Черная молния

– Я вам не верю! Докажите. – Ильич весь подался навстречу, глаза загорелись яростью. Сказывалась национальная экспрессивность, но голос был твердый, на крик не срывался.

«Парень умеет себя контролировать, сохранять спокойствие. Это хорошо, но мало. Надо не только уметь сдерживать себя, но и вести игру. Посмотрим».

– Не слишком ли много ты хочешь? – капитан повысил голос, в нем зазвучали угрожающие нотки. – Ты сын предателя, и я не обязан тебе что-то доказывать.

Оперативник демонстративно зашуршал бумагами на столе, но показывать их не спешил.

– Теперь у нас есть данные, что именно по его доносу в октябре 1965 года в Каракасе агентами политической полиции был арестован и убит один из руководителей компартии товарищ Альберто Ловера. Его зверски пытали, но он никого не выдал. Зато это сделал твой отец.

– Я не верю. – Парень уперся. А что ему оставалось делать?

– Тогда объясни, почему вокруг него всех арестовали, а его не тронули?

– Его тоже забирала полиция.

– Но к вечеру выпустили. Ты же понимаешь, что это прикрытие. Ни один волос не упал с его головы, когда других избивали и мучили.

Карлос молча сжимал кулаки.

– Именно тогда у твоего отца появились деньги, на которые он дал тебе хорошее образование. На деньги за предательство твоя семья жила в достатке, – оперативник добивал юношу. – Знаешь, что с ним будет, когда мы передадим эти материалы товарищам из компартии? Не молчи! Знаешь?

– Знаю, – с трудом выдавил Карлос. – Это приговор.

– Справедливый? – продолжил сгибать юношу капитан. Согласится – значит, сломается. Сломленные для работы в разведке не нужны.

Рамирес Санчес выпрямился на стуле и четко произнес:

– Он мой отец, и я никогда не откажусь от него. Пусть даже его убьют.

«Выдержал, не отступился».

– Ты можешь его спасти.

– Как?

– Мы не будем передавать компрометирующие материалы на него, просто посоветуем не иметь с ним дело, а с твоим отцом поговорим и предложим заняться чем-нибудь другим. Например, стать маклером на рынке недвижимости. Он юрист, имеет широкие связи среди состоятельных людей. Конечно, предупредим о необходимости прекратить связи с полицией и уйти из политики. По-моему, хороший вариант. Что скажешь?

– А что взамен? – Было очевидно, что Карлос полностью взял себя в руки.

– Тебе же предложили пройти обучение в лагере на Ближнем Востоке. Познакомишься с товарищем Вади Хаддадом, вступишь в его партию. Нам не нужен боевик Карлос. Нам нужен приближенный к лидерам Народного фронта соратник. Ты должен будешь показать себя и пробиться в руководство европейского направления палестинцев. Они сейчас только об этом и думают, ищут выходы в Старый Свет, и ты им поможешь.

– Вам это зачем?

– Во-первых, мы хотим знать. Во-вторых, контролировать и использовать во взаимных интересах. Хаддад отвечает в партии за острые акции. Они уже осуществили несколько громких операций. По нашим данным, доктор Хабаш лелеет мечту создать международную террористическую сеть. Видел фильмы про Джеймса Бонда против коварных, всесильных международных террористов?

– Конечно.

– Пока это только мечты, но Вади Хаддад может осуществить их. По всей Европе раскиданы несколько тысяч палестинцев плюс молодежные экстремисты из Германии, Франции, Греции и других стран. Если их удастся собрать под одним крылом, это будет существенная революционная сила. Мы должны знать ее цели и действия. Именно это и будет твоя задача, Шакал. Впечатляет?

Вербовщик рассчитывал именно так поставить вопрос, и не ошибся.

– Почему именно Шакал? – переспросил Карлос.

Он не задал вопрос о задании, о согласии работать на советскую разведку, он спросил, почему ему дают такой псевдоним. Это означало, что эти вопросы для него решены.

– Ну не волк же ты. Волк – хищник серьезный, но они водятся стаями, а шакал – тот же хищник, конечно, поменьше, полегче, но он одиночка. Он сам по себе. У него нет стаи, и никто ему не указ. От стаи волков большой урон, поэтому на них постоянно устраивают охоту, облавы, западни. А ты слышал, чтобы на шакалов устраивались облавы?

– Нет. Никогда не слышал.

– Вот видишь. Кстати, ты читал книгу Фредерика Форсайта о неуловимом киллере по кличке Шакал?

– Конечно, и не раз. – Юноша воодушевился. Это был его любимый автор. Подобные книги он читал не как художественное произведение, а как наставление к действиям.

– Мне почему-то кажется, что это твой типаж. – Лесть была неприкрытая, грубая, но только в этом варианте она и срабатывает. Молодой человек даже слегка покраснел от гордости.

– Так что, Шакал, Ближний Восток покорно ждет тебя. И запомни, ни шагу на родину. Твой отец жив, пока ты работаешь вместе с нами.

– Вместе или на вас? – Карлос уяснил ситуацию и теперь хотел получить свои выгоды. И первая – это самостоятельность.

– Мы не собираемся использовать тебя, так как такой вариант в конце концов приведет тебя к провалу. Мы хотим через тебя корректировать свою игру, нужную политике Советского Союза. В случае если ты достигнешь значимого положения, то сможешь рассчитывать на убежище в странах социалистического лагеря, помощь с документами, оружием.

– Деньги. Мне нужны будут деньги, и много. – У парня загорелись глаза. – Я готов ради вас рисковать жизнью и совершать революционные подвиги. Но в перерывах между ними, зная, что завтра я могу умереть, сегодня хочу хорошо жить.

Данко вздохнул и покачал головой:

– Видимо, мы поторопились с тобой. – Он сделал паузу, необходимую, чтобы у будущего агента исчез бриллиантовый туман в голове. – Пойми, весь мир терроризма держится на деньгах и ради них. Ваш конкурент из ФАТХ, товарищ Арафат, за угон самолета с израильтянами и американцами на борту получил от саудовцев около пяти миллионов долларов. Конечно, на продолжение борьбы, но и про себя не забыл. Сами налетчики получили выкуп в сто тысяч долларов. Правда, эти деньги пропали, но Лейла Халед – кстати, наша бывшая студентка – получила не только всемирную известность как первая женщина-угонщица самолета, но и смогла купить хорошую квартиру для своей семьи. Ее напарник, капитан палестинской разведки, приобрел после акции дом на берегу моря. А третий угонщик, оставшийся, к счастью, неизвестным израильской контрразведке европеец, нашел деньги на открытие приличного бизнеса. Я понятно ответил на твой вопрос?

– Вполне.

– Тогда поведай мне, товарищ Шакал, что ты услышал. – Данко хорошо усвоил, что, когда человек не только слушает, но и сам проговаривает услышанное, он лучше усваивает смысл, который становится уже его мыслями.

– Деньги не пахнут и имеют свойство без следа исчезать в тайных операциях. – Венесуэлец понятливо ухмыльнулся.

– Верно. С одним маленьким добавлением. Если ты можешь это подкрепить оружием и кровью. Ты боишься крови, Шакал? – резко задал острый вопрос вербовщик.

– Нет, – последовал четкий и лаконичный ответ.

Капитану КГБ на миг даже показалось, что его собеседник почувствовал запах крови.

– Тогда для конспирации мы тебя с треском выгоним из университета, чтобы ты начал свой путь. Есть два варианта, выбирай. Либо за попытку изнасилования (в районном отделении милиции уже лежит заявление от одной несчастной гражданки), либо второй – по просьбе товарищей из компартии Венесуэлы, которые послали тебя на учебу, – за отклонения от политики партии.

– Для того чтобы выдворить меня, этого, конечно, достаточно, – задумчиво произнес завербованный, – но для большей убедительности и для того, чтобы меня приняли палестинцы, маловато.

Капитан про себя порадовался здравым рассуждениям новичка.

– Твои предложения?

– Меня товарищи приглашают принять участие в несанкционированном пикетировании у посольства Ливии. Я смогу спровоцировать и организовать там небольшой митинг в поддержку арабского мира.

– Отлично. Там тебя и повяжет милиция, – сразу понял мысль собеседника оперативник КГБ. – Хороший повод для отчисления и повышения твоего авторитета в глазах НФОП.

С этого момента разговор шел как и положено у куратора и агента. Факт вербовки состоялся. Капитан заметил, что собеседник стал уставать. Слишком большая нагрузка для первой встречи. Надо дать парню передышку. Впереди теперь у них будут и другие встречи. Карлосу надо дать время по-новому осмыслить свое положение.

Данко взял пачку сигарет венесуэльца.

– «Кэмел». Хорошие сигареты.

– Я предпочитаю сигары, – с пафосом заявил собеседник.

– Сигары продаются не везде, и они более запоминающиеся. – Куратор взял ручку и пририсовал верблюду мужское достоинство. Карлос захихикал, но Данко был невозмутим. – Запомни, Шакал. Мы дадим тебе время закрепиться, показать себя, но потом к тебе придет человек вот с таким похабным рисунком на пачке сигарет. Это будет человек от меня, а это первая часть пароля на опознание. Вторая часть – когда он в разговоре, в любом контексте, произнесет имя твоего отца – Хосе Рамирес Навас. Ни первая часть, ни вторая не выбивается за рамки обычного разговора, они не могут вызвать подозрений, но вместе они в обычном общении никак не сочетаются. На этом и построен пароль на распознание. Тогда тебе надо будет ненавязчиво забрать пачку сигарет, внутри для тебя будет инструкция.

– Все просто и без затей, – согласился вновь завербованный агент советской внешней разведки – Шакал.

Когда заместитель начальника Пятого управления КГБ СССР закончил читать отчет капитана Данко, он поинтересовался:

– Идея воспользоваться компроматом на отца, а не самого вербуемого мне понравилась. Почему вы выбрали ее?

– Из показаний окружения Шакала стало ясно, что отец для него самый важный человек. Между ними очень тесная семейная связь.

– Это сработало. Но если бы он не поверил и ваш блеф о предательстве отца раскрылся, каков был ваш запасной вариант?

– Мне пришлось буквально по крупицам собирать данные о ситуации в компартии Венесуэлы. Арест и смерть ее руководителя вызвали много вопросов, а у местных товарищей отсутствуют серьезные источники в службе безопасности. Так что проверить и разоблачить мою легенду никто не сможет.

– Ну что же, капитан, отличная работа. Первый главк забирает этого агента, это дело разведки.

– Товарищ полковник, надо бы и с отцом Шакала соответствующую работу провести – для подкрепления легенды.

– За это не переживайте, капитан. В Первом главке люди опытные работают. Со своей стороны, я, конечно, в сопроводиловке вашу рекомендацию укажу. Папашу мы с коммунистами разведем, пусть действительно недвижимостью занимается. Вам объявляется благодарность. Напоминать вам о том, что никогда и ни при каких обстоятельствах вы не имеете права рассказывать о данной операции, считаю излишним.

Полковник резко поднял глаза. От его взгляда Данко почему-то стало немного не по себе.

– Так точно, товарищ полковник. Я помню про подписку о неразглашении.

Утомленный ночным перелетом Москва – Бейрут с промежуточной посадкой в ночных Красных Водах Ильич вышел из самолета, и у него захватило дух. Теплый ласковый воздух Востока, яркое ослепительное солнце и невообразимая пестрота запахов и красок! К своим двадцати годам юноша успел побывать в разных столицах – в Париже, Лондоне, Москве, Каракасе, Гаване, – но такое восхищение, вызвавшее необычный прилив сил и возбуждение, он испытал впервые. Это было предвестником нового этапа в его жизни.

Рифат дал ему адрес в Бейруте, по которому располагался офис, служивший почти официальным представительством Народного фронта освобождения Палестины. По сути, это был перевалочный и вербовочный пункт организации. Именно сюда стремились молодые люди из Европы, Азии, Африки, чтобы присоединиться к борьбе палестинцев за возвращение им родины. Руководил им Бассам Абу Шариф, доверенное лицо доктора Жоржа Хабаша.

Это был век, когда наиболее четко сформулированные Карлом Марксом идеи социализма стали осуществляться в жизнь благодаря Ленину, Сталину, Мао Цзэдуну и другим вождям революции. Призрак коммунизма действительно бродил по Европе и будоражил умы молодых людей, поднимал их на борьбу с капитализмом, не обязательно в своей стране. Очень часто они исполняли свой революционный интернациональный долг на чужой земле. В двадцатых годах в России, в сороковых в Испании, теперь в шестидесятых на земле, которая должна называться Палестиной.

В дверь офиса Абу Шарифа стучались идеалистически настроенные молодые иностранцы, часто без денег, без навыков вооруженной борьбы, зато с большой верой в социалистические идеалы, в справедливость предстоящей борьбы.

Свою речь Ильич продумал заранее.

– Я родился в Венесуэле, там вступил в ряды комсомола. Я учился в Москве, в университете Патриса Лумумбы и в военном лагере на Кубе. Я сочувствую вашей борьбе и хочу присоединиться к Народному фронту освобождения Палестины, потому что я интернационалист и революционер.

Абу Шариф не удивился таким словам. Практически каждый, кто приезжал сюда, говорил то же самое, только на разных языках. Немного удивил внешний вид новобранца. Темный, отлично сшитый костюм, белоснежная рубашка, шелковый галстук и кожаные туфли ручной работы, идеально уложенные волосы. Араб привык, что к нему прибывают вечно всклокоченные, плохо выбритые, небрежно одетые молодые люди. Он не смог сдержать снисходительной улыбки.

– Это не так-то просто – стать нашим бойцом. Не каждый выдерживает суровых условий.

– Я выдержу. Я больше не хочу быть студентом. Я хочу сражаться за идею. – Глаза незнакомца восторженно сверкали.

– У тебя хорошие рекомендации, Карлос. Я подумаю. Приходи завтра, а пока отдохни в гостинице. Это недалеко. У тебя была длинная дорога.

Уже на следующий день он попал в лагерь Народного фронта, расположенный в 50 километрах от Аммана. Кроме Карлоса там находилось около 90 иностранцев. Это был интернациональный муравейник. Парни и девушки из Германии, Франции, Греции, Голландии, Испании, даже из Японии. Большую часть времени они посвящали политическому образованию и дискуссиям. Все это было хорошо знакомо бывшему студенту Университета дружбы народов. Он довольно быстро выбился в лидеры. Очень помогло ему знание языков, он постоянно был связующим звеном между курсантами из разных стран.

По просьбе руководства лагеря он перевел на английский, испанский и французский устав НФОП. Ильич органично вписался в армейский порядок лагеря, демонстрируя дисциплинированность и революционный энтузиазм. Поэтому его раздражали европейские леваки, которые привыкли к анархии под видом свободы. К тому же они не отличались хорошей физической формой, зачастую вели себя как капризные дети. Получивший навыки в обращении с оружием и взрывчаткой на Кубе, Карлос выглядел среди них как профессор.

В один из дней лагерь посетил Вади Хаддад. Создание международной террористической сети требовало достаточного количества людей, и прежде всего лидеров. Именно для этого и создавался интернациональный лагерь молодежи. Венесуэльца ему рекомендовали как одного из самых перспективных кадров.

Хаддад расспросил молодого человека о семье, об учебе в Москве и на Кубе.

– Мы с Хабашем и Арафатом встречались с Че Геварой в Алжире, – с теплотой стал вспоминать старший товарищ. – Мы тогда были все вместе. Че изложил нам теорию герильи – войны партизан против огромной армии. Герилья, объяснял он нам, «это война слабых против сильных, безнадежно малого числа повстанцев против значительно превосходящих сил противника. Сила повстанцев в том, что у них решительно ничего нет – нет даже надежды на успех борьбы. Лишь тот, кто готов умереть в борьбе, может считать оправданным лишение жизни других. А противнику есть что терять: имущество, блага, привилегии, безопасность, собственную жизнь, которой он дорожит, а также жизни тех, к кому он привязан или за которых в ответе».

– Это очень важные слова, – сразу загорелся Карлос. – Но это стратегия, а какова цель нашей борьбы здесь?

– Уничтожение Израиля и создание революционной Палестины будет лишь первым шагом в битве, объявленной нашими учителями Че Геварой и Мао Цзэдуном. После этого, – наставлял Хаддад молодого соратника, – мы снесем феодальные арабские троны, а затем распространим нашу революцию по всему миру. Ты готов принять наши цели и идти с нами дальше?

– Да, учитель. Разрешите мне вас так называть.

Они встречались и беседовали еще не один раз. Наконец, в один из дней палестинец определился.

– Мне нужен человек, который сможет пробраться в самое логово врага, в Израиль, разведать, что творится на границе с Иорданией.

– Я должен буду тайно перейти границу?

– Нет. Как лазутчик и диверсант ты еще не готов. У меня есть люди, которые могут незаметно пробираться через пустыню, сутками лежать, зарывшись в песок, выжидая удобного момента. У тебя другое преимущество – иностранный паспорт, европейский внешний вид, знание языков. Ты сможешь попасть к сионистам легально, скорее всего, через Францию. Ты же там бывал, и у тебя есть виза.

– Совсем недавно, учитель. Под какой легендой я смогу побывать в приграничных районах? Там наверняка усиленные проверки иностранцев.

– Как бы ты действовал, Ильич? – Хаддаду было важно понять, как мыслит выбранный им кандидат в разведчики.

– Самое убедительное, наверное, если я буду кого-то искать. Например, родственника или товарища. Хотя лучше всего, если я буду искать девушку. Так убедительнее и не требует документального подтверждения родства. Встретил в Париже девушку, влюбился, она уехала в Израиль, точный адрес не оставила. Молодой влюбленный юноша ищет возлюбленную. Наши товарищи во Франции смогут подобрать правдоподобную кандидатуру?

– Это им по силам. Мне нравится твой вариант. Время не терпит, сионисты что-то замышляют. День тебе на сборы и отправляйся на берега Сены.

Глава 3

Советская разведка провела внедрение в экстремистскую молодежную среду Европы нескольких сотрудников с нелегальных позиций для отслеживания и использования в своих целях. Наибольшей результативности удалось добиться старшему лейтенанту Юрию Цыганкову – позывной «Батый». В период формирования террористической организации «Группа Красной армии» в Западном Берлине ему удалось войти в руководство структуры. ГКА провела несколько активных мероприятий, не подозревая, что они инспирированы советской разведкой. Во время атаки на штаб-квартиру НАТО в Гейдельберге Батый был ранен. После излечения он вернулся в Германию. Теперь он использует документы прикрытия на имя Удо Шефер. В палестинской террористической организации ФАТХ, где он стал представителем Германии, он известен под именем предпринимателя Юсуфа Бируни.

Спустя некоторое время после возвращения Батый получил вызов на встречу от руководителя советской резидентуры. У Берлинского зоопарка есть одно важное качество – он как магнит притягивает людей, поэтому в скверике рядом с ним довольно тихо и малолюдно. Двое мужчин облюбовали лавочку в стороне от любопытных глаз.

– Как здоровье, Удо? – первым делом поинтересовался старший.

– Да нормально все. Готов выполнить любой приказ руководства. – Нелегальному разведчику, с одной стороны, было приятно слышать, что начальник обеспокоен его состоянием здоровья, с другой – он хотел показать, что эта тема для него закрыта.

– Тогда доложи обстановку.

– С бизнесом, хвала аллаху, все стабильно. Поставки с Востока идут регулярно, объемы без меня только выросли, партнеры довольны. Вот с остальным есть сложности. Все руководители «Группы Красной армии» – Бодер, Гудрун, Малер, Майнер – сидят в тюрьме. Без них во время моего отсутствия молодежь – они называют себя «вторым поколением» – стала более самостоятельной. Они сейчас сплотились вокруг Бригиты Хаупт. Отчаянная и решительная девка. У нее, видимо, какие-то подозрения в отношении меня, поэтому на контакт они идут, но основные вопросы стараются обсуждать без меня, только ставят в известность.

– Это плохо. На чем основаны ее подозрения? Ты же участвовал в таких громких акциях, пролил кровь, ты – их связь с арабами.

– Скорее всего, конкретных подозрений у них нет. Они настроены по-боевому, а меня записали в перестраховщики. Я, к примеру, отговаривал их от убийства судьи, это им не понравилось. В результате, как вы знаете из газет, две милые девчушки с большим букетом в руках позвонили в дверь – когда судья открыл, одна протянула ему букет, а вторая из-за спины подруги достала автоматический пистолет и дала очередь.

– Значит, надо думать, как укреплять авторитет, – только и мог констатировать резидент.

– Это понятно. Думаю, как это сделать. Что касается связей с Ближним Востоком… Как вы знаете, я представляю здесь ФАТХ, обучение мы проходили в его лагере. ФАТХ – это Арафат, а сейчас в Германии наиболее активны представители Народного фронта освобождения Палестины – НФОП, – а это уже Хабаш.

– Большая разница между ними?

– Не очень. Они дружили, вместе создавали Организацию освобождения Палестины. Вместе подмяли под себя ее руководство и финансовые потоки, но Арафат оказался хитрее и, пока Хабаш был в Китае, смог захватить общее руководство ООП. Члены Народного фронта более привержены террористическим действиям. Они считают, что благодаря громким акциям их быстрее заметят. Практически все последние взрывы, захваты самолетов и заложников – дело рук Народного фронта. Туда даже ушла легендарная Лейла Халеф.

– Это та, с которой ты захватывал самолет из Рима?

– Да, она. Люди Хабаша очень активны в студенческой среде. В Европе, в ФРГ в частности, и мои «красноармейцы» теперь склоняются к ним, а не к ФАТХ.

– Получается, и здесь мы теряем позиции.

– Моих бойцов они уже пригласили в свой тренировочный лагерь в Иордании.

– Столько усилий потрачено, – сокрушался резидент.

– Я, конечно, могу навести мосты с НФОП, но тогда мы теряем ФАТХ, – рассуждал Батый.

– Нет, этого делать нельзя. Нам нужен свой человек и в Народном фронте, и в ФАТХ здесь, в Германии. А тебе, если разница между ними не такая фатальная, надо попытаться сблизиться и с теми, и с другими. Поговори аккуратно с Азизом, резидентом Арафата. Он скользкий тип, наверняка знает и тех и других. Итак, Батый, давай определимся по приоритетным целям. Твоя первая задача – восстановить руководство у «красноармейцев» второй волны. Вторая – изыскать возможность получения сведений о деятельности людей доктора Хабаша. Действуй.

Через десять дней Карлос вернулся из разведывательной поездки. Она прошла успешно. Израильтян не заинтересовал молодой латиноамериканец, разыскивающий свою возлюбленную. Он часто показывал ее фотографию в разных местах, особо чувствительные граждане даже помогали ему наводить справки о девушке. Она действительно была в стране, но вскоре уехала куда-то дальше.

За это время Ильич проехал все приграничье. Хаддад остался доволен его отчетом. Карлоса не стали возвращать в лагерь, а сразу перенаправили на курсы, где готовили настоящих диверсантов. Перед приездом он принял ислам.

В целях конспирации курсанты этой особой группы регулярно переезжали с одного места на другое и постоянно тренировались. Стрельба из всех видов оружия, сидя, лежа, с двух рук, в темноте, на звук. Изготовление и закладка взрывных устройств всевозможных конструкций. Захват и освобождение заложников. Ликвидация особо охраняемого лица. Налет на банк, офис, апартаменты. Здесь не было занятий по политграмоте, сюда попадали только убежденные сторонника доктора Хабаша.

Но не судьба была Шакалу закончить обучение и здесь. В один из дней на лагерь ФАТХ, находящийся буквально рядом, совершила налет израильская авиация. Несколько человек погибли. А потом началась война, которую назвали «Черный сентябрь».

Королю Иордании Абдалле давно не нравилось, что палестинцы ведут себя в его стране не как благодарные гости, которых приютили, потому что их выгнали со своих земель, а как хозяева. По всей стране без согласования размещались базы для подготовки боевиков. Палестинцы устанавливали свои военные комендатуры, по городам ходили их вооруженные патрули и наводили свои порядки. Последней каплей стали захваты четырех лайнеров и посадка их на территории страны. Палестинцы усиленно тянули войну в Иорданию.

Король вел тайные переговоры о нейтралитете с Израилем и США. Ему пообещали не трогать его земли, но поставили условие.

В сентябре правительственные войска Иордании начали войну против палестинцев. За палестинцев вступилась Сирия, но хорошо обученные войска короля Абдаллы сломили сопротивление в течение короткого времени.

Ильич попал в самую гущу боев. Он показал себя на удивление храбрым, хладнокровным воином, твердо стоящим в обороне и бесстрашно идущим в атаку командиром небольшого подразделения. О нем не забыли, и еще до окончания боев Хаддад отозвал его из зоны военных действий.

Теперь перед начальником предстал закаленный в огне войны солдат, видевший смерть и не боящийся крови.