Алхимик поневоле, или Как выжить под одной крышей с гением

Даниэль Кирштейн

Алхимик поневоле, или Как выжить под одной крышей с гением

"Самая сложная формула – та, что описывает взаимодействие Невозможного с Очевидным."

– Из трактата Магистра Артемия "О Структурной Алхимии"

ГЛАВА 1: Вот это я попала!

Еще пять минут. Всего пять минуточек блаженного существования в душной, пропитанной запахом химикатов лаборатории, и я смогу сбежать. Вырваться на волю, вдохнуть свежий (ну, относительно свежий, для мегаполиса) воздух и пойти в любимое кафе. Сесть за столик у окна, заказать самый большой стакан отвратительного, но такого родного растворимого кофе (не спрашивайте, почему именно растворимый, просто привычка!), посмотреть на суетящихся людей, почувствовать себя… обычным человеком. Просто Аня. Ну, или Анна Сергеевна, как меня по отчеству называли самые занудные преподаватели. В моем отделе в НИИ "Спецхимсинтез" (название пафосное, а зарплата так себе) я была известна как "странненькая, но с мозгами". Или просто "странненькая". Занималась я… ну, скажем так, очень специфической областью на стыке химии полимеров и материаловедения. Синтез каких-то очень-очень специфических полимерных матриц для… чего-то там. Честно говоря, назначение конечного продукта было покрыто туманом секретности, и я, как человек сугубо практический, предпочитала не лезть в эти дебри. Главное – процесс. Реактивы, пробирки, колбы, автоклавы, хроматографы, расчеты. Чистая, прекрасная, поддающаяся логике и уравнениям химия.

Сегодня с утра все шло наперекосяк, словно сама Вселенная решила подшутить над моим стремлением к порядку. Спектрометр фонил так, будто принимал сигналы из космоса. Раствор, который должен был спокойно и чинно выпадать в осадок, вел себя как капризный ребенок – то бурлил, то замирал, отказываясь стабилизироваться. А коллега Слава, мой вечный источник вненаучной информации, в тридцатый раз за неделю рассказывал про проблемы на своей даче. Слава, ты прекрасный человек, с золотыми руками и добрым сердцем, но твои бесконечные истории про борьбу с колорадскими жуками и нашествие тли волнуют меня примерно так же, как прошлогодняя плесень на лабораторном столе. То есть никак. Мне бы с моим полимером разобраться!

Я склонилась над колбой, пытаясь понять, почему мой драгоценный раствор ведет себя как обиженный подросток в пубертате. По логике, он должен был уже давно успокоиться и дать мне нужный осадок. Вместо этого он шипел и плевался. Слава, тем временем, перешел к рассказу про то, как он удобрял грядки чем-то самодельным и что из этого вышло (боюсь даже спрашивать, что именно вышло). Я вздрогнула, когда из раствора пошел не просто пар, а… пар странного цвета. Такой нежно-сиреневый, с золотыми искорками. Так, стоп. Этого нет в протоколе. И в учебниках химии такого тоже нет.

Состав был… странным. Не по формуле. Совсем не по формуле. Я потянулась за спектрометром – все-таки надо зафиксировать это явление, вдруг это Нобелевка? – чувствуя легкое головокружение. Или это от паров? Или от Славиных историй про дачу, которые медленно, но верно разъедали мой мозг?

Мир внезапно качнулся. Не просто качнулся, его натурально повело в сторону. Цвета вокруг стали ярче, словно кто-то выкрутил контрастность на максимум. Звуки – резче, громче, словно кто-то включил все динамики сразу. Слава вдруг замолчал на полуслове о какой-то чудо-подкормке. Я подняла голову. Колба в руке светилась. Неоновым, незнакомым цветом. Таким, которого нет не то что в таблице Менделеева – его нет ни в одной палитре, которую я когда-либо видела. Это был цвет… чистой, невообразимой энергии?

"Э-э-э… Анна Сергеевна?" – Голос Славы донесся до меня как из пустой бочки, искаженный и отдаленный.

Свечение из колбы усилилось. Оно стало заполнять всю лабораторию, вытесняя обычный дневной свет, запахи, звуки. Я почувствовала, как меня отрывает от пола. Гравитация? Кажется, мы с ней только что попрощались. Паника? О да, вот она, родимая, обняла меня и пытается утащить в бездну. "Слава, это не по протоколу! Выключи… что бы это ни было! Только не трогай руками!"

Последнее, что я увидела в этом мире, был Слава с отвисшей челюстью, в глазах которого плескался вселенский ужас (наверное, он наконец понял, что с моими экспериментами что-то не так), и ярко-фиолетовый свет, который поглотил все вокруг. А потом… темнота. Не просто темнота. Абсолютное, осязаемое Ничто. Как будто меня выдернули из розетки реальности и положили на полку.

Сколько это длилось? Час? День? Год? Вечность? Не знаю. В Ничто нет времени. Я просто… была. Не думала, не чувствовала, не существовала. Просто ждала. Наверное, если бы я могла думать, я бы думала: "Интересно, что будет дальше?"

И вот, я снова чувствую. Чувствую тело. Но… оно другое. Чужое. Не мое, привычное. Чувствую одежду. Тоже не моя. Грубая ткань, давит где-то в районе талии. Чувствую… холод? Да, черт возьми, холодно! Кажется, я лежу на каменном полу. И пахнет. Пахнет пылью веков, старым деревом, чем-то затхлым и… лавандой? Откуда, черт возьми, здесь лаванда? И почему так холодно? Я же вроде не на Севере?

Открываю глаза. Темно. Очень темно. Вижу только неясные очертания мебели. Где-то капает. Звук гулкий, словно я нахожусь в большом пустом помещении. Или в пещере. Пытаюсь пошевелиться. Руки… другие. Тоньше. Пальцы длиннее. Аккуратнее. Ноги… тоже. Поднимаю руку, натыкаюсь на что-то мягкое. Ткань? Очень много ткани. Платье? Мое лабораторное не было таким… э… объемным. И оно точно не было из такого тяжелого материала.

"Так," – думаю. Внутренний голос почему-то звучит непривычно спокойно, даже… отстраненно, словно я не только что переместилась непонятно куда через непонятный сиреневый портал, а просто проснулась утром в незнакомой гостинице, забыв, как вчера добралась до номера. "Где я? Что произошло? Это сон? Очень реалистичный сон? Или я все-таки свихнулась от Славиных рассказов про колорадских жуков и теперь лечу в психушку?"

Пытаюсь сесть. Голова кружится так, будто я неделю пила не просыхая. Тело слабое, непривычное. Ощупываю себя. На талии… что-то давит. Корсет? Мать моя химия! Это точно не мой мир. Последний раз корсет я видела в музее или на реконструкторах на фестивале исторической реконструкции. И то издалека.

Встаю, держась за что-то резное – на ощупь, это спинка кровати. Спина ноет. Кажется, я приложилась об пол со всего маху. На ощупь стена каменная, холодная. Пытаюсь найти хоть какой-то источник света. Вроде где-то там окно? Или это просто более светлая полоса в кромешной тьме, куда не дотянулся абсолютный мрак?

Иду наощупь, вытянув руки перед собой. Спотыкаюсь обо что-то мягкое и объемное (опять это платье!). Дохожу до "окна". Оно есть. Только закрыто чем-то плотным, тяжелым. Отодвигаю край. Ох ты ж…

Лунный свет, яркий и холодный, заливает комнату. Роскошную. Старинную. С балдахином над огромной кроватью, резной мебелью, тяжелыми, бархатными шторами. И пылью. Слоем пыли. Много-много пыли. Как будто здесь никто не убирался веками. Или убирался только по большим праздникам, которые случались раз в сто лет.

И мое отражение в зеркале… Огромное зеркало в резной раме. Нет, не мое отражение. Молодая девушка. Очень бледная. С незнакомыми чертами лица. Глаза… большие, испуганные. На меня смотрит кто-то другой. Я – это она? Она – это я? Это… сложно.

"Так, Анна," – говорю себе (или пытаюсь сказать, голос тоже чужой. Высокий. Звенящий. Непривычный). "Паники нет. Главное – сохранять хладнокровие. Анализируем исходные данные. Я в чужом теле. Чужое место. Чужое время? Или это просто очень… очень… очень аутентичный музей или квест-комната, где перестарались с погружением?"

Но корсет… Корсет не музейный. Он на мне. И давит так, что дышать тяжело. И пыль… настоящая. И холод… пробирает до костей. И запахи… слишком реальные.

Похоже, я действительно попала. И кажется, не туда, куда обычно попадают в анекдотах или интернет-рассказах про попаданцев. Никаких тебе королей, принцев и ректоров магических академий сразу. Только пыль, корсет и неизвестность.

ГЛАВА 2: Не совсем принцесса (и совсем не служанка)

Утро наступило не просто неожиданно, а с какой-то болезненной яркостью. Я задремала, сидя на холодном каменном полу, привалившись к стене. Сон был поверхностным и тревожным, наполненным обрывками фиолетового света и Славиными рассказами про жуков-мутантов. Разбудил меня… скрип двери. Громкий такой, надрывный скрип, словно дверь возражала против того, чтобы ее открывали. Я вздрогнула и, подчиняясь древнему инстинкту всех живых существ при встрече с неизвестностью, притворилась спящей. Или мертвой. На всякий случай.

В комнату вошел кто-то. Шаги легкие, женские. Неуверенные. Приближаются. Слышу тихий вздох. Потом кто-то стоит рядом. Не дышит. Ждет.

"Миледи? Вы проснулись?" – Голос робкий, даже испуганный.

Я медленно, словно нехотя, приоткрываю глаза. Передо мной стоит молодая девушка. Одета в простое платье из грубой ткани и чепец. Определенно, служанка. Ее лицо выражает сложную гамму эмоций: смесь испуга (меня?), жалости (ко мне?) и… отвращения? Отвращения? Что это за странная реакция? Я что, покрылась зеленой плесенью за ночь? Или мой "дар" уже успел проявиться во сне?

"Я…" – пытаюсь ответить. Голос тоже чужой. Тонкий, высокий, совсем не мой низкий, немного хрипловатый голос, который я знала и не очень любила. "Где… где я?"

Служанка вздрогнула так, будто я сказала что-то на языке демонов. "Миледи, вы… вы дома. В своей комнате. В вашем поместье." Говорит быстро, сбивчиво, явно нервничает. Ее взгляд скользит по моему лицу, задерживаясь на чем-то… неприятном? Не понимаю. Вроде лицо ровное, бледное, но без видимых дефектов. Может, у меня на лбу клеймо вскочило? Или…

"Мое поместье?" – пытаюсь собрать в кучу обрывки информации, которые услужливо подкидывает память этого тела. Имя Лидия. Фамилия… кажется, Делакруа? Поместье… где-то на окраине графства… Богатое, но запущенное. И почему-то очень… тихое.

"Да-да, конечно," – закивала служанка слишком быстро. "Я принесу воды. Вам, наверное, нехорошо после… после вчерашнего." Она замялась. "Может, позвать… позвать кого-нибудь? Госпожу Эвелин? Или… или доктора?" Последние слова прозвучали с таким сомнением, словно "кого-нибудь" не очень хотели беспокоить моим пробуждением, а доктора боялись еще больше.

"Нет, не нужно," – быстро говорю, стараясь придать голосу уверенности, хотя внутри все дрожит. "Только воды. И… как тебя зовут?"

"Кэтрин, миледи," – ответила она, облегченно выдохнув (видимо, я не требовала немедленно вызвать экзорциста). И поспешила к двери, словно боясь, что я передумаю. Перед выходом она еще раз бросила на меня тот странный взгляд. Испуг-жалость-отвращение. Да что происходит?!

Пока Кэтрин ходила за водой, я попыталась исследовать комнату при более ярком свете дня. Утренние лучи проникали сквозь щели в плотных шторах. Роскошь была показная, но сильно поблекшая. Резьба на мебели покрыта толстым слоем пыли, портьеры выцвели до неузнаваемости, на стенах – влажные пятна и обрывки обоев. Похоже, это тело принадлежит семье, которая когда-то купалась в золоте, но теперь… переживает не лучшие времена. И живет в запущенном поместье, где даже на уборку, кажется, экономят. Это объясняет пыль, но не взгляд служанки.

Кэтрин вернулась быстро, с кувшином воды и резной серебряной чашкой. "Вот, миледи. Выпейте. Вам станет лучше."

Вода была холодная, чистая. Я сделала несколько больших глотков. Голова все еще кружилась, а в теле ощущалась какая-то слабость. "Кэтрин," – говорю, ставя чашку на прикроватный столик. "Скажи мне, как на духу… что со мной произошло? До того, как я… упала?"

Служанка замялась. Теребила подол своего простого платья. Ее глаза метались по комнате, избегая смотреть на меня прямо. "Миледи… вы… вы были в гостиной. Вчера вечером. С госпожой Эвелин." Госпожа Эвелин? А вот и родственница, похоже. Или опекунша. "И… приехали гости. Господин… господин Ричард. Он… он хотел… он хотел сделать вам предложение."

Мое сердце пропустило даже не удар, а целую серию кульбитов. Предложение?! Брак? В чужом теле? Вот это попала так попала! Это даже хлеще, чем у меня было с НИИ!

"Предложение… о браке?" – уточняю на всякий случай, чувствуя, как кровь приливает к лицу (к чужому лицу, ага).

"Да, миледи," – шепчет Кэтрин, словно произнося заклинание. Ее глаза снова забегали по моему лицу, и я снова увидела в них тот же комплекс эмоций.

"И… я… отказала?" Я старалась быть спокойной. В конце концов, отказ – это не конец света.

Служанка на секунду застыла, словно закоротило. Потом медленно, мучительно медленно, покачала головой. "Нет, миледи. Вы… вы не отказали. Но… вы были… странной."

"Странной?" Вот тебе и на. Просто "странной"? Не "впала в истерику", не "обругала всех", не "выбросилась из окна"? Просто "странной"? Что за странность такая, которая отпугивает женихов?

Тут Кэтрин совсем стушевалась, говоря еле слышно. "Миледи, мне… мне не велено говорить об этом. Госпожа Эвелин… она… она запретила." Она сглотнула. "Но… когда господин Ричард… он подошел… и хотел взять вас за руку… ваш дар… он… проявился. И… и все испугались."

Дар? Какой еще дар? Я же обычный химик! Ну, была обычным химиком. У меня дар к анализу и синтезу был, а не к… чему? Пуганию женихов?

"Мой… дар?" – повторяю, пытаясь понять. Это слово звучало в ее устах как "смертельная болезнь" или "стихийное бедствие".

Кэтрин кивнула, глядя на меня с тем же испугом. "Да, миледи. Тот… что с вами с рождения. Он… он очень редкий. И… и опасный, говорят."

Опасный? С рождения? Редкий? Что за чертовщина?! Это тело не просто чужое. Оно… проблемное. С серьезной такой, магической или околомагической, проблемой. И кажется, моя новая жизнь будет куда сложнее, чем просто привыкнуть к корсету, пыли и отсутствию растворимого кофе. Взгляд Кэтрин и ее слова ясно давали понять: этот дар – нечто, что делает меня изгоем. И возможно, причина, по которой я вообще оказалась в этом теле.

Я лежала в кровати, пытаясь переварить эту информацию. Дар. Странный. Опасный. Проявился при прикосновении. Отпугнул жениха. Служанка боится. Мозг, перегруженный новой информацией, начал лихорадочно строить гипотезы. Что это за дар? И как им управлять? И, главное, как сделать так, чтобы он больше не проявлялся в самый неподходящий момент? Кажется, моя карьера химика неожиданно сменилась на карьеру исследователя магических аномалий. И это, черт возьми, было куда опаснее, чем работа со взрывчатыми веществами.

ГЛАВА 3: Проверка гипотезы и поиск аномалий

Оставшись одна (Кэтрин под благовидным предлогом "мне надо срочно принести свежий чай" сбежала из комнаты быстрее, чем я успела задать следующий вопрос), я попыталась понять, что же за "дар" или "странность" у этого тела, которая вызывает у людей такую реакцию. Мой внутренний монолог, привыкший к анализу и систематизации, перешел в режим "научного расследования в полевых условиях".

"Итак, имеем исходные данные: тело девушки по имени Лидия Делакруа (вроде так). Социальный статус: аристократка, но, вероятно, из обедневшей или опальной семьи, судя по состоянию поместья. Внешность: бледная, без видимых дефектов (по крайней мере, при тусклом утреннем свете и моем субъективном осмотре). Проблема: некий 'дар', который проявляется в неконтролируемый момент (при попытке взять за руку, что предполагает физический контакт и, возможно, определенное намерение или эмоцию) и вызывает у окружающих смесь ужаса, жалости и отвращения. Гипотеза А (химическая): тело выделяет какое-то летучее вещество, вызывающее негативные эмоции или физическое недомогание у других. Гипотеза Б (физическая/энергетическая): вокруг тела создается поле или вибрация, воспринимаемая другими как неприятная или пугающая. Гипотеза В (оптическая): дар временно меняет внешность тела на что-то отталкивающее. Гипотеза Г (психическая/магическая): дар напрямую воздействует на сознание других, наводя ужас, отвращение или другие негативные эмоции. Гипотеза Д (комбинированная): это сочетание нескольких факторов."

Надо провести эксперимент, чтобы проверить эти гипотезы. В моем мире для этого нужны были лаборатория, приборы, реактивы. Здесь… здесь у меня есть только я, эта комната и, предположительно, некий "дар". Черт. Придется использовать подручные средства и… метод тыка, сопряженный с наблюдательностью. Не самый научный подход, но за неимением лучшего…

Первое, что нужно сделать – спровоцировать этот "дар". Кэтрин сказала, он проявился, когда жених хотел взять меня за руку. Физический контакт? Окей. Намерение? Определенная эмоция или социальный контекст прикосновения? Слишком много переменных для начала. Надо упростить.

Начинаю с себя. Смотрю на свои руки. Обычные руки. Бледные. Аккуратные. Пальцы длинные, тонкие. Похожи на руки человека, который никогда в жизни не мыл пробирки вручную и уж точно не таскал мешки с картошкой из погреба. Мои руки до попадания были немного… более "трудовыми".

Пробую прикоснуться к себе. Одной рукой к другой. Обычные ощущения. Кожа к коже. Ничего не происходит. Никакого свечения, никакого звука, никакого изменения температуры или текстуры. Щипаю себя за предплечье. Больно. Обычная, земная боль. Тоже ничего сверхъестественного.

Может, нужен контакт с другим объектом? Не с собственным телом. Смотрю на резной деревянный столик у кровати. Тяну к нему руку. Медленно. Наблюдаю за ощущениями в кончиках пальцев. За визуальными эффектами вокруг. За звуками (вдруг что-то зашипит или затрещит?). Прикасаюсь. Твердое дерево. Шершавое под пальцами. Обычное дерево. Палец не светится, не искрит. Стол не испаряется, не меняет цвет, не превращается в желе. Гравитация не отключается, пространство не искривляется. Пока все в рамках привычной мне реальности (той, прошлой).

Может, дело не просто в прикосновении, а в намерении? Кэтрин упомянула, что жених хотел взять за руку. С определенным намерением. Предложение руки и сердца, серьезные планы на будущее, все дела. Может, дар реагирует на… сильные эмоции? Или на социальный подтекст прикосновения? Намерение "сделать меня своей женой"?

Слишком сложно для первого эксперимента. Надо еще упростить. Прикосновение к неодушевленному предмету с минимальным эмоциональным зарядом.

Смотрю на чашку, из которой пила воду. Стоит на столике. Обычная керамическая чашка. Гладкая, прохладная. Беру ее в руки. Держу. Ощупываю. Взвешиваю. Никакого свечения, никакого зуда, никакого шестого чувства, которое подсказывает мне ее точный химический состав или историю производства. Черт. Это расстраивает. Я бы столько всего могла узнать!

Вспоминаю слова Кэтрин: "Ваш дар… он… проявился." Проявился. Значит, он не всегда активен. Он пассивный, пока его что-то не запустит. Триггер. Что может быть триггером? Прикосновение? Эмоция? Присутствие другого человека? Слова?

Пробую с эмоцией. Надо что-то сильное. Думаю о своей лаборатории. О запахе реактивов. О звуке центрифуги. О белых халатах. О формулах на доске. Ностальгия. Сильная. Почти болезненная.

Сжимаю чашку в руках. Ничего. Чашка цела. Руки целы. Комната на месте. Мое лицо в зеркале все такое же бледное и встрепанное.

Ладно. Гипотеза о простом триггере "прикосновение" или "эмоция" пока не подтверждена. Или я недостаточно сильную эмоцию вызвала? Или не то прикосновение?

Что еще? Кэтрин смотрела на мое лицо. Она упомянула, что дар проявился. Может, дар проявляется на лице? Временно меняет его? Превращает в маску чудовища? Временное уродство? Это объяснило бы ужас и отвращение в ее глазах.

Подхожу к зеркалу. Отражение. Бледное, немного растерянное. Но вполне… человеческое. И даже, объективно говоря, симпатичное (не мое, но этого тела). То самое, чужое лицо Лидии. Прикасаюсь к щеке. Гладкая кожа. Не горит, не зудит, не светится.

"Ну что за мистика," – вздыхаю я, привалившись лбом к холодному зеркалу. В моем мире на все была причина. На все можно было составить уравнение, провести анализ, получить результат. А тут… "Дар, который проявляется, когда жених берет за руку и пугает всех. Звучит как начало очень странной сказки или очень нелогичного, некорректно поставленного эксперимента."

Может, его запускает… страх? Или сильный стресс? Я точно была в сильном стрессе, когда падала сюда. Возможно, это остаточное явление стресса? Или сам факт попадания?

Ладно. Попробую еще раз. Медленно прикасаюсь пальцем к поверхности стола. На этот раз добавляю элемент намерения. Сосредотачиваюсь. Думаю о даре. О том, что он должен проявиться. Почти приказываю ему: "Проявись!"

Ничего. Или… нет?

Открываю глаза. Обычный палец, обычный стол. Но… что это?

Маленький участок дерева под моим пальцем выглядит… иначе. Не изменился в цвете или форме. Не сгорел, не рассыпался. Но… текстура? Она стала… более выраженной? Контрастной? Как будто я коснулась ее и… усилила? Сделала более "древесной"? Более… "настоящей"?

Прикасаюсь снова к тому же месту с тем же намерением. На этот раз эффект другой. Поверхность дерева под пальцем стала гладкой. Идеально гладкой. Не как отполированная, а как будто… весь потенциал гладкости этого дерева проявился в этой точке.

Охренеть. Мой дар… это что, управление свойствами материи? Или… потенциалом свойств? Как катализатор, который не меняет себя, но ускоряет или направляет реакцию, делая ее возможной при данных условиях? Или как очень специфический фильтр, который может "выделить" или "усилить" определенное свойство из всей совокупности?

Мозг, привыкший к анализу и синтезу, включился на полную мощность. Это не просто магия. Это… что-то, что можно изучать! Применять логику! Строить гипотезы! Проводить эксперименты! Нужны новые… реагенты? Нет, объекты!

Прикасаюсь к каменной стене. Думаю "твердость". Стена под пальцем кажется чуть тверже, холоднее. Прикасаюсь к чашке. Думаю "хрупкость". Чашка выглядит так же, но почему-то становится иррационально страшно ее уронить. Чувство такое, что одно неверное движение – и она рассыплется в пыль.

Ощущение… эйфории? Восторга? Открытие! Мой дар – это не проклятие! Это… это инструмент! Уникальный инструмент, который, кажется, позволяет влиять на фундаментальные свойства вещей! Это же… это же открывает бесконечные возможности!

Слишком увлеченная своим открытием, я протягиваю руку к тонкой полоске лунного света, пробивающегося через щель в занавеске. "Светлость?" Думаю, сосредоточившись.

И мир перед глазами на секунду вспыхивает. Ярко. Бело. Ослепительно. Словно я только что посмотрела прямо на солнце в безоблачный полдень. Вспышка гаснет, оставляя перед глазами огромные цветные пятна, плавающие в поле зрения.

"Оу," – выдыхаю я, растирая глаза. – "Похоже, надо быть осторожнее с экспериментами… Особенно с теми, что могут повредить сетчатку."

Внезапно раздается стук в дверь. Громкий. Настойчивый. Я вздрогнула. И тут я понимаю, что только что устроила локальный, неконтролируемый фотоэффект в запущенной комнате, которая, вероятно, не видела такого яркого света веками. И это… это мог кто-то заметить. Например, та самая испуганная служанка Кэтрин. Или еще кто похуже.

"Миледи? С вами все в порядке? Вы… вы светились?" – Голос Кэтрин за дверью звучит на грани истерики.

Сердце колотится как бешенное. Я нащупала свой дар. Но кажется, теперь он нащупал меня. И очень громко привлек… внимание. А вот чье внимание – это еще один вопрос. И что будет дальше – самый главный.

ГЛАВА 4: Срочно требуется… катализатор? Или подопытный кролик?

Стук в дверь стал еще настойчивее, а голос Кэтрин сменил интонацию с тревожной на откровенно паническую. "Миледи! Откройте! Я… я сейчас позову госпожу Эвелин!" Ну вот, этого мне только не хватало. Я только-только нащупала свой уникальный магический дар (или что бы это ни было!) и чуть не ослепла от восторга, а теперь мне предстоит объясняться с местным аналогом коменданта общаги или, что хуже, с куратором из ФСБ. И все это в чужом теле, в чужом мире, в чужом корсете!

"Секунду!" – крикнула я, стараясь, чтобы голос звучал уверенно, а не как писк перепуганной мыши, которую поймали с поличным в кладовке с сыром. Быстро накинула на себя что-то вроде халата, валявшегося на стуле (очередной пыльный артефакт местной моды, тяжелый, но без корсета!), поправила волосы (они, кстати, оказались темными и длинными, совсем не как мои светло-русые до плеч). Быстро, очень быстро, прошлась по комнате, пытаясь понять, не оставила ли я каких-нибудь улик моего… магического исследования. Вроде нет. Только в глазах цветные пятна, но это, надеюсь, пройдет.

Сделала глубокий вдох, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. "Спокойствие, Аня. В смысле, Лидия. Ты просто проснулась, тебе стало плохо, ты увидела странный свет… Это же магический мир, тут у всех глюки случаются, да? Главное – не выглядеть так, будто ты только что изобрела новый вид магического оружия или пыталась открыть портал в параллельное измерение прямо из спальни". Хотя, по моим ощущениям, я была где-то на полпути к обоим пунктам.