За видением следом

Он не ответил, крепко обнял ее за плечи. Они шли и молчали. Алла – удивленно, Стас – озабоченно. Больничный уазик возле своего дома он заметил издалека.

– Черт возьми, что еще стряслось? – произнес он вслух и ускорил шаг. Алла изо всех сил старалась не отставать, семенила следом.

– Доктор, скорее, – из кабины выскочил Сашка, их молодой больничный водитель. Молодость часто дает уверенность в неуязвимости и даже бессмертии. И когда Сашка сталкивался с несчастными случаями, он откровенно удивлялся, как вообще такое может происходить с людьми. А потому паниковал. Сейчас тоже кричал и энергично размахивал руками. – Там мужчину привезли, страшный, разбитый, в крови весь.

Зная Сашку, Стас понимал, это могла быть и пустяковая царапина, и серьезный случай. Поэтому он побежал. В отличие от коллеги, Стас всегда в такие минуты становился спокойным и сосредоточенным. Он быстро отпер двери, вбросил в коридор сумку жены. Успел заметить, что Сашка подоспел к Алле и, поддерживая ее под локоть, ведет к дому.

Стас уже сидел в машине, когда на водительское кресло плюхнулся запыхавшийся парень. Он переключил передачи и погнал, время от времени нервно сигналя. В больнице их уже ждали, были открыты дальние ворота, уазик подъехал сразу к запасному выходу. Минуя приемную и долгий коридор в операционное крыло, Стас взлетел по лестнице, заскочил в кабинет, набросил халат и, на ходу обрабатывая руки дезраствором, побежал.

Под холодным светом лампы на столе лежал… Семен Семенович. Он был не трезв, но не настолько, чтобы упасть и рассечь бровь. Стас выдохнул, все было поправимо. Он приготовился шить.

– Доктор, тесть ваш поступил без сознания, – тронула его за рукав пожилая санитарка. Стас благодарно кивнул. Он и сам заметил странную бледность пациента, наложил давящую повязку на бровь, стал мерить давление. Оно было критически низким.

Из операционной Стас вышел почти через час. В коридоре его ждали Анжела Карповна и Алла.

– Алла, ты здесь зачем? – Стас действительно не понимал, какого черта эта женщина (теща тоже была не трезва) притащила сюда его беременную жену.

– Как же ей не сказать, Стасечка. Это ж батя ее почти, – Анжела Карповна театрально промокнула глаза. – Как он там, горемыка?

– Что вы пили? – строго спросил Стас.

– Да не пили мы. Ну, немного совсем пили, – начала оправдываться теща.

– Я не спросил сколько. Я спросил, что пили, – и пояснил подоспевшей старшей медсестре. – Семенович у нас закаленный. От обычной дозы так бы не поплохело. Резко упало давление, обморок. Да и не пьян он. Так, слегка. Придется искать причину в другом. Например, водка паленая была.

– Да где ж паленая? Хорошая была водка, импортная. Очень хорошая. Стрелковский паленую ни в жисть не возьмет. Он же спортсмен, – вдруг глаза тещи округлились. – Стасечка, так это ж он тебя отравить хотел, Стрелковский! А Семен наш на себя это принял.

Анжела Карповна тоненько завыла и вдруг замерла, прислушиваясь к себе.

– Стасечка, ох, плохо… – закрыв глаза платком, она оперлась на стену и стала понемногу сползать на пол. Она была мастером наиграть, но это не было похоже на ее привычную театральщину, и Стас действительно испугался.

– Носилки! – крикнул он, подхватив тещу под мышки. Подняв глаза, он увидел мертвенно-бледное лицо жены. Их взгляды встретились.

– Мамочка… – прошептала Алла и присела. У нее начались схватки.

3

В коридоре забегали и засуетились. Младшего медперсонала хватало, благо была пересменка. На шум прибежал предсказуемо удивленный и паникующий водитель Саша. Ему Стас тоже дал задание. Он четко раздавал распоряжения: подготовить операционную, систему капельниц, забрать анализы и измерить давление. Убедился, что суета стала упорядоченной и направленной на нужный результат, прикинул, что у него есть пара минут, сменить забрызганный кровью халат и сообразить, в какой очередности решать проблемы.

По сути, дело было даже не в халате. Сосредотачиваться он любил наедине с собой. И эти минуты в кабинете были своего рода ритуалом. Выходя, он бросил взгляд на свое отражение в зеркале. Оттуда на него глянул человек, с глубокой растерянностью в усталых глазах. Что ж, выбора не было. Жизнь опять приняла решение за него. Он вздохнул, покидая уютный кабинет, будто в холодную воду прыгнул, вышел в коридор.

Алла лежала на столе, вокруг нее суетились две медсестры и педиатр. Стас глянул на перекошенное от боли лицо жены с крупными каплями пота на лбу. И чуть не захлебнулся от внезапного прилива нежности к ней. Конечно, он ее любил. Как вообще можно было в этом сомневаться. Но время было не для просветлений. Осмотрев ее, он понял, роды будут стремительными. «И такой опыт у меня тоже был», – пронеслось в проясненном адреналином мозгу. И где-то в тайном его закутке серой тенью мелькнула мысль: «Но не со своим ребенком, и не с тем, что мне придется увидеть».

Стас умел в нужный момент отключиться от любых эмоций. И направить весь потенциал своего мозга на решение медицинской проблемы. Тогда его голова работала будто компьютер, высчитывая кратчайший и наиболее безопасный путь к цели. Получилось и в этот раз. Только взяв в руки кричащий красный комок, Стас до конца осознал, что только что принял собственного ребенка. На лице заиграла глупая улыбка, доктор прикрыл глаза. Череда образов была привычной. И раз уж выбора у него не было, он напряженно ждал. Он был готов и к заурядному, но хорошему и честному человеку. И к светилу, напророченному Андреем. Но не к тому, что увидел. Подсознание нарисовало берег озера. У самой кромки воды, опираясь спиной на лодку, сидел подросток, возле него лежала Алла, песок был в крови.

Стас вздрогнул и пошатнулся. Он передал сына педиатру, отошел в угол комнаты к умывальнику. Ему показалось, он умывался целую вечность. Взять себя в руки удалось не сразу. На ватных ногах он подошел к столу, посмотрел в глаза жене, аккуратно стер капли пота с ее лба. Алла улыбалась, она словила его руку и легко поцеловала пальцы. Это вернуло к реальности. Он снова осмотрел ее, роды прошли удивительно легко. Недоношенного малыша тут же унесли, и пожилая медсестра успела шепнуть ему на ухо, что для 7-месячного ребенка у сына идеальное здоровье. Стас дал команду переложить Аллу на каталку и везти в палату.

Только тут он вспомнил про Анжелу Карповну.

– Где она? – спросил резко и тревожно.

По блуждающему взгляду санитар понял, о ком речь. Криво улыбнувшись, кивком головы позвал доктора за собой. Тещу поместили в отдельную палату. Зрелище, которое предстало перед глазами Стаса было престранным. На кушетке, возле которой по его распоряжению установили систему капельниц, сидела Анжела Карповна. Она, очевидно, протрезвела, ее бил легкий озноб, и женщина раскачивалась из стороны в сторону. От наигранной дурноты не осталось и следа. А рядом сидел тот, кого он ожидал здесь увидеть меньше всего. Человек в погонах что-то писал, подослав на колени свою папку. Милиционер поднял глаза на вошедших, и Стас узнал лейтенанта Николая Пищенко. Их участковый был несколько резким, иногда неоправданно грубым, но очень неглупым мужчиной.

– А вот и Стас Петрович собственной персоной, – хмыкнул милиционер. – Что вы добавите?

– К чему? – не понял вопроса Стас.

– К заявлению о попытке отравления, – участковый терял терпение. – У вас были неприязненные отношения с Антоном Стрелковским?

– Не было у меня с ним никаких таких отношений. И попытки отправления не было.

– А теща ваша настаивает, что было. Где ж правда-то, Стас Петрович? А может, это ваш общий был план – родственничка со свету свести? Вы подельника и выгораживаете.

– Нет-нет, Стас не мог. Но всегда нас уважал, – в разговор вступила продолжавшая мерно покачиваться Анжела Карповна.

Стасу казалось, что его мозг сейчас просто взорвется от мельтешения ее грузного тела и не прекращавшейся череды сюрпризов. Так хорошо начинавшийся день кроме всего прочего закончился еще и вызовом милиции. Он сжал виски руками.

– Что молчите? Заявление писать будем?

– Погодите, Николай Степанович, – Стас наконец сообразил, что делать. – Скажите, Стрелковского вы еще не опрашивали?

– Вот возьму у вас заявление и поеду к нему. Доставлю в опорный пункт. Поночует там, а утром и опрошу. Вы на часы-то смотрели?

– Значит так, заявление я писать не стану до того момента, пока не будет готов детальный анализ крови потерпевшего. Он ушел без пометки cito, думаю, результаты получим завтра к вечеру. Если я правильно понял, отравленный у нас один? – он посмотрел на тещу так, что она перестала раскачиваться и сразу сникла.

– Один, один. Мне уже хорошо. Организм крепкий, – пролепетала она.

– Так вот, после проведения независимой медицинской экспертизы, – Стас произнес эти слова как только мог авторитетно и четко. – Я сделаю выводы, кто, кого и каким образом хотел отравить. И хотел ли в принципе. Тогда и поговорим про заявление.

Пищенко с минуту обдумывал слова доктора. В нем боролся здравый смысл с желанием самостоятельно в кратчайшие сроки разоблачить и задержать злоумышленника. Но Стрелковского и Ивашина он знал давно. И представить их как в роли отравителя и жертвы, так и в роли заговорщиков не мог. Мечта о славном милицейском подвиге становилась все более туманной. Лейтенант вздохнул и согласно кивнул.

– Жду вас в отделении с результатами экспертизы не позднее 8 утра 21 числа, то есть послезавтра. Что будем делать с вызовом, если он окажется ложным? – лейтенант любил напомнить поселковцам о важности и значимости своей работы. И такие напоминания производили эффект, участкового не дергали по пустяковым соседским склокам и мелким семейным разборкам.

Анжела Карповна испуганно сжалась в комок. Стас невольно улыбнулся. Когда Пищенко ушел, подумал, что, несмотря на всю усталость, одно дело всё-таки надо довести до конца.

– Собирайтесь, – сказал он теще. – Отвезу вас домой.

– Стасечка, я и сама дойду, – виновато залепетала женщина.

– Собирайтесь. Заодно посмотрим, что вы там с Семеновичем употребили.

После сложного дня, который закончился куда позже положенного, доктору обычно полагался уазик по маршруту больница – дом. Но Стас, как правило, отказывался от него. Он любил пройти пешком по пустым улицам, собраться с мыслями. Вечерний поселок действовал на него успокаивающе. Саша заглянул в палату больше ради приличия. Но в этот раз доктор попросил.

– Саш, ты нас с Анжелой Карповной до ее дома добрось, ладно? Не сложно?

– Чего там сложного, я ж на колесах, – заулыбался Саша.– Высадим тещу вашу, я и вас потом завезу.

– Нет, Саша, меня не надо. Я должен проследить, как она заснет.

До тещиного дома добрались быстро. Стас отпустил водителя и зашел в кухню. На столе виднелись последствия недавнего пира. Анжела Карповна бросилась прибирать, но он остановил ее. Стас был уверен, Стрелковский и не думал его травить. Но должно же было быть объяснение всей этой истории. Бутылку забрали в милицию, Анжела Карповна сама дала ключи Пищенко, чтобы тот осмотрел «место преступления». Стас обвел взглядом стол. Ничего необычного. Банка кильки, остывшая картошка в закопчённой кастрюле, хлеб, такой пекут в райцентре, консервированные огурцы.

Стас попросил Анжелу Карповну не слишком прибираться, он решил немного подумать и зайти сюда с самого утра, до работы. Уже уходя, не заметил, как задел стул, уронил пиджак Семеновича. Стас поднял одежду тестя, встряхнул: в доме всегда было пыльно. И вдруг заметил, как из кармана выпала и покатилась по полу какая-то таблетка.

– Анжела Карповна, а что за лекарства принимает ваш муж?

– Какие такие лекарства? Никаких не принимает.

– А это что? – Стас протянул таблетку теще.

– Таблетка. Ей богу не знаю, откуда она, – Анжела Карповна изобразила на лице такое откровенное удивление, что сомнений не было, она в курсе, что это за пилюля. Осталось добиться признания.

Стас стал прощупывать пиджак и в нагрудном кармане обнаружил пачку. Силденафил. Рецептурный препарат для лечения эректильной дисфункции. В народе Виагра. Категорически несовместим с алкоголем. А при сочетании как раз и возникают дурнота, учащенное сердцебиение, головная боль и обморок. Обморочное состояние (а не интоксикация) и свалило Семеновича с ног.

– Анжела Карповна, я знаю вас не первый год, и ни за что не поверю, что ваш супруг купил эти таблетки в тайне от вас, – Стас потряс пачкой перед глазами тещи.

– Не в тайне. Но кто ж в таком признается, Стасечка?

– Тот признается, кто не желает зла хорошему, ни в чем невиноватому человеку, – Стаса распирало от негодования, казалось, все напряжение этого дня выплескивалось на тещу. – У вас веселый вечерок, пьяная ночь любви. Сорвалась, не удалась. А у Антона мог быть арест. Да стараниями вашими еще и срок.

– Так это из-за таблеток с Семушкой случилось?

Анжела Карповна была настолько растерянной и жалкой, что Стас почти физически ощутил, как отхлынула горячая волна гнева.

– Да, из-за таблеток. Их нельзя пить вместе с алкоголем. Тем более, с таким крепким алкоголем. Теперь понятно, почему плохо стало только Семеновичу.

– А он же хотел еще одну таблеточку на ночь, для лучшего эффекта.

– Вот и был бы вам эффект. Легко отделались. Бровь зашили хорошо, шрам будет незаметный. А вот вам придется завтра заявление забрать.

– Заберу, Стасечка, заберу, – засуетилась Анжела Карповна. И вдруг замерла от неожиданной мысли. – Так это же Пищенко придется все рассказать. Про таблетки эти. Мы ж с мужиком только что дедом и бабой стали, а тут это вот. Стыдно-то как, Стасечка.

Стас вздохнул. Он тоже вспомнил, что несколько часов назад стал отцом. И в подсознании опять всплыло неприятное видение.

– Не переживайте, я объяснюсь с лейтенантом. По-мужски. Вы только не забудьте набрать его утром и сказать, что претензий к Антону у вас нет.

Теща быстро и часто закивала. Стас наконец успокоился и засобирался домой. Безумный день закончился, и он мечтал только об одном – лечь в кровать и, ни о чем не думая, забыться сном. Но, подходя к дому, понял, что заснуть не удастся. У его окон маячила фигура Андрея.

– Где ты ходишь, счастливый папаша и доблестный хирург-многостаночник, – услышал он веселый голос. В одной руке друг держал увесистый пакет, в другой – бутылку коньяка, которой призывно помахивал.

– Андрей, я тебя умоляю, завтра.

– Ты брат, совсем обнаглел. Для тебя тут готов, практически, и стол, и дом. А ты не можешь приветить старого друга, которому не терпится услышать, как твоя супруга произвела на свет нового гения. – Андрей хитро подмигивал, все указывало на то, что уходить он не собирается. Стас вздохнул и открыл дверь. В конце концов, ему тоже надо было поделиться своей тревогой.

Андрей поставил коньяк на стол и стал выгружать содержимое пакета. Стас только сейчас понял, как он голоден. По сути, ночью он обошелся бы парой бутербродов и традиционной шоколадкой под коньяк. Но у друга были другие планы.

– Андрей, куда все это? Пельмени, копченая курица? Ты на месяц ко мне?

– Спокойно, через пару часов я отпущу тебя с миром в объятья Морфея. А ты, пока холостековать будешь, не раз вспомнишь добрым словом своего благородного друга.

Сопротивляться было бесполезно. Стас достал бокалы, взгляд скользнул по Аллиной сумке, она так и стояла у порога, не разобранная. Вспомнилось, как она легко поцеловала его руку. Сердце сжалось. Но Стас отогнал невеселые мысли. Сейчас его жене ничего не угрожает. Сейчас…

– Пригорюнился? – наконец серьезно спросил Андрей, откупоривая бутылку. – Рассказывай. Видел?

– Лучше бы нет.

– Подозреваю, не Флеминг, – Андрей вздохнул. Он разлил коньяк и молча ждал, когда друг будет готов продолжать разговор. Стас залпом выпил, ощутил, как по всему телу разлилось тепло. Хмель не показался приятным, но расслабил. И Стас заговорил.

– Он убьет Аллу. В возрасте примерно 12-13 лет. Я видел, как он сидел возле нее на берегу нашего озера. И кровь. Большая лужа крови. Она впитывалась в песок, а что не могло впитаться, стекало в воду.

Мужчины молчали. Андрей налил еще. Так же молча выпили.

– А сейчас слушай меня, – Андрей наконец заговорил. – Начнем с того, что ни одно твое видение еще не сбылось. И никто не знает, сбудется ли. И потом, все в твоих руках. Ты можешь отослать его куда-нибудь. На время. Оплати ему в том самом возрасте обучение в пансионате. Ну придумаем же что-то, у нас на это минимум 12 лет есть. Главное, не программируй себя. Я не верю во всю это чертовщину… Точнее, до знакомства с тобой не верил. Теперь сомневаюсь. Говорят, что мысль материальна. Так вот не наматериализуй себе. В школу пойдет, я присмотрю. Ты знаешь, как я к детям. Если что-то замечу, агрессию, например, или еще какие странности, я тебе сразу скажу. Ну же, Стас. Надо жить дальше.

– Надо жить дальше, – как эхо повторил Стас за другом. И вдруг, уронив голову на стол, расплакался. Горько и отчаянно, как ребенок.

Стас проснулся рано, в своей постели. В голове было удивительно свежо. Будто и не пили вчера. Выпало разве что только одно: как он засыпал. Хотя какая разница, добрался он сам до кровати, или его уложил Андрей. Им друг от друга скрывать было нечего. Первым делом набрал лейтенанта. Оказалось, Анжела Карповна уже позвонила ему и отозвала заявление. В двух словах Стас пояснил, что тесть принял несовместимый с алкоголем препарат и претензий иметь не будет. О назначении препарата упоминать не стал. Но судя по тому, как на том конце трубки хмыкнул Пищенко, подумал, что Анжела Каповна уже и сама всё разболтала, естественно, обвинив во всех грехах Семеновича. А может, лейтенант просто не поверил объяснениям Стаса.

– Ну и плевать, – Стас положил трубку и стал натягивать одежду. В больнице он хотел появиться пораньше.

По дороге забежал в местный торговый центр. Он никогда не приветствовал цветы в палатах рожениц, да и не продавали их в поселке, спроса не было. Немного подумав, купил воздушный шарик. Накачанный гелием, в виде лошади. Это все, что могла предложить местная торговля. Были и резиновые, более логичных расцветок и форм, но одна мысль о том, что шар придется надуть, рождала в его душе панику. «Лошадь так лошадь, – сказал он себе. – Будет означать, что пацан родился. Кавалерист. Или жокей. Или конюх».

Первый, кого он встретил, поднявшись на второй этаж, был тесть. Семенович выглядел браво. Увидев Стаса, заканючил.

– Как хорошо, что ты пришел. Меня тут не хотят без тебя выписывать, понимаешь? А мне очень домой нужно, Стасик. У меня же внук родился, – Семенович на секунду задумался, и вдруг сообразил. – И тебя поздравляю, дорогой! С сыном. Говорят, богатырь!

– Семен Семенович, пройдите в палату, – Стас неуклюже прятал за спину свою гелевую лошадь. – Я зайду к вам, надо серьезно поговорить.

– Про таблетки? Так мне Анжела сказала. Не буду их пить совсем. Вот просто не буду и все. Справлюсь и без них, слово даю. Это жена подговорила. Попробовать. Сам я не хотел.

– Лучше бы ты, тесть, водку не пил. Сейчас я назначу обследование, померят давление, температуру, сатурацию. Если все будет в порядке, сдадите анализы и домой. Нужно будет прийти потом швы снять. Я скажу, когда.

Семенович послушно закивал и пошел в палату, а Стас – в кабинет, делать назначения. На глаза ему попалась скомканная бумажка от шоколадки, которую он автоматически проглотил вчера, убегая на операцию. Он расправил фантик. Там было написано на латыни momento mori. Стас почувствовал, как кровь опять застучала в висках. Он опустился в кресло, гелевая лошадь вырвалась из рук, и закачалась высоко под потолком.

4

Сильно ли изменилось Высокое за 12 лет? На первый взгляд могло показаться, что нет. Но вместе с каждым новым поколением жителей взрослея заново, поселок, будто живой организм, брал от них что-то и для себя. И внешний лоск, который появлялся с годами, был не столько показателем роста благосостояния и изменения вкуса поселковцев, сколько доказательством гибкости и включенности в эволюцию самого населенного пункта. Это бывает особенно хорошо заметно после долгих разлук. Но их не было, жизнь текла неспешно, как могло показаться, по заранее составленному плану. И был человек, которого возможное наличие такого плана с каждым годом все сильнее пугало, иногда до дрожи.

Станислав Петрович Ивашин продолжал занимать должность главврача местной больницы. Доктор заматерел. Он всегда был талантливым диагностом. А с годами к природной интуиции и знаниям добавился еще и опыт. Даже побывав на приеме в районном центре, сверить поставленные диагнозы люди спешили к нему. Наконец в облздравотделе Стас выбил ставку гинеколога, по распределению приехала молодой специалист Мария Ильинична Ковалева. Вышла замуж за местного агронома, благодаря чему очень прочно «закрепилась», роды в поселке теперь принимала она. Главврач мог подстраховать коллегу во время ее отпуска или курсов. Но дети, как и прежде, появлялись не часто, и такие подстраховки были практически исключены.

За последние пару лет вытянулся и превратился в подростка Ромка. Так Стас назвал своего сына, несколько обидев Анжелу Карповну, пренепременно желавшую дать мальчику имя Иван.

– Иван Ивашин – это было бы так красиво! – повторяла она, по-обыкновению театрально закатывая глаза.

Тем не менее, бабушка во внуке души не чаяла. Впрочем, любили его все. Ромка рос спокойным и очень домашним. Стасу не хватало в нем мальчишеского озорства. Но, вспоминая видения, он думал: пусть лучше так. Радовало и то, что Роман был сильно привязан к матери. Алла сумела стать для него другом, Стас не без ревности думал, что вечера, когда он дежурил, они проводили особенно весело и душевно. После них сын и мать перебрасывались только им двоим понятными шутками, а Алла сыпала молодежным сленгом.

Ее будто не брали года. Она оставалась молодой и жизнерадостной, несмотря на то, что последние пару лет ей приходилось фактически жить на две семьи. У Семена Семеновича умерла мать, а отец ни за что не соглашался переезжать в поселок. В далекой глухой деревне с милым названием Хатки хаток с каждым годом оставалось все меньше. И старый Семен Григорьевич вообразил себя ни много ни мало хранителем этого места. «Ты, сын, съехал. Предал, можно сказать, и лес этот, и поле, и пруд, который прадед твой копал. Ну и твое дело. А я здесь родился, здесь и умру», – как-то в сердцах сказал он Семену. И тот больше не нарывался на грубость. С покорностью замаливавшего грехи предателя он ехал туда, как только появлялась свободная минута. Сажал огород, досматривал хозяйство. Предложить отцу продать хотя бы корову он не смел. Терпеливо косил траву, заготавливал сено на трех овечек и старушку Зорьку, которая молока почти не давала, просто доживала рядом со своим хозяином. А тот относился к ней уже не как к кормилице, а как к старому другу. Его вряд ли заботило, доится ли она. Главное – рядом, так же, как и при покойной жене. Тяжело дышит в хлеву и благодарно тычет в ладонь мокрым носом, когда берет с руки хлеб.

Семену Семеновичу эти поездки оказались на пользу, он почти перестал пить. Зато Анжела Карповна будто снова вернулась в свою свободную, разгульную молодость. Алла любила и понимала отчима без слов. Потому знала, что спокойно ему будет только в том случае, если супруга его будет под контролем. И она контролировала. В основном вечерами, а иногда, чаще всего во время мужниных ночных дежурств, оставалась и на ночь. Стас не перечил, с годами он понял, что самое ценное – это покой близких людей. Никакая борьба за власть в семье не стоит этого спокойной упорядоченной жизни. Слишком рано пришла к нему эта мудрость, но он принял ее справедливость всем сердцем.

Андрей, как и обещал, присматривал за сыном друга. Химик так и не женился, Ромка чувствовал на себе и его трепетное отношение ко всем детям, и нерастраченные отеческие чувства. В младших классах мальчишка ни разу не посетил продленку, родители забирали его из лаборантской кабинета химии. А начав учебу в среднем школьном звене, сразу сделался химиком-авторитетом, уже в шестом классе выступал на предметной олимпиаде за восьмой.

И все равно Стас не мог перестать смотреть на ребенка критически-оценивающим взглядом. Постоянное напряжение не могло копиться бесконечно, своей защитой психика выбрала эмоциональные качели. Стас то боялся упустить в мальчишке первые проявления агрессии, то в сердцах называл его про себя мамкиным сыном.

– Знаешь, если бы я тогда ничего не увидел, или не стал смотреть, моя жизнь была бы определенно счастливой, – как-то признался он Андрею, когда друг заскочил в больницу на чай.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.