Тихоня

Парень хватает девушку, и они падают в кусты. Я помалкиваю, пока она борется и переворачивается на спину, чтобы отбиться от него. Ему требуется всего пара мгновений, чтобы схватить ее руки и пригвоздить бедра.

Она кричит, и громкий вопль пронзает ночь. Я вздрагиваю и прижимаюсь к дереву, а затем встаю, держась за него. Еще один такой крик, и мне придется вмешаться. Я не стану сидеть и наблюдать, как ее насилуют.

Девушка издает еще один тихий крик, который стихает, едва парень снимает с нее нижнее белье и входит. Я отвожу взгляд, не желая смотреть, хотя мое тело вспыхивает от его стонов и звуков, которые слышатся отовсюду в ночи.

Что я здесь делаю, черт возьми? Это не я. Я даже ни разу не занималась сексом… а теперь… перспектива лишиться девственности в грязи повергает в ужас.

Сделав еще один глубокий вдох, я иду дальше, направляясь глубже в лес и каждую секунду надеясь увидеть хижину. Хотя бы намек, чтобы я знала, что оно того стоит и я правда смогу до нее добраться.

Может, наилучшая альтернатива – уйти, пока не влипла по уши. Из этого мог бы получиться разумный план, если бы я представляла, где выход. Вокруг высокие сосны и кусты. Время от времени попадается фонарь на столбе, вбитом в землю. Я стараюсь держаться подальше от этих источников света, чтобы меня не поймали. Не вижу даже огней поместья в отдалении или кампуса неподалеку.

Черт. Что же я наделала?

Из темноты доносится тихий голос:

– Бел… выходи и поиграй со мной! Ты же знаешь, что хочешь этого.

Страх пробирает до нутра, и я, прикрыв рот ладонями, прижимаюсь спиной к стволу дерева в попытке вести себя как можно тише. Почему он охотится за мной, когда может выбрать любую девушку? Я никто. Пустое место в его богатом развращенном мире.

Может, он почувствовал, что я бросила ему вызов, когда отказала в библиотеке? Теперь ему нужно потешить задетое самолюбие?

В любом случае я боюсь, что будет, когда он меня поймает.

Голос в темноте раздается снова:

– Ты могла бы получить приятный опыт. Черт, я мог бы даже попытаться быть милым с тобой.

Я сжимаю губу и еще крепче прижимаю ладонь ко рту, борясь с желанием выкрикнуть «чушь собачья» в сторону, из которой донесся голос. Слово «милый» не входит в его лексикон, и я знаю это, понаблюдав за ним всего пять минут.

Реальность такова, что его насмешки начинают меня злить. Если он собрался стоять там и выкрикивать всякое вранье, то какой в этом смысл? В глубине души я понимаю, что он делает. Хочет спровоцировать мою реакцию, выманить меня. Вот только мне бы хотелось, чтобы у него ничего не получилось, но получается, и это злит меня еще больше.

Да что вообще этому мудаку от меня нужно?

Парочка в кустах в нескольких метрах от меня наконец-то заканчивает. Девушка снова уходит в темноту одна, а парень с улыбкой пробирается сквозь деревья.

А потом я слышу голоса – его и Дрю. Черт, черт, черт.

Если пойду тихо, пока он отвлекся, может, смогу уйти подальше и даже выиграть. В груди расцветает надежда. Я осторожно отхожу от дерева, пригнувшись, и осматриваю землю, выискивая любые предметы, которые могут выдать мой побег. Я все еще слышу, как они болтают где-то позади меня. С этой мыслью пробираюсь все глубже в лес.

Как только голоса стихают, я выпрямляюсь и мчусь вперед так быстро, как только позволяют уставшие ноги. Я слышу лишь шум крови в ушах вперемешку с моим тяжелым дыханием.

Кажется, будто я иду уже несколько часов. Я вся продрогла, а ноги болят. Не говоря уже о сожалении о том, что вообще подписалась на это дурацкое мероприятие. О чем я только думала?

О том, что должна помочь матери. Но если у меня не осталось надежды добраться до этой чертовой хижины, то почему я все еще здесь, мучаю себя?

Я иду дальше, кажется, уже целую вечность. Лес, похоже, становится все гуще, кругом больше поваленных бревен и кустов. Мне приходится обходить большие деревья и продираться через подлесок.

Раз лес здесь гуще, возможно, это значит, что в этой области ходит меньше людей. Это стало бы хорошим знаком, если бы у меня не горели ноги, а дополнительные усилия не замедляли.

Черт. А знаете что? Это противоречит правилам, которые объявили вначале, но я достаю из кармана телефон и провожу по экрану. Нажимаю на кнопку, чтобы включить его, но… ничего… черт… здесь не ловит.

И я не могу рисковать, используя его в качестве фонарика. Проклятье.

Убрав его обратно в карман, я осматриваю лес в поисках каких-то признаков того, что я двигаюсь в правильном направлении.

Откуда-то справа доносится шум воды. Если я слышу водопад или реку с той стороны, значит, по-прежнему иду в верном направлении. Может, для начала лучше выйти к воде и отыскать хижину вдоль берега. Это займет больше времени, но, скорее всего, убережет меня от зоны охоты.

Главное, что это план, а с хорошей стратегией мне всегда спокойнее живется.

Я поворачиваюсь на звук воды и иду в его сторону. Я иду, и иду, и иду. Пятки болят, ноги горят, но все это не имеет значения, если удастся уберечься от пасти льва.

Пока иду к воде, не замечаю бревно на пути и, споткнувшись о него, падаю на землю.

Сперва ударяюсь коленями, затем приземляюсь на ладони и, наконец, прикладываюсь щекой о землю. Тьфу.

От сильного удара у меня перехватило дыхание, и какое-то мгновение я так и лежу в грязи. Крепко сжимаю кулаки, когда во мне закипает ярость. На глаза наворачиваются слезы, и я смахиваю их грязными ладонями.

Желание закричать почти нестерпимо, но я прикусываю губу, чтобы сдержать его. Позволяю себе издать лишь тихий стон, пока поднимаюсь с земли и переворачиваюсь на задницу. Я редко себя жалею, особенно когда знаю, что у других все обстоит гораздо хуже, но сейчас, оказавшись в этом темном лесу, где мне одиноко и холодно, я поддаюсь жалости к себе. Льется все больше злых слез, и я ненавижу каждую.

Ничего страшного. Я прислоняюсь спиной к бревну и даю себе секунду отдохнуть и отдышаться. Мне нужна минутка, чтобы собраться с мыслями и обдумать следующий шаг. Одна минута.

Окружающую тишину нарушает стрекот сверчков. Зато я хотя бы не врезалась лицом в чью-то задницу. Меня тошнит от одной только мысли. С другой стороны, как только подумала об этом, понимаю, что давно никого не видела… Не знаю, это повод для волнения или надежды. Если хижина в этой стороне и больше никто сюда не идет, то, может, я на верном пути. А если нет, что ж… Я не разрешаю себе думать об этом.

Я вздыхаю и позволяю себе еще немного посидеть у бревна, как следует отдохнуть. Среди ночных звуков я все больше поддаюсь спокойствию и в этот момент совершаю ошибку.

Проходит всего доля секунды, как вдруг я слышу тяжелые шаги в подлеске, но мне не хватает проворности. Едва успеваю встать на ноги, когда чья-то рука зажимает мне рот, а вторая обхватывает за талию, сбивая с ног.

Я хочу кричать, плакать, умолять его отпустить меня. Показать свою глупую надежду на то, что он сжалится надо мной, но уже знаю, чем все закончится.

Я окажусь перед ним на коленях.

7. Дрю

Я довольно долго позволяю ей бегать по лесу, словно она испуганный кролик. Удивлен, что у нее еще остались силы сопротивляться. Тем более что большую часть времени она проводит в библиотеке, а не в спортзале.

– Попалась, цветочек. Успокойся, чтобы я мог взглянуть на свой прелестный приз, – говорю я, убирая ладонь от ее пухлых губ.

Мэйбел визжит, тщетно пытаясь ударить меня ногами по коленям. Я крепко держу ее, позволяя продолжать, пока не выдохнется. Замысел состоял в том, чтобы дать ей поверить, будто у нее получается уйти, и позволить довести себя до изнеможения. Ее сопротивление опьяняет, но выследить ее и сделать своей гораздо заманчивее. Ее тело дрожит в моих руках, мышцы напряжены и вот-вот откажут.

– Тише… – шепчу я. – Расслабься, я не сделаю тебе больно.

Она резко оседает, отчего мы оба чуть не падаем обратно на землю.

– Ты гнался за мной по лесу в темноте, будто охотился на животное. Как я могу поверить, что ты не сделаешь мне больно?

У меня вырывается смешок, и я провожу носом по ее щеке. От испарины ее кожа стала липкой, и мне требуется вся выдержка, чтобы не провести языком вдоль ее шеи и не ощутить вкус ее страха.

– А если я пообещаю, что с болью будет и удовольствие?

Мэйбел фыркает, и я не могу сдержать улыбки. Моя маленькая тихоня дерзкая. Мне это нравится. Тем больше возможностей ее сломить.

– Сомневаешься во мне, цветочек? Ведь врать не стану, это ранит мои чувства.

В ответ она снова фыркает. Я крепче прижимаю ее к себе, желая, чтобы она поняла, кто здесь главный. Без ее огромной толстовки я гораздо лучше чувствую ее тело. Чтоб меня. Ее мягкие бедра и тонкая талия… Я облизываю губы, глядя на пышную грудь. Она прекрасно ляжет в мою ладонь. Я позволяю себе предаться фантазиям. Ее соски окажутся маленькими или большими? Бледно-розовыми или более темного коричневого оттенка?

Я веду пальцами вдоль ее талии и обхватываю ладонью. О да, идеально. Член жаждет разрядки. Я так сильно возбужден, что мог бы кончить, просто прижимаясь к ее сладкой маленькой заднице. На этой ноте я задаюсь вопросом, трахали ли ее в задницу? Неважно. Все когда-то бывает впервые.

– Чего ты хочешь? – спрашивает она шепотом.

Я провожу языком до мочки ее уха. Соленая и сладкая.

– Я очень многого от тебя хочу, цветочек, но сейчас… Хочу, чтобы ты кричала из-за меня. Хочу, чтобы задыхалась. Хочу, чтобы плакала и твои глаза блестели от слез. Я хочу, чтобы ты убегала, изо всех сил старалась от меня уйти, при этом в глубине души зная, что тебе это никогда не удастся. Я хочу все это. Поэтому дам тебе еще один шанс сбежать.

Мэйбел ерзает, и я медленно опускаю ее, пока она не встает на ноги. Как только отпускаю, она толкает меня в грудь и бросается прочь. На этот раз с бо́льшим рвением, чем прежде. Ммм… хорошо.

Я остаюсь на месте, слушая, как она продирается через кусты, и приглядывая, чтобы больше никто по глупости не попытался завладеть ею. Может показаться, что в лесу никого нет, но в кустах всегда прячется более крупный и опасный зверь, готовый наброситься на свою добычу.

Я неспешно иду за ней. Даже когда она бежит со всех ног, я поспеваю. Ничего не стоит просто держать ее в поле зрения, наблюдать, как она пытается убежать. Она уже попалась, просто пока не смирилась с судьбой.

– Ты могла бы сдаться, цветочек, – дразню я. – Но тогда я первым делом накажу тебя за это.

Я слышу крик «пошел ты» в той стороне, куда она бежит, и расплываюсь в улыбке. О, ее будет так весело сломить. Как только увидел ее в библиотеке, когда она заступилась за ботаника, я сразу понял, что она именно то, что мне нужно. Я поправляю стояк и иду дальше. Еще немного, и она будет стоять передо мной на коленях и лежать на спине, а ее узкая киска будет сжимать мой толстый член.

Когда ей наконец-то удается убежать чуть дальше, я ускоряю шаг, а потом перехожу на неспешный бег. Вот оно. Брось мне вызов, цветочек. Заставь меня попотеть.

Мэйбел сворачивает направо, явно продолжая искать чертову хижину. Пускай ее притащила сюда подружка, но я и сам тщательно о ней разузнал. В этой хижине лежат мои деньги, но никто до нее не доберется, особенно Мэйбел. Я намерен занять ее на какое-то время.

– Цветочек, – громко дразню я, чтобы она точно понимала, где я.

На сей раз я не слышу брани в свой адрес, только топот ее ног. Чувствую исходящие от нее страх и панику. Когда шум стихает, я тоже останавливаюсь, чтобы в лесу вокруг нас наступила тишина. Она решила взять передышку? Или снова пытается от меня спрятаться?

У нее в любом случае ничего не получится.

– Маленькая тихоня? Где ты?

Ничего. Тишина. Не слышно даже ее прерывистого дыхания. Значит, она прячется.

Я шагаю через рощу, внимательно прислушиваясь. Все равно ничего. Я снова расплываюсь в улыбке.

Наконец-то появилась девушка, которая стоит моего времени, усилий и внимания. Неважно, хочет она этого или нет, все равно получит. Я приседаю на корточки, подбираю палку и бросаю среди деревьев. Снова прислушиваюсь.

Тишину пронзает звук, топот ног и приглушенные ругательства, когда она бросается в противоположную сторону.

Оу, она попыталась. Как это мило.

Я быстро следую за ней, не утруждаясь действовать тихо. Хочу, чтобы она знала, что я иду за ней. Мэйбел может бегать хоть всю ночь, а я буду следовать по пятам, выслеживая ее, как самую настоящую добычу.

Было бы проще, не будь я так сильно возбужден с тех пор, как прикоснулся к ней. Мое терпение на исходе. Еще немного, и я снова ее поймаю, может, поиграю с ней еще, но очень скоро мне придется ее взять.

Мои шаги грохочут в почти беззвучном пространстве. В этом и состоит удовольствие от Охоты. Я хочу, чтобы она почувствовала меня за спиной, чтобы волоски у нее на затылке встали дыбом, чтобы она испытала страх от того, что ее поймают, вынуждая выбирать следующий шаг. Если честно, я хочу, чтобы она боялась меня чуть сильнее, прежде чем я поймаю ее по-настоящему. Хочу, чтобы взмокла от страха перед тем, что случится, когда я ее схвачу, а не перед тем, чтобы попасться. Следующие десять минут я петляю вслед за ней, хватаю за тонкую талию, а потом отпускаю, позволяя убежать и, конечно же, измотать себя еще больше.

Каждый раз, когда я дотрагиваюсь до нее, она визжит, кричит и проклинает меня. Я даже замечаю слезы на ее щеках, когда она пробегает возле фонаря.

Наконец я довожу ее до желаемого состояния. Когда хватаю ее за бедра в очередной раз, она резко бросается влево, вырывается из моих рук и мчится в другую сторону.

Я теряю равновесие, споткнувшись о ветку, но быстро прихожу в себя. Когда бросаюсь в погоню, она кричит через плечо:

– Чего ты, мать твою, хочешь? Хватит надо мной издеваться!

Я со смехом нагоняю ее, уже поравнявшись.

– Я ни за что не уйду. Не волнуйся, вскоре один из нас устанет, и тогда мы сможем ненадолго остановиться.

Мэйбел дрожит всем телом и вытирает заплаканные щеки.

– Почему ты такой мудак?

Вместо ответа я хватаю ее за талию. Она снова вырывается, а я смеюсь, продолжая играть с ней. Каждый раз, когда тянусь к ней, она отбивается. Мы бежим среди деревьев, но, стоит ей отвести взгляд всего на долю секунды, как она снова падает на землю.

Я сбавляю шаг и осторожно подхожу к ней, наблюдая за каждым ее движением. Она не встает, просто лежит, прижавшись лицом к холодной земле, ее руки все в грязи и в пыли. Воздух наполняют свежий запах природы и пьянящий аромат страха.

Я приседаю на корточки возле ее головы.

– Уже прикидываешься мертвой, цветочек? Мы еще даже не дошли до самого интересного.

– Отвали, – рычит она.

Я облизываю губы, изучая взглядом ее спину, изгиб, переходящий в пышные круглые ягодицы.

Мгновение я просто смотрю на нее в темноте, наблюдаю, как ее спина приподнимается и опускается от тяжелого дыхания. Как только ей удается отдышаться, я тянусь и прижимаю ее к себе. Как и ожидал, она сопротивляется изо всех сил, борясь, пока я не переворачиваю ее на спину и не прижимаю руки к бокам. От ее отпора я рискую потерять контроль, а хуже хищника может быть только неуправляемый хищник.

– Успокойся, черт возьми, – огрызаюсь я и ослабляю хватку. – Твое сопротивление жутко меня заводит и в то же время вызывает желание причинить тебе боль, к которой ты пока не готова. Так что продолжай. В любом случае я в итоге получу желаемое.

Я едва замечаю, как она вырывает руку и отвешивает мне пощечину, пока жжение от нее не распространяется по щеке. Мышцы в челюсти напрягаются. Меня бьют не в первый и не в последний раз, но я не ожидал этого от нее. Мэйбел тотчас пытается отстраниться, изящные черты искажает ужас.

– Я… прости… – бормочет она, закрыв лицо ладонями, будто не может поверить, что сделала это.

Странно, что она извиняется, хотя это был акт самообороны. Я молчу, позволяя ей поддаться эмоциям. Есть в ней что-то настоящее, что-то такое, что мне хочется сохранить и оставить себе.

Мэйбел опускает руки и сокрушенно качает головой, и я замечаю струйку крови, стекающую с ее полной верхней губы. На ее щеке царапина и наметившийся синяк. Неудивительно, что она поранилась. Думаю, меня бы больше поразило, будь все иначе, учитывая, в какой мы местности и то, что она бежала в темноте. Я осторожно вытираю кровь, и она запоздало бьет меня по рукам.

– Прекрати. Ты поранилась, цветочек. – Она хмурится, и это ужасно мило. Ее очки съехали набок, щеки раскраснелись, а красивые зеленые глаза ярко блестят в свете луны. Я поправляю оправу и смахиваю золотистые волосы с ее лица, чтобы получше ее разглядеть. – Дай мне на тебя посмотреть. – У нее дрожат ноги, и я опускаю руку ей на бедро, чтобы удержать. Даже в тусклом лунном свете я вижу ее ободранные колени и ладони. – Может, если бы ты не убежала, то и не поранилась бы.

Ответом на мои слова становится еще один сердитый взгляд. Она в отвращении кривит губы и бросается очередным оскорблением.

– А может, если бы ты не был психопатом, помешанным на том, чтобы причинять другим боль, то мне вообще не пришлось бы убегать.

Мне остается только улыбаться. Я мог лишь надеяться на подобную непокорность. Она сводит колени, и я растираю ее руки, чтобы согреть.

– Дай-ка я обработаю, цветочек.

Я тянусь в карман за небольшой аптечкой, которую всегда беру с собой в такие вечера. Чаще всего она оказывается не нужна, но, к счастью для моей тихони, мне важно убедиться, что она не подхватит инфекцию.

Я достаю спиртовую салфетку, и Мэйбел морщит нос от запаха антисептика, наблюдая темными глазами за каждым моим движением, пока я обрабатываю порез на ее лице. Может, это все инстинкт или что-то вроде, но она позволяет промыть и заклеить рану, тем самым заставляя поверить, что не испытывает ко мне полного отвращения. Когда я встаю перед ней на колени, она дергает ногами, будто хочет меня пнуть, но я обхватываю ее коленки и шлепаю по бедру.

– Не делай того, о чем пожалеешь.

Она всхлипывает.

– Смешно слышать это от тебя. Ты можешь делать со мной все, что захочешь, но я ничего не могу тебе сделать?

– Никто этого не говорил. Можешь попытаться сделать со мной что захочешь. Правила одинаковы для нас обоих, но позволь прояснить. Неважно, что ты мне сделаешь. Только смерть помешает мне забрать свое.

Она оседает на землю, будто сдавшись окончательно. Я тянусь и поднимаю ее, подхватив под мышки, и крепко прижимаю к себе. Чувствую ее тело, как оно сочетается с моим… Черт. Я был со многими девушками, но никогда не ощущал такого пьянящего влечения ни к одной из них. Когда она замечает мою эрекцию возле своего бедра, то снова начинает вырываться, и я держу ее крепче.

– Нет, не бывать этому. Чувствуешь? Погоня, в которую ты меня втянула, возбудила так сильно, что я не могу трезво мыслить.

Она тихо всхлипывает.

– Я ничего не делала.

– Ты… – Я провожу ладонью по ее бедру и просовываю ее под платье, чтобы почувствовать обнаженную кожу.

Мэйбел покрывается мурашками, пока я не опускаю руку дальше и не обхватываю ее между ног поверх трусиков. У нее вырывается еще один всхлип, и мне нравится слышать от нее этот звук.

– Скажи, цветочек, ты будешь кричать?

Она издает леденящий душу крик, и энергия во мне превращается в электричество, словно разряд молнии в небе.

– Ты такая умница, цветочек. Подчиняешься моим правилам и делаешь именно то, что я хочу, но я не удивлен. Что-то подсказывает мне, что ты всегда следуешь правилам.

– Замолчи и перестань ко мне прикасаться!

Я слизываю капельки пота, стекающие по ее шее.

– Я могу делать с тобой все, что пожелаю. Ты согласилась на это, когда вошла в лес. А теперь я беру то, что уже принадлежит мне. Не моя вина, что ты еще этого не осознала.

– Я ни на что не соглашалась! – рычит она, и я впиваюсь зубами в место, которое только что облизывал. Из ее нежного горла снова вырывается визг.

– Осторожнее, милая. Я хочу услышать твои крики попозже, так что не срывай голос.

Мэйбел с трудом сглатывает, и я чувствую это губами. Меня охватывает желание укусить ее сильнее, но пока я не поддаюсь ему. Я хочу от нее гораздо большего.

Я отношу ее к большому бревну и сажаю на него.

– Расслабься на секунду. Дай позаботиться о тебе и убедиться, что ты не поранилась слишком сильно.

Она отодвигается.

– Зачем?

– Вопреки твоему мнению обо мне, я хочу доставить тебе удовольствие не меньше, чем боль. И собираюсь достичь этого, как только смогу… хочешь ты этого или нет. Твое желание все упрощает, но я всегда готов к борьбе, в которой приходится добиваться этого силой.

Судорожно сглотнув, она обхватывает себя руками, будто это спасет ее от меня. Я раздвигаю ее колени, но она пытается свести их снова, за что получает еще один шлепок по бедру.

– Нет, цветочек. Ты останешься в том положении, в которое я тебя поставлю, иначе пожалеешь, когда станет еще хуже.

Слезы наворачиваются на ее чистые зеленые глаза и стекают по перепачканным щекам. Медленно, так медленно, что едва не теряю терпение и не развожу ей ноги сам, она раздвигает их передо мной.

Я наклоняюсь и провожу ладонями по гладкой коже, надавливая большими пальцами возле кромки трусиков.

– Прекрасно, цветочек. Ты быстро учишься. Мне нравится.

– Ненавижу тебя, – пылко выпаливает она.

М-м-м.

– Продолжай. Хочу слышать, как ты кричишь, как сильно меня ненавидишь, когда я окажусь в тебе.

Она комично округляет глаза за стеклами очков.

– Ты… ты…

– Что?

– Ты собираешься…

– Трахать тебя, пока ты не закричишь, срывая горло? Да, именно это я и спланировал. – Я смотрю на ее ободранные окровавленные колени. – Но сперва мне нужно привести тебя в порядок. Не хочу рисковать, что ты подхватишь инфекцию и умрешь. Ты не можешь быть добровольной… или, вернее сказать, невольной участницей, если будешь мертва.

8. Бел

Во что я, черт возьми, вляпалась?

Мало того что привлекла внимание конченого психопата, так еще и подписалась на одну из его ненормальных игр. Судя по его взгляду, он настроен предельно серьезно и не собирается ни уходить, ни отпускать меня…

Дрю упомянул о том, что мы будем трахаться на холодной лесной земле, как и все эти люди. Что-то подсказывает мне, что жалеть он меня не станет и отказаться не получится.

Я судорожно сглатываю, когда он проводит большим пальцем по царапинам на моем колене. Его прикосновения нежны, полная противоположность мрачному взгляду. Моя киска прямо на уровне его глаз, и я не знаю, как к этому относиться. Сейчас темно, поэтому сложно сказать, смотрит ли он на меня. Зачем заставлять меня открыться, если не собирается смотреть?

– Чего ты хочешь? – спрашиваю я снова. – Почему я?

Мне ненавистна хрупкость в собственном голосе, но ему она, похоже, доставляет удовольствие. Стоит мне издать малейший звук, он закрывает глаза, будто наслаждается.

Дрю молчит так долго, что я вообще сомневаюсь, ответит ли он.

– Скажу честно. Сам не уверен. Просто в тебе есть что-то… необычное. Я намерен это разгадать.

– До каких пор?

– Пока не закончу.

– Закончишь – в смысле используешь меня и выбросишь?

Он фыркает и закатывает глаза, а потом ловит мой взгляд в темноте.

– Пока не исчезнет то, что пленяет меня в тебе. Будет проще, если ты поддашься, пока этот момент не настал.

– Но… почему? Ты меня не знаешь. В кампусе полно девушек, которые будут ходить за тобой по всей территории и отсасывать тебе на людях… А ты хочешь меня… дев… – я замолкаю, пока не сболтнула лишнего.

К счастью, он, похоже, не замечает, как я осеклась. Было бы ему важно, скажи я, что девственница? Наверное, нет. Он бы воспринял это как утешительный приз. Дрю так и стоит на коленях у моих ног и снова открывает аптечку. Достает еще одну дезинфицирующую салфетку, и я морщусь, когда он протирает порезы, а потом наносит антибактериальный гель. Доброта, которую он сейчас проявляет ко мне, – это уж слишком для моего хрупкого разума, а вкупе с царящей тишиной становится невыносимо. Я бы сейчас предпочла молчанию его пошлость.

– Ты права. Девушек полно, но ни одна из них не завладела моим вниманием, как ты. Ни одна не привлекает меня и не вызывает желания владеть ею, оставить ее себе.

– Что с тобой не так? Говоришь так, будто я баскетбольный мяч или куртка. Я человек, а не вещь.

Дрю заклеивает порезы, и без налипшей на них грязи и земли становится лучше, хотя их щиплет после промывания. Лицо болит от удара о землю, руки все содраны, потому что постоянно падала, но лучше так, чем лежать и терпеть. Когда все закончится, я сохраню хоть какое-то достоинство.

– Уверяю, ты не захочешь знать, что со мной не так. У нас нет ни времени, ни бумаги для этого разговора. И к твоему сведению, я предпочитаю футбол, а не баскетбол, если ты вдруг не знала. Давай проясним: ты моя и принадлежишь мне, Мэйбел. – Он выпрямляется в полный рост, хватает меня за затылок и притягивает мое лицо к своему. Я не могу отвести взгляд, хоть и знаю, что должна. – Ты принадлежишь мне. Каждый твой всхлип и стон. Каждый оргазм. Каждая твоя мысль – моя. Твоя милая маленькая душа и киска. Все это тоже мое. – Его голос звучит низко и хрипло, а в нос ударяет запах мяты. Голова кружится, и колени норовят подкоситься. Черт возьми. Он и правда конченый псих, если думает, что я соглашусь на это.