Часовщик забытых минут

– И вы пришли забрать эти часы? – Алексей невольно посмотрел на коробочку на столе.

– Нет, – покачала головой Вера. – Я пришла за вами. Орден Часовщиков нуждается в новых членах, особенно таких, как вы – с врождённой предрасположенностью к темпоральным манипуляциям. Но сейчас это не главное. Важно то, что вы получили шанс помочь своей жене.

– Каким образом?

– Теоретически, вы можете найти ту самую забытую минуту, в которой застряло сознание Елизаветы, и извлечь её оттуда. Вернуть её разум в тело. Но для этого вам нужно научиться полностью контролировать свои новые способности. И времени у нас мало.

– Почему?

– Потому что Веретенников также ищет эту забытую минуту, но с совершенно иными целями. Он бывший Часовщик, который нарушил клятву и научился питаться забытыми минутами, искажая их и меняя реальность. Мы называем таких, как он, Хронофагами. И он не остановится ни перед чем, чтобы достичь своей цели.

Алексей посмотрел на часы Веретенникова – обычная с виду коробочка, изменившая всю его жизнь за один день.

– Я хочу увидеть Лизу, – твёрдо сказал он. – Если всё, что вы говорите – правда, я должен увидеть её своими глазами.

Вера кивнула, словно ожидала именно этого ответа.

– Я отвезу вас в клинику. Но должна предупредить – то, что вы увидите, может быть… шокирующим. Физически ваша жена жива, но её тело находится в состоянии, близком к вегетативному. Её сознание отсутствует в нашем измерении.

– Мне всё равно, – голос Алексея был полон решимости. – Если есть хоть малейший шанс вернуть её, я сделаю всё, что потребуется.

Вера внимательно посмотрела на него, словно оценивая его готовность к тому, что ждёт впереди.

– Хорошо, – наконец сказала она. – Соберитесь. Нам нужно выехать немедленно. И возьмите с собой часы Веретенникова. Даже повреждённый, этот артефакт всё ещё может быть полезен. К тому же нельзя допустить, чтобы он вернулся и забрал их, пока нас не будет.

Алексей встал, ощущая странную смесь эмоций – надежду, страх, недоверие и решимость. Только сейчас он заметил, что дрожь в руках, преследовавшая его последние два года, прекратилась. Впервые за долгое время у него появилась цель.

– Я буду готов через пять минут, – сказал он, направляясь к небольшой квартире за мастерской.

Пока он собирался, мысли лихорадочно метались в голове. Лиза жива! Все эти месяцы бесконечного горя, безысходности, попытки смириться с потерей – всё это было основано на лжи. Часть его хотела верить словам Веры, а другая боялась, что это очередная жестокая игра судьбы.

Он сменил рабочую одежду на чистые джинсы и свитер, поспешно собрал необходимые вещи в небольшую сумку. В последний момент взгляд упал на фотографию в рамке – единственную, которую он взял из их общей квартиры. На ней они с Лизой стояли на фоне старинной часовой башни в каком-то европейском городе. Он уже плохо помнил детали той поездки, но улыбка Лизы на фото была яркой и живой. Алексей осторожно положил фотографию в сумку.

Когда он вернулся в мастерскую, Вера стояла у двери, разговаривая по телефону вполголоса. Увидев его, она быстро закончила разговор.

– Готовы? – спросила она. – Учтите, дороги назад может не быть. Как только вы ступите на этот путь, ваша жизнь изменится навсегда.

Алексей бережно взял коробочку с часами и положил во внутренний карман куртки.

– Моя жизнь уже изменилась, – твёрдо ответил он. – Ведите.

Выйдя на улицу, они направились к чёрному внедорожнику с тонированными стёклами, припаркованному в переулке. Вечерний город жил своей обычной жизнью – горели фонари, спешили по своим делам прохожие, шумели проезжающие машины. Но для Алексея всё это теперь казалось иллюзией, маскирующей истинную природу реальности, гораздо более сложную и таинственную, чем он мог представить ещё вчера.

Он бросил последний взгляд на вывеску своей мастерской. "Реставрация антикварных часов" – простые слова, за которыми теперь скрывался настоящий портал в другое измерение. Как и часы Веретенникова: обычный предмет снаружи, но внутри – ключ к тайнам времени и пространства.

– Куда мы едем? – спросил Алексей, когда они сели в машину.

– В частную неврологическую клинику "Эдельвейс" за городом, – ответила Вера, заводя двигатель. – Официально она специализируется на экспериментальных методах лечения пациентов в коме. Неофициально – это одна из баз Ордена Часовщиков, где мы изучаем темпоральные аномалии и их влияние на человеческое сознание.

Машина тронулась с места, унося Алексея навстречу новой реальности, в которой его ждали ответы на вопросы, о существовании которых он даже не подозревал. И, возможно, шанс вернуть Лизу из забытой минуты, которая так долго скрывала от него правду.

– Расскажите мне всё с самого начала, – попросил он, глядя на проносящиеся за окном вечерние улицы города. – Я хочу знать абсолютно всё о том, что произошло с Лизой.

Вера кивнула, не отрывая взгляда от дороги:

– Это долгая история, Алексей Игоревич. И она начинается задолго до вас, задолго до всех нас… Она начинается с самой природы времени и памяти. Но я постараюсь объяснить так, чтобы вы поняли главное.

За окном автомобиля мелькали последние городские кварталы. Впереди лежала дорога в неизвестность, где среди забытых минут Алексею предстояло найти самое дорогое, что у него когда-либо было – и что, возможно, ещё не потеряно окончательно.

========== Глава 3. Коридоры застывшего времени ==========

Клиника «Эдельвейс» располагалась в тридцати километрах от города, среди густого соснового леса. Изящное четырехэтажное здание из стекла и бетона казалось неуместным в окружении вековых деревьев – словно осколок будущего, случайно заброшенный в настоящее. Когда внедорожник Веры плавно съехал с асфальтированного шоссе на ухоженную гравийную дорогу, ведущую к клинике, Алексей ощутил странное беспокойство. Даже ночью здание сияло мягким голубоватым светом, напоминающим то свечение, которое он видел в механизме часов Веретенникова.

– Этому месту больше ста лет, – неожиданно произнесла Вера, заметив его внимательный взгляд. – Раньше здесь был санаторий для людей с психическими расстройствами, затем – военный госпиталь. Орден приобрел это место в начале девяностых, когда многие государственные учреждения распродавались за бесценок.

– Оно выглядит… современным, – осторожно заметил Алексей.

– Внешность обманчива, – уголки губ Веры слегка приподнялись в подобии улыбки. – Как и многое в нашем мире. Настоящие ценности спрятаны глубже фасадов.

Внедорожник остановился перед стеклянными дверями главного входа. Их встретили два человека в белых халатах, больше похожие на охранников, чем на медицинский персонал – широкоплечие мужчины с внимательными глазами и военной выправкой. Они кивнули Вере как старой знакомой и с нескрываемым любопытством осмотрели Алексея.

– Это он? – спросил один из них, чей халат был застегнут на все пуговицы, кроме верхней.

– Да, – коротко ответила Вера. – Григорий Андреевич предупрежден?

– Ждет в кабинете.

Их провели через просторный вестибюль, оформленный в минималистичном стиле – белые стены, светлый мрамор пола, несколько абстрактных картин в строгих рамах. Обычная приемная обычной дорогой частной клиники. Но Алексей заметил странную деталь – на каждой стене висели часы разных эпох и стилей, от старинных маятниковых до ультрасовременных электронных. И все они показывали разное время.

Когда они прошли через двойные двери в глубину здания, атмосфера изменилась. Вместо стерильной клинической белизны здесь преобладали приглушенные тона – темно-синий, серый, бордовый. Коридоры были уже, а потолки – выше. И часов стало еще больше. Они располагались буквально на каждом свободном участке стен – тикающие, щелкающие, жужжащие, звенящие. Некоторые были древними, с потемневшими от времени циферблатами и потертыми стрелками. Другие выглядели футуристично – необычные комбинации материалов и форм, светящиеся цифры, парящие в воздухе голографические проекции. Какофония различных тиканий создавала странный, гипнотический ритм, от которого у Алексея слегка закружилась голова.

– Не обращайте внимания, – сказала Вера, заметив его состояние. – Это нормальная реакция при первом посещении. Временные потоки здесь движутся иначе, чем в остальном мире. Вы привыкнете.

Они поднялись на лифте на третий этаж и прошли по длинному коридору с рядом одинаковых дверей по обеим сторонам. Палаты? Лаборатории? Каждая дверь была оснащена электронным замком и маленьким круглым окошком, напоминающим иллюминатор. Алексей пытался заглянуть в них на ходу, но почти все были затемнены или закрыты жалюзи.

Наконец, они остановились у двери с табличкой «Г. А. Черновский, главный невролог». Вера коротко постучала и, не дожидаясь ответа, открыла дверь.

Кабинет был просторным и неожиданно уютным. Книжные полки от пола до потолка, заполненные медицинскими томами и старинными фолиантами. Массивный дубовый стол, заваленный бумагами и странными приборами. Мягкий свет настольной лампы с зеленым абажуром. И хозяин кабинета – высокий пожилой мужчина с копной седых волос, зачесанных назад, и аккуратной бородкой клинышком. Он стоял у окна, глядя в ночную темноту, и обернулся только когда дверь закрылась за ними.

– Вера Константиновна, – он кивнул женщине, а затем перевел взгляд на Алексея. – И господин Северин. Наконец-то. Я Григорий Андреевич Черновский, главный врач этого заведения и, как вы уже, наверное, догадались, член Ордена Часовщиков.

Его голос был глубоким и спокойным, с легким акцентом, который Алексей не смог определить. Европейский? Восточный? В чертах лица угадывалась смесь разных национальностей, словно его предки происходили из десятка различных стран.

– Вы лечите мою жену? – сразу перешел к делу Алексей, игнорируя протянутую руку. Он не хотел тратить время на формальности.

– Я наблюдаю за состоянием Елизаветы Андреевны последние два года, – спокойно ответил Черновский, ничуть не обидевшись на грубость. – Хотя слово «лечу» в данном случае не совсем корректно. В обычном понимании ее состояние не поддается лечению традиционными методами.

– Я хочу увидеть ее, – Алексей сделал шаг вперед. – Немедленно.

– Разумеется, – кивнул Черновский. – Но сначала мне нужно объяснить вам некоторые детали, чтобы вы были готовы к тому, что увидите.

Он указал на кресла перед своим столом. Алексей нехотя сел, испытывая нарастающее нетерпение. Два года он считал Лизу мертвой, а теперь, когда она оказалась всего в нескольких метрах от него, эти люди заставляли его слушать какие-то объяснения.

– Я понимаю ваше нетерпение, – словно прочитав его мысли, сказал Черновский. – Но поверьте, эта информация критически важна. И для вас, и для вашей жены.

Он сел за стол и открыл лежащую перед ним папку с документами. На первой странице Алексей увидел фотографию Лизы – но не ту радостную, улыбающуюся женщину, которую он помнил, а бледное лицо с закрытыми глазами, обрамленное медицинским оборудованием.

– После аварии Елизавета была доставлена в городскую больницу с множественными травмами, – начал Черновский. – Внутреннее кровотечение, перелом костей таза, компрессионный перелом позвоночника. Но самым серьезным было повреждение головного мозга – обширное кровоизлияние в теменной и височной долях. Её оперировали в течение семи часов. По всем прогнозам, она должна была умереть на операционном столе.

Алексей сжал подлокотники кресла так, что костяшки пальцев побелели. Слышать о страданиях Лизы было почти физически больно.

– Однако она выжила, – продолжал врач. – И здесь начинается самая необычная часть истории. Через двенадцать часов после операции, когда Елизавета всё еще находилась в реанимации под воздействием сильнейших седативных препаратов, приборы зафиксировали странную мозговую активность. Не просто необычную – невозможную для человека в таком состоянии.

Он повернул к Алексею лист с графиками и диаграммами.

– Это электроэнцефалограмма обычного пациента в коме, – он указал на верхний график с редкими, пологими волнами. – А это – ЭЭГ вашей жены.

Второй график выглядел совершенно иначе – частые, острые пики чередовались с периодами почти полного затишья, а затем сменялись хаотичными всплесками активности.

– Что это значит? – спросил Алексей.

– Если говорить упрощенно, её мозг функционирует в нескольких режимах одновременно. Часть показывает глубокую кому, часть – состояние активного бодрствования, а третья часть… – Черновский помедлил. – Третья часть демонстрирует мозговые волны, которых мы раньше не фиксировали ни у одного живого существа.

Он перевернул страницу, показывая новый график – необычные зигзагообразные линии, пульсирующие с неравномерными интервалами.

– Это паттерны активности, которые мы научились распознавать как темпоральные флуктуации – взаимодействие сознания с забытыми минутами, если использовать терминологию Ордена.

– Вы хотите сказать, что её мозг… перемещается во времени? – недоверчиво спросил Алексей.

– Не совсем так, – покачал головой Черновский. – Скорее, её сознание существует одновременно в нескольких временных потоках. Большая часть находится в забытой минуте – моменте аварии, травматическом событии, которое ваш разум вытеснил из памяти. Но некоторые фрагменты её личности всё ещё связаны с физическим телом здесь, в нашем временном потоке. И эта связь – тонкая нить, которая не даёт ей окончательно исчезнуть в лабиринте забытых минут.

Он закрыл папку и внимательно посмотрел на Алексея.

– Когда вы увидите Елизавету, помните – физически она жива и относительно стабильна. Благодаря новейшим методикам поддержания жизнедеятельности, разработанным нашими специалистами, мы смогли предотвратить мышечную атрофию и другие осложнения, типичные для длительного коматозного состояния. Но её разум, то, что делало её личностью, по большей части отсутствует в этом теле.

– Я всё равно хочу увидеть её, – тихо, но твёрдо произнёс Алексей.

– Конечно, – кивнул Черновский. – Следуйте за мной.

Они вышли из кабинета и направились дальше по коридору. С каждым шагом Алексей чувствовал, как сердце колотится всё сильнее. Два года. Два года он жил с мыслью, что Лиза мертва. Пытался смириться, пытался двигаться дальше. А она всё это время была здесь, в нескольких десятках километров от города, живая, хоть и недосягаемая.

Они остановились перед дверью с номером 317. Черновский приложил электронный ключ к замку, и дверь бесшумно открылась.

Палата оказалась просторнее, чем ожидал Алексей. Бледно-голубые стены, большое окно, сейчас занавешенное плотными шторами. В центре – медицинская кровать, окружённая различными приборами и мониторами. И на этой кровати…

– Лиза, – выдохнул Алексей, делая нетвёрдый шаг вперёд.

Она выглядела так, словно просто спала. Никаких видимых повреждений, никаких шрамов на лице. Кожа бледная, но не болезненно-серая, как он себе представлял. Рыжие волосы аккуратно расчёсаны и разложены по подушке. Она даже не была подключена к аппарату искусственной вентиляции лёгких – только тонкая трубка кислородной поддержки в ноздрях и несколько датчиков на висках и запястьях.

Алексей медленно приблизился к кровати, не в силах оторвать взгляд от лица жены. Он протянул руку, но замер, не решаясь прикоснуться, словно боялся, что она окажется иллюзией и растает от его прикосновения.

– Можно? – хрипло спросил он, глядя на Черновского.

– Разумеется, – кивнул тот. – Физический контакт может быть даже полезен. Знакомые прикосновения иногда стимулируют активность мозга.

Алексей осторожно взял Лизу за руку. Тёплая. Живая. От этого простого ощущения у него перехватило дыхание, а к глазам подступили слёзы.

– Почему? – с трудом выговорил он, не отрывая взгляда от лица жены. – Почему вы скрывали её от меня? Два года… Два года я думал, что она мертва!

– Это было необходимой мерой безопасности, – тихо сказал Черновский. – Состояние Елизаветы… уникально. Мы не могли рисковать.

– Рисковать чем? – Алексей резко повернулся к врачу, не выпуская руки Лизы. – Что может быть хуже, чем позволить мне считать её мёртвой?

– Мозг вашей жены стал проводником между нашим миром и измерением забытых минут, – вмешалась Вера, которая до этого молча стояла у двери. – Это крайне нестабильное состояние. Любое эмоциональное потрясение могло привести к полному разрыву связи с её телом. Или, что ещё опаснее, к расширению портала и высвобождению временных аномалий в наш мир.

– К тому же, – добавил Черновский, – была угроза со стороны Хронофагов. Особенно Веретенникова. Он давно охотится за подобными случаями. Людей, чьё сознание застряло между измерениями, он использует как… источники питания для своих экспериментов.

Алексей вспомнил странного посетителя с золотыми часами и почувствовал, как по спине пробежал холодок.

– Но если он так опасен, почему он просто пришёл в мою мастерскую? Почему отдал мне часы?

– Потому что ему нужны вы, – просто ответила Вера. – Точнее, ваша способность видеть и взаимодействовать с забытыми минутами. Часы были катализатором, пробудившим дремавший в вас дар.

– Я не понимаю…

– Веретенников знал о вашей жене с самого начала, – продолжала Вера. – Более того, есть основания полагать, что авария не была случайностью. Что это он создал временную аномалию, в которую попала Елизавета. Но её сознание оказалось сильнее, чем он ожидал. Вместо того чтобы стать идеальной "батарейкой" для его экспериментов, она заперла часть себя в забытой минуте, куда он не мог проникнуть. По крайней мере, напрямую.

– А вы? – Алексей вновь посмотрел на спящее лицо Лизы. – Вы тоже не смогли проникнуть туда и вытащить её?

– Мы пытались, – вздохнул Черновский. – Многократно. Но каждый человек создаёт свои забытые минуты, формирует их из собственных эмоций и памяти. Для Часовщиков они как закрытые комнаты со сложными замками. Мы можем видеть их, ощущать их присутствие в темпоральном потоке, но проникнуть внутрь…

– Это всё равно что пытаться войти в чужой сон, – закончила за него Вера. – Теоретически возможно, но требует особой связи между сознаниями.

– Как между мужем и женой? – тихо спросил Алексей.

– Именно, – кивнул Черновский. – Вы и Елизавета разделяли ту минуту, которую оба забыли – момент аварии. Хотя физически вас там не было, ваше сознание связано с этим событием через эмоциональную травму. Это создаёт мост, канал связи, по которому теоретически можно добраться до застрявшего в забытой минуте сознания вашей жены.

Алексей сжал руку Лизы чуть крепче.

– Что я должен сделать?

– Для начала – попробовать почувствовать её присутствие на темпоральном уровне, – Черновский подошёл к одному из приборов и включил его. Экран засветился мягким голубым светом. – Этот аппарат – модифицированный энцефалограф. Он не только считывает мозговую активность, но и визуализирует темпоральные флуктуации. Смотрите.

На экране появились две линии – синяя и красная. Синяя двигалась ровно, с редкими пиками и спадами. Красная была прерывистой, словно сигнал постоянно терялся и восстанавливался.

– Синяя линия – это активность мозга Елизаветы в нашем временном потоке. Красная – фрагменты сигнала, которые мы улавливаем из забытой минуты, где находится основная часть её сознания. Как видите, связь нестабильна и фрагментарна.

– А это поможет мне… связаться с ней? – с сомнением спросил Алексей, глядя на прыгающие линии.

– Не совсем, – Черновский достал из ящика стола небольшой серебристый диск размером с монету. – Это темпоральный резонатор – устройство, разработанное Орденом для усиления способностей Часовщиков. Он поможет вам сфокусировать ваше восприятие и настроиться на частоту забытой минуты, где находится Елизавета.

Он протянул диск Алексею.

– Положите его на ладонь и сожмите в кулаке. Затем возьмите Елизавету за руку и сконцентрируйтесь на своих воспоминаниях о ней. Не пытайтесь вспомнить аварию – это бесполезно, ваше сознание заблокировало этот момент. Вместо этого думайте о счастливых моментах, которые вы разделяли, о вашей связи, о чувствах к ней.

Алексей взял холодный металлический диск. Тот был тяжелее, чем казался на вид, и слегка вибрировал, словно внутри работал миниатюрный механизм. Он сжал его в левой руке, а правой продолжал держать руку Лизы.

– Теперь закройте глаза, – голос Черновского звучал глуше, словно сквозь вату. – Дышите медленно и глубоко. Представьте, что каждый вдох приближает вас к Елизавете, а каждый выдох уносит барьеры между вашими сознаниями.

Алексей закрыл глаза и начал дышать, как сказал врач. Сначала он чувствовал себя глупо – словно участвовал в сеансе дешёвого гипноза из телешоу. Но постепенно напряжение последних часов начало отступать. С каждым вдохом его сознание становилось всё яснее, а с каждым выдохом тело расслаблялось.

– Вспомните Елизавету, – голос Черновского теперь звучал как будто издалека. – Не в этой постели, а живую, смеющуюся, настоящую. Вспомните её голос, её прикосновения, её запах.

Алексей мысленно потянулся к воспоминаниям о жене. Лиза, смеющаяся под летним дождём в их первую встречу… Лиза, сонно улыбающаяся ему по утрам… Лиза, сосредоточенно закусывающая губу, когда работает над сложным дизайн-проектом… Её голос, её смех, её дыхание рядом в темноте.

Диск в его руке стал теплее. Не просто тёплым – горячим, почти обжигающим ладонь. Но Алексей не разжимал пальцы. Что-то происходило. Он чувствовал это, но не мог описать – словно невидимая волна расходилась от его тела, искажая пространство и время вокруг.

– Что вы видите? – голос Черновского звучал теперь словно сквозь толщу воды.

– Ничего, – пробормотал Алексей. – То есть… не вижу, но чувствую. Что-то движется вокруг. Что-то ищет меня.

– Это хорошо, – тихо сказал Черновский. – Продолжайте концентрироваться на Елизавете. Позовите её. Не словами – мыслями, чувствами, всем своим существом.

Алексей мысленно потянулся к Лизе, вкладывая в это движение всю силу своей любви и тоски. «Лиза, где ты? Я здесь. Я нашёл тебя. Вернись ко мне».

Внезапно он почувствовал отклик – слабый, едва уловимый, но несомненный. Словно кто-то с другого конца бесконечно длинного коридора услышал его зов и попытался ответить. Это ощущение было таким неожиданным и ярким, что Алексей вздрогнул и чуть не выпустил руку Лизы.

– Я чувствую её! – воскликнул он. – Она там! Она слышит меня!

– Не торопитесь, – предостерёг Черновский. – Связь очень хрупкая. Поддерживайте контакт, но не пытайтесь сразу проникнуть в забытую минуту. Просто дайте ей почувствовать ваше присутствие.

Алексей снова сосредоточился, пытаясь удержать то неуловимое ощущение контакта. «Лиза, я здесь. Я с тобой. Я найду способ вернуть тебя».

Отклик стал сильнее – теперь это была не просто смутная эмоция, а вполне осознанный ответ. Алексей не мог разобрать слов, но чувствовал направленность этой мысли – узнавание, удивление, надежда. И страх. Глубокий, парализующий страх.

– Она боится, – сказал он вслух. – Почему она боится меня?

– Не вас, – голос Веры прозвучал совсем рядом. – Того, что за вами. Контакт с вашим сознанием может привлечь внимание Хронофага. Елизавета два года скрывалась от него в лабиринте забытых минут. Она научилась распознавать опасность.

Алексей попытался мысленно заверить Лизу, что он пришёл один, что ей нечего бояться. Но связь вдруг стала ослабевать, словно кто-то тянул Лизу прочь, в глубину временного лабиринта.

– Я теряю её! – в отчаянии воскликнул он. – Она уходит!

– Не пытайтесь удержать силой, – предупредил Черновский. – Это только ускорит разрыв связи. Дайте ей уйти сейчас, и она вернётся снова, когда почувствует себя в безопасности.

Алексей с трудом заставил себя расслабиться и отпустить тот ментальный контакт, который установился между ними. Это было всё равно что разжать руку, держащую драгоценный камень над пропастью. Связь истончилась и оборвалась, оставив после себя ощущение утраты, такое острое, что на глаза навернулись слёзы.

Он открыл глаза. Палата выглядела точно так же – те же приборы, те же стены, то же неподвижное лицо Лизы на подушке. Но что-то неуловимо изменилось. На одном из мониторов красная линия, прежде прерывистая и хаотичная, теперь пульсировала в чётком ритме, почти синхронно с синей.

– Это работает, – тихо произнёс Черновский, глядя на экран. – Ваше присутствие стабилизирует связь между сознанием Елизаветы и её телом.

– Я хочу попробовать ещё раз, – решительно сказал Алексей. – Если я смог почувствовать её сейчас, то в следующий раз смогу проникнуть глубже, найти её в этой забытой минуте и вытащить оттуда.

– Не сейчас, – Вера положила руку ему на плечо. – Вы ещё не готовы к полному погружению в темпоральные потоки. Без должной подготовки вы рискуете заблудиться там же, где и она.

– Я согласен с Верой Константиновной, – кивнул Черновский. – К тому же, ваше первое взаимодействие с забытой минутой создало определённые… колебания в темпоральном поле. Мы должны убедиться, что они не привлекут внимание Веретенникова или других Хронофагов.