И настанет день

–Ты просто золото! Вот бы и наши партнеры были такими! – я ткнул пальцем в документ на столе и нахмурился. –Когда появился этот пункт? Почему мне никто не сообщил?

– Документы утром принес ваш отец. Он сказал, что это доработанный вариант, и просил передать вам, что решение окончательное и обсуждению не подлежит. – она поставила свою ношу на стол прямо передо мной, как подношение сердитому богу, и тихонько добавила, –И это он перенес совещание.

Повисла минутная пауза, а шестеренки в моей голове медленно перемалывали ее слова. Мадлен поправила стопку на краю стола и сказала то, что я понимал уже и сам, явно скрывая сочувствие:

– Мне очень жаль, но вам надо выйти уже через 10 минут, если хотите успеть. Я скажу водителю, чтобы подогнал автомобиль, и вы сможете дочитать договор по дороге.

– Не нужно. Ты прекрасно знаешь, что все это почести мне не нравятся. У меня есть машина, и я вполне могу доехать сам. А договор… Толку его читать, если мое мнение никто ни во что не ставит.

Она кивнула и вышла из кабинета. Меня манил запах кофе и свежего кекса. Интересно, она сама его испекла? Надо будет спросить. Но сейчас времени нет. Засунув в рот печенье, я продолжил читать договор.

Наша компания занимается оптовой и розничной торговлей. Отец начал развивать этот бизнес еще 20 лет назад и теперь гордится тем, что вырастил ее до таких размеров. Наша сеть находится уже в нескольких странах и сегодня, если все пройдет успешно, доберется до Мексики. Лидирующие позиции на рынке и игры на международной арене – это вся жизнь моего отца. А мне остается только смириться с этим. Не может же семейное детище, которое значит едва ли не больше меня, перейти к кому-то другому.

Людям, выросшим на классических романах, мое положение в обществе скорее всего кажется волшебным. Богатый наследный, преемник и будущий глава семейного дела… Живи я на пару столетий раньше, меня это прельщало бы также сильно. Я жил бы в родовом имении, выезжал на охоту, командовал слугами и устраивал балы. Возможно демографическая ситуация в те времена и была значительно хуже, но толк в наследствах люди определенно знали. Все, что было необходимо, чтобы состояться – это родиться в правильной семье. В наше время приходится прилагать гораздо больше усилий.

Сегодняшние партнеры – крупный магазин в Мехико. Внедряться в другую страну всегда легче, если берешь за основу чужое готовое дело, поэтому сегодня мы собирались их поглотить. Вчера я уезжал с четкими планами по развитию бизнеса, а сегодня появился новый пункт, гласивший, что мы не будем увольнять никого из работающих там людей. Это значит, что поглощение будет не полным. И это полный провал.

– Время! – Мадлен заглянула в кабинет и постучала пальцем по циферблату наручных часов. –Проверьте адрес и не забудьте зонт. На улице ливень.

Одним глотком допив кофе и запихнув в рот остатки кекса, я схватил заботливо подготовленный девушкой зонт и папку с договором и выбежал из кабинета.

Уже перед выходом из здания я столкнулся с Чарли Пирсом, моим давним другом и коллегой. Он никуда не торопился, да и вообще выглядел так, как будто только приехал. Увидев меня, он покраснел и смущенно улыбнулся. Я заметил, что из-под плаща у него выглядывает яркая, совсем не офисная рубашка, а в руке балансирует коробка с пончиками из пекарни на другом конце улицы. Его день явно начался лучше. Как и все дни рядового сотрудника.

– Погода ни к черту, босс, – Чарли развел руками, и капли дождя с его зонта полетели в разные стороны.

– Не переживай, я никому не скажу, – подмигнул ему я.

– Как насчет бейсбола в субботу? Мы играем, тебя будет не хватать.

– Что? – мысли мои были далеко. – Бейсбол?

– Да! У нас же начало чемпионата любителей. Игра в два часа. Тебя ждать?

– Да, да, конечно.

Когда-то бейсбол был моей любимой игрой, а Чарли–лучшим другом. Субботняя игра, бокальчик пива в местном баре и красивая незнакомая блондинка, которая проведет вечер с тобой. Это ли не рай? Конечно нет, если вы продали душу счетам и благополучию компании.

Я ехал по залитым дождем улицам и думал об отце. Мало того, что эта сделка была навязана им, так он еще и влез в процесс. Я присмотрел магазин в другом районе Мексики и уже вел переговоры по поводу слияния, но он настоял на поглощении этого несчастного «Mexican flatbread»3. Все их проблемы только из-за названия. Не слышал ничего глупее.

А вот сейчас он же портит соглашение о поглощении. Что изменилось за ночь? Почему мы уступили в том вопросе, который даже не поднимался? Что за игру ведет отец?

От злости я сжал руль так сильно, что побелели костяшки пальцев. Я ненавижу эту сделку! Ненавижу эту фирму! Эту погоду и тупой договор!

Я бросил взгляд назад на стопку документов. На черновом варианте договора, который я нашел утром на столе, рукой отца было выведено «не подведи меня».

– Победа или смерть, процветание или нищета, власть или бессилие – повторил я фразу, которую слышал с детства. – Иди до конца и сметай всех со своего пути.

Даже погода намекает, что день сегодня не самый подходящий для радости. Дома утопают в серости, зато дороги абсолютно пустые. Успею не только приехать раньше всех, но и просмотреть все еще раз.

Я круто свернул направо и уперся в железные ворота. Мы договорились встретиться в конференц-зале отеля, в котором остановились наши мексиканские партнеры. Отель оказался огороженным высоким забором, с большой зеленой территорией и очень выделялся на фоне серых, унылых городских многоэтажек. Он смотрел на меня, словно маленький оазис, обещающий уберечь от бед, и казалось несправедливым, что все мои беды были именно в нем.

Ворота никто не открывал. Я посигналил и подождал пару минут. А затем посигналил еще и еще. Ни за что не выйду под дождь.

Я откинулся на спинку сидения и стал ждать. Посмотрел еще раз на стопку документов, покачал головой и включил магнитолу. Заиграла какая-то песня, но названия я не знал. Кажется, это та самая Ливерпульская четверка4, о которой все говорят, но я могу и ошибаться. В музыке я не разбираюсь совсем.

Посмотрел на часы и посигналил еще раз.

С крыльца ко мне побежал высокий мужчина в плаще. Как только он покинул свое убежище, его тут же поглотила стихия. Он подбежал прямо к моей машине, и я приоткрыл окно, впуская капли дождя.

– Калитка открыта! Почему бы вам просто не зайти? – рявкнул мужчина и зло на меня посмотрел. По его лицу стекали ручьи, застилая глаза.

– И лишить вас удовольствия прогуляться под дождем? Не очень радушно вы встречаете гостей.

Мужчина фыркнул, что-то пробурчал себе под нос и наконец-то освободил проезд. Ворота открыли так неохотно, как будто я самый нежеланный гость. Надо было ехать с водителем, тогда бы я уже давно сидел в ресторане отеля. Пора начинать пользоваться привилегиями богача. В зеркало заднего вида на меня смотрели недовольные и высокомерные карие глаза.

3. Тобиас, наши дни

Как оказалось, сопровождать маму было не лучшей идеей. Недаром я называл маленьких подопечных моей мамы пчелками: всеобщее возбуждение каждым нашим визитом напоминало растревоженный улей. Воспитательницы смотрели на меня как на бога, принесшего дары, а девочки смущенно отводили взгляд и перешептывались за моей спиной. Десятки детских голосов дополняли образ жужжания потревоженных пчел. А я всего лишь купил им немного мыла.

Одна из девочек, симпатичная малышка лет двенадцати, рассказала мне, что больше всего ей нравится формочка пчелы, что очень подходило под мое восприятие этого места, а ее подруга, забавная девочка с хвостиками, добавила, что в мыло можно добавлять скраб или ароматические масла, и спросила, какое мыло мое любимое.

– Никогда не задумывался о мыле… – промямлил я, подумав, что без горничной, которая убирается в доме три раза в неделю, мыла в мыльнице могло бы и не быть. Мы все слишком заняты для подобных хозяйственных мелочей. Но не скажешь же это маленькой девочке, выросшей без родителей.

– А зря! Вот я очень люблю лаванду, но Марта говорит, что если мыло пахнет лавандой, то оно должно быть цвета лаванды. А если оно простое прозрачное, то это не считается. Но ведь фиолетовых заготовок не бывает, а цветочки добавлять очень непрактично – девочка откуда-то достала мыло, и правда приятно пахнущее лавандой.

– Я знаю, как мы решим твою проблему! – я улыбнулся и присел на корточки, чтобы получше рассмотреть результат кропотливой работы. – Почему бы нам просто не добавить туда пищевой краситель? Я привезу его в следующий раз.

– А можно и мне? – дернула меня за рукав первая малышка, по-видимому, Марта. – Я бы очень хотела оранжевую краску для мыла.

– Ой, но ведь если другие увидят, то тоже захотят! – девочки начали взволнованно озираться и улыбки с их лиц пропали. – Тогда нам ничего не нужно, пусть мыло будет у всех одинаковым. Это не честно по отношению к девочкам.

– Не переживай, малышка. Мы просто купим столько краски, чтобы хватило на всех. А еще пару учебников, чтобы понять, как ее смешивать. Договорились?

Девочки переглянулись и деловито закивали. Такой план явно пришелся им по душе. Поблагодарив меня, они убежали к подружкам, где уже начали строить планы по созданию разноцветной мыльной империи.

Я достал ежедневник и пометил, что надо кому-нибудь поручить следить за поставками. Или свести какого-то работника напрямую с магазином и просто (лишь?) оплачивать счета. А еще надо узнать бывают ли какие-то добавки, которые могут порадовать сироток. В любом деле надо идти до конца, почему бы не обеспечить их всем необходимым.

Мама разговаривала с директором детского дома, и я вышел на улицу, чтобы позвонить Джесс.

Моя невеста была на пять лет младше меня. Она оканчивала престижный университет и собиралась стать юристом. Но мы оба прекрасно понимали, что в таких семьях женщины всерьез не работают. Она готова к созданию семьи или к тому, что называется семьей в ее понимании. К тому же мы вместе уже четыре года, а знаем друг друга с детства. Достойная партия, выгодный брак, решение проблемы с компаний.

Когда-то в детстве мы вместе мечтали о домике у моря и тихой жизни вдали от всех. Джесс хотела стать художником, а я бы выучился на плотника и делал мебель на заказ. Такая типичная семья в стиле «Дневника памяти»5, только без тысячи писем и душераздирающих историй.

Помню, как летом родители отдавали нас с кузеном летом в лагерь для маленьких бизнесменов. Ему это было необходимо, но один он ни за что бы не поехал. Я был своеобразной собакой поводырём, но сейчас понимаю, что время, проведенное среди лучших учителей и основ бизнеса, приносит свои плоды. В лагере я учил несколько языков, познавал основы экономики и общался с детьми такого же социального положения, как и я. Для игр там не было ни места, ни времени, но никто не мог запретить мне мечтать. Сейчас это кажется очень странным, но возможно мои родители уже тогда понимали, что именно я стану приемником, будущим главой компании. Ко мне относились так уже с пяти-шести лет, несмотря на разрешение выбрать профессию и образование по душе.

Дедушка всегда рассказывал, что в детстве жил в большом красивом доме, окна которого выходили на реку. Он часами мог строить плоты, которые потом отправлял в плавание, представляя, как они достигают далеких таинственных земель. Потом, когда его отец основал компанию, им пришлось переехать, но его детские воспоминания о прекрасной спокойной жизни навсегда запали мне в душу.

Недалеко от лагеря стоял одинокий заброшенный дом. Я не мог подойти близко, но прекрасно видел большие окна, защищенные ставнями, красивый кованый забор, когда-то обвитый плющом или виноградной лозой, веранду, с которой открывался самый красивый вид на закат. Я представлял, как там жили люди. Я думал, может это был дедушкин дом. А может в таком доме могли бы жить мы с Джесс. Но моря там не было. И людей тоже. Их я не видел там никогда.

– Да, милый. Ты позвонил как раз вовремя, – Джесс ответила после первого гудка. Голос ее звучал счастливо и возбужденно. – Я собиралась тебе звонить, даже номер уже набрала.

– Наши мысли всегда сходятся.

– Как у дураков.

–Или будущих мужа и жены – я невольно поморщился от странного сравнения и привычки моей невесты всегда говорить то, что первым придет в голову, но решил не обращать на это внимания.

– Пусть так. Это звучит романтичнее, – Джесс видимо закрыла трубку рукой, потому что я услышал, как она сказала кому-то пару слов, но речь ее звучала приглушенно. – Да, да, так будет лучше.

–С кем ты там? Я позвонил не вовремя?

– Ты никогда не бываешь не вовремя. – Джесс сказала что-то еще, но не мне. Я вздохнул. Наверное, она это услышала, потому что сказала – Я собираю чемодан и стараюсь ничего не забыть. Мне помогает Мия.

– Чемодан? Хочешь сбежать перед алтарем? – Я напрягся. Мой голос прозвучал резко и грубо.

– Что ты! – она рассмеялась, – Как же я оставлю тебя одного! Без меня перед алтарем ты будешь выглядеть совсем неуместно.

Она снова что-то начала говорить Мие. В этом вся Джесс. Она не любит сама разбирать и собирать свои вещи, говорит, что на это уходит слишком много времени. Мия, горничная, приходит к нам каждый день, но занимается в основном выполнениями прихотей моей избранницы. Джесс называет ее личным помощником. Собрать вещи, распланировать день, проследить, чтобы Джесс не опоздала ни на одну встречу, и чтобы ни один запланированный салон не остался не посещенным. Мия – своеобразный органайзер, который все запоминает сам. Сейчас она собирала чемодан и заказывала билеты, куда бы Джесс ни собралась.

– Куда ты едешь? И насколько? – Я разозлился и тотчас почувствовал себя никчемным. Не сказать жениху о своих планах показалось мне верхом наглости. Пока я отменил все дела, чтобы выбрать салфетки и скатерть нужных оттенков, моя невеста решила просто уехать. Но в этом вся Джесс. Поменять планы, сорваться куда-то, ничего не сказав, это в ее стиле. Я давно смирился с этим. Смирюсь и сейчас, если она вернется в срок.

– Малыш, я поеду во Францию! Посмотрю на башню, заряжусь атмосферой романтики, погуляю по ночному городу, съем тот самый знаменитый круассан! – она была такой восторженной, что я умерил пыл. Она была так рада, как будто ребенку пообещали поездку в Диснейленд.

– Странно, что романтика тебе понадобилась, как отдых от меня. Поехать с тобой? Могу начать собирать вещи прямо сейчас.

– Нет, нет. Я поеду с мамой. Ей позвонила подруга и сказала, что увидела там платье, сшитое словно для меня. Я должна его увидеть! Хочу, чтобы все было идеально!

Покупать платье на другом континенте казалось глупостью, но не для Джесс. Деньги ее семьи позволяли заказать это платье на примерку. Где бы оно ни было, его бы привезли к ней домой завтра же, но она этого не хотела. Путешествия она любила едва ли не больше, чем красивые вещи.

– Когда ты вернешься?

– Ой, я еще не решила, – она разговаривала отвлеченно, все ее мысли были уже на Монмартре. – Мне надо отдохнуть, купить платье, посмотреть город…

– Ты уже видела башню и не один раз. И круассан уже ела. Остался хоть один уголочек Парижа, который ты еще не посетила?

–Может и нет, но я так его люблю! Не будь букой! Я давно там не была. И я же вернусь в срок. И звонить буду как можно чаще.

–Понятно. Когда улетаешь?

– Сегодня ночью. Столько еще нужно сделать! Мне пора идти. Созвонимся позже! Люблю, люблю, как зайка морковку.

– Как морковка Солнце. И я тебя люблю. – ответил я, но в трубке уже звучали гудки. Джесс решила, что разговор окончен и просто положила трубку.

В детстве у Джесс был маленький кролик, который ел только морковку. Он отказывался от корма, обходил стороной капусту и вёл себя не как обычный пушистик. Он был готов терпеть голод, если морковка в миске заканчивалась, но не соглашался ни на что другое. Это была безграничная привязанность пушистика к моркови. Своеобразная история любви. Мы с Джесс всегда так прощаемся, но сегодня я как никогда чувствовал себя оставшимся без морковки зайцем, морковкой без солнца.

Я проверил почту. Документы к завтрашнему совещанию, план на день, в котором ничего не было кроме этого же совещания и рабочей встречи, пара рекламных писем и подборка салфеток и скатертей. Я открыл последнее письмо и переслал его Джесс. Названия цветов звучат абсолютно дико, а я не хочу быть крайним только потому, что выбранный мной оттенок не совпадёт с платьем невесты. Вся эта суета вообще кажется мне утрированной.

Я серьезно отношусь к семейным узам и брачной церемонии, но торжественность именно нашего союза пугает. Организацией занимается целая команда профессионалов во главе с моей мамой. Все, что делаем мы с Джесс, – это даём своё согласие и говорим, что мы хотели бы видеть. Букет невесты, костюм и платье остались за нами, но я до конца не был уверен, где именно состоится бракосочетание. Мама держит все в строжайшем секрете, потому что боится, что мы что-то испортим или отклонимся от плана. Признаюсь, такое положение вещей меня устраивает. Я могу оплатить все, что они выберут, но сам бы организовать это торжество не смог.

«Изысканно, но не уверена по поводу кружева. Не слишком пошло? Ищи ещё.» – пришла смс от Джесс.

«Что с цветом? Подойдёт?»

«Не знаю, ещё не видела платье»

Значит этот вопрос откладывается. Я поблагодарил менеджера магазина за заботу и предупредил, что определимся с выбором позже. Не удивлюсь, если через пару недель эти салфетки уже не будут казаться такими уж вычурными, а кружева будут как раз тем, что нам необходимо. А я и правда морковка, которая ждёт пока ее съедят. Или отведут к алтарю.

Под ноги мне упал мяч, вырвав меня из задумчивости. Я все ещё в детском доме, а вокруг дети, которым не посчастливилось жить в семье. Но они не были несчастны. Во многом благодаря моей маме и другим женщинам, поддерживающим идею благотворительности, они получали хорошее образование и могли заниматься тем же, чем и обычные дети. Например, варить мыло или играть в футбол. Хотя конечно, любовь родителей не заменят даже лучшие воспитатели детского дома.

Я поднял мяч и кинул его обратно на поле. Один из мальчишек приложил два пальца к виску и отсалютовал мне, другой поймал мяч и кивнул. Я кивнул им в ответ и улыбнулся. Они забыли обо мне уже через пару секунд. Их снова поглотила игра.

На секунду я представил, как наш сын увлеченно бежит за мячом, не замечая, что нос его давно обгорел на солнце, а штаны покрылись зелеными пятнами травы от падений. Он радостно смеется и полностью поглощен игрой и друзьями. Странно, но я легко мог представить наших детей, но совсем не видел свою невесту в роли матери.

Я подставил лицо солнцу и закрыл глаза. Моя жизнь никогда не была беззаботной. Я всегда понимал кто я, и что меня ждет, и это отчасти успокаивало. Будь я кем угодно – хирургом, бизнесменом или художником, от меня всегда ждали только лучших результатов, достижения высот, недоступных большинству, и всеобщего признания. Мне не хватало времени на друзей, игры во дворе и компьютер, но я очень много читал, а мой день всегда был расписан по минутам. Языковые занятия сменялись занятиями по математике, а те в свою очередь – занятиями по маркетингу и менеджменту, сменившиеся на анатомию и химию. Вместо вышибал были бизнес-игры, а прятки заменили на стартапы и изучение строения человеческого тела.

Моим лучшим другом был Дэвид – наш водитель. Для меня он был чем-то вроде Мии для Джесс и Марка для мамы, но еще и главным доверенным лицом. Я рассказывал ему свои детские секреты, делился впечатлениями о новых знаниях, даже ходил с ним в походы. Я любил его всем сердцем и не мог принять, что для него я всего лишь ребенок, о котором надо заботиться по долгу службы. Помню, как он уволился. Ушел и даже не попрощался со мной.

Уже потом я узнал, что он переехал и женился. У него появились свои дети, которых он безусловно любит всем сердцем. Я считал, что стал ему в тягость. Решил, что чем-то расстроил его или обидел. Я не мог принять его потерю, весь мир для меня погас.

Новый водитель уже не был таким добрым и общительным. Он просто отвозил меня из пункта А в пункт Б согласно составленному расписанию занятий и не задавал вопросов. К тому моменту мне было уже четырнадцать, детские грезы остались позади, и мне было вполне комфортно одному.

Конечно, в моей жизни всегда была Джесс. Она жила на той же улице, что и я, и мы часто ездили в школу вместе. Мне было с ней скучно, и ей со мной, наверное, тоже, но наши родители очень хотели, чтобы мы общались, поэтому я терпеливо носил ее рюкзак от машины до двери дома и хвалил куклы, в которые она играла.

– Ты пришел кого-то забрать? – за штанину меня дергал малыш лет шести.

– Что? – я улыбнулся ему и присел на корточки.

–Ты возьмешь меня домой? – снизу на меня смотрели серьёзные детские глаза.

– Тебе здесь плохо? Тебя кто-то обижает? – я испугался, что его дразнят другие дети, или персонал с ним груб.

– Я скучаю по маме. Но ты тоже не за мной, ты не отведешь меня к ней– мальчик погрустнел и опустил глаза.

– Я уверен, ты попадешь в самую хорошую семью. Надо просто немного подождать – я протянул ему конфету, которую нашел в кармане. – Здесь каждый скучает по дому. Я понимаю тебя малыш.

Он взял конфету, кивнул и убежал к остальным.

Я хотел пойти к директрисе и спросить, как давно здесь этот мальчуган. Мне стало интересно, что случилось с его семьей. Но только я подошел к крыльцу, как увидел, что мама уже освободилась и выходит из парадных дверей. Она улыбалась и была в отличном расположении духа. Это означает, что, либо все дети получили все необходимое, либо женщины составили план следующего благотворительного вечера. В любом случае вечер состоится по расписанию. Даже если этому детскому дому ничего не нужно, кто-то в мире всегда нуждается в помощи.

Мама спустилась и взяла меня под руку.

– Спасибо, что дождался. Слышала, девочки от тебя в восторге? – она рассмеялась. – Видела, как они тебя облепили. Надо будет рассказать Джесс, что ты у нас нарасхват.

– Девочки просто делились мыльными успехами. А Джесс улетает в Париж.

– О, – только и произнесла мама, нахмурившись. Она не будет выпытывать, по крайней мере не у меня. – Поехали домой, милый.

Я давно не проводил таких спокойных дней. С детства вся моя жизнь расписана по минутам, а сегодня я не работал совсем. Я никогда не смотрел, как играют в футбол мальчишки, как девочки сплетничают, как природа радуется солнечному теплу. Отказ от дел в преддверии свадьбы казался непривычным, даже диким. Не было никакого расписания, и я не знал, что должен делать дальше.

В родительском доме я оставил маму наедине с планами благотворительного вечера и графиками дальнейшей помощи нуждающимся, поднялся в свою комнату и посмотрел на коробку с дневниками, о которой совсем забыл. Делать все равно нечего, почему бы не заняться дедушкиными сказками.

От кожаной обложки пахло старостью и дороговизной. На обложке был выгравирован символ, похожий на герб, хотя никакого герба в нашей семье не было. Поражает то, что все дневники были одинаковыми, значит дедушка заранее запланировал написать историю. Хватило ли ему пустых страниц? Остались ли лишние? Когда он начал писать?

Я перевернул страницу, и у меня захватило дух. Я отвык от ровного каллиграфического дедушкиного подчерка и отказывался принимать, что он больше не рядом. Не было сомнений, дневники писал именно он, но то, что эти слова могли быть сказаны лично, разворошили старую рану на сердце.

Внутри дневника на обложке была почти свежая надпись: «Ти, сколько тебе сейчас лет? Надеюсь, ты будешь ровесником того меня, о котором я расскажу. Читай до конца, иначе потеряешь смысл.»

Только дедушка называл меня Ти по первой букве имени. Только он учил доделывать все до конца, чтобы увидеть суть вещей, не бросать на полпути. И если дневники подарят мне ощущение его присутствия, я прочитаю их все.

4. Пабло, 1960-е года

После совещания я чувствовал себе еще более разбитым и опустошенным. На меня навалилось чувство усталости, которое всегда поджидает меня, когда нервы от предстоящего важного события проходят. Хотелось только одного – забраться в кровать и проспать остаток дня.

Мы подписали соглашение, и мексиканский магазин теперь наш. Все прошло гладко, и в глазах окружающих я, наверное, смотрелся настоящим профессионалом, всепоглощающей акулой. Но все это не отменяло того факта, что мой отец пытался выставить меня полным ничтожеством, усложнив жизнь лишними пунктами договора, сокрытием информации о партнерах и путаницей во времени встречи.

Это похоже на бой с тенью. Мы ведем общее дело, но он закапывает меня все глубже и глубже, называя это заботой. Он считает, что только так наше общее дело выстоит под моим руководством, пытается создать все возможные каверзные ситуации. Но он не учитывает одного: я не хочу быть начальником, с помощью своих грязных штук он однажды отобьет у меня все желание.