты чего у меня?
– Просто, – хмыкнула Катя. У шкафа я сняла водолазку, от которой уже невыносимо чесалась шея. Надела вместо нее свободную футболку, джинсы быстро сменила на домашние штаны – старые спортивные.
– А где все?
Я плюхнулась рядом с сестрой на постель, подперла ладонью тяжелую голову и заглянула в учебник. Катя читала большой детский стих.
– На чей-то день рождения ушли. Поругались сначала из-за чего-то, а потом ушли.
Ясно из-за чего они поругались. Мама в гостях и при гостях не пьет. Играет роль приличной дамы, которая в жизни и капли в рот не брала.
Будто люди не знают, как она иногда по-черному пьет.
– Тебе этот стих выучить нужно? – кивнула я на страницы учебника.
– Ага. Но я уже почти выучила его. Проверишь?
– Конечно. Давай.
Я взяла учебник, откинулась с ним на спину, а Катя села напротив, поджав ноги под себя. Несколько секунд задумчиво глядела в потолок, а затем начала рассказывать стих. Иногда запиналась, но тут же исправлялась, стоило мне нарочито шокированным ее ошибкой взглядом с опаской выглянуть из-за учебника.
Сестренка хихикала, улыбалась, возвращала своему лицу серьезность, но рассказала стих до конца.
– Я еще вот тут подучу, – забрала она у меня учебник.
– Подучи. Завтра точно пятерку поставят.
Я отдала сестре учебник, а она, закрыв, прижала его к груди и легла ко мне под бок. Положила голову на плечо и тяжело и громко вздохнула. Я неосознанно повторила за ней.
Глядя в потолок, нащупала одну из тонких косичек сестры и стала задумчиво крутить ее между пальцами.
– Ты не кушала, – произнесла тихо Катя.
– Не хочется.
– Мама там макароны с тушенкой сварила.
– Вкусно?
– Мне не понравилось.
– Ммм, – протянула я в ответ.
– Может, пиццу постряпаем? Только для нас. Мама с папой сегодня будут вкусные салатики есть. Давай и мы с тобой что-нибудь только для себя приготовим. Я там, кстати, колбасу и сыр в холодильнике спрятала.
Я тихо хохотнула.
– И где ты их спрятала в холодильнике?
– Положила в пакетики и убрала в ящик под морковку.
– Да ты крутая, – хмыкнула я удивленно. – А я бы никогда не догадалась туда спрятать.
– Ага, а-то если не спрятать, папа все сожрет! – цокнула Катя возмущенно. – Сколько раз уже просила оставить мне колбасу для бутербродов, а он всегда съедал ее. Пойдем готовить?
– Сейчас, Кать. Еще пять минуточек полежу. Ноги устали. Потом быстренько схожу в душ, а после сделаем нам пиццу.
– Ладно. Полежим. – Катя приобняла меня рукой и закинула свою ногу на мои. Я прикрыла глаза, расслабляясь. Несколько секунд тишины оборвались очередным протяжным вздохом сестры. Я невольно улыбнулась тому, как она умеет по-философски вздыхать. Столько мыслей и глубины в этом звуке. – Когда мы уже отсюда уедем? – спросила она вдруг.
Я открыла глаза и снова увидела над собой белый потолок.
Отличный вопрос. Хотела бы и я знать на него ответ. Хотя бы примерно.
Конечно, можно рассказать Кате о планах. Рассказать о том, что я как раз собираю деньги на наш побег и подыскиваю вариант подходящей квартиры и даже города.
Иногда бывает непреодолимое желание поделиться с сестрой всем этим, но каждый раз я заставляю себя держать язык за зубами. У меня нет каких-то глобальных секретов от сестры. Но если я расскажу ей о плане побега, то она может выдать его родителям. Не специально. Случайно. В порыве гнева или хвастовства. Прямым текстом или намеком, из которого будет легко догадаться, о чем именно речь. Едва ли девочка девяти лет способна умолчать о планах, тем более о таких.
– Подрастешь, Кать, и уедешь, – ответила я, наконец, на вопрос сестры.
– Ага, – буркнула она недоверчиво. – Ты вот выросла. И что? Никуда же не уехала.
– Жду, когда ты вырастешь. Вдвоем уезжать отсюда будет веселее. А ты хочешь, чтобы я уехала?
– Нет, – тут же коротко отрезала Катя и будто сильнее обняла меня тонкой рукой. – Без тебя здесь будет в сто тысяч раз страшнее. И если ты уедешь, то я побегу за тобой. Сбегу из дома. Может, сейчас сбежим? Пока мамы и папы нету… Они же приедут опять пьяные. Ругаться будут, драться… Мама будет меня бить, папа – тебя.
– А если мы сбежим, думаешь, нам будет лучше?
– А разве может быть хуже там, где нас никто не будет бить и обижать?
– Думаешь, нас больше никто не обидит? – усмехнулась я невесело.
– Конечно. Там же не будет мамы с папой. А кроме них нас с тобой никто не обижает.
Глава 20
Катя уже уснула. В моей комнате.
Пиццу мы постряпали и съели всю до последней крошки, чтобы не оставить улики против себя.
Я давно уже приняла душ и теперь оставалась спокойна хотя бы из-за этого.
Катя спала, прижимая к груди угол одеяла.
Сидя на подоконнике, я периодически на нее поглядывала.
Ее слова о том, что она тоже хочет отсюда сбежать, лишь добавили мне уверенности в том, что я все правильно делаю. Еще немного, и реализация нашей мечты будет зависеть только от того, насколько быстро мы соберем самые необходимые вещи и доберемся до автовокзала, чтобы уехать отсюда. Осталось только подкопить денег.
Я водила подушечкой указательного пальца по стеклу. Иногда поглядывала на пустующий сегодня балкон с синей гирляндой и снова возвращалась к словам Одинцова.
У него тоже был отчим.
«Был».
Интересно, что случилось, раз теперь его нет?
Одинцов когда-то смог сбежать и начал жизнь заново?
Его тоже били…
Боюсь даже представить себе, как ему доставалось, учитывая, что он был мальчиком или парнем. Мне тоже достается, но даже у меня есть ощущение, что отчим был бы рад ударить посильнее, но сдерживает себя только из-за того, что я девчонка и, по сути, еще ребенок. Была когда-то ребенком. По крайней мере, он должен помнить, что знал меня еще ребенком.
Я этого не хочу, но теперь понимаю, что после недавнего откровения Одинцова, стану смотреть на него иначе. Хотя бы с позиции «рыбак рыбака». Видимо, после случайно оброненного мной слова «отчим», преподаватель смотрит на меня с той же позиции и отлично понимает как мотивы молчания, так и нежелание, чтобы кто-то вмешивался.
Кто бы мог подумать, что между нами есть что-то общее? Лично я никогда бы даже близко такого не предположила.
Но, с другой стороны, теперь каждый раз при виде него мне будет не по себе оттого, что он в курсе, что я скрываю за внешним пофигизмом.
Моя личная, пусть и крошечная, зона комфорта расшатана.
Катя что-то буркнула во сне, чем снова привлекла мое внимание к себе. Перевернулась с бока на бок и оказалась ко мне спиной.
Ровно в эту секунду в дверях квартиры послышалась возня.
Можно даже не строить дурочку. И так понятно, кого там принесло.
Мельком глянув на телефон, увидела на часах полночь.
Вот и превратилась наша с Катей временная тихая и уютная сказка в тыкву. Вонючую и матерящуюся.
В прихожей начала происходить какая-то возня. Включился свет, хлопнула дверь.
– Да стой ты! – услышала я мамин чуть натужный голос. Похоже она приволокла отчима на себе. – Куртку дай снять.
– Девки где? – гортанно потребовал отчим.
– Спят девочки. И ты иди спи, Борь.
Судя по тому, что мама пыталась говорить с ним культурно и тихо, она точно была трезвой. Будь иначе, скорее всего, она бы уже первой начала драку.
– Какого хуя они спят? Папка пришел! Голодный! – почти кричал он.
– Ты нажрался, Борь, во всех смыслах. Куда ты?..
– Пошла нахуй!
Звуки шагов, приближающиеся к двери моей комнаты.
Катя проснулась и села в постели, вжавшись в стену. Огромными напуганными глазами смотрела то на меня, то на дверь.
– Не бойся, – шепнула я сестре и слезла с подоконника. В несколько быстрых шагов дошла до постели и села на ее край. Притянула Катю к себе и обняла за плечи. – Он постучит, поймет, что мы спим и уйдет. Не трясись так. Все будет хорошо.
– Открывай, сучка! – отчим барабанил в дверь.
Сам мудак.
– Боря, ты сейчас весь дом разбудишь, – еще одна пустая попытка со стороны мамы.
– Весь не весь, но эта сучка спать не будет. Какого хрена в квартире темно и нечего жрать? Она встречать нас должна, а не дрыхнуть! – кричал отчим и снова барабанил в дверь. Кажется, уже ногами.
Я насмешливо вскинула брови.
Явились, барин.
Встречайте его.
А наказание отсутствием сна для меня уже не новинка. Случались ночи, которые я проводила, стоя на кухне. Спать было запрещено, как и садиться.
Он приходил и проверял.
Бывало, подобным образом он наказывал за проступок с моей стороны, который имел место быть, а бывало и просто так. Просто настроение у него такое было – на ком-нибудь оторваться. А я всегда служила для этого идеальной мишенью. С Катей он подобное никогда не практиковал. Максимум – пару часов в углу.
– Катька где? Твоя шваль опять ее у себя нянчит? – отчим, тем временем, лишь распалялся.
– Они сестры, Борь. Если хотят спать в одной комнате, пусть спят. И ты иди спать.
– Я сказал, пошла отсюда! – Стук в дверь прекратился, но мамин глухой болезненный стон дал понять, что использовать кулаки отчим не перестал. И сейчас всю силу их ударов испытывала на себе мама.
– Алена! – вскрикнула Катя, глядя на дверь, и вцепилась в свободную футболку на мне. – Скажи ему, чтобы перестал! Маме больно!
– Катька! Ну-ка открыла, пока я твою мамашку не прибил вместе с сестрой!
– Катя, сиди, – поймала я сестру и усадила обратно.
– Я открою, и он перестанет! Он же сказал! – теперь уже кричала сестра. По ее щекам текли огромные реки слез.
Когда она уже перестанет верить его словам? Он ведь ни разу еще не сдержал подобного обещания. Стоит открыть дверь, и под раздачу попадают все.
– Он не перестанет, Катя. Он обманывает, – шептала я, пытаясь ее успокоить.
– Катька! – угрожающе бросил отчим, точно зная, на кого и как нужно давить. – Не откроешь, хуже будет. Мамка-то на полу уже лежит и плачет.
– Хватит! – закричала Катя в моих руках. Мышцы ее худого тельца были настолько напряжены в этот момент, что казалось, стали деревянными.
И все-таки Катя вырвалась из моих рук, быстро открыла дверь и выбежала из комнаты. Всхлипывая и плача, припала к маме и начала помогать ее подняться с пола.
– А ты че села? – вперился в меня отчим совершенно безумным взглядом красных бычьих глаз на свином рыле. – Быстро встала и приготовила мне пожрать! – Он вошел в комнату и, как щенка, вышвырнул меня из комнаты, вцепившись в волосы.
Больно, но не до слез.
А вот из-за обиды слезы лить очень хотелось. Но я предпочла сохранить на лице полное отсутствие эмоций. Как обычно.
Наспех поправив волосы, я пошла в кухню, слыша за спиной тяжелые шаги и тихие шепотки напуганных мамы и сестры.
Включив свет на кухне, я вынула из холодильника пару яиц, поставила на плиту сковороду, налила в нее масло и включила конфорку на максимум.
Боковым зрением я видела, как отчим с самым властным видом стоял в дверном проеме и контролировал каждое мое движение.
Моя задача не покормить его повкуснее, а просто поскорее приготовить то, что он смахнет со стола и, довольный тем, какой он господин, пойдет уже спать.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.