II. РОЖДЕННЫЙ БОГОМ Ex Deo natus est

Огромное сооружение медленно заполнилось тусклым светом, который был не способен дотянуться до высоких потолков и краев ангара. Помещение было заставлено не только стеллажами и ящиками – рядами стояли зачехленные броневики и грузовые автомобили.

– Ого,– Майя несколько раз повернулась вокруг своей оси.– Не знаю, как к нашествию, но к войне эти ребята хорошо подготовились.

– Индикаторы чистые,– сообщил Снайпер.– Если я правильно читаю цвета этих трубочек, здесь нет заражения, и воздух чистый. Можно снимать шлемы.

Он протянул девушке несколько одноразовых тестеров воздуха.

– Вентиляция не работает,– напомнил инженер.– Мы в замкнутом пространстве…

– Поверь, на ночлег, нам хватит кислорода,– перебила его девушка, снимая шлем.– Запашок еще тот, но дышать можно. Прикройте дверь, но не на замок. Соорудите какую-нибудь растяжку на входе и пройдитесь по этим закромам. Нас интересует только еда. Я подежурю у входа.

Когда остальные разбрелись изучать содержимое склада, Майя разложила на полу перед собой карты и описание стоянок. Но, игнорируя их, сразу углубилась в недочитанные страницы полковника.

«…прилегающие к городу поселки… городские рынки… переговоры провалились… торговый караван…»

Девушка торопливо убрала странички в карман, словно они жгли руку, и уставилась невидящим взглядом в разложенные перед ней карты. Что ей хотел сказать полковник? То, что реальная ситуация на материке в корне отличается от официальных сводок? Здесь есть города, они населены и живут. Но как? Кто эти выжившие, и почему она их не встречала на рубеже? Или встречала? Неприятная догадка вспышкой ослепила сознание. Майя представила, что обращенные были разумными, просто заболевшими людьми, которых она убивала как прокаженный скот.

Паническое возбуждение постепенно отпустило, и девушка вспомнила многочисленные эпизоды, которые не оставляли сомнений в том, что обращенные не были разумными, а тем более людьми. Большинство из них гибли из-за собственной нежизнеспособности. Но это означало, что помимо обращенных, есть и другие. Возможно, кто-то обладает иммунитетом к чуме. От осознания этой догадки перехватило дыхание, а мысли растерялись в нагромождении противоречий.

«Причем здесь прототип и его производные? Это не болезнь, и лекарства не будет. А иммунитет? Или прототип и есть лекарство? И он возрождает города к жизни? Где здесь ближайший крупный город?»

Девушка раздвинула кары, забегав по ним глазами.

– Зачем нам крупный город?

Майя вздрогнула. Снайпер держал в руках огромную картонную коробку и с недоумением смотрел на девушку.

– Источник опасности,– собралась она.– Маршрут, который нам дали, сомнителен. Я работаю над этим.

Снайпер с грохотом бросил коробку на пол:

– Тогда мне есть, что показать по этому случаю!

Сверкающие глаза выдавали его возбуждение. Майя с недоверием посмотрела на рассыпанную перед ней коробку с консервами. Проследив ее взгляд, Снайпер поморщился:

– Да нет… Это просто консервы. Здесь провизии для целого города на несколько лет. И еда не идет в сравнение с тем, что мы едим. Я не об этом,– он присел рядом с ней и ткнул, не глядя, в карту.– Мы можем круто пересмотреть маршрут. Здесь есть внедорожник разведки. Маленький, бронированный, вооруженный, с химическим двигателем, бесшумный и герметичный… Инженер уже ковыряется с ним. Сказал, что часа за три однозначно приведет его в рабочее состояние.

Девушка смотрела в глаза Снайпера, постепенно избавляясь от посторонних мыслей и погружаясь в смысл услышанного.

– Покажи,– она решительно поднялась, поспешно сгребая свои бумаги.

– Это не типовая модель,– комментировал инженер, что-то подкручивая под капотом.– У нас на вооружении таких нет. Очень качественная и, думаю, дорогая вещь. Если бы была инструкция, я бы расконсервировал его быстрее, а так займет пару часов. И знаете, какое у нее неожиданное достоинство?

Он выглянул из утробы машины, чтобы заглянуть в глаза Майе:

– В ней вообще нет электроники! Вся автоматика на микромеханике и гидравлике. Даже стартера в привычном понимании нет. Просто уникальная вещь… Не боится радиации, электромагнитных импульсов, не излучает тепло, не отражает радиоволн…

– Короче!– Майя вплотную приблизилась к инженеру.– Если нас «унюхает» враг, к которому мы должны забраться незаметно в самую пасть… нам конец! Чтобы нас никто не мог отследить, мы сделали крюк и собираемся на брюхе проползти четыреста миль. А теперь скажи, мы сможем без риска пересесть в эту тележку? Цена ошибки – наши жизни. Вспомни Блондина…

Инженер уверенно выдержал взгляд девушки:

– Я так скажу. Нас пешком со спутника отследить проще, чем в этой тележке. Ее задумали очень умные люди с единственной целью! Сделать скрытной и незаметной. Мы смело можем подобраться не только за сорок миль от цели, но и в зону прямой видимости.

Майя обошла внедорожник.

Матовая поверхность имела неопределенный цвет между темно серым и насыщенным зеленым. Возможно, он был хамелеоном и мог подстраивать цвет под окружающую среду – эта технология существовала и двадцать лет назад. Корпус имел сложную форму с угловатыми линиями, но при своей агрессивности выглядел эстетично и даже казался красивым. Окна, абсолютно прозрачные изнутри, снаружи оставались непроницаемыми и матовыми, сливаясь с корпусом. Помимо обычных дверей, у внедорожника были два дополнительных люка: сверху и снизу. Верхний имел крепления для турели или пулемета.

Майя еще раз заглянула в просторный салон. Автомобиль идеально подходил для целей миссии, и девушка задумалась. Записки полковника, уникальный внедорожник – странные совпадения, которые начинали беспокоить. Девушка не любила загадок и сюрпризов. Она сомневалась.

– Топливных картриджей, если не брать запасных, хватит прокатиться туда и назад,– не унимался инженер.– Три оси, широкая база, амфибия. Можем ходить болотами и форсировать реки…

– Хватит,– махнула рукой Майя.– Грузите тележку едой. По крайней мере, голодать не придется. И запасные картриджи лишними не будут. Раз у нас большие карманы, натолкаем в них побольше…

Пока инженер возился с внедорожником, а Громила его загружал, девушка и Снайпер склонились над картами, прокладывая новый маршрут. Его предстояло строить с учетом дорог.

– Маршрут почти не меняется,– восхищенно заметил Снайпер.– Через те же стоянки пройдем.

Девушка тоже это заметила, но ни удивления, ни восторга не испытала.

– Едем сюда,– она указала на хутор в стороне от одной из крайних точек маршрута.– Если обойдемся без приключений, тихим сапом доберемся к вечеру. Сэкономим неделю, и у нас будет достаточно времени осмотреться, чтобы аккуратно пройти последние двадцать миль.

Внедорожник вздрогнул и еле заметно завибрировал. Двигатель работал беззвучно, а реактивы картриджа выгорали, не оставляя запаха. Инженер светился от радости, и его настроение постепенно передавалось другим.

– На ужин предлагаю подогреть говяжьи консервы с фасолью,– Громила церемониально разложил на цементном полу перед автомобилем разнообразные консервные банки.– А на десерт рекомендую ананасы и персики.

– Ничего себе!– присвистнул снайпер.– Какая, говоришь, вместимость у нашей тележки?

Майя улыбнулась, ощущая прилив бодрости. В конце концов, если не считать гибели Блондина, все складывалось лучше, чем представлялось сначала. И даже то, что нашествие обнаружило какие-то тайны, еще не означало беды. Чтобы выживать в этих землях, нельзя поддаваться унынию. Девушка это понимала и жила удачей одного дня. А день был удачным.

– Веселитесь, девочки,– буркнула она.– Я выгляну наружу и осмотрюсь. Может, поставлю пару растяжек. И не рассиживайтесь долго. Подъем будет ранний… Моя вахта первая.

Звездное небо в своей чистоте было глубоким и объемным. Только в прохладные и безоблачные ночи можно было так отчетливо видеть звезды, различать надорванный шлейф Млечного пути в россыпи сверкающих огней. Кто-то в Млечном пути видит ребро Галактики, на окраине которой горит желтый карлик, именуемый Солнцем. Кому-то видится молоко Геры, брызги которого упали на небесную твердь, когда богиня отвергла от груди чужого младенца – так Зевс обманом хотел подарить бессмертие Гераклу, рожденному от смертной женщины…

Но девушка видела Пустоту и падающие в ее бездну миллиарды звезд. С детства, которое было в избытке заполнено одиночеством, она часто направляла взгляд в ночное небо. В отличие от сверстников, она любовалась не звездами, а всеобъемлющей пустотой, которую большинство ценителей звездного неба не замечали, воспринимая лишь фоном для сверкающих огоньков. Майя чувствовала глубину этой пустоты всегда: за занавесом матовой синевы в солнечные дни, или за покрывалом серых туч в непогожие. Но ночью она могла видеть ее, касаться вытянутой рукой.

Несколько звезд моргнули, скрытые на мгновение тенью крылатой твари, которая незаметно и беззвучно скользила над головой, высматривая добычу. Майя отступила в густой мрак уходящего вниз коридора и, стараясь не производить лишних звуков, неспешно направилась к двери бункера. То, что хотела увидеть, она увидела.

Там, где звездное небо опиралось на горизонт, разделивший твердь ночи на небесную и земную, тлело зарево. Едва заметное оно вздымалось далеко на севере воздушным отражением света, рожденного на земле. Где-то там горели огни так ярко, что их свет коснулся неба и открылся глазам Майи за десятки километров.

Теперь девушка знала наверняка, что не все города были мертвы.

*****

Оррик вышел из селения до рассвета. Он уверенно прошел Северным трактом до Поющих лугов, где выселками стояли пастухи, и располагалась легендарная дозорная башня, первая из основанных предками. Каменное сооружение хранило следы многих сражений, но по-прежнему выглядело грозным и величественным.

Дозорные смотровой площадки приветствовали Оррика с пожеланием удачной охоты. Здесь заканчивался Северный тракт и безопасная часть пути. Поющие луга с их высокими травами и густым кустарником, звеневшие разноголосицей птиц, давали начало охотничьим тропам, которые разбегались по всем северным землям. Одна из них, едва заметная, уводила в края, которых сторонились. Это была единственная из северных троп, известная Оррику. Единственная, которой ему доводилось ходить к окраинам разрушенного города.

Приходилось торопиться, чтобы засветло добраться до Спящей реки, чьи воды были столь медленными, что казались неподвижными. Сама река таила в себе опасность, но на ее берегах стояли Плакучие тополя – единственное место, способное дать убежище на ночь.

Оррик с трудом находил старые ориентиры, углубляясь в северные земли. Заросли стали гуще, и в них теперь скрывались не только потревоженные птицы. Но охотник не слишком переживал из-за хищных существ Поющих лугов, чей интерес лежал к легкой поживе мелкой дичью и кладками яиц. Преодолев пару приметных ручьев, он, наконец, приблизился к Гнилому лесу, который был для него настоящим испытанием.

Редкие чахлые деревья, прижившиеся на болотистой почве, открывали доступ солнечному свету, на встречу которому с земли вставали богатые разнообразием ягодники и сочные травы. Они привлекали оленей и прочих рогатых, а за такой добычей приходил уже свирепый хищник.

Едва ступив на мягкий мох подлеска, Оррик услышал за спиной нарастающий хруст. Он резко развернулся и выставил вперед копье, пригнувшись торсом к земле. Из зарослей выскочил огромный кабан, выбрасывая копытами комья земли. В своей стремительности он готов был валить деревья, но, завидев охотника, встал как вкопанный, угрожающе фыркая. Огромные клыки в сочетании с широкой костью и несносным нравом делали зверя сильным противником.

Оррик выгнул спину почти параллельно земле и широко отвел в стороны руки. Правой он удерживал длинное копье, методично покачивая наконечником вверх и вниз, а в левой сжимал короткий нож. Прочный хитин паучьих доспехов не только давал защиту, но и устрашал противника. Не было в округе более злобной и беспощадной твари, чем паук, встреча с которым для любого зверя означала верную гибель. Копируя паучьи повадки, Оррик резким движением сместился в сторону и слегка приблизился к кабану.

Этот маневр окончательно убедил зверя, который теперь отчетливо видел перед собой молодого паука в атакующем танце. С пронзительным визгом кабан резко рванул свою тушу в сторону и с невероятным шумом устремился напролом в густой кустарник. Из зарослей ему вторили сородичи, разбегаясь в ужасе.

Оррик поторопился убраться вглубь леса, пока потревоженные кабаны не созвали хищников всей округи. Джиррар был прав, соседство пауков пошло на пользу народу, способному не только промышлять охотой этих тварей, но и оседлать ужас, который они вселяли во все живое.

Дальнейший путь пролегал через Гнилой лес, знаменитый дремотными мхами. Огромные поляны, засланные этим ковром, таили угрозу для всякого, кто рискнет прилечь на мягкой шелковистой поверхности. Он вкрадчиво подстилался под самыми обильными ягодниками, обнимал стволы плодовитых деревьев. Но стоило зазевавшемуся зверю подольше задержаться на одном месте или присесть на удобное покрывало дремотного мха, и он был обречен. Одурманенный зверь засыпал, а коварный мох за считанные часы прятал его под своим покрывалом, чтобы и этот холмик через несколько дней исчез, растворился в зеленом благоухающем безмятежностью ковре.

Старики поговаривали, что дремотный мох способен подарить жертве упокоение и блаженство, которым нет пределов. А порой видели, как старый или раненный зверь сам уходил на дремотный мох, чтобы избавиться от боли и принять сладкую смерть.

Но Оррик почитал хищный мох добрым соседом за то, что тот избавил окрестные земли от плотоядных червей, которые повадились ставить искусные ловушки и извели многих из его племени. Поломанная червем, после долгих страданий скончалась и его мать. А дремотный мох быстро расправился с непрошенным гостем, забрав у него право охоты в этих землях.

Охотник ускорил шаг. Если раньше мох лежал между деревьев живописными полянами, то теперь он покрывал весь лес, насколько хватало глаз. Оррик беспокоился, что сладковатый дурман сможет добраться до него раньше, чем он до Спящей реки.

День был долгим…

К вечеру, когда Гнилой лес отпустил свои объятия, ноги уже стали ватными от усталости, и голова болела до рези в глазах. Солнце быстро клонилось к закату, а предстояло еще найти Плакучий тополь и устроиться на ночлег. Затхлый запах указывал направление к Спящей реке и ее смрадным водам, но Оррик выглядывал поверх зарослей очертания нужного ему дерева.

Вечерние часы более всего подходят для тех, кто скрывается: ночной хищник еще не вышел на охоту, а дневной уже ищет ночлег. Наконец, взгляд выхватил из пейзажа черную тень, и охотник устремился к убежищу.

Плакучий тополь всегда стоит особняком, и земля под ним черная, выжженная ядом. Мясистые листья дерева набухают влагой всю ночь, а днем тают на свету, истекая мутными маслянистыми каплями. Ни один зверь не войдет в тень этого дерева, и ни одна птица не сядет на его ветви. Но умелый охотник сможет подвязать под широкой веткой гамак, одинаково скрытый и от яда, и от зорких взглядов.

Оррик присел возле дерева, вслушиваясь в затихающую с закатом капель листвы. Яд не был смертельным, но оставлял сильный и болезненный ожег, который потом не сходил целую луну. Даже паучьи доспехи могли расплавиться от слез Плакучего тополя.

Охотник подвязал к подошвам охапки трав, чтобы влажная ядом земля не съела башмаки из суровой кожи. Постоянно вслушиваясь в звенящую тишину вокруг, он извлек из заплечного мешка гамак и неторопливо его развернул. Его слух ловил не только редкие удары капель плачущего дерева, но и иные посторонние звуки, рождаемые травами, ветром и близкой водой.

К открытым берегам больших рек льнули крылатые ящеры, которым было раздолье для полета и разнообразие в охоте. Обычно они кочевали вдоль рек крупными стаями, вычищая все на своем пути. Не отходили далеко от рек и лисы с волками, способные на открытых поймах загнать мелкого грызуна и матерого лося.

Оррик уверенно ступил в тень дерева и, уцепившись за кряжистый ствол, стал быстро взбираться по кривым ветвям в поисках подходящей. Приходилось спешить, потому что тьма подступила вплотную, и ориентироваться в ядовитой кроне становилось трудно. Выбрав, наконец, подходящую ветку, охотник ловко закрепил под ней гамак, и одним движением скользнул в него.

Он мгновение вслушивался в тишину, а затем сбросил с себя напряжение и груз беспокойства. До утра он был в абсолютной безопасности. Его мышцы расслабились, а сознание стало проваливаться в негу спокойствия навстречу ярким снам.

Оррик не сопротивлялся. Он хотел поскорее расстаться с прошедшим днем, хотя день грядущий не сулил ему лучшего. Предстояла самая опасная часть пути. За мостом, что уже в паре тысяч шагов, начинался пригород разрушенного города, места гиблые. Меньше всего охотник хотел встретить собак. Эти твари были свирепыми как волки, но хитрее, а сражались отчаянно, готовые к смерти. В схватке с псами либо убиваешь их, либо гибнешь.

Но это были трудности предстоящего дня, и охотник спокойно заснул, наслаждаясь тем, что имел сейчас.

*****

Ольга услышала гостя загодя.

Она набросила длиннополый плащ и спешно вышла навстречу.

Ветер с порога подхватил полы одеяния, развернув подобно крыльям, обнял женщину и запутался в ее волосах. Ольга двигалась по безлюдному поселку быстро и уверенно. Неугомонный ветер пытался с ней играть, кружа пыль у ног и подбрасывая с земли перезимовавшую листву. Но женщина не была расположена к забавам и сохраняла сосредоточенность. Ветер разочарованно вздохнул, разбросав своим порывом мусор у обочины, и с ворчанием улегся в переулках.

Поселок, в котором жила Ольга, заметно выделялся на фоне остального пригорода. Он был пустым. А бушевавшая вокруг жизнь старательно обходила стороной эту группу домов. Даже трава стелилась здесь ниже, сдерживалась в красках.

Ольга нахмурилась и перешла с быстрого шага на бег. Она спешила встретить гостя, который уже привлек внимание соседей. Женщина сделала несколько затяжных прыжков и взмыла в воздух, широко расставив руки. Она летела. Распахнутый плащ затрепетал за спиной, а земля стремительно понеслась под ногами.

Заметив гостя, она спикировала в гущу схватки.

Три полуметровые осы кружили вокруг гигантской крысы, стоявшей на коротковатых, но мощных задних лапах. Крыса, ростом не менее полутора метров, конституцией тела больше походила на человека, чем на своих предков. Эту схожесть подчеркивали черные доспехи, искусно сделанные из фрагментов паучьего панциря, и копье, которым гигантский грызун ловко орудовал, отбиваясь от атакующих ос.

Ольга с резким выдохом опустилась на землю в нескольких шагах от драки, принеся с собой порыв ветра, который ударил в землю и высоко поднял фонтан пыли. Этот порыв отбросил ос в сторону, и те, повинуясь инерции, устремились прочь, затерялись в прилегающих развалинах.

Крыса, восстанавливая тяжелое дыхание, опустила копье и повернулась. Ольга выпрямилась после эффектного приземления и разомлела в улыбке, встретив взглядом глаза гостя:

– Как же ты вырос, Оррик!– воскликнула она и, захватив грызуна объятьями, легко подняла над землей, закружила.

Охотник достойно выдержал проявление человеческих эмоций и, оказавшись снова на земле, поторопился подобрать выпавшее, было, копье. Женщина откровенно его рассматривала, выражая бурный восторг:

– Тебе уже почти четыре года! Какой красавец! В этом возрасте твой дед уже имел два десятка детишек… Правда он мне едва по пояс был… А ты почти до плеча достаешь… Твои внуки и вовсе выше меня будут… Какой красавец… Ты хоть помнишь меня, Оррик?

– Приветствую тебя, Ольга,– наконец произнес охотник, обнаружив в голосе излишество шипящих звуков.– Я часто тебя вспоминал.

Ольга хлопнула в ладоши, спохватившись:

– И что я тебя здесь держу? Ты же устал с дороги! Как добрался?

– Ты живешь в труднодоступном месте,– аккуратно подбирал слова Оррик.

– В том и смысл,– призналась женщина.– Беспокойных соседей я держу на расстоянии. Дом они хорошо стерегут от незваных гостей. А званых я стараюсь сама встречать… Я к твоему приходу кое-что вкусное выменяла! Пошли скорей в дом – тебе надо отдохнуть с дороги.

Ольга не стала досаждать гостю лишним вниманием, дав ему умыться, перекусить, и уложила спать. Проснулся Оррик поздним утром, когда солнце стояло высоко – организм взял свое, восстанавливая силы. Пробуждение было приятным, заполненным детскими воспоминаниями. Только проснувшись, он понял, что сделало утро таким особенным. Запах яичницы с обжаренным беконом и полевым луком когда-то часто его будил, заставляя расстаться с уютной постелью и встретить новый день любимым завтраком. Этот аромат и сейчас заставил его выйти на кухню.

– Я знала, как тебя поднять,– улыбнулась ему навстречу Ольга, выставляя еду на стол.– Как спалось?

Оррик кивнул головой и приложился к бокалу холодного морса. Все было как в детстве.

– Тебе нужна была помощь,– напомнил он о причине своего визита.– Это срочное?

– Как и все заботы… Но потерпит до конца завтрака.

Ольга с умилением наблюдала за тем, как ест ее воспитанник, теряясь в воспоминаниях.

Крысы были в числе первых, кто изменился. Но люди в те времена сами обращались в зверей и теряли рассудок, чтобы заметить, как у них под ногами завелись разумные твари. Крысы прошли свой путь эволюции мгновенно, делая невероятные скачки в развитии от поколения к поколению. Тем более что век их был недолог, а плодовитость высокой. Историческая неприязнь людей к крысам была взаимной, и племена новых разумных существ поспешили убраться подальше от людских глаз, переселившись в быстро дичавшие леса.

Ольга тоже никогда не узнала бы о существовании расы родентов, если бы не была частью их культа. Одна из первых матерей, которой был дарован свет разума, увидела в женщине божественное присутствие. За какие заслуги и как ее произвели в языческое божество, Ольга не знала. Преследуя, однажды, большую и проворную крысу, она в пылу погони ворвалась на собственное капище. Тогда ей и открылась тайна существования родентов и то место, которая она занимала в их культуре.

С тех пор она привязалась к этому народу, и даже какое-то время прожила с ними, стараясь передать полезные знания. Однако ноша живого божества оказалась непосильной – слишком много вопросов и проблем адресовали ей. Ольга поняла, почему древние боги сторонились людей, и оставила родентов, предпочитая лишь изредка проявлять участие в судьбах некоторых.

Оррик отстранил пустую тарелку, и церемониальным поклоном поблагодарил женщину.

– Такой важный,– не удержалась Ольга и рассмеялась.– А был милым пушистым комочком!

Охотник опустил глаза в пол. Ему, взрослому мужу, было неловко от проявлений женщины, которая по-прежнему видела в нем ребенка:

– Мне тоже дороги воспоминания. Но я пришел, чтобы помочь. Расскажи.

Ольга откинулась на спинку стула и внимательно посмотрела на Оррика. В ее глазах читались сомнения.

– Расскажи лучше ты мне, что знаешь обо мне и моей семье.

Родента не смутил вопрос, словно он ожидал его:

– Ты хочешь знать слова моего отца или тебе нужна песнь шамана?

– Интересно,– подняла брови женщина.– А у шамана своя версия?

– Конечно. Три Власти над нами. Власть Силы у вождя, власть Жизни у женщины, и власть Веры у шамана. Вечная троица. Вождь правит народом, ведет войну и охоту, дает законы и заключает союзы, судит. Женщина властна давать жизнь, она рожает, она умиротворяет, она проводит на костер вознесения. А шаман помнит историю, чтит традиции, толкует знаки и говорит со звездами – душами предков.

– И у каждого свое представление о том, кто я?

– У каждого свое отношение к тому, кто ты,– осторожно поправил Оррик.– Женщины любят тебя и почитают, как наставляла Первая Мать Одноухая. Отец уважает, помнит твое добро и наши долги перед тобой. А Шаман разъясняет, кто ты и откуда взялась…

– Вижу, я не достаточно внимания уделяла вашим шаманам,– улыбнулась Ольга, но улыбка ее не сулила ничего хорошего.– И что же шаманы рассказали обо мне?

– Они не рассказывают,– поправил охотник.– Они дают нам песни, которые мы запоминаем.

Оррик закрыл глаза и затянул нараспев нерифмованный текст. Женщина только поморщилась, реагируя на нескладную форму.

«Прежние люди были злые. Им было мало власти над Жизнью.

Прежние люди придумали Смерть. И всякий живущий теперь умирает.

Тогда прежние люди сделали в земле яму.

Из грязи и камня они сотворили без рождения Кому.

Кома стал мертвым и неподвижным Богом.

Кома не принял прежних людей и сотворил из воды и грязи Кровь.

Кровь стал мертвым богом, но подвижным и неудержимым.