Кляпа 2

Алексей Небоходов

Кляпа 2

Глава 1

Утро взорвалось в комнате с интенсивностью, которой бы позавидовал взвод солдат на кофеине. Сначала пискнул вибромолот. Потом что—то заскрипело. Затем Валя, вцепившись ногами в простыню, резко подскочила – и тут же рухнула обратно. Голова гудела, как колокол в дурдоме, сердце билось по рёбрам с напором барабанщика, уволенного за гиперактивность.

Рядом на тумбочке лежал вибромолот. Инструмент усердно мигал, словно посылая сигналы в эфир, дышал еле заметно, как домашний питомец в спячке, а потом – кажется – слегка шевельнулся, будто собирался продолжить начатое без разрешения хозяйки.

– Просыпайся, моя миниатюрная геополитическая катастрофа! – заорал голос внутри с таким вдохновением, будто объявлял победителя вселенского конкурса по непотребству. – Мы начинаем! День первый! Курс молодого бойца! От гусеницы до шалавы – в три дня, без перерыва на жалость!

– Я умерла? – прохрипела Валя, не открывая глаз. – Скажите честно. Это чистилище?

– Это хорошо, что не сразу! – не унималась Кляпа, а в голове заиграла мелодия фанфар, как будто где—то в мозжечке развернули парад.

Валя попыталась повернуть голову. Щёлкнуло в шее. Она застыла. Медленно опустила глаза – правая рука всё ещё сжимала вибромолот. Лампочка на нём мерцала. Оранжевым. Как будто подавал сигнал SOS прямо в космос: «Заберите нас отсюда. Она не выдержит ещё одного свидания с поэтом в лисьих трусах».

– Могу я хотя бы попрощаться с собой прежней? – пробормотала она. – Ну там… помянуть, зажечь свечу, выпить валерьянки?

– Нет! – отрезала Кляпа. – Ты уже другой человек. Ты больше не Валя. Ты – Валентиниана Завоевательница! Богиня разврата! Грандмастер тиндера! Мисс вселенский оргазм две тыщи двадцать пять!

– А можно мне хотя бы остаться женщиной? – тихо спросила Валя.

– Нет. Теперь ты фембот. Полуреальность, полупошлость – сто процентов соблазнительный крах! Сделаем из тебя сладкий гримуар, который мужчины будут читать, потея лбом и душой!

Валя встала. Очень медленно. Как будто боялась, что, если сделает резкое движение, мозг просто сдастся и выкатится через ухо. Халат уже был наполовину съехавшим, тапки – враждебно настроены, а один из них вообще сбежал под шкаф.

– Я не готова, – сказала она. – У меня тут всё ещё внутри…

Разруха, отвращение и флешбеки, которые прорывались сквозь сознание как кадры плохо смонтированного фильма с её участием в главной – и крайне нежелательной – роли.

– Ты – фрегат похоти! – кричала Кляпа. – Сломанная, но с парусами из кружев и желания! У тебя есть тело! У тебя есть лицо! У тебя есть минимум два органа, которым аплодируют в тишине!

Валя дошла до ванной, посмотрела на своё отражение и зарычала. На себя. На жизнь. На трещину в потолке. На чёрта, который подписал контракт с Кляпой и назначил её тренером.

– Я похожа на налоговую после смены, – выдохнула она. – Только хуже.

– Ты похожа на легенду, которую ещё не написали! – возразила Кляпа. – Дай мне десять минут и доступ к гардеробу – и ты станешь половым кошмаром для всех, кто боится сильных женщин!

– Я даже трусы не могу выбрать без ощущения стыда, – сказала Валя, с тоской перебирая засаленные хлопковые. – У меня тут надпись "Be you", и всё, что осталось от неё – буква "B". Всё остальное – вытерлось. Как моя самооценка.

– Это не трусы! – заорала Кляпа. – Это плащ скромности, который мы сегодня снять! Раз и навсегда!

Валя плюхнулась обратно в кровать и натянула на себя одеяло. До подбородка. Потом – до ушей. Потом – поверх головы.

– Я не выйду. Я отказываюсь. Я заперлась. Меня нет. Я ушла в спячку до конца эпохи половых отношений.

– Не-е-ет! – завыла Кляпа. – Не сейчас! У нас расписание! Смотри: 9:00 – встреча с зеркалом. 10:00 – теория соблазна. 11:30 – падение с подворотом. 12:00 – кашель из ада. 13:00 – обед из позора! 14:00 – тренировка по ползанию в колготках!

– Где ужин? – мрачно спросила Валя.

– Он тебе не понадобится, если мы всё сделаем правильно, – прошипела Кляпа.

– Я так жить не могу, – простонала Валя. – Я ещё вчера думала, что моё главное достижение – отчёт за квартал. А теперь я, видимо, сексуальная пугало.

– Правильно! – возликовала Кляпа. – Сексуальное пугало! Плавно переходящее в сладкую кару! Ты – месть, закрученная в чёрный лифчик! Ты – причина, по которой у мужчин начинается сон и бессонница одновременно!

Валя посмотрела в потолок. Трещина теперь напоминала логотип страховки от безумия.

– Мастер—класс, – пробормотала она. – Как стать развратницей за три дня, даже если три дня назад ты подавала документы в монастырь.

– Принято! – крикнула Кляпа. – Это будет твой лозунг! Мы напечатаем его на кружках! На штанах! На презервативах!

– На моём надгробии, – уточнила Валя. – Шрифтом Comic Sans.

Тренировка началась внезапно. Без завтрака, без утренней молитвы, без шансов на побег.

– Вперёд! – скомандовала Кляпа в голове. – Наш первый урок – «Контактное приближение через потерю равновесия». Или, говоря проще, падение – но не просто шлёпнуться, а сделать это с артистизмом, с нарочитой лёгкостью и с таким выражением лица, будто за этой неуклюжестью скрывается тщательно выстроенный эротический подтекст. С посылом: «Ой, извините, это моё бедро прижалось к вашему, вы не против?»

Валя, закутавшись в одеяло, сидела посреди комнаты и смотрела на табурет. На табурете стояла подушка. На подушке – вырезанная из офисного фото морда Вани—айтишника, криво приклеенная к куску картона. Сверху – бумажный стаканчик с надписью «САМЕЦ». Рубашка, обмотанная вокруг спинки, напоминала дежурного в спячке. Если бы кто—нибудь сейчас заглянул в комнату – он бы, вероятно, решил, что в квартире проводят шаманский ритуал вызывания отношений.

– Я не могу, – прошептала Валя, глядя в глаза Ване. Точнее, в его правый глаз. Левый отклеился и свернулся в трубочку.

– Ты обязана, – сказала Кляпа. – Сомнение – это роскошь, которую мы оставим беременным философам. У нас работа. Движение. Стратегия.

– У меня палец не гнётся после того, как я вчера открывала банку с вареньем, – пробормотала Валя. – Это считается уважительной причиной?

– Это считается недостаточным уровнем драмы, – парировала Кляпа. – Подход номер один. На вдохе – взгляд вниз. На выдохе – движение в сторону объекта. Микродрожь в коленях, срывающийся вздох, и… контакт.

Валя вздохнула. Встала. Сделала шаг к табурету. Замерла. Снова шаг. Наклон. И – полёт. Или, если быть точнее, медленное, но неуклонное приближение к полу в стиле «лохматая ветка падает на почтовый ящик».

Подушка с Ваней полетела назад, табурет заскрипел, как старый гобой, и уехал в стену. Валя рухнула, не рассчитать угол, локоть встретился с полом на полном ходу, палец хрустнул, и всё это закончилось на ковре в позе: «Да, я просто здесь полежу и пересмотрю всю свою жизнь».

– Было бы сексуально, если бы ты была мотоциклом, – прокомментировала Кляпа. – Или хотя бы некомплектным шезлонгом.

Валя, сквозь слёзы и боль, пыталась сдержать мат, но в какой—то момент решила, что смысла в этом уже нет. Она не была уверена, услышала ли Кляпа, но вибромолот на тумбочке пикнул, как будто выразил поддержку.

– Повторим! – бодро заявила Кляпа. – Пять подходов, я же говорила. Или ты думала, это шутка? У меня на планете за невыполнение разогревочного упражнения сажают в изолятор без доступа к телам.

– У нас тут на Земле это называется «карантин», – процедила Валя, разматывая бинт.

Остаток дня прошёл в размышлениях о собственной непригодности к любым контактам с противоположным полом, кроме бухгалтерских отчётов. Валя засыпала тревожно, с мыслью о завтрашнем «выходе в люди», который пугал её сильнее, чем падение с табурета.

На второй день она проснулась с ощущением, что у неё всё—таки есть мускулы. Просто все – в состоянии объявления протеста. Палец был замотан бинтом, в душе жила обида, а в голове уже звучал голос:

– Полевые испытания, – торжественно начала Кляпа. – Сценарий: утро. Локация: метро. Цель: мужчина, желательно без сопровождающих. Задача: установить первичный контакт через невербальную аварию. Методика: падение с драматическим акцентом, с последующим переходом к лёгкой эмпатии. Результат: возбуждение интереса без возбуждения уголовного дела.

– Повторяю. Ты идёшь в метро. Видишь потенциальный экземпляр. Не судишь по внешности – наша цель шире, чем твой вкус. Ты подходишь. Оступаешься. Падаешь. Грудью, плечом, локтем – выбирай, чем жертвовать. Главное – взгляд после. Не страха. Не боли. А лёгкого изумления, как будто ты влюбилась, пока летела. Если мужчина нормальный – поможет. Если ненормальный – смоешься под предлогом панической атаки. Всё просто. А теперь поднимайся. Надевай что—то незаметное, но подходящее для каскадёрских трюков. Что—то, в чём можно уверенно падать, но не вызывать жалость у санитаров. Иди. Спокойно. Без фальши. Без театра. Просто как будто идёшь по делам, не вляпываясь в собственную судьбу.

Валя натянула серый свитер, джинсы, чёрные кеды – привычный набор для дня, который не обещал ничего хорошего. Волосы собрала в тугой, почти невидимый хвост, лицо оставила без макияжа: только умытое, с той особой серостью, что появляется после бессонной ночи и осознания своей роли в спектакле под названием «Ты теперь женщина с миссией». На выходе из квартиры она застегнула куртку до подбородка, вдохнула воздух, который пах унылой весной и коммунальной пылью, и сделала шаг в сторону метро. Неуверенный, как будто вниз, но не по лестнице, а в новый жизненный жанр, в котором ей ещё предстояло учиться падать и не ломаться.

На улице действительно было тепло – конец мая, солнце уже не просило разрешения, а просто било в лицо. Воздух тёплый, густой, с запахом распаренного асфальта, листвы и усталости. Люди шли быстро, уставившись в телефоны или в землю, и ни один взгляд не задержался на ней. И это давало странное ощущение свободы – быть невидимой, пока готовишься стать центром нелепого театра.

Спускаясь по эскалатору, Валя старалась не смотреть на себя в отражающих поверхностях. Волнение внутри нарастало, как будто её вело не на платформу, а на сцену, где уже собрались критики. Её сердце билось ровно, но ноги немного дрожали, и с каждым шагом вниз казалось, что ступени уводят её не в метро, а в какое—то тщательно приготовленное приключение с запахом ржавчины и адреналина.

Она встала у края платформы. Дождалась поезда. Вошла в вагон. Села у окна. Сделала вид, что смотрит в телефон. А на самом деле – изучала пассажиров. Один – с наушниками, другой – с пакетом и уставшим взглядом. Третий – с газетой. Вот он – подходящий кандидат: самый обычный, ничем не примечательный, но именно в этом и заключалась его идеальность для первого боевого столкновения с женским телом в полёте. Кляпа шепнула:

– Он. Всё как репетировали. Без истерик. Без пафоса. Просто подойди. Просто оступись. Просто рухни, как будто это была любовь с первого шага.

Валя, уткнувшись в ворот свитера, ехала в вагоне и считала сердцебиения. Кляпа давала инструкции:

– Видишь вон того? С газетой. Прекрасно. Возраст – сорок. Лицо – скучающее. Ослабленная бдительность. Идеально. Подходим, оступаемся, падаем. По возможности – грудью. Без крика. Без трагедии. Просто лёгкое «ой». И взгляд. Ты знаешь, какой. «Извините, я нежданно обрушилась на ваш мир».

Валя сделала шаг. Потом второй. Потом, в последний момент, подскользнулась на собственной нерешительности, нога поехала вбок, сумка перевесила, и всё тело накренилось, как плохо построенный небоскрёб.

Падение получилось. Потрясающее. Она рухнула прямо на мужчину с газетой с такой грацией, будто прыгала в последний вагон, но не в поезд, а в преисподнюю. Газета взлетела. Очки отлетели прочь. Мужчина схватился за сердце, выдал сиплый звук и начал сползать.

– Господи, – только и смогла сказать Валя, сидя на полу в позе поражённого покемона. – Простите. Я не специально. Хотя, если честно, не уверена.

– Это инсульт? – прохрипел он. – Или у меня галлюцинации?

– В смысле – у вас? – обиделась Валя. – Это со мной всё случилось.

Мужчина достал из кармана мятную конфету и сунул ей в ладонь.

– Возьмите. Может, поможет.

– От чего? – уточнила она.

– От жизни.

Остаток пути в метро Валя проделала, уткнувшись в телефон и молча желая провалиться под землю прямо сейчас, а не на следующей станции. Добравшись до дома, она заперлась, мысленно клянясь, что ноги её в метро больше никогда не будет.

Утро было тише, чем вчера. Ни фанфар, ни истерик, даже вибромолот не пикал. Валя проснулась с лёгким чувством, что, возможно, всё это ей приснилось – и Ваня на табурете, и падение на мужчину с конфетой, и аплодисменты санитаров.

Она лежала молча, пока не услышала голос внутри.

– Сегодня мы займёмся вокальной эротикой.

Пауза.

– Прости, чем?

– Голосом. Воздухом. Тем, что ты всегда тратишь на «Извините» и «Я просто бухгалтер». Сегодня ты будешь кашлять.

– Что?

– Кашлять, – чётко повторила Кляпа. – Но не от пыли. Не от злости. А от желания. От лёгкой, многообещающей томности. Чтобы каждый вдох говорил: «Я – дразнящая загадка с небольшим першением». Мы поставим голос, Валентина. Мы поставим дыхание. И если повезёт – кого—нибудь поставим на колени.

Валя медленно встала, пошаркала в ванную и, не включая свет, завернулась в полотенце. Постояла немного, глядя на себя в зеркало. Лицо было такое же, как вчера: усталое, замятое, с тем выражением, когда вроде бы и жива, но как будто уже давно не участвует в происходящем.

– Начинаем, – сказала Кляпа. – Представь: ты входишь в комнату. Вокруг мужчины. Ты молчишь. Ты не улыбаешься. Ты не подмигиваешь. Ты просто кашляешь. Один раз. Мягко. Не как человек, у которого аллергия на весну, а как женщина, которая… м-м-м… интригует своей недоступной дыхательной системой.

Валя сделала вдох. Попробовала выдать нечто между «кхм» и «м-м-м», но получилось «ЫЫКХ».

Зеркало покрылось испариной. Полотенце соскользнуло с плеч. Валя закашлялась по—настоящему. Кляпа молчала, возможно, пересчитывала нейроны.

– Ты уверена, что это соблазнение? – прошептала Валя, поднимая полотенце.

– Это заготовка. Упаковка. Сырой материал. Дальше мы всё отшлифуем. Ты как… трахеальный джаз. Пока без ритма. Но с потенциалом.

Она попыталась ещё. Теперь – с придыханием. Получилось так, будто она застряла между зевком и попыткой позвать маму. Откуда—то из—за стены раздался звук: глухой, как удар тапка о стену. Через десять секунд – звонок в дверь.

Валя, обмотавшись полотенцем сильнее, выглянула в глазок. За дверью стояла соседка. В халате, с пузырьком сиропа от кашля и выражением лица, в котором смешались забота, ирония и завуалированное подозрение.

– Девочка, – начала она, – ты, похоже, серьёзно простудилась. Сухой кашель, и такой надрывный… Я тут принесла сироп, хороший, импортный. Попей. А то, не дай Бог, бронхит или воспаление пойдёт.

Валя не открыла. Просто сползла по двери на пол.

– Ну, – сказала Кляпа, – по крайней мере, у нас уже есть одна реакция. Технично? Нет. Эффектно? Более чем.

Днём они пошли в кафе. Кляпа настояла – нужно протестировать технику на открытом пространстве, среди людей, с шумом, запахами и живыми реакциями. Валя выбрала столик у окна, заказала чай с лимоном и села, глядя в меню, как будто пыталась вычитать оттуда смысл жизни.

– Готова? – шептала Кляпа. – Глубокий вдох. Спокойствие. Ты – чих, превращённый в искусство. Не забывай про глаза. И не забывай про шею. Лёгкий наклон, как будто ты не кашляешь, а передаёшь миру флюид.

Валя напряглась. Вдохнула. Кашлянула.

Мимо проходил официант с подносом. Он резко обернулся, сбросил посуду, подскочил к ней и начал хватать за талию.

– Она подавилась! – крикнул он в панике. – Уберите стакан! Где салфетки?!

– Я не… – попыталась сказать Валя.

Он обнял её сзади, сжал ребра, и чай вылетел из носа. За соседним столиком кто—то ахнул. В зале повисла тишина.

– Всё хорошо! – прокричал официант, продолжая трясти Валю. – Она снова дышит! Она живёт!

Кто—то зааплодировал. Кто—то снял на телефон. Валя сидела, вся в апельсиновом соке, с оторванной серёжкой и лицом человека, которому только что предложили публичное крещение.

– Запиши, – сказала Кляпа, – ты первая женщина в истории человечества, которую спасли от кокетства, приняв за жертву шаурмы. Соблазн через удушье требует доработки.

Валя не ответила. Просто взяла салфетку и начала вытираться. Лицо, руки, самооценку.

Потом встала, оставив деньги на столе. И пошла домой. Не плача. Не смеясь. Просто шла, как идут после экзамена, когда точно знаешь – пересдача неизбежна. Но, возможно, уже и не страшна. Потому что хуже некуда. Или, наоборот, – именно отсюда всё и начинается.

– Ну всё, хватит. Ты – проблема интерфейса, – сказала Кляпа с видом айтишника, настраивающего роутер при помощи шаманства. – Грусть цвета архивного документа. Серый файл без расширения. Даже вирусы тебя стороной обходят, боятся заразиться обыденностью.

– Я комфортная, – попыталась возразить Валя. – Это костюм безопасности. Универсальная броня приличия. Серая, неприметная, как окошко погашения ипотеки в «Сбербанке Онлайн».

– Это не броня, это тряпка от пыли! – рявкнула Кляпа. – У тебя причёска в форме налогового предупреждения. Макияж «прощай, мечта». Ты не выглядишь скромно. Ты выглядишь как человек, который воздерживается от жизни!

Валя медленно втянула голову в плечи, как черепаха, которую сейчас будут красить в цвет «вишня с угрозой». Она молчала. Но внутри уже собиралась в колючий клубок, в котором отчаяние чесалось рядом с тоской.

– Всё. Подъём. Идём в салон. Сейчас мы тебя отформатируем – и установим обновление: богиня версии 6.9.

Валя стояла у стойки администратора, как человек, сдавший ребёнка в секцию тхэквондо и понявший, что это был он сам. Говорила шёпотом, будто за ней следил Роспотребнадзор.

– Мне нужно что—то незаметное. Очень. Как тень мыши. Только без намёка на секс. Без… возможности быть воспринятой. Ну, знаете… чтобы даже я сама себя потом не узнала, и в панике убежала обратно в шкаф с документами.

Администратор кивнул с каменным лицом. На фоне внутренний планшет Кляпы подмигнул, запуская опцию «Полный апгрейд: богиня в истерике». Что особенно удобно – всё, что Кляпа выбирала на своём ментальном интерфейсе, мгновенно синхронизировалось с компьютерной системой салона. Администратор не удивлялся, не уточнял, просто получил нужную команду на монитор: «Уровень вмешательства – максимальный». Операция началась.

Парикмахер взял в руки резинку. Валя рефлекторно вцепилась в подлокотники. Тугой хвост – её священный канат, связывающий с внутренним контролёром по стилю. Щёлк. Пряди сыплются на плечи. Валя дёргается. Лицо – как у первокурсницы, которой только что объяснили, что экзамен завтра, а не через месяц.

– Ты уверена, что у меня есть череп? – шепчет она. – Под волосами. Вдруг он несимметричный?

– Уверена, – отвечает Кляпа. – У тебя череп, как и жизнь, – со смещённым центром тяжести. Ничего, выровняем.

Цвет: чёрный с синим отливом. Волны. Волосы теперь падали на плечи, как безработные, решившие зависнуть на неопределённый срок. Пока краска впитывалась, Валю замазали белой маской. Она сидела в кресле, похожая на торт, у которого отобрали свечи. В зеркало старалась не смотреть. Там шевелился кто—то, кого она не звала.

– Я теряю себя, – сказала она. Глухо. Коротко. Взгляд в пол.

– Нет, – сказала Кляпа. – Ты теряешь человека, у которого четыре одинаковых серых кофты. Сейчас найдём кого—то повкуснее.

Примерочная. Вешалки. Страшные ткани. Вещи, в которых можно либо соблазнять, либо поймать солнечный удар от отражения в витрине. Платья обтягивали, кофты свисали, юбки взлетали при попытке дышать.

– Я похожа на конфету из дешёвого набора, – пробормотала Валя, глядя на себя в платье с пайетками.

– Да. Но конфету, которую стыдно есть, а хочется. И не факт, что руками.

– Я похожа на дорогую… – начала она, не зная, как закончить.

– Проститутку? – уточнил стилист. – Нет—нет, не переживайте. Вы выглядите как доступная женщина. Но по очень высокой цене.

Валя хрюкнула. Засмеялась. На вдохе. Слёзы – на выдохе. Потом села на пуфик и заплакала уже по—настоящему. Но молча. Потому что внутри происходило что—то странное. Что—то вроде перезагрузки BIOS, только без кнопки «Отмена».

Макияж был последним аккордом. Губы – яркие, глаза – как сцена, скулы – словно кто—то нарисовал их на злобу дня. В отражении – женщина. Не богиня, не вамп. А просто человек, который наконец вышел из тени и даже не споткнулся.

– Ну вот, – сказала Кляпа. – Теперь ты не Валя. Ты вирус. И ты будешь распространяться. Особенно по мужским сетям.

Вечером Валя несколько раз подходила к зеркалу и каждый раз вздрагивала, словно заставала дома постороннего человека. Засыпая, она уговаривала себя, что всё это ненадолго, и скоро старая Валя обязательно вернётся на место.

После салона Валя была уверена, что единственное, что нужно сделать – это спрятаться. В шкаф. Под ванну. В налоговую. Главное – подальше от зеркал, мужчин и любых предметов, способных отразить её новый облик, пусть даже ложка.

Но Кляпа уже действовала. Пока Валентина с тоской выбирала между «попить воды» и «исчезнуть», в недрах ментального интерфейса обновился профиль в Tinder. Фото выбрано без согласования. То самое: купальник, криво завязанный пояс, взгляд – «я не знаю, зачем я тут, но мне уже интересно». По выражению лица – как будто Валю спросили, умеет ли она танцевать на пилоне, и она ответила: «Нет, но у меня хороший баланс и много подавленного гнева».

Под фото Кляпа поставила подпись: «Скромна, но могу удивить». В разделе «о себе» появилось: «Люблю кофе, цифры, разрушение стереотипов и внутренние трансформации. И да, это моё настоящее лицо. Скажи спасибо Кляпе».

Валя обнаружила всё это утром, когда просто хотела включить музыку и случайно открыла Tinder. Телефон вибрировал. Пищал. Мерцал. Словно находился в состоянии сексуальной тревоги.

– Что это? – прошептала она.

– Успех, – сказала Кляпа. – Или, если по—научному: массовая реакция на внезапное пробуждение твоей визуальной харизмы.

На экране – уведомления. Сначала двадцать. Через минуту – сорок. Вибрация усиливалась, как будто телефон хотел вырваться и лично поздравить её с выходом в свет. Валя смотрела на экран, как на термометр в ядерном реакторе.

– Это бот—атака? – спросила она. – Пожалуйста, пусть это будут роботы. Или недоразумение. Или массовый баг.

– Это мужчины, – с наслаждением ответила Кляпа. – Разные. Настоящие. Из мяса, мыслей и со свободным временем. Смотри: вот этот пишет, что ты – огонь в архивной пыли. А вот этот предлагает кофе и обсуждение налоговых лазеек. Такой себе прелюд. Но это только начало.

Валя глянула в экран. Фотографии мелькали одна за другой: улыбающиеся лица, густые бороды, подписанные торсы, странные шапки, филологи, айтишники и даже пара астрологов. Везде было ощущение реальности. Не фейков. Настоящих людей, которые увидели её – и нажали «нравится».

Ладони вспотели. Причём не от стыда, как обычно. А от странного внутреннего перегрева. Как будто под кожей пробудился какой—то древний механизм, давно забытый, но всё ещё рабочий. Её лайкают. Её замечают. Кто—то хочет увидеть её не только в бухгалтерском отчёте.

Она вздрогнула, увидев знакомое лицо. Сергей Валентинович – её начальник, человек с безупречно гладкой лысиной и очками в золотой оправе, который, казалось, ещё вчера считал её незаметным элементом офисного пейзажа. Комментарий: «М-м-м… неожиданно». Валя всхлипнула.

Следом – Паша. Курьер. Просто огонёк. Без слов. Но и без паузы. Словно между «здравствуйте, вода» и «можно ваш номер?».

– Всё. Я умираю, – прошептала Валя. – Я умираю, как женщина, как сотрудник, как личность. Я… лайкнута.

И уронила телефон. Он звякнул, перекатился под кровать, и пищать перестал. Наступила звенящая тишина.

– Мы в эфире, – радостно заявила Кляпа. – Я веду прямую трансляцию твоего первого цифрового триумфа. Внимание, внимание, дамы и господа, встречайте: девушка, которую ещё вчера лайкали только госуслуги, теперь в топе по запросу “Интеллигентная, но с потенциалом”!

Валя, лежа лицом в подушку, чувствовала, как под кожей щекочет то ли стыд, то ли восторг, то ли гормональная буря. Это было как смотреть фильм, где ты – главный герой, но режиссёра зовут Кляпа, а сценарий написан на основе твоих страхов.

– Ты чувствуешь? – спросила Кляпа. – Это признание. Это вожделение. Это цифровой свист. Ты – не просто учётная единица. Ты – запрос. Ты – капча, которую хотят пройти.

– Я… хочу в шкаф, – прошептала Валя. – Сложиться. Заслуженно. Без телефона.