Человек без имени

Василиса Елисеева

Человек без имени

В этом мире есть два вида света.

Солнце – для всех, и тень – только для меня.

Глава первая

Дом, который не упаковать.

Сегодня утром я подружилась с новым пациентом – серым полосатым разбойником, который шипел на меня из-под лавочки у магазина. Его задняя лапа была перетянута грязной тряпкой, а глаза смотрели с таким вызовом, будто говорили: "Ну-ка, попробуй меня спасти!"

Я опустилась на корточки, медленно протягивая руку.

– Спокойно, дружок. Я не из тех, кто бросает.

В ближайшем магазине купила сосиски и аптечку. Пока он жадно глотал угощение, я обработала рану. Кот царапнул мне руку, но в конце концов сдался – его жёлтые глаза смягчились, когда я завязала аккуратный бандаж.

– Вот и договорились, – прошептала я, почесав ему за ухом. – Теперь ты под моей защитой.

Это уже седьмой кот за месяц. Мама вздыхает, видя мои исцарапанные руки.

– Арина, ну когда ты уже научишься думать о себе?

Но я не могу иначе. Через неделю я уеду в Москву – поступать в ветеринарную академию. А пока… пока я оставлю этого бойца у тёти Гали из второго подъезда. Она хоть и ворчит, но всегда берёт моих подопечных на передержку.

Луна, моя рыжая кошка, встретила меня у дверей недовольным взглядом – чует конкурентов.

– Не ревнуй, – смеюсь я. – Скоро у нас будет целая столица для спасения!

В голове уже крутятся планы. Чемодан почти собран, учебники уложены, осталось только… Проститься с Кириллом и Соней. Но это завтра. А сегодня я достаю блокнот и добавляю нового друга в свой список:

"Кот Барс, серый с полосками, травма задней лапы. Пристроен к тёте Гале."

За окном зажигаются фонари. Где-то там, за сотни километров, меня ждёт новая жизнь. Но прямо сейчас я счастлива здесь – в своём маленьком городе, где каждое животное знает, что я никогда не пройду мимо. Я сидела на полу, обняв колени, и листала сайт с объявлениями. На экране мелькали фотографии крошечных комнат с жёлтыми обоями и скрипучими кроватями.

– Арина, посмотри это, – мама протянула мне телефон. На экране – комната в двухкомнатной квартире. Дешёво. Рядом с университетом.

Я потянулась за кружкой с уже остывшим чаем. Луна тут же устроилась на коленях, будто чувствуя, что скоро всё изменится.

– Там же нельзя с животными, – пробормотала я, гладя её за ухом.

Мама вздохнула. Она сидела напротив, скрестив ноги, и её пальцы нервно перебирали край моего чемодана.

– Договоримся. Или снимем что-то рядом.

Я знала, что "договоримся" значит "я заплачу лишнее". Мама снова будет экономить на себе.

– Может, не надо? – Я прижала Луну к себе. – Оставлю её здесь…

– Не смей. – Мама резко встала, и её тень накрыла меня целиком. – Ты и так одна едешь. Пусть хоть она будет с тобой.

Я закрыла глаза. В голове уже стоял гул – от страха, от ожидания, от этого дурацкого чувства, будто я предаю её, уезжая.

– Хорошо, – прошептала я.

Луна мурлыкала у меня на руках, а мама уже доставала кошелёк. Я смотрела, как её пальцы отсчитывают купюры, и думала только об одном: Как же я буду одна?

За окном завывал ветер. Скоро дождь. Скоро поезд. Скоро – новая жизнь, в которой не будет её чая по утрам и смеха из кухни. Луна ткнулась носом мне в ладонь, будто говоря: "Но я-то останусь". И почему-то это было единственное, что хоть как-то успокаивало.

Утром я встала с кровати, и первые лучи солнца ударили мне прямо в глаза. Подошла к зеркалу – отражение моргнуло мне в ответ: длинные рыжие волосы растрепались за ночь, словно я гонялась во сне за всеми котами района, а глаза на утреннем свету казались неестественно голубыми, почти прозрачными.

Ну и вид, – усмехнулась я сама себе, пытаясь пальцами расчесать непослушные пряди.

За спиной на кровати потянулась Луна, моя рыжая сожительница. Она посмотрела на меня тем особым взглядом, который явно говорил: "Опять встала ни свет ни заря, ненормальная".

– Не смотри на меня так. Сегодня важный день.

Важный, потому что ровно через неделю я, Арина Воронцова, спасительница всех окрестных котов, уезжаю покорять Москву. А пока… За окном светило солнце, а на кухне пахло свежесваренным кофе – мама, как всегда, встала раньше меня.

– Ну что, будущий ветеринар, – раздался её голос из коридора, – сегодня последнее воскресенье в нашей однушке. Как встречаем?

Я потянулась к телефону, где уже горело уведомление из приюта: "Арина, к нам поступил новый котёнок с травмой лапы, сможете помочь?". Сердце ёкнуло – всего через неделю я уеду в Москву, и таких сообщений больше не будет.

– Мам, я ещё раз проведу мастер-класс по перевязкам! – крикнула я, натягивая любимый свитер с кофейными пятнами.

Наша маленькая квартира в Воронеже была завалена учебниками по биологии, мисками для Луны и моими бесчисленными блокнотами с пометками "Как помочь бездомным животным". Мама ставила передо мной чашку с кофе, как делала это каждое утро последние пять лет – с тех пор, как я в четырнадцать притащила домой первого раненого голубя.

– Ты точно уверена насчёт Москвы? – спросила мама, разливая варенье по блинчикам.

Я замерла с полным ртом. Мы сто раз обсуждали это. Ветеринарный университет. Общежитие. Моя мечта.

– Там лучшая программа, – пробормотала я, гладя Луну, которая устроилась у меня на коленях. – И… там больше возможностей.

Мама вздохнула и потянулась к моей руке:

– Просто помни, что ты можешь вернуться в любой момент.

Я кивнула, глядя в окно, где на подоконнике стояли три горшка с кактусами – мои "пациенты" после того, как Луна решила, что это её враги. Через неделю здесь будет тихо. Не будет моих криков "Мам, у нас в ванной ёжик!", не будет запаха антисептика, не будет…

– Арина?

Я встряхнулась и сунула в рот ещё блин:

– Всё в порядке. Просто… я уже скучаю.

Луна мурлыкала у меня на коленях, а я думала о том, как странно – ещё даже не уехав, я уже тоскую по этому дому. По этим стенам, по этим пятнам от кофе на столе, по маминым рукам, которые умеют лечить всё на свете.    Но университет ждал. И новая жизнь. Чёрт возьми, я была готова. Днём я поехала на встречу с Соней. Мы договорились встретиться в    «Кофейной академии». Соня уже сидела за столиком у окна, и, как всегда, выглядела так, будто сошла со страниц глянцевого журнала: бежевый костюм с идеальными линиями, русые волосы, уложенные в безупречную гладкую волну, лёгкий аромат земляники от духов. Даже её ногти блестели, как перламутровые ракушки. Рядом с ней я чувствовала себя вечным ураганом в голубых джинсах, белой футболке и с рыжими волосами, в которых белым огнём выделялась одна прядка – та самая, которую я покрасила прошлой ночью «на удачу».

– Ты выглядишь так, будто собралась штурмовать мир, – усмехнулась Соня, отодвигая мне чашку капучино с сердечком из пены.

– Я его и собираюсь штурмовать, – фыркнула я, тут же проливая кофе на рукав. – Хотя бы Москву.

Соня вздохнула и достала из сумки влажную салфетку (конечно же, ароматизированную).

– Ты уверена насчёт комнаты? – спросила она, вытирая мою руку. – Там точно можно с кошкой?

Я потянулась к рюкзаку, где Луна мирно спала, свернувшись клубком среди учебников и носков.

– Они просто ещё не знают, что у них теперь есть кошка, – ухмыльнулась я.

Соня закатила глаза, но в уголках её губ дрогнула улыбка.

– Ладно, безумица. Но если что – звони. Я всегда могу приехать с папиной кредиткой и адвокатом.

Мы рассмеялись, но в горле вдруг стало тесно. Через неделю я не смогу просто так сесть на трамвай и приехать сюда, к нашему столику, к её идеальному маникюру и сарказму.

– Эй, – Соня внезапно сжала мою руку. – Ты же вернёшься. Хотя бы для того, чтобы я могла продолжать вытирать с тебя кофе.

Луна в рюкзаке зашевелилась, будто одобрительно мурлыкнула. Я улыбнулась.

– Обязательно.

А пока – я допила кофе, оставив на чашке след розовой помады, и подумала, что в этом и есть разница между нами: Соня оставляет после себя лёгкий запах земляники, а я – цветные пятна. Но, чёрт возьми, мне это нравится. Луна зашевелилась у меня на коленях. Луна. Я всегда любила животных. Не просто "ах, какие милые", а всем сердцем, каждой клеточкой. Когда другие девочки мечтали о куклах, я выпрашивала у мамы книжки про анатомию кошек. А теперь… Теперь моя мечта стать ветеринаром почти сбылась. Скоро Москва, университет, новая жизнь.Моя рука сама потянулась к Луне, которая устроилась у меня на коленях, мурлыча, как маленький моторчик. Три года назад я нашла её в подворотне – крошечный рыжий комочек с белыми лапками, будто в носочках. Её чуть не разодрали бродячие собаки… Помню, как она жалобно пищала, прижавшись к кирпичной стене, вся дрожа, с клочьями шерсти на боках. Я, не раздумывая, бросила в собак пустую бутылку и схватила её – такую лёгкую, что казалось, весит она не больше пера. Сейчас Луна – моя гордость. Рыжая, как осенний лист, с белыми "перчатками" на лапках и такими же белыми усами, которые забавно дёргаются, когда она что-то выслеживает. А её глаза… Большие, янтарные, с хитринкой. Когда я прихожу домой, она первая бросается мне навстречу, трётся о ноги, будто говорит: "Я ждала!". По ночам спит у меня в ногах, свернувшись калачиком, утром будит нежными тычками мокрого носа в щёку. Иногда мне кажется, она понимает меня лучше людей. Когда я плачу – лижет слёзы. Когда смеюсь – подпрыгивает, ловя радость в воздухе. А в дни, когда я сомневаюсь, стоит ли ехать, она просто садится на мой чемодан и смотрит на меня своим мудрым взглядом, будто говорит: "Мы справимся".

Я глажу её по голове, и она прикрывает глаза от удовольствия, вытягивая шею. Три года назад я спасла её. А кто знает – может, на самом деле это она спасла меня? Потому что когда дома ждёт такое рыжее чудо с белыми лапками, как-то легче верить, что всё получится. Даже в чужом огромном городе. Мама всегда говорила, что мы с Луной похожи. «Две рыжие бестии», – смеялась она, гладя меня по голове. Теперь у меня даже прядь белая – почти как белые лапки у Луны. Только вот глаза у меня голубые, а у неё – янтарные, горящие, как маленькие солнца. Иногда я ловлю её взгляд и чувствую, будто она видит меня насквозь – все мои страхи, сомнения, всю ту нежность, которую я прячу за улыбкой. Мы с ней везде вместе. В магазин – она сидит у меня в рюкзаке, высунув любопытную мордочку. В кафе – укладывается на коленях, будто знает, что кофейни для разговоров, а значит, нужно вести себя прилично. В библиотеку – забирается на полку и дремлет между книг, как будто и сама часть какой-то старой сказки. Я разговариваю с ней, а она слушает – уши поворачиваются, хвост подрагивает, будто ловит каждое слово. Бывает, я рассказываю ей о том, что тревожит меня, а она вдруг поднимает лапку и касается моей щеки – будто говорит: "Я здесь". И в этот момент я понимаю: она действительно понимает меня лучше всех. Не осуждает, не перебивает, не говорит "ты преувеличиваешь". Просто – есть. Рыжий комочек, который выбрал меня своей семьёй. Когда я думаю о переезде, мне страшно не из-за экзаменов или новой жизни. Мне страшно, что однажды Луна не сможет быть рядом. Что в какой-то момент я обернусь – а её не будет на привычном месте у моего плеча. Но потом она запрыгивает мне на колени, тычется носом в ладонь, и страх отступает. Потому что мы – две рыжие души, нашедшие друг друга. И пока мы вместе, всё будет хорошо. Даже если весь мир окажется слишком большим и холодным, у меня есть она. Моя Луна. Кошка, которая стала моей тихой вселенной.

Я зашла домой около семи вечера, когда кухня уже пахла жареной картошкой и чем-то ванильным – мама, видимо, пекла что-то к ужину. Солнце, низкое и золотое, пробивалось сквозь занавески, и в его лучах мамины волосы – коричневые с рыжим отливом – казались медными. Она стояла у плиты, помешивая что-то в сковороде и напевая под нос какую-то старую песню.

– Арина, садись ужинать! – крикнула она, не оборачиваясь, и тут же налила мне кружку кофе, даже не спрашивая. Она знала – я всегда пью кофе, даже вечером.

Луна, почуяв запах еды, лениво потянулась на диване, но вставать не стала – слишком уютно было лежать в последних солнечных лучах.

– Ну что, – мама поставила передо мной тарелку с картошкой и котлетой, – я нашла тебе комнату.

Я подняла на неё брови, набивая рот едой.

– В хорошем районе, близко к универу. Комнатка небольшая, но светлая, с балконом. И хозяйский сын – парень, студент, музыкант – сдаёт её недорого.

Я чуть не поперхнулась.

– Сын? То есть… парень?

– Да. На четвёртом курсе учится. Говорит, тихий, дома почти не бывает. И… – мама сделала паузу, – разрешил с кошкой.

Я замерла. Изначально я хотела жить с девочкой – так казалось безопаснее, проще. Но этот вариант… близко к универу, хорошее состояние, да ещё и с Луной.

– Ну… – я потянулась за кофе, – а что за парень?

Мама усмехнулась.

– Ну, я же не на свидание тебя отправляю. Комната хорошая, условия нормальные. Если хочешь – завтра позвоним по видео и посмотрим.

Луна, словно почувствовав, что речь идёт о ней, подняла голову и уставилась на меня своими янтарными глазами.

– Ладно, – я вздохнула. – посмотрим.

Мама улыбнулась и потрепала меня по волосам.

– Вот и умница.

А я смотрела в окно, где солнце уже почти село, и думала о том, что, возможно, это и правда хороший вариант. Пусть даже с каким-то незнакомым парнем. Главное – чтобы Луне там было хорошо. И мне… тоже.

Проснувшись раньше будильника, я успела сделать все тщательно – легкий макияж, чтобы подчеркнуть голубизну глаз, локоны, падающие на плечи, и даже надела свое любимое розовое ожерелье. Не то чтобы я собиралась кого-то впечатлять… Просто хотела чувствовать себя увереннее перед важным днем. В клинике пахло антисептиком и кофе. Я сразу заметила Кирилла – он стоял у регистратуры, перелистывая какие-то бумаги. Его карие глаза поднялись на меня, и в них мелькнуло что-то теплое, знакомое.

– Привет, – он улыбнулся, и я невольно ответила тем же. – Ты сегодня… – он жестом показал на мои локоны, – особенно.

– Особенно что? – я скрестила руки на груди, но уголки губ предательски дрогнули.

– Особенно похожа на ту Арину, которая когда-то согласилась пойти со мной на свидание.

Глупо, но щеки вспыхнули. Мы оба помнили, как это было – два месяца неловких встреч, смешных смс и одного несостоявшегося поцелуя под дождем. Потом все как-то заглохло само собой. Вернее, я позволила этому заглохнуть. А он… Он до сих пор смотрел на меня так, будто я могла бы снова стать его "особенной".

– Кошечку в третий кабинет, – перевела я тему, заглядывая в карту. – Говорят, нашли в подвале на Садовой?

Кирилл кивнул, но не отпускал меня взглядом.

– Да, годовалая, рыжая, с белым пятном на груди. Почти как твоя Луна, только поменьше.

Я поспешила в кабинет, чувствуя, как его глаза провожают меня. Это было… Приятно? Неловко? Я сама не понимала. После перевязки я вымыла руки, смывая с пальцев следы антисептика и кошачьей шерсти. Когда я вышла из кабинета, Кирилл уже ждал меня, прислонившись к стене.

– Кофе? – спросил он, поднимая бровь. – И пончики. Ты же не завтракала.

Я хотела отказаться, но мой желудок предательски заурчал.

– Ладно, – улыбнулась я. – Но только если ты платишь.

Он рассмеялся, и мы вышли на улицу, где августовское солнце грело так, словно не хотело отпускать лето. Кофейня на углу пахла корицей и свежей выпечкой. Я заказала тыквенный раф – мой осенний фаворит, а Кирилл, как всегда, американо без сахара. Мы устроились у окна, и пока я отламывала кусочек пончика с кленовой глазурью, он не сводил с меня глаз.

– Ну что, – начал он, – скоро Москва, студенческая жизнь, новые люди… Ты готова?

Я пожала плечами, чувствуя, как сахар тает на языке.

– Готова или нет, а ехать надо. Мечта же.

– Мечта, – повторил он задумчиво.

Я подняла глаза и впервые за сегодня внимательно разглядела его. Русые волосы, уложенные набок, словно он только что провел по ним рукой. Высокие скулы, которые делали его лицо одновременно мягким и резким. И карие глаза – теплые, как осенняя листва, но сейчас в них читалось что-то неуловимо грустное. А потом мой взгляд упал на его запястье – на маленькое тату в виде солнца. Точно такое же, как у меня. Мы сделали их в один день, полгода назад, когда еще пытались быть больше, чем друзьями. Солнце – символ того, что между нами было. И того, чего так и не случилось. Кирилл заметил мой взгляд и вдруг коснулся моих пальцев, лежащих на столе.

– Арина, – начал он, и его голос звучал непривычно серьезно. – Может… попробуем снова?

Мое сердце пропустило удар. Я отдернула руку, чувствуя, как щеки начинают гореть.

– Кирилл… – я вздохнула. – Ты знаешь, что я люблю тебя. Но как друга. И потом… я уезжаю.

Он сжал губы, его пальцы сомкнулись вокруг кружки.

– Я знаю, – тихо сказал он. – Просто… подумал, вдруг ты передумала.

Солнечный луч пробился сквозь окно и упал прямо между нами, разделяя стол на две части – свет и тень. Как и наши жизни, которые вот-вот разойдутся в разные стороны.

– Я не передумала, – прошептала я. – Прости.

Он кивнул, поднял свою кружку и сделал глоток.

– Ничего. Друзья?

– Да, друзья.

Мы допили кофе под звуки джаза, доносившиеся из колонок, и больше не говорили о чувствах. Но когда мы вышли на улицу, и ветер подхватил мои волосы, я поймала себя на мысли, что, возможно, где-то в другой вселенной… Но в этой – мне нужно было ехать в Москву. Одной. Ну, или не совсем одной – с рыжей Луной и маленьким солнцем на запястье.

Глава вторая

Луна в чемодане.

Билет на поезд лежал у меня в кармане джинсов, уже немного помятый от того, что я то и дело перепроверяла – да, завтра в 7:23, да, вагон 5, место 12. Луна спала в переноске, которую я купила специально для переезда – розовую, с окошком, чтобы ей не было страшно.

Я перезвонила «соседу» – парню, у которого снимала комнату.

– Все в силе, – сказал он, и его голос звучал сонно, будто я разбудила его. – Ключ под ковриком. Заезжай в любое.

Только после того, как я положила трубку, до меня дошло: я даже имени его не знаю. В контактах он так и остался «Сосед (Москва, комната)». Я перепроверила вещи в десятый раз. Чемодан: джинсы, свитера, любимый рыжий шарф, который мама связала мне на прошлый Новый год. Рюкзак: скетчбуки с набросками животных, томик Бродского, дневник в синей обложке – тот самый, куда я записывала все свои страхи и сомнения, когда мир казался слишком большим и холодным. Сумка для Луны: её миска, пакет корма, игрушка-мышь и кусочек моего старого свитера – чтобы пахло домом. Мама стояла в дверях моей комнаты, обхватив себя за плечи, будто ей было холодно.

– Все собрала? – спросила она, и я кивнула, не доверяя своему голосу.

Мы сели ужинать. Молчание между нами было теплым, но тяжелым, как одеяло, которым укрываешься в душную ночь.

– Ты позвонишь, как приедешь? – наконец сказала мама, и я заметила, как дрожит ее голос.

– Конечно, – прошептала я. – И буду писать каждый день.

Луна запрыгнула мне на колени и уткнулась носом в ладонь, будто чувствовала, что все изменится. Я легла спать рано, но не могла уснуть. В голове крутились мысли: А что, если я не поступлю? А что, если «сосед» окажется психом? А что, если Луне не понравится в Москве?

Я открыла дневник и написала: «Завтра начинается новая жизнь. Я боюсь. Но я готова.» За окном горел фонарь, и тень от веток деревьев колыхалась на стене, как будто махала мне на прощание. Спокойной ночи, город. Завтра – поезд. Завтра – другая реальность. Я проснулась в четыре утра – за три часа до поезда. В голове гудело, будто кто-то вколотил туда вату. В ванне, чистя зубы, я поймала себя на мысли, что сегодня впервые за пять лет не услышу, как мама кричит с кухни: «Арина, ты опять оставила волосы в раковине!»

Мои рыжие пряди никак не хотели собираться в пучок – выбивались, цеплялись за пальцы, будто умоляли остаться. А Луна… Луна уже сидела в переноске, уткнувшись носом в сетчатое окошко. Её янтарные глаза следили за каждым моим движением, словно она понимала. Мы перекусили наспех – бутерброды с маслом и кофе, который мама налила мне в термос («Чтобы в дороге согреться»). Чемодан, переноска, рюкзак с документами и дневником – я пересчитала всё в десятый раз.

– Такси приехало, – сказала мама, и её голос дрогнул.

Мы молча спустились в лифте. Утро было прохладным, и я куталась в шарф, вдыхая знакомый запах родного подъезда – кофе, краска и чьи-то духи. В такси я прижалась лбом к стеклу. Город проносился мимо – мой парк, где я кормила бездомных кошек, библиотека с Соней, клиника, где, может быть, сейчас дежурит Кирилл… Мама взяла меня за руку. Луна тихо мяукнула в переноске. Я закрыла глаза. В голове крутилось только одно: «Скоро стук колёс. Скоро другая жизнь. Скоро – всё по-новому». Но пока – я просто смотрела в окно и запоминала каждую улочку, каждый фонарь, каждый силуэт. Чтобы было, о чём скучать. Перрон был залит утренним солнцем, но в воздухе уже витала прохлада. Мама крепко сжимала мою руку, будто боялась, что я испарюсь, если она отпустит. Её глаза блестели, но слёз не было – она держалась из последних сил.

– Ты же позвонишь, как доедешь? – спросила она в десятый раз, поправляя мой шарф.

– Мам, да, конечно, – я улыбнулась, но в горле стоял ком.

Громкоговоритель оглушительно объявил посадку. Мама резко обняла меня, так крепко, что у меня захрустели рёбра.

– Береги себя. И Луну.

Я кивнула, не доверяя голосу, взяла чемодан и переноску, и шагнула в вагон. В купе уже сидела девушка с тёмными кудрями до плеч и книгой в руках. Она подняла на меня взгляд и улыбнулась:

– Место свободно, – она кивнула на полку напротив.

Я устроилась, выпустила Луну из переноски, и та моментально облюбовала свободное место у окна, растянувшись на сиденье.

– О, кошка! – девушка протянула руку, давая Луне обнюхать пальцы. – Какая красавица.

– Это Луна, – сказала я. – А я Арина.

– Вика, – она убрала книгу в сумку. – Едем покорять Москву?

– Да, поступать. На ветеринара.

– О, – её глаза загорелись. – Я на юриста. Но книги люблю больше, чем законы, если честно.

Мы разговорились. Оказалось, Вика только что дочитала «Дом, в котором…» и теперь не может прийти в себя.

– Ты представляешь, – она оживлённо жестикулировала, – я плакала в три ночи! Как так можно писать?

– А ты читала «Дневник кота-убийцы»? – спросила я. – Вот где настоящая драма!

Мы смеялись, спорили о литературе, делились историями. Вика рассказала, что мечтает открыть маленькое кафе-книжную рядом с университетом.

– Будешь лечить животных, а я буду кормить тебя круассанами, – пошутила она.

– Договорились.

За окном солнце медленно катилось к горизонту, окрашивая поля в золото. Мы с Викой пили чай из термосов, Луна мурлыкала у меня на коленях, а за окном мелькали леса, поля, маленькие станции.

– Знаешь, – Вика задумчиво крутила кружку в руках, – я всегда боялась перемен. Но сейчас… кажется, это именно то, что нужно.

Я кивнула, глядя, как последние лучи солнца играют в рыжей шерсти Луны.

– Да. Именно то.

Когда стемнело, мы с Викой залезли на свои полки. Луна устроилась у меня в ногах, свернувшись калачиком.

– Спокойной ночи, Арина, – прошептала Вика из темноты. – Завтра – Москва.

Я закрыла глаза, слушая стук колёс. Раннее утро встретило нас резким гудком поезда, объявляющим прибытие. Я вытащила сумку из вагона, попрощавшись с Викой – нашей случайной попутчицей, с которой мы всю дорогу болтали о котах. Луна в переноске беспокойно заерзала, явно недовольная ранним пробуждением. Мы вышли на перрон Павелецкого вокзала, и меня сразу окутал странный городской воздух – смесь выхлопных газов, свежей выпечки из вокзального буфета и чего-то неуловимого, что можно назвать запахом большой жизни. Я остановилась, широко раскрыв глаза. Вот она, Москва.    Над головой – огромные арочные перекрытия вокзала, пропускающие первые лучи солнца. Толпы людей спешат в разные стороны, их шаги сливаются в непрерывный гул. Где-то плачет ребенок, смеются подростки, старушка с трудом тащит клетку с попугаем. Напротив – высоченное здание с колоннами, а за ним… Я подняла голову выше. Между вокзальных построек виднелись стеклянные небоскребы, их фасады розовели в утреннем свете. Где-то вдалеке сверкала золотая маковка церкви. А прямо передо мной уличный художник рисовал портрет девушки, сидящей на чемодане.