О дивный чуждый мир

Что будет через эти три года после распределения и вынужденного прозябания в Рате-Скуоле, Римми уже продумала до мелочей. Она вернётся в столицу. Связи там какие-никакие есть. Не зря же она старалась подружиться именно со столичными студентами. Сначала начнёт работать по знакомству, а после и собственное дело откроет.

Защита и боёвка: артефакты, заклятия, щиты, домашние контуры. Уж в чём, а в этом Римми действительно было хороша. Она не пропустила ни одной лекции и ни одной практики за все четыре курса обучения; одинаково хорошо преуспевала и в бытовке, и в растениеводстве, и в тех же любовных зельях. Но боевая и защитная магия – это было прямо её. Жаль, что в этой глуши не пригодится в ближайшие три года.

А дальше всё виделось просто – обрести известность, накопить денег, погасить все долги отца. Выкупить старый дом. Может быть, даже поступить на службу в королевскую магическую охрану. Хотя нет, те весьма ограничены в возможностях… Будешь как дурочка обходить дворец по периметру три раза в день да обновлять охранные заклинания. Никакого творчества.

Три года. Всего три года этого назначения – и свобода. И полная лицензия мага первой категории. И плевать, что такие кабальные условия. Восемнадцать из двадцати её сокурсников получили лицензию сразу же после выпуска и были свободны в выборе дальнейшего пути. А вот Римми, в отличие от них, за своё обучение не платила. Нечем было.

А потому и вынуждена была согласно контракту отработать три года по окончании учёбы там, куда пошлют. Уж не считая других условий, вроде того, чтобы не выходить замуж или – упаси боги! – забеременеть. Причём в контракте это прописывалось именно так: по отдельности и без всякого осуждения. То есть не следовало одно из другого. В университете вполне допускали, что девица может забеременеть и вне брака, и контрактом за такое нарушение предписывалось гораздо более серьёзное наказание, нежели общественное порицание – лишение магической лицензии. Навсегда.

Ну, нет, такой глупости Римми точно не допустит.

Анничка

Заснули наконец, дьяволята. Анничка устало повела головой из стороны в сторону. В шее приятно хрустнуло. Экзерсисы надо бы делать. Да хоть ту же разминку, что показала напоследок Эльга Петрич. Из всех раздражающе бойких девиц, которые уверяли, что только их метод обладает натуральной магией бодрости, лишь Эльга Петрич выглядела действительно убедительной.

Эльга не требовала целого часа времени с самого утра. Эльга не гнобила за лень и лишний вес. Эльга, стоило с ней встретиться – когда ты этого захочешь, а не она! – лишь сочувственно говорила:

– Устала, моя хорошая? Ну, давай, потихонечку. Влево, вправо. Голову поворачиваем мягко, не напрягаемся… Вниз, вверх… По кругу. Теперь ручки: спинку выпрямили, кистями похрустели… И-и-и, вверх-вниз… Силёнки есть, милая? Если есть, то давай левой ручкой к правой ножке… Да, вот так! Спинку бережём, расслабляем… Ты ж моя умница! Тянемся, тянемся… Кто молодец? Ты молодец! А теперь в другую сторону…

Анничка даже улыбнулась. Это было правильным решением – вызвать Эльгу и именно так завершить тяжёлый день. Сейчас было только их время.

– Спасибо, милая, – искренне поблагодарила она Эльгу, размяв уставшие мышцы.

– Твоя навеки, – причмокнула Эльга, – Сладких снов. Зови ещё.

Может, стоит вызывать её и с утра? Наверняка Эльга Петрич умеет не только снимать усталость после тяжёлого дня, но и придавать новых сил по пробуждении. Хотя у Аннички с утра и так хватало сил, на это она никогда не жаловалась. Нет, дорого… А вот пару раз в неделю по вечерам – в самый раз.

В четыре утра Анничка проснулась бодрой и полной сил. Нет, хороша всё-таки Эльга! От вчерашней ноющей боли в шее не осталось и следа. Действительно, магический метод. Надо будет продлить Эльгу. Подписка на месяц, кажется, с хорошей скидкой идёт.

В такой час солнце ещё не взошло, и Анничка очень любила эту утреннюю темень: когда все ещё спят и можно неспешно выпить кофе (а то и два!) в тишине и одиночестве. Скоро за окном начнёт светать, и Анничка не стала зажигать свет на кухне, чтобы встретить новый день во всей его естественной красе.

Это уже через час захлопают двери, дом наполнится звуками: тяжёлой поступью хозяина, беготнёй и криками детей… К запаху кофе примешаются другие: омлета, поджаренного хлеба и колбасок – всего того, что Анничка приготовит на завтрак обитателям дома. А пока – кофе и рассвет.

Только зайдя на кухню, Анничка обнаружила кое-что новое. Обычно там темноту разбавлял голубой свет мини-станции Весты, а теперь ещё и из окна лился тёплый жёлтый свет. «Неужели проспала и уже рассвело?» – удивилась молодая женщина. Но тут её взгляд переместился на второе окно на смежной стене – и вот за ним была привычная утренняя хмарь. «Фонарь наконец поставили на улице, – успокоилась она догадкой. – Давно пора. Да, кстати, и окна бы помыть…»

На той неделе хлестали ливни, а ураганный ветер ещё и песка нанёс. Но тёплый свет от фонаря был таким чистым и ярким, будто стёкла с разводами, что Анничке уже третий день глаза мозолили, не были ему помехой. Окно, что ли, на ночь не закрыла?

Анничка подошла ближе и недоумённо потёрла глаза. Окна не было. Вернее, проём-то имелся, а вот ни пластиковой рамы, ни подоконника из дорогущего искусственного дуба, имитирующего натуральный, ни хвалёных двойных стеклопакетов больше не наблюдалось…

Как не было за окном ни фонаря, ни тихой улочки, ни цветущей акации. Занавески только были. Но – с другой стороны. Снаружи. А ещё вернее, внутри… Другой кухни, на которую Анничка сейчас и смотрела из окна своей.

– Тебе чего? – сварливо крикнула высокая крепкая женщина в белом чепце, не оборачиваясь. Спиной, видимо, почувствовала движение в окне. – Козам сперва задай, каша не дошла ещё.

Анничка во все глаза рассматривала невозможную картину, которую можно было наблюдать, только заглянув в окно чужого дома с улицы. Но она-то была у себя! В собственной кухне!

А посмотреть было на что. По стенам сияли медными боками кастрюли и сковородки, в углу источали ароматы окорока и колбасы, подвешенные на крюках, пол был уставлен корзинами с овощами. Посреди кухни стоял огромный дубовый стол, больше похожий на алтарь, и в самом центре его пыхал тем самым жёлтым светом огонь, облизывая язычками пламени чан с побулькивающей кашей.

«Сгорит же к чертям», – в шоке подумала Анничка, заворожённая кошмарным зрелищем: открытым огнём, бушевавшим прямо на деревянной столешнице. Жечь дерево, какое безумие! Хозяйка же невозможной кухни, не получив нужного ответа, недовольно обернулась.

– А ты ещё кто такая? – вскинула она брови и уставилась на Анничку. Впрочем, ноздри её тут же раздулись и побелели, и женщина потянулась к поварёшке. – А-а-а…

Это протяжное «а-а-а» Анничке не понравилось, но, как это часто бывает в плохих снах, она будто ногами к полу приросла и не смогла ответить.

– Потаскуха! – взвыла женщина, и в Анничку полетела увесистая утварь. – Опять господин Мортестиг всякую шваль в дом тащит! Вот я старой хозяйке-то напишу! А ну проваливай, бесстыжая! Ишь, совсем распустились! В одном белье теперь по улицам шастают!

От поварёшки ошеломлённая Анничка увернулась, а вот слова очень задели.

– Сами вы!.. Эта… – обиделась она. – И нормально я одета, по-домашнему…

Шорты и красный топик на лямках – будто кто-то в такую жару дома по-другому ходит!

– По-постельному! – рявкнула женщина. – Ишь, шалава, ещё и хамит честным людям! Давай, давай, убирайся! Тут приличный дом, а не подворотня!

– Здесь вообще-то мой дом! – возмутилась Анничка.

– Ну, конечно, улица – твой дом! Где ж ещё потаскухам жить? – иную утварь хозяйка, видать, пожалела, а потому сама двинулась к окну, уперев руки в боки. – Вот я сейчас Ирика кликну, он живо тебя за волосья твои крашеные из приличного квартала выволочет!

Угроза показалась Анничке вполне реальной, так что она быстро отступила на шаг и хлопнула дважды в ладони. Вспыхнул верхний свет, а одновременно с этим пронзительно заверещала кофемашина, настроенная выдавать напиток строго к определённой минуте. Не станет же эта сумасшедшая в таком длинном платье через подоконник лезть! А вдруг?.. На всякий случай Анничка схватила тесак для мяса из подставки.

– Послушайте, я не знаю, что здесь происходит, но если сунетесь ко мне – это будет проникновение в частную…

– Демоница… – хрипло осеклась женщина, перегнувшись через подоконник и узрев, наконец, вместо привычной ей картины Анничкину сторону окна. – Ружаночка-матушка, да что ж это… Заморочила… В самые адские вертепы проход открыла…

Насчёт демоницы она, может, была и права. Анничка заметила своё отражение в другом окне, настоящем – растрёпанная, босая, в руке большой нож. А вот за «вертеп» обидно стало: она своей уютной кухней искренне гордилась.

– Стойте там! – предупредила Анничка. И, подумав, добавила. – Ведьма.

Ну а что? Только этой фурии обзываться можно?

– Адово отродье… – женщина вроде крестилась, но как-то странно: похлопывая себя рогулькой из двух пальцев по плечам и запястьям – сначала левой, затем правой, и снова по кругу. – Ничего… И у старой Лурцы на вас управа найдётся… Ири-и-ик! Вилы с факелом тащи!

– Ма-а-акс! – заорала в свою очередь Анничка, поняв, что угроза реальна, и надеясь, что муж проснётся сразу. – Биту возьми! Веста – тревога! Код два-ноль!

Глава 2

Римми

День Римми прошаталась по городку, изучая окрестности и источая совершенно несвойственное для себя дружелюбие по отношению к жителям городка.

Она наведалась в несколько магазинчиков на проспекте Хюдерин и в лавки попроще, перекусила один раз булочкой с чаем в кофейне. Везде она приветствовала местных первая, а при ответном интересе сразу представлялась. Аримантис вей Дьечи. Да, новый маг. Да, первой категории. Что это означает? О, да всё, на что вашей фантазии хватит… А вам, кстати, магические услуги не нужны?

Как и на рынке с утра, принимали Римми пока с осторожностью. Провинция, что с них взять. Варятся в своём тихом мирке, всего нового боятся. Ничего, главное начать, а там сами потянутся.

На следующее утро Римми обнаружила подаренного курёнка с перегрызенной шеей под входной дверью. И, как назло, вчерашняя чувырла стояла неподалёку, делала большие глаза и что-то шептала собравшимся вокруг неё горожанкам. Наверняка про злую и страшную ведьму.

Ладно, куриный суп – это тоже хорошо. А ещё с ароматным хлебом… Но хлеб, аккуратно убранный на полку под заклятие свежести, оказался основательно погрызен мелкими зубками. «Чёртовы дракки!» – зарычала Римми и тут же отругала саму себя. Ловушки то для них забыла вчера купить. А ведь видела характерную дыру на полу кухни.

Вот же мерзкие помойные твари! И курёнка, значит, тоже они. Напились тёплой крови, а силёнок утащить не хватило. И самое обидное, что на дракков у неё управы нет – не действует на них магия. Только по старинке – ловушки с приманками. Так они ещё, хитрые твари, избегать их наловчились. Собаки тут не помогут, они сами гадёнышей боятся. Римми слышала, что в жарких южных странах есть такие особые зверьки манга́сты – вот тех даже натаскивать не нужно, сами горазды на эту погань охотиться. Видать, у них личные счёты с дракками. Римми от такого зверька тоже не отказалась бы.

Вечером Римми занималась супом и шила постельное бельё из подаренной чувырлой ткани. Заговорённая игла мелькала себе потихоньку, бульон побулькивал. А вот клиенты всё не торопились идти…

Михель

– Маг! Маг, Михе́ль! Я собственными ушами слышала! – билась в истерике хрупкая девочка лет пятнадцати, прижатая к впалой груди юноши немногим старше её. – Они нас нашли, это за нами!

Юноша, тоже не особо крепкий, но высокий и с аристократично тонкими чертами лица, обхватил лицо девочки узкими ладонями, заставляя смотреть ему в лицо.

– Кири! Кири, смотри на меня… Дословно! Всё, что слышала… Хочешь воды? Сейчас, я сейчас… Кири, ну отпусти же меня, я на секунду!

Девочка только всхлипнула, вцепившись ещё сильнее, и Михель просто перехватил её за талию, удерживая на руках, и сделал с ней вместе несколько шагов до стола.

– Вот, пей… Да я же рядом, глупая…

Ки́рен взяла стакан с водой, не отрывая второй руки от юноши, сделала несколько маленьких глотков, поперхнулась, но немного успокоилась.

– Девушка, – икнув, сообщила она. – На рынке. Угрожала саранчой и волками. Из Эбендорфа вчера прибыла, сама сказала…

– Что ещё, Кири?

– Не знаю, – опять всхлипнула девочка. – Я убежала сразу…

Михель взял стакан из её ослабевшей руки и поставил обратно на стол.

– Ты умница, Кири.

– Я не купила хлеба… не успела… Ничего не успела купить!

– Перебьёмся, – мрачно ответил Михель. – Я ночью схожу. Куда-нибудь…

Девочка вскинула на него испуганные глаза.

– Кири, мы не можем сейчас уйти. Нас здесь никто пока не видел. Артефакт нас глушит. Даже если это за нами…

– Да! – вскрикнула Кири. – За кем же ещё!

– В магрозыск не берут женщин, – с сомнением покачал головой юноша. – По крайней мере, я не слышал. – И ты говоришь, молодая… Нет, Кири, тут что-то не то. Эбендорф на западе, если она действительно прямиком оттуда. А мы пришли со стороны Кроммельвега, а это совсем другая… Они не могли знать, куда мы пойдём дальше, понимаешь меня? Могли идти только следом, но никак не навстречу.

– Всё равно она маг, – тоненько всхлипнула девочка.

– Они везде будут, Кири, – Михель прижался щекой к её гладким медным волосам. – Я думал, нам повезло… В этом городке только один маг – нейр всей провинции, но он практически не вылезает из своего замка. Мортестиг, или как его там… В других местах их больше. Рате-Скуоль был бы идеальным местом для нас… Нет, я сначала всё выясню, Кири. Сам выйду в город, послушаю…

– Михель!

– Под личиной никто меня не заметит. Просто узнаю, что происходит.

– Не оставляй меня одну, мне страшно…

– И мне, Кири, страшно. Но мы должны быть сильными.

Юноша, тяжело вздохнув, опустил пальцы на виски девочки и послал лёгкий импульс в заранее проговорённое в голове заклинание. Кирен успела всхлипнуть ещё один раз, но уже через несколько секунд спала глубоким спокойным сном, обмякнув в его руках.

Михель бережно положил её на узкую кровать, на которой они ютились вдвоём уже третью ночь подряд. Убрал разметавшиеся медные прядки с бледного лица, нежно поцеловал в лоб и вышел из заброшенного домика.

Орша

Опять ныло колено. Снова будут дожди, со вздохом понял О́рша Ве́йстлен. В июне тут всегда дожди. С грозами, ураганным ветром, раскатами грома. Июньская жара после прохладного, неуверенного в своих правах мая здесь наступала стремительно, и эти ночные ливни приносили большое облегчение всем жителям посёлка, и Орше тоже. Дышалось по ночам легко и полной грудью, и с утра ещё оставалась сырая прохлада. Но у полковника, в отличие от остального населения Рэтскволла, было чёртово колено. И оно дождям совсем не радовалось.

Можно, конечно, и к лекарям. Военная пенсия позволяет. Вынут коновалы его стёртую коленную чашечку, поколдуют, заменят на новую. И будет она себе скрипеть потихоньку ещё лет десять, а то и двадцать.

А, с другой стороны, какой смысл? Что ему эти лишние годы? Зачем молодиться? Одно успокоится – другое вылезет. Чай, не мальчик уже.

Колено вынуждало относиться к погоде по-другому. Да и вообще заставляло задуматься о своём месте в мире. О неуверенной хрупкости существования. А ещё – о незыблемости мироздания. Вот есть сегодня Орша со своим коленом, а завтра Орши не станет – и что в мире изменится? Ничего.

Послужил он этому миру на славу. А кто вспомнит? Служба всю жизнь секретная была, кто о его подвигах знает? Ну, может, и рассекретят спустя сотню лет архивы. Обнаружат, что был такой полковник Орша Вейстлен, что, по сути, предотвратил Пятую Войну, не дав ей разгореться всего через три года после окончания Четвёртой. Только сам Орша давно уже будет лозой в Стене Памяти.

Понимая, что колено сегодня не даст уснуть, Орша потянулся к словарям. Старым, рассыпающимся от древности. Но именно из-за их ветхости этим томам и была вера.

Рэ́тскволл. Ратцсква́ль, если по-старому. Для этой части страны название необычное. Так и читалось в нём что-то староэрманское. Или даже ингланское. Что, в принципе, одно и то же: недалеко они друг от друга разбежались. Свободно владея пятью Новыми языками, Орша всё равно живо интересовался старыми. Название местности всегда отражает его суть. Но сейчас Орша не был уверен в правильном переводе.

Со вторым корнем – «скваль», «скуоль», «скволла» – проблем не возникло. Здесь шестьсот лет назад был основан религиозный орден, ставший школой для адептов стремительно распространяющейся новой веры. А вот первая часть слова заставляла задуматься. По всему выходило, что это крысы. Как бы далеко языки ни разбежались, а значение корня «рат», «ратте», «рэт» не могло так быстро поменяться или обрести новый смысл. Однако в древних книгах о крысах не было ни слова. Да и сам Орша, уже три года проживающий здесь, ни одной крысы не видел. Попадались в древних книгах и другие названия местечка, написанные неумелыми переписчиками совсем уж искажённо: Рексволь, Драксволь, Дракке-суола, Рате-Скуоль.

– Вернулась, гулёна? – Орша укоризненно глянул на кошку, едва та бесшумно появилась в дверях. – Ну, и где тебя на этот раз три дня носило?

Посёлок был спокойный, собак крупнее болонок тут не водилось, так что полковник спокойно отпускал любимицу из дома.

– О, да ты с подарком, – подслеповато прищурился полковник.

Пожалуй, если займётся коленом, то пусть коновалы заодно и зрение подправят. Правый глаз совсем уже плох. Старческая катаракта. Что им, волшебный луч в глаза пустить? Зато два раза ходить не придётся.

– М-мрря, – довольно отозвалась Принцесса и положила добычу у ног хозяина.

Севшее зрение не позволило полковнику рассмотреть её жертву во всех подробностях. Но, едва завидев голый чешуйчатый хвост, Орша Вейстлен испытал два чувства. Первое – удовлетворение. Что не зря местечко так назвали. Крысы здесь всё же водились. Второе – резкий укол в сердце.

Потому что у крысы имелись крылья.

Где и как Принцесса умудрилась поймать летучую мышь, полковник не стал размышлять. Слишком ярко жили в нём воспоминания о Четвёртой Войне.

А потому он, невзирая на вопли кошки, стянул с себя тёплую фланелевую рубашку, спеленал любимицу и засунул её в душевую кабину, включив режим дезинфекции. Затем неспешно прошёл на кухню, выудил из-под раковины резиновые перчатки, надел респиратор и длинными щипцами для жарки мяса поддел мёртвую летучую мышь.

«Не такое уж и позднее время», – рассудил он, взглянув на часы, что уже отмерили два часа после полуночи. Об обитателях этого посёлка отставной полковник знал всё. Был среди них и ветеринар. Да, из молодых и дерзких. Из тех, что каждое своё действие выкладывают напоказ. Но Орша за хвастливыми роликами видел большее. Например, знал, что Ке́ллинн Бертл не позволил случайным свидетелям выложить в сеть то, как он сшивал по кусочкам раздробленную челюсть козы, что сунулась сдуру в культиватор. Или что принимал стремительные роды у жены Патринса, когда замело все подъезды к посёлку так, что скорая добралась только через два дня. Или что за прививки домашним питомцам с их хозяев принципиально не брал денег.

А ещё у местной звезды ветеринарии была собственная небольшая лаборатория. Об этом чужие не должны были знать, но у Орши Вейстлена, полковника в отставке, были свои источники.

– Доброй ночи, Кэл, – сказал он в трубку, набрав номер, найденный в сети. – Это Орша Вейстлен, ваш сосед через три дома. Вы ещё не спите? Сможете сделать срочный анализ на бешенство? А ещё… на то, что мы вроде как победили, и о чём больше нельзя говорить.

– Приходите, – отрывисто произнёс совсем не сонный голос. – Буду рад познакомиться, полковник.

Римми

На следующий день Римми отправилась в магистрат, но его глава оказался чрезвычайно занят важными делами, так что секретарь попросил девушку зайти завтра. Через день она услышала то же самое, хотя предварительно записалась на приём. А потом снова. Терпением девушка не отличалась, так что в очередной безрезультатный визит просто применила заклятие открытых дверей ко всему магистрату, и его глава сам выбежал из ранее недоступного Римми кабинета в приёмную.

– Какого чёрта! – затряс козлиной бородкой невысокий и обрюзгший мужчина. – Никлас, куда подевалась дверь?

Римми щёлкнула пальцами, и дверь вернулась на место, вновь запертая. Только тогда мэр Кнокпис заметил девушку.

Да, Римми знала, что не притягивает к себе взгляды. И ростом не вышла, и телом не богата, и в скромном декольте совсем не арбузы, как в этой глуши ценят. Но сама она своей внешностью была вполне довольна. Гладкие каштановые волосы пышут здоровым блеском, кожа ровная, светлая. И на лице всё имеется в нужном количестве и приятной формы – и аккуратный носик, и чуть великоватый рот (зато улыбка широкая и всем нравится), и карие глаза, обрамлённые пушистыми ресницами. И глаза эти вполне способны разглядеть, если что-то идёт не так.

– Аримантис вей Дьечи, – она присела в книксене без особого почтения. – Назначена по распределению из Эбендорфа. Помощник должен был передать вам мои бумаги ещё три дня назад, господин Кнокпис.

– А, – буркнул мэр, недоверчиво разглядывая тщедушную фигурку. – Так вы, стал-быть, и есть новый маг…

Этого «стал-быть» Римми за несколько дней наслушалась на всю жизнь вперёд. Похоже, этим здесь грешили все поголовно.

– Стал-быть, да, – передразнила она местный говорок, но мэр иронии не уловил. – Я бы хотела прояснить по поводу моих обязанностей. Ну, и жалованья за работу, разумеется.

– Так это, – протянул мэр, отводя глаза. – Стал-быть, нет для вас пока работы. Городок у нас тихий, само всё ладится. А коли работы нет, так и платить, стал-быть, пока не за что. Дом вам выделили, это уж как положено. Как понадобитесь, так и позовём.

– Что, так уж всё и ладится? – не поверила Римми. – Вообще никаких проблем в городе нет? И скотина не болеет, и по ночам всё спокойно?

– Дык, для неспокойных у нас нейр имеется, – проговорился он. – А ежели одна какая скотина занедужит – так оно завсегда и везде такое случается, не магистрату же за каждой козой ходить? Тут уж сами договаривайтесь.

– Я правильно понимаю, господин Кнокпис, что городу мои услуги не нужны? – напрямик спросила она.

– Так ведь, стал-быть…

– «Стал-быть» – всё дело в нейре Мортестиге, вашем патроне? – недобро прищурилась она.

– Послушайте, госпожа маг, – разнервничался мэр. – Приехали – так живите! Дом вам выделили, как законом положено. Частным образом вам работать никто не запрещает. А у магистрата для вас работы нет!

Вот и крутись, как хочешь, поняла Римми. Только дело в том, что и в частном порядке к ней обращаться никто не спешит! А ведь тут и обеспеченных людей хватает, и тех, у кого действительная нужда в её услугах может быть. Ну не может же этот нейр все их проблемы решать! Тогда не выписал бы себе мага в помощь.

Кажется, решать всё придётся не через этого жирного борова в магистрате, а непосредственно через нейра.

Уточнять адрес Римми не стала, просто отправилась к замку на окраине Рате-Скуоля. Вышколенный дворецкий сообщил, что нейр Мортестиг изволит уже второй день объезжать свои владения и вернётся не раньше, чем через три дня. Через три дня нейр в пять часов пополудни изволил почивать. А после – быть не в настроении для приёма горожан, быть занятым неотложными делами, быть с дамой… Да, даже об этом прямо и бесстрастно сообщал слуга.

Римми обивала порог замка три недели, поняв, что именно нейр является причиной её вынужденного безделья. За эти три недели за её услугами так никто и не обратился. Её собственные деньги, заработанные на случайных практиках во время учёбы, стремительно таяли. Это было похоже на форменное издевательство. Кем бы ни был этот недоступный нейр – нелюдимым стариком или сверхзанятым человеком, а Римми уже прониклась к нему искренней ненавистью.

От отчаяния Римми даже записалась в местный клуб благородных дам, благо её титул позволял, но и там наткнулась на вежливый интерес к новому лицу, но полное безразличие к ней, как к магу.

Единственным светлым событием стал ответный визит одной дамы из этого же клуба пару дней спустя. Приезжую магичку неожиданно навестила Берини́та вей Болль. Чернобровая пышечка с круглым милым личиком сразу понравилась Римми благодаря скромной улыбке и искреннему интересу к чужачке. Будучи счастливой молодой мамой, Беринита тем не менее имела большой вес в дамском клубе и не боялась пойти против сложившегося о Римми мнения.

Ну, так это для себя поняла Римми, потому что Беринита единственная заинтересовалась магическими способностями девушки, тогда как остальные дамы эту сторону жизни Римми просто проигнорировали.