Искушение

Я кричала, звала его, плакала, просила остановиться, подождать меня. Но он даже не обернулся, не замедлил шаг, словно я была чужая, не нужна ему. Это был Иван, я была уверена, я чувствовала его.

Проснулась в слезах, в отвратительном настроении и с головной болью. Зря приехала, сидела бы на Севере, в филиале, имела персонал, который уже ненавидит меня. Там, наверно, вечеринку устроили, тамаду пригласили, гуляют, празднуют, что Инга Владимировна уехала, эта сука недотраханная, стерва и горгона.

В квартире было тихо, наверное, Максим еще спал, нужно было приготовить завтрак, в холодильнике нашлись продукты для каши. Но первым делом сварила крепкий кофе, несмотря на головную боль, пила его, смотря в большое панорамное окно на пасмурный день, моросящий дождь и туман, не отпускающий город.

Так же, как этот туман, меня не отпускает прошлое. До боли, как кислота, проникающий в кожу, в сосуды, в гости. Она немного ослабла, как челюсти дикого зверя, который немного устал держать меня за горло своими острыми зубами.

Три года я живу в таком состоянии после гибели Ивана, в этом мареве, отвлекая и нагружая себя работой, забывая, что я женщина, молодая еще, довольно привлекательная, это уже с точки зрения мужчин, общающихся со мной. Марина права, нужно выбираться из этого болота, из своей конуры, удобного положения, своего укрытия.

Каша убежала, на всю квартиру распространился запах гари, сработала пожарная сигнализация, я начала открывать окна, звонить на пульт дежурного, объяснять, что мы не горим. Не хватало мне здесь еще мужчин с пожарными гидрантами.

– Да… еб… что здесь произошло?

– Каша убежала.

– Мм… ты умеешь варить кашу?

– Умею.

Машу полотенцем, бросаю взгляд на Макса, он почти голый, на нем только боксеры. Мощные икры, татуировки, взъерошенный, заспанный и, конечно, не на учебе.

– Заметно.

– Можно было одеться.

– Я дома и хожу как хочу.

Дыма нет, но запах остался, вытираю тряпкой плиту, окно открыто, по кухне гуляет холодный ветер, ноги мерзнут. Чувствую на себе взгляд Макса, но не оборачиваюсь. Надо было самой одеться скромнее, а не в короткие шорты и майку.

– На учебе не на дно?

– Не надо.

– Ты хоть еще учишься?

– Учусь.

Странно, что нет подколов и пасынок на удивление тих.

– Брось, домработница все уберет.

– Не люблю оставлять после себя грязь. Закрой окно, холодно.

Макс не двигается, позади гремит чашка, оборачиваюсь, парень допивает мой кофе, без какого-либо смущения разглядывая меня. По коже бегут мурашки, но я сама, отложив тряпку, рассматриваю Макса в дневном свете. Когда он успел стать таким?

Надменный взгляд, но с долей иронии, он осматривает меня, как кусок стейка на обед, думая, приготовить с кровью или сделать более сильную прожарку.

– Нравится? —Улыбка, расслабленная поза.

Я понимаю, о чем он:

– Нет.

– Нет?

– Нет.

– Ложь. Твои соски говорят о другом.

– Не обольщайся, холодно, я же прошу закрыть окно.

Делаю это сама, поднимая руку, закрывая раму. Макс молчит, продолжает сидеть.

– Омлет будешь?

– Да. С беконом.

Вздыхаю, но надо чем-то себя занять, готовлю новый завтрак, хлопая холодильником. На мой телефон приходят сообщения, потом посмотрю.

– Свидание?

– Что?

– У тебя свидание вечером, Маринка написала.

– Тебе не говорили, что нехорошо читать чужие сообщения?

– Кто он?

Максим не слышит моего вопроса, отбираю у него телефон, Марина действительно прислала несколько сообщений, они высветились на экране, а этот паршивец прочел.

– Иди умойся, завтрак почти готов.

– Мне сказать тебе: «Хорошо, мамочка»?

Не понимаю эту перемену настроения, но Макс мог и раньше ни с чего вспылить, дернуться, уйти к себе. Особенно было трудно, когда Иван нас познакомил, ему было тринадцать, паршивый возраст. Он мог устроить истерику или молчать днями, делать вид, что не замечает меня, а я из кожи вон лезла, чтобы понравиться мальчику, быть ближе, стать не матерью, а хотя бы другом.

Лучше бы я этого не делала, просто бы стояла в стороне. Но мне ведь надо было расположить к себе мальчика, чтобы Иван был спокоен и сам не нервничал. Правду говорят, что благими намерениями вымощена дорога в ад.

– Это правда?

– Что, Максим, что правда? —Я смотрю с вызовом, в карих глазах парня гнев.

– Свидание?

– Не твое дело. Я взрослая девочка и вольна делать что угодно.

– Да, взрослая, да, я забыл. Или решила, что уже пора искать другого дурака и женить его на себе? Время скорби вышло, хотя кто знает, чем ты там занималась в командировках.

Реакция. Секундная, спонтанная, вызванная всплеском адреналина.

Пощечина. Вторая за сутки.

Макс ведет подбородком, прикрывает глаза, на скулах играют желваки, все его тело напрягается, но я не боюсь, он не ударит, нет, он не посмеет. В сторону летит пустая чашка из-под кофе, вздрагиваю, Максим уходит.

Не пойму, что за вопросы, что за вспышки ярости?

Больше всего после гибели Ивана я боялась, что его сын станет еще большей копией отца, так и вышло. Те же черты лица, сложение фигуры, тот же цвет глаз и блеск в них. Макс так же хмурит брови и ведет подбородком.

Не хотела раньше это все замечать, чтобы не сорваться в депрессию, а вот теперь пришлось.

– Чертов псих. —Собираю осколки, режусь одним из них, кровь капает на белый мрамор пола. На телефон вновь приходят сообщения. —Я спокойна, я совершенно и абсолютно спокойна. Марина права, надо жить отдельно.

Сварила новый кофе, накрыла себе завтрак, нужно съесть, набраться сил, да, у меня сегодня свидание, а перед этим сделать несколько звонков, проверить почту, дать указания управляющему делами.

«Инга, не молчи. Дала твой номер Семену, он в восторге, ждет вечера».

Не пойму, что чувствую я, но точно не восторг. Меня волновало поведение Максима.

Глава 5

– Макс, Ма-а-акс, ты слы-ы-ышишь меня?

Машка противно тянет буквы, виснет на моем плече, скользит по волосам пальцами. Думаю о своем, о том, что произошло утром дома с Ингой.

Что меня так вывело? Свидание? У нее свидание вечером с каким-то козлом, и, может быть, она даже будет с ним трахаться.

Это пиздец, если честно.

– Ну, Макс, Макс, очнись, ты пьяный, что ли?

Маша задает вопрос, наконец отлипает от меня, заглядывает в глаза. Машка – красивая, кукольная блондинка с огромными глазами и пухлыми губами, накачала недавно, говорит, это модно. Ей, в принципе, идет, подходит под образ тупой блондинки. Вот только факультет и университет ей не подходит, ну какой из нее экономист и аналитик?

У Марии Вербиной богатые родители, отец – солидный чиновник, мать где-то в медицине, Машка не пропадет, но Машке только кажется, что она хозяйка своей судьбы. Ни фига не хозяйка. Машку продадут и перепродадут потом, а она будет улыбаться, но Машка добрая и все прощает, мы как бы пара, но это под вопросом.

– Ты хочешь, чтобы я напился?

– Дурак совсем. Но со вчерашнего дня ты странный. Что-то случилось?

– Маша, ты задрала уже, почему обязательно что-то должно случиться? Тем более за день.

Резко встал, повысил голос, стул ударился о стену, все в кафе обратили на меня внимание, Машка оглянулась:

– О́кей, придурок.

Вскочила, схватив сумку, громко цокая каблуками, выбежала из кафе. Да пофиг на нее, реально достала уже. Сажусь обратно, смотрю в одну точку. Но Машка права, у меня что-то случилось, точнее, кто-то.

Случилась мачеха.

Даже не сдвинулся с места, чтобы догнать ее и остановить. Пусть дергается.

Я так же, как Машка, реагировал на Ингу в четырнадцать: дергался, психовал, убегал даже пару раз из дома в никуда. Меня всегда находили, возвращали, водили к психологам, к отцу приезжала полиция. Дичь была полная. И мне нравилось, когда он ссорился со своей новой женой. Но потом они все равно мирились, а я снова творил дичь.

Кажется сейчас, что тогда был не я, а какой-то бесноватый ребенок, требующий к себе внимания и ненавидящий отца за то, что он предал маму, живет да еще и счастлив. Психолог немного промыл мозг, нет, он не навязывал мне полюбить и принять новую жену отца, он советовал переключить свое внимание на что-то другое.

Переключил на себе.

В пятнадцать лет ушел в спорт, хотя и без того у меня его было достаточно, но этот сраный теннис, который я ненавидел, и плавание пошли ко всем чертям.

Тайский бокс – вот что мне понравилось, ринг стал тем местом, где я выплескивал эмоции. И мне не нужно было наград, это я делал для себя. Позже появились гонки на байках, там тоже кипели адреналин, и горячая кровь текла по венам.

Как при общении с Ингой.

Как во время поцелуя с ней.

В шестнадцать я сделал свою первую татуировку, даже не нужно было разрешение отца. Я сделал ее на шее, на самом видном месте.

Анубис, бог смерти и защитник мертвых в загробном мире. Пусть все трактуют это как хотят, лишь я один знал, что он для меня значит. Отец устроил скандал, орал, что-то там говорил про будущее, а потом махнул рукой.

Затем были и другие тату, мне скоро двадцать, и они покрывают процентов пятьдесят моего тела, и не факт, что я остановлюсь. На хрена мне вообще экономика и аналитика? Может, в тату-мастера пойти?

– Вам что-то еще принести?

Официантка улыбается, кокетливо заправляет волосы за ухо, убирает со стола тарелки, Машка салат и тот недоела, худеет она на этой неделе. Можно было отвести официантку в туалет, здесь он хороший, это дорогое кафе. Поставить на колени, слить, так сказать, напряжение в ее ротик. Отец, наверное, так поступал со всеми шлюхами, уверен, что он не хранил верность маме.

– Так… принести? Может быть, фреш?

– Нет, неси счет.

– Хорошо. – Улыбка погасла на милом личике.

От кого-то я слышал, что Инга раньше работала официанткой, может быть, она так и познакомилась с отцом, он ее трахнул в туалете и не смог после этого забыть. Размышляю, пока официантка ходит за счетом.

– Черт! – сказал слишком громко, ударив ладонью по столу.

– Ой! – Девушка вернулась, испуганно вздрогнула, даже сделала шаг назад. – Ваш счет.

– Хорошо.

Расплачиваюсь, но продолжаю сидеть в кафе. Снова и снова прокручиваю в голове, что произошло вчера вечером и сегодня утром. В какой момент я посмотрел на Ингу не как на мачеху и жену покойного отца, а как на женщину?

Я помню этот момент, очень хорошо помню. Но не хочу вспоминать о нем.

– Привет, ты чего здесь сидишь? Где Машка, в туалете? Эй, девочка, принеси стейк с кровью и двойной эспрессо. И не надо мне тащить меню, я его наизусть знаю. И давай-давай шевели попкой, лапуля.

Арни беспардонно нарушает мое одиночество и прерывает мысли.

Бросает куртку на пустой стул, вальяжно устраивается, кидая ключи от машины на стол, закидывая одну ногу на колено:

– Чего кислый, Макс? Байк разбил или тебе спарринг-партнер почки отбил? Завязывай уже этот опасный спорт, так калекой останешься или импотентом.

У Арнольда, так на самом деле зовут Шульца, рот не затыкается никогда, он может говорить часами, лить воду, рассказывать истории и шутки из жизни, и все, что он говорит, чистая правда. В старшей школе ему чуть было не дали кличку Фюрер, даже не понятно по какой причине, но тот, кто решил это сделать, долго потом харкался кровью и сплевывал зубы.

У Шульца уважаемый папа, работает в аппарате правительства, а имя Арнольд друг носит в честь дедушки, который, кстати, был, как говорит сам Арни, советским шпионом.

– Так Машка-то где?

– Ты хочешь увидеть Машку? —вопросительно смотрю на друга.

– Да мне пофиг, я так просто спросил. У тебя опять ПМС, что ли? Или у Машки?

Арни громко смеется, довольный своей шуткой, но ее никто не оценил. Как раз перед ним появился кусок мяса, все, как он любит, с кровью, отборная телятина зернового откорма. Я надеюсь, что оно зернового, иначе полетит этот кусок в окно.

– Ваш заказ и еще двойной эспрессо.

Девушка робко ставит тарелку, кладет рядом приборы, ставит чашку кофе, Арни смотрит на нее, склонив голову.

– Новенькая?

– Да, третий день работаю.

– Руки покажи.

– Что?

– Руки, я говорю, покажи.

Девушка моргает, но выполняет просьбу, Арни вытаскивает изо рта жвачку и кладет ей на одну ладонь:

– Иди.

Девушка бледнеет, но уходит молча, и это правильно.

– Ты такой придурок. Как ты вообще так живешь?

– Хорошенькая, да? Надо будет познакомиться ближе минут на двадцать.

– Познакомься, конечно.

– А ты не хочешь?

Друг жует, мясо и правда с кровью. Как вообще он такое может есть?

– Нет.

– А хмурый чего такой? Нет-нет, дай я угадаю. ПМС Машки и разбитый байк мы отметаем, так же как неудачный спарринг. Тебя вышибли из универа? Она застукала тебя с кем-то, у кого был твой член во рту? – Арни с серьезным видом перебирает все варианты.

– Она приехала.

– Кто она? Белка из дурки?

– Она. —Я меняю интонацию, сжимаю челюсти.

– Да ладно?

Арни оживился, отложил приборы, вытер губы салфеткой и пристально посмотрел на меня. Он не то чтобы в курсе моих желаний относительно мачехи, но в курсе всего того трабла, что происходил раньше.

– И что она?

– Ничего.

– Тогда забей, как приехала, так скоро и уедет. И нам никто не будет мешать проводить вечеринки и тусовки. Постарела? Сколько ей? Сорок?

– Дурак. Ей тридцать, тридцать.

– Мм… в самом соку. А кто-нибудь есть у нее, не знаешь? Бабы в таком возрасте сладкие.

– Ты откуда знаешь?

– Обижаешь, Арни знает все.

– Трепло.

– Хочешь, я ее закадрю? Ну вот на спор. Даже самому интересно нервы пощекотать.

– Нет! – Я снова повысил голос, гнев вспыхнул мгновенно, схватил Арни за руку, больно сжал. – Только попробуй начать эту игру.

– Да шутка, шутка, Макс, ты придурок, шуток не понимаешь? Точно мозг отбил на своих спаррингах.

Устал его слушать, резко отпустил руку, вышел на улицу, небо серыми тучами давило сверху, еще немного – и пойдет дождь. Нужно было снова сбросить пар, иначе я точно кому-нибудь что-нибудь разобью.

Глава 6

– Инга, как тебе вино?

– Вино? Вино отличное, но я мало что в нем понимаю.

– Ничего, если хочешь, я преподам тебе краткий курс сомелье. Я сам учился этому долго и много, кстати, у лучших специалистов Европы. Прикрой глаза, сделай глоток и почувствуй легкий аромат скошенного сена и белого хлеба.

Делаю глоток, как просит Семен, в блеске десятка зеркал ловлю свое отражение, заправляю за ухо волнистую прядь распущенных волос. Даже укладку сделала сама, как смогла, и макияж нанесла. Можно сказать, это мой первый официальный выход в свет после гибели Ивана.

Но от черного цвета я так и не смогла избавиться, и не потому, что не хочу, просто все те платья, что остались у меня из прошлой жизни, жутко старомодны и стали велики. Нашлось одно в самом дальнем углу шкафа – черное, короткое, даже, я бы сказала, слишком, но оно идеально подошло.

Маленькое черное платье, нитка жемчуга и высокие каблуки во все времена не портили женщину, это она могла испортить столь изысканный наряд своим кислым выражением лица. Я стараюсь изо всех сил этого не делать и улыбаюсь своему собеседнику.

– Да, очень вкусно.

Кручу тонкую ножку бокала пальцами, смотрю куда угодно, только не на Семена.

Нервно все как-то выходит. Утро было сумбурным, необъяснимое поведение Максима, испорченный завтрак, сотни убитых нервных клеток. После уборки снова окунулась в работу, несмотря на разницу во времени, разбудила всех в филиале.

Маринка напомнила о свидании раз пятнадцать, не давая мне соскочить и придумать срочные планы, потому что Семен ждал нашей встречи с нетерпением, даже притопнул копытом, как ретивый конь. Это Маринкино определение, оно повеселило.

Потом были долгие сборы, перетряхивание гардероба, который безнадежно устарел и окунали в воспоминание. Странные были ощущения, когда наносила макияж, точнее, их не было совсем. Я была куклой. Но Маринке я уже пообещала, так что придется идти и не наносить Семену новую психологическую травму, думаю, она у него есть, как и у всех нас.

Если он знаком с подругой, значит, ходил к ней на сеанс. Нет, это неправильно, Марина бы не стала подсовывать мне мужика с тараканами в голове.

– А как ты познакомился с Мариной? – задаю интересующий вопрос.

– Не угадал с цветами?

Семен улыбается, уходит от прямого ответа, у него красивая улыбка, открытая, располагающая. Вообще, Семен Сотников вполне хорош собой, подтянут, костюм от дорогого и известного бренда сидит идеально, широкие плечи, все портит лишь начинающаяся лысина. Светлые волосы, голубые глаза, лучики морщинок вокруг них.

– И это Марина поделилась о том, какие цветы мне нравятся? Они прекрасны и не могут не понравиться. Еще раз спасибо, Семен.

Улыбаюсь, смотрю на вазу, в ней нежные пионы, только вот Семен не угадал с цветом: они ярко-бордовые, а я люблю белые. Минус Маринке.

Он так и встретил меня у подъезда с раскрытым черным зонтом у шикарного автомобиля премиум-класса. Дождь, который до этого просто моросил весь день, стал сильнее, я осторожно ступала в туфлях на каблуках по лужам. Приняла букет, и именно в этот момент ослепил свет фар, мимо пронесся мотоцикл и остановился в нескольких метрах, не глуша мотор.

Это был Максим. Мой пасынок, который вырос во всех местах.

Мне не пришлось узнавать, его ли это мотоцикл, я вообще не знала, какой он у него. Я почувствовала взгляд, он пробирал до костей холодом, как капли дождя, которые попадали на ноги. Испытывающий, он не сулил ничего хорошего.

Но я сделала вид, что не заметила его, в конце концов, он и так никто, лишь сын моего покойного мужа, половозрелый, самостоятельный, и меня он не должен волновать. А я его.

Но волнует. Я сама себя обманываю, это мое любимое занятие последнее время.

Даже сейчас, сидя в красивом ресторане с интересным, как мне кажется, мужчиной, я смотрю на эти бордовые пионы, а вижу яркий свет фар, режущий поток дождя и меня.

– Извини, но я должен был узнать, что нравится такой невероятной женщине, как ты.

– Так уж сразу и невероятной?

Кокетничаю, выходит ужасно, забыла, как это делается, последнее время мне этот навык не нужен, мои подчиненные меня воспринимают как холодную, злобную суку. Ах да, забыла, еще недотраханную. Они правы, я не тороплюсь их переубеждать.

– Да, я считаю, что да.

– Чем же?

Даже интересно, что сейчас придумывают мужчины, чтобы затащить женщину в постель. На какие идут уловки и ухищрения? Делаю глоток вина, не могу сказать, что оно супервкусное, я на самом деле мало что в нем понимаю, но белое мне нравится больше. Смотрю поверх бокала на Семена, он кажется немного смущенным.

– Достаточно того, что я, увидев тебя на фотографии, потерял сон и покой.

– Фотографии? Какой?

– У Марины дома есть общее фото, она с Борисом и ты с… Извини, извини, если задел за живое.

Не люблю мужчин, которые постоянно извиняются, он ничего еще не сделал, но уже просит прощения.

– Все в порядке, не думала, что ты бываешь дома у своего психолога.

– Нет, Марина… Ты неправильно поняла. Вообще, с чего ты решила, что я хожу к психологу?

– Да, с чего я решила?

Может, с того, что моя подруга психолог и настойчиво втюхивала мне этого Семена?

– Сейчас это модно, все к ним ходят.

– Я не хожу, был у одного, но давно, тяжелый развод. Я знаком с Борисом, мы ходим в один фитнес-клуб.

– И?

– И я увидел тебя на фото и пропал. Не спал ночами, потерял покой, умолял Марину познакомить меня с этой невероятной девушкой.

– Мечты сбываются, правда?

– О да. А вот и горячее, спасибо. Надеюсь, мясо тебе понравится, это отборная говядина, приготовленная по особому рецепту моего гениального шеф-повара.

Слишком много пафоса. Отборная… особый… мой шеф-повар. Он, наверно, и члену своему имя дал. Мой король или мой богатырь. Что за чушь лезет в голову?

Но Семен очень доволен собой, с такой любовью смотрит на кусок мяса, а вечер перестает быть напряженным. Вино немного дало в голову, мышцы расслабились, я начала смотреть на ситуацию через призму легкого аромата скошенной травы и белого хлеба.

Может быть, напиться и отдаться ему?

Не заметила, как мы опустошили всю бутылку, но к мясу я так и не притронулась. Семен пригласил танцевать, пришлось отказать, сослаться на срочный поход в уборную, чтобы припудрить носик. Одно дело, когда ты сидишь с мужчиной, которого видишь первый раз в жизни, а другое – позволять ему себя трогать даже в танце.

Я была к этому не готова.

Долго держала руки под краном, смотрела на то, как по пальцам стекает ледяная вода, и вспоминала взгляд Макса. Я не видела его глаз, лица, но я чувствовала всю палитру эмоций, все оттенки черного, что отражались в нем.

Зашедшая в уборную женщина вывела меня из задумчивости, выключила воду, быстро вытерла руки, посмотрела на себя в зеркало.

Что я здесь делаю?

Ах да, я выхожу из глубокого личного кризиса и пытаюсь жить как раньше. Но вот только как раньше уже не будет, я это понимаю, но все никак принять не могу.

Надо самой к психологу идти, только не к Маринке.

– Все в порядке? – Семен встает, когда я подхожу, отодвигает мой стул.

Семен галантен и внимателен, это немного напрягает. Я привыкла, что меня все считают холодной сукой, ах да, еще недотраханной.

Шикарное определение.

– Отвезешь меня домой, Семен?

– Уже? Я так много хотел тебе рассказать. А еще пригласить совершить прогулку на лошадях, у меня свои конюшни за городом.

Конюшни? О, он называет член мой жеребец.

– Псарни нет?

– Что?

– Псарни, чтобы устраивать русскую охоту. Раньше это было модно среди знати.

– Нет, я не любитель охоты, но лошадки тебе понравятся.

Да, лошадки, я уверена, понравятся больше, в отличие от Семена.

– Хорошо, мы это еще обсудим. Отвезешь?

– Я сделаю все, что желает леди.

Леди желала выпить еще и лечь спать. И пусть завтра болит голова, так леди будет знать, что она живая.

Глава 7

Инги все еще нет дома.

Через пару минут уже полночь, а моей мачехи все еще нет. Может быть, она уже давно кувыркается в постели с этим козлом. Может быть, она именно в этот момент отсасывает ему, стоя на коленях, прямо в прихожей, а он натягивает ее голову на свой член и протяжно стонет.

– Блядь!

Кидаю телефон на диван, упираюсь локтями в колени, запускаю пальцы в волосы, меня ломает, разрывает изнутри от ревности. Я нашел определение этому чувству. Оно, как едкая кислота, разъедает меня изнутри, уничтожая каждый орган.

Сижу в темноте в гостиной. Жду ее. Чтобы с порога задать пару вопросов. Уже миллион прокрутил в голове, даже подбирал варианты ее ответов, выстраивал диалог. Но от этого только больше себя заводил.

Решил отвлечься после разговора с Арнольдом, этот придурок совсем охренел, я ему устрою подкат, если он хоть на метр приблизится к Инге, не то что закадрить ее попытается, закопаю в кустах роз у его предков в загородном доме. Пусть это делает с кем угодно, только не с ней.

Да, думал, отвлекусь. Но нет, ничего не вышло, даже скорость и дорога не помогли. Подъехал к дому, свет фар мазнул по припаркованному у подъезда автомобилю и тому козлу, который стоял, раскрыв зонт, встречая мою мачеху с букетом цветов.

На ней было короткое черное платье. Длинные ноги, высокие каблуки, она аккуратно ступала, стараясь не утонуть ножками в луже, пальто нараспашку, распущенные волосы, на губах легкая улыбка. Я все это видел, находясь от нее в нескольких метрах, нас разделяли стена дождя и мотоциклетный шлем.

Инга приняла букет, козел что-то сказал, она вновь улыбнулась, поправила волосы, кокетничала, не обращая внимания на яркий свет моих фар, словно специально все это делала. Они уехали, а я еще несколько минут стоял на месте.

Зайдя в квартиру, бросил ключи, разделся, решил не думать о ней и врубил на всю музыку, и плевать, что скажут соседи. Принял душ, специально съел все йогурты Инги из холодильника, ее любимые, а потом, выключив все, просто сидел в темноте и ждал, но Инга все не шла.

Можно было написать сообщение, позвонить, но я этого не делал. Она могла вообще не вернуться или прийти лишь под утро. Она свободная, взрослая девочка и вольна, в принципе, делать что хочет. Но нет, этому не бывать. Я решил.

Зато Машка написала пятнадцать сообщений, я сделал вид, что не прочитал, смахивая уведомления с экрана смартфона. Сначала она обижалась, потом злилась и обзывала меня придурком, потом посылала поцелуйчики и милые смайлики. Было даже какое-то фото, наверняка ее титьки.

Потом опять обзывала и снова злилась, ничего не меняется. Мне плевать на Машку, что там она себе надумала в своей малолетней глупой голове, у нее она только для прически. И как так все быстро изменилось? В принципе, Вербина меня устраивала – красивая, яркая, как фантик от конфетки, но внутри приторная и липкая.