Конфликт, война и революция: Проблема политики в концепциях международных отношений

Идеи Макиавелли анализируются в главе 4. Он является одним из наиболее спорных политических мыслителей, поскольку его идеи противоречат многим традиционным концепциям политики, предполагающим, в частности, первичную роль общего блага или необходимость ограничения политической власти моральными или этическими обязанностями. В контексте мысли о международной политике Макиавелли представляется реалистом и изобретателем идеи raison d’état (государственного интереса). Я выдвигаю более сильный тезис, утверждающий, что Макиавелли ставит под вопрос представление о любом стабильном политическом обществе или народе. Вместо этого он сосредоточивается на создании и обновлении политических сообществ в мире непрерывных перемен и революций. Также Макиавелли занимается характером руководства и тем, как следует использовать политическую власть, всегда временную и преходящую, для создания и поддержания политических режимов. Вместо того, чтобы прокладывать осторожный путь, обходя стороной идею этики в политике, он исследует природу политической жизни за пределами моралистических, этических или легалистских рамок, ее ограничивающих. В этом отношении он бросает один из наиболее сильных вызовов концептуальным основам современной политики.

Томас Гоббс рассматривается в главе 5. Он является одним из первых великих теоретиков понятия суверенитета и современного государства, а также государственной системы, составляющей основу современных международных отношений. Его теория суверенного государства изложена в «Левиафане», и в главе исследуется место Гоббса в современной теории международных отношений наряду с его интеллектуальным контекстом и более общей материалистической философией человека. Гоббс дает описание человеческой природы и естественного состояния, а также предлагает договорную концепцию происхождения суверенной власти. Природа и масштаб Гоббсовой концепции абсолютизма – еще один интересный вопрос, как и отвержение им международного политического общества, производного от папизма раннего Нового времени. Он считает, что международные отношения – отношения исключительно между суверенными государствами, и этим объясняется, как современная теория международных отношений вписала его в традицию реализма или межгосударственной анархии.

Второй из великих теоретиков общественного договора – это Джон Локк. В отличие от Гоббса, Локк считается ранним либералом, поскольку он отстаивал конституционное ограничение суверенитета, защищающее права индивидов на жизнь, свободу и собственность. Глава 6 начинается с обзора его теории общественного договора и концепции конституционного суверенного государства. В вопросе о естественном состоянии, законе и естественном праве, а также в теории согласия Локк существенно расходится с Гоббсом. Также он сформулировал право на революцию и теорию собственности, связанную с торговлей и колониальными завоеваниями. Связь Локка с колониализмом и влияние последнего на его теорию были прояснены так называемым колониальным поворотом в современной политической теории. Я также обсуждаю теорию государства Локка и его взгляды на нормативный статус неконституционно ограниченных властей и то, в какой мере они должны признаваться легитимными государствами. Хотя часто Локка считают источником либерального идеализма, что оправдывается его моралистической теорией естественного права, его отношение к различию реализма и идеализма оказывается более сложным, в частности он защищал воинственный и захватнический либеральный порядок на международном уровне.

В главе 7 дается обзор работ Руссо и его влияния на мысль и теорию международных отношений. И опять же, основное понятие – это суверенитет, его политические и международные следствия. Однако основные аргументы Руссо связаны с идеей народного суверенитета и с тем, как понятие суверенной власти может поддерживаться и коллективно реализовываться свободным суверенным народом, состоящим из свободных граждан. В этом контексте они и представляются критикой и развитием понятия суверенитета, разработанного Гоббсом и Локком. Руссо критикует понятие государственного суверенитета как отдельной юридической и правовой структуры. С его точки зрения, суверенитет может быть лишь властью народа, действующего в согласии с общей волей. Чтобы быть суверенным народом, граждане должны считать себя не просто толпой или собранием индивидов, пытающихся обеспечить свои частные интересы и их защитить. Чтобы поддерживать идею суверенной общей воли, народу нужна сильная концепция идентичности, он должен избегать разлагающей власти торгового общества и космополитизма. Аргументы Руссо выступают предшественниками стремящегося к изоляционизму национализма и антикосмополитизма, которые недавно вернулись в антиглобалистских движениях, в политическом и экономическом национализме, национальной солидарности и подъеме политик идентичности.

Клаузевиц – необычная фигура в работах по истории политической мысли, обычно если его и обсуждают, то только в сносках к дискуссиям о государстве или же как маргинальную фигуру, интересную только профессионалам, занимающимся вопросами стратегии и войны. В главе 8 мы сосредоточиваемся на великом тексте Клаузевица «О войне», являющемся трудом по политической теории ничуть не меньше, чем другие тексты, мной обсуждаемые. Для начала я определяю место Клаузевица в контексте военной и государственной теории, возникшей в Пруссии в ответ на Французскую революцию, идею прав человека и гражданина и последующие национально-освободительные войны. Я исследую методологию его военной теории в качестве развития новой полицейской науки, а также обсуждаю его понятие войны и представление о месте гения и трения, которое созвучно романтической критике грубого просвещенческого рационализма. Далее исследуется понятие «парадоксальной троицы» (которая описывает взаимодействие народа, армии и правительства), и особенно вопрос о том, сколько именно «троиц» в произведении Клаузевица – одна или две. Понятие «троицы» иллюстрирует проведенный Клаузевицем анализ глубинного взаимодействия ненависти, случайности и разума (или политической программы) как динамических сил, объясняющих войну и руководящих международными отношениями. Далее в этой главе рассматривается приоритет наступления или обороны при проведении военных операций, а завершается она обширным обсуждением влияния Клаузевица на современную эпоху со всем ее насилием и войнами.

Хотя, безусловно, Маркс оказал заметное влияние на развитие социально-политической теории, его доктрины существенно повлияли на мысль о международных отношениях в основном благодаря его последователям, особенно Ленину и Мао. Маркс предложил теорию революционного низвержения капитализма (или, как считают некоторые, предсказал его), но на самом деле именно Ленин в 1917 г. и Мао в 1949 г. осуществили две великие социалистические революции XX в. В главе 9 исследуются их работы, посвященные теории и практике революционной политики, оказавшие наибольшее влияние на теории международной политики. Краткое введение в Марксову концепцию предшествует обсуждению ленинской теории партии-авангарда как средства установления диктатуры пролетариата, каковую сам Ленин принимал совершенно всерьез и поставил ее в самый центр революционной борьбы. Далее рассматривается Марксова теория империализма как поздней стадии капитализма и роль насилия в революционном преобразовании государства. Мысль Мао впоследствии модифицировала наследие ленинизма в специфическом контексте китайской борьбы против империализма, создав теорию крестьянских масс как революционного класса, что означало изменение маоистской концепции революции. Я также изучаю работы Мао о революционной войне и роли партизанских сил. Завершается глава оценкой того, как мысль Ленина и Мао о практике революционной политики повлияла на современную политическую теорию и теорию международных отношений.

Карл Шмитт отвергает оптимизм современного международного либерального взгляда на глобальный порядок, господствовавший с конца Второй мировой войны. Шмитт, рассматриваемый в главе 10, – непримиримый консервативный мыслитель, оказавший влияние на теоретиков левого и правого толка. В международной системе государств он видел преграду против насилия и конфликта, которые, по его мнению, скрываются за универсалистскими и глобалистскими тенденциями либеральной и революционной политики. Его идеи представляются ответом на упадок европейской власти, на идеологическое противоборство холодной войны и на возникновение новых глобальных гегемонов, таких как США. Шмитт критиковал либеральный оптимизм и глобализацию, одновременно пытаясь сохранить такие базовые понятия, как суверенитет, война и враг, представив их в качестве способа дисциплинировать политику и ответить на упадок государственной власти. Я рассматриваю предложенную Шмиттом критику либеральной демократии и его понятие «политического» в качестве исследования того, что такое суверенитет и каково его положение сегодня, после отказа от теорий либерального народного суверенитета и национализма. Наконец, я рассматриваю его критику глобального либерализма и международного права.

Каждая глава самостоятельна, может читаться и пониматься независимо от всех остальных. Однако сочетание этих парадигмальных подходов к природе, объему и организации международной политики и агентности показывает также важность трех связующих вопросов, размечающих общий нарратив. Такими вопросами являются насилие и политика, темпоральность и изменение, значение и смысл истории. Эти вопросы всплывают в концепциях различных авторов, рассматриваемых по отдельности, но также они иллюстрируются методологиями, используемыми при обсуждении этих вопросов, будь они историческими, философскими или политико-теологическими. В последней главе исследуется возрождение реализма как подхода к политической теории и то, как этот «реалистический поворот» проясняет или усложняет теорию международной политики, которая с подозрением относилась к гегемонии реализма в международных отношениях как более обширной дисциплине.

Как пользоваться этой книгой

Каждая из глав, посвященная конкретному парадигмальному мыслителю, предлагает самостоятельное введение в его взгляды на международную сферу, причем я намеренно избегал таких тем повествования, которые бы охватывали несколько глав. Я надеюсь, что читатели захотят прочесть все, но студентам, как и любым другим читателям, интересующимся определенными авторами, полезно будет изучить соответствующие главы. Разбор каждого автора не предполагает согласия с его аргументами, скорее он проясняет необходимость понимания их структуры, благодаря которому только и можно их критически анализировать или (что еще важнее) организовывать в виде определенного интерпретационного нарратива, такого как политический реализм.

В каждой главе дается также общее историческое введение к соответствующим текстам, в котором рассматриваются критические темы и споры, позволяющие так или иначе проинтерпретировать представленные аргументы. Такой мыслитель, как Гоббс, написал много работ, однако я сосредоточиваюсь на аргументации «Левиафана» (1651) и выводах из него. В случае Руссо или Шмитта я связываю вместе несколько работ, чтобы выделить их основные аргументы, но даже тогда я не даю исчерпывающего обзора всех работ этих мыслителей. У Августина, Макиавелли, Руссо и Шмитта весьма обширный корпус произведений, но не все из них важны для понимания представленных здесь позиций. Мой анализ не предполагает того, что читатели уже знакомы с каждым из этих мыслителей, также я не требую от студентов освоения всех тонкостей каждого автора. Некоторые исследователи политической мысли тратят всю свою карьеру на какого-то одного автора или даже небольшую часть его работ. Эта книга не может осветить все на свете. Можно будет считать, что она достигла своей цели, если она заставит читателей вернуться к основным текстам или лучше познакомиться с актуальными академическими дискуссиями.

Необязательно читать главы в хронологическом порядке. Собственно, я прямо отрицаю то, что в нем присутствует постепенно развертывающийся исторический нарратив, определяющий аргумент о триумфе определенного способа организации политики или международных отношений. В принципе, с нарративом этой книги можно знакомиться и в обратном порядке, и тогда более поздние мыслители станут источниками идей и вопросов, используемых для структурирования интерпретаций их предшественников. Хотя прочтение прошлого в свете настоящего – хорошо известное основание философской критики, в некотором парадоксальном смысле для него есть место и на уровне интерпретации.

Все представленные здесь интерпретации и аргументы построены на значительном срезе научных исследований, посвященных каждому мыслителю и тексту. Было бы легко засыпать читателей сводками и списками исследований по каждому автору. Каждое предложение можно сопроводить обширными библиографическими примечаниями, поскольку сам акт академического письма всегда предполагает сложный синтез того, что было прочитано и доказано в каком-то другом тексте. Некоторые предложенные мной прочтения хорошо известны и могут показаться спорными, поскольку я занимаю определенные позиции в академических дискуссиях об интерпретациях и поскольку в них отражаются мои собственные исследования, занявшие несколько десятилетий. Я надеюсь, что читатели со временем смогут поставить под вопрос и обсудить эти прочтения. По этой причине в каждой главе приводится минимум внутренних ссылок. Когда же они все-таки даются, это ссылки на ключевые позиции в дискуссиях, а не просто на источники определенной идеи, поддерживающей мою интерпретацию определенного пассажа. Я попытался сократить число ссылок на работы коллег, поскольку стремлюсь сосредоточить внимание читателя на основном тексте, но, возможно, я не везде преуспел в этом.

В библиографии, помещенной в конце каждой главы, приводятся некоторые из наиболее важных академических работ, на которые я опирался, а также работы, где лучше всего рассматриваются проблемы, освещенные в данной главе. Библиография не стремится к полноте – да она и невозможна, – однако она помогает читателю, обладающему доступом к университетским или публичным библиотекам, следовать за моим изложением и ставить вопросы, с ним связанные. Что касается первоисточников, я выбрал легко доступные и в то же время авторитетные академические издания. Иногда я приводил достаточно обширные цитаты, руководствуясь обычными принципами академического добросовестного использования. Приводимых цитат достаточно, чтобы читатель мог понять ключевые аргументы. Тем не менее ни один из аргументов или тезисов касательно того или иного мыслителя не зависит от какого-то конкретного перевода или издания, и именно поэтому я не стал приводить цифровых ссылок на соответствующие текстовые версии. Любой доступной в сети версии будет достаточно для первоначального понимания и знакомства с основными мыслителями. Также я не даю ссылок, которые бы зависели от конкретной даты, у меня нет баз данных или эмпирических материалов, которые требовали бы прямой ссылки и которые могли бы стать недоступными.

Также библиография включает краткий список ключевых комментариев по каждому мыслителю. Наряду с этим приводятся и советы по поиску версий первоисточников, находящихся в открытом доступе, – для читателей, не имеющих доступа к публичным или университетским библиотекам.

Библиография

Гэддис Дж. Л. (2021). О большой стратегии. М.: Изд-во Ин-та Гайдара.

Коллингвуд Р.Дж. (1980). Идея истории. Автобиография. М.: Наука.

Кун Т. (2003). Структура научных революций. М.: АСТ.

Лиотар Ж.-Ф. (1998). Состояние постмодерна. М.: Ин-т экспериментальной социологии; СПб.: Алетейя.

Поппер К. (2005). Логика научного исследования. М.: Республика.

Саид Э. (2021). Ориентализм. М.: Музей современного искусства «Гараж».

Скиннер К. (2018). Истоки современной политической мысли: в 2 т. М.: Изд. дом «Дело» РАНХиГС.

Фегелин Э. (2021). Новая наука политики. Введение. СПб.: Владимир Даль.

Фукуяма Ф. (1990). «Конец истории?» // Вопросы философии. 1990. № 3. С. 134–148.

Фукуяма Ф. (2020). Конец истории и последний человек. М.: АСТ.

Хабермас Ю. (2005). Политические работы. М.: Праксис.

Armitage D. (2012). Foundations of Modern International Thought. UK: Cambridge University Press.

Barry B. (1965). Political Argument. UK: Routledge and Kegan Paul.

Booth W.C. (1979). Critical Understanding: The Powers and Limits of Pluralism. USA: University of Chicago Press.

Booth W.C. (1988). The Company We Keep: An Ethics of Fiction. USA: University of California Press.

Boucher D. (1985). Texts in Context. Netherlands: Martinus Nijhoff.

Boucher D. (1998). Political Theories of International Relations. UK: Oxford University Press.

Brown Ch. (2002). Sovereignty, Rights and Justice: International Political Theory Today. UK: Polity Press.

Brown Ch. (2015). International Society, Global Polity. UK: Sage.

Brown Ch., Ainley K. (2005). Understanding International Relations. 3rd edn. UK: Palgrave.

Brown Ch., Eckersley R. (eds) (2018). The Oxford Handbook of International Political Theory. UK: Oxford University Press.

Bull H. (2002). The Anarchical Society: A Study of Order in World Politics. 3rd edn. UK: Palgrave.

Doyle M.W. (1997). Ways of War and Peace. USA: Norton.

Forrester K. (2019). In the Shadow of Justice: Postwar Liberalism and the Remaking of Political Philosophy. USA: Princeton University Press.

Freeden M. (1996). Ideologies and Political Theory a Conceptual Approach. UK: Oxford University Press.

Habermas J. (2005). Old Europe, New Europe, Core Europe / D. Levy, M. Pensky, J.C. Torpey (eds). UK: Verso.

Kelly P. (1998). Contextual and Non-Contextual Histories of Political Thought // Hayward J., Barry B., Brown A. (eds). The British Study of Politics in the Twentieth Century. UK: British Academy. P. 37–62.

Kelly P. (2005). Liberalism. UK: Polity.

Lasswell H. (1936). Politics: Who Gets What, When and How. UK: McGraw Hill.

Macpherson C.B. (1962). The Political Theory of Possessive Individualism. UK: Oxford University Press.

Moller-Okin S. (2013). Women in Western Political Thought. USA: Princeton University Press.

Nye J. (2015). Is the American Century Over? UK: Polity.

Oakeshott M. (1983). On History and Other Essays. UK: Blackwell.

Owens P., Rietzler K. (2021). Women’s International Thought: A new History. UK: Cambridge University Press.

Plamenatz J.P. (1963). Man and Society. 2 vols. UK: Longmans.

Skinner Q. (1969). Meaning and Understanding in the History of Ideas // History and Theory. Vol. 8. P. 3–53.

Strauss L., Cropsey J. (1987). History of Political Philosophy. USA: University of Chicago Press.

Waltz K.N. [1979] (2010). Theory of International Politics. USA: Waveland Press.

Wight M. (1994). International Theory: The Three Traditions / G.Wight, B.E. Porter (eds). UK: Leicester University Press.

Zerelli L. (2008). Feminist Theory and the Canon of Political Thought // J.S. Dryzek, B. Honig, A. Phillips (eds). The Oxford Handbook of Political Theory. UK: Oxford University Press. P. 106–124.

Часть I

Конфликт, война и правление до эпохи государств

Глава 2. Фукидид. Естественность войны

«История Пелопоннесской войны» Фукидида – один из основополагающих текстов о международной политике. В этой главе дается общее представление о труде Фукидида и о его влиянии на теорию и историю, а также рассматривается роль, которую Фукидид сыграл в качестве теоретика реализма. Я исследую природу и основания реализма как общепринятого взгляда на международную политику. Также Фукидид объясняет падение афинской демократии под грузом войны, поэтому в главе рассматриваются и такие темы, как демократия, стратегия и руководство в военное время. Фукидид описывает систему греческих политических сообществ (полисов), которые функционировали без общего гегемона. Это модель международного порядка, по-прежнему господствующая в международных отношениях и дипломатии. Такое описание динамики международной политики и по сей день считается поучительным для современной международной политики и меняющегося мирового порядка.

До войны в Персидском заливе 2003 г. комментаторы и академические ученые в спорах о войне и ее ведении часто ссылались на греческого историка Фукидида. Этому не стоит удивляться, если вспомнить о классическом образовании журналистов и академиков, иногда пишущих колонки в популярной прессе, но на Фукидида часто кивали и профессиональные военные западных армий. Работа Фукидида остается составной частью академического курса для офицерского состава, особенно (хотя не исключительно) в США. Многие генералы (например, Колин Пауэлл) цитировали (иногда с ошибками) Фукидида, используемого в таких случаях для интеллектуального оправдания стратегии или доктрины. Творцам внешней политики, защищающим или критикующим войну по осознанному выбору, уроки Фукидида представляются слишком подходящими, чтобы их игнорировать. И такое отношение к нему возникло не вчера. Военных и политиков, как, собственно, и ученых, всегда тянуло к истории Фукидида, описывающей относительно короткий промежуток борьбы двух важнейших древнегреческих полисов, над которыми висела тень Персидской империи [Morley, 2014]. Конечно, многие великие тексты по истории используются для оправдания, прояснения или представления позиций, идей и принципов, которые сам автор не мог иметь в виду. Однако в Фукидиде есть особая сила, важная тем, кто занимается теорией международной политики [Boucher, 2018]. Он не ограничивается простым рассказом о событиях, и его рассуждения невозможно читать, не замечая параллелей в современных событиях, героях и решениях. Особенно интересно в этом отношении то, что бывший декан Гарвардской школы государственного управления им. Кеннеди Грэм Аллисон выдвинул тезис о так называемой ловушке Фукидида, описывающей проблемы США, которые вынуждены реагировать на неизбежный подъем Китая, рвущегося к статусу глобальной державы [Аллисон, 2019].

Макиавелли, более поздний мыслитель, как известно, призывал к исследованию древней и особенно римской истории, в которой, по его словам, можно найти поучительные уроки для его собственного времени, поскольку природа человека, по сути, неизменна, а потому прошлое – источник знаний, аргументов и выводов, важных и сегодня. Но сегодня мало кто читает Макиавелли с той же целью. Фукидид же, похоже, позволяет взглянуть на политику более поздних эпох, в том числе и нашей собственной. По одной этой причине «История» Фукидида остается для меня одним из наиболее проницательных и провокационных текстов в любом каноне мысли о международной политике и одной из немногих книг, которые можно изучать бесконечно. Вот почему он представляется удачным отправным пунктом для этой книги, в отличие от Геродота, с которого начинает свой рассказ о политической теории Райан [Ryan, 2012, p. 5–31], ведь Фукидид описывает многие проблемы, считающиеся каноническими для теории международных отношений и для традиции реализма, существующей в этой дисциплине. Фукидида в целом считают первым и, пожалуй, самым великим теоретиком международных отношений, и не важно, выдерживает ли это утверждение академическую критику.

О жизни самого Фукидида мы знаем сравнительно мало, если не считать того, что раскрывается в самой его книге, где представлена и его собственная роль в событиях, о которых он рассказывает. Он родился между 460 и 455 гг. до н. э. Когда началась описываемая им война, ему было 25 или чуть больше лет, то есть он был не намного старше большинства современных студентов университетов и военных академий. Фукидид родился в богатой и знатной афинской семье (хотя его имя было фракийским, а не афинским). О его высоком социальном статусе говорит не только его происхождение, но и тот факт, что он поддерживал Перикла (одного из главных героев в рассказе Фукидида об афинской стратегии и политике) и враждебно относился к другим персонажам, таким как Клеон, ассоциировавшимся с популизмом и вульгарностью «новых денег». Этим, возможно, объясняется то, почему Райан называет Фукидида консерватором [Ibid., p. 12] и почему ему симпатизировал Лео Штраус, хотя он и не входил в канон философов [Штраус, 2021, с. 323–501]. В начале войны Фукидид принял участие в ряде кампаний, а затем был избран военачальником и в 424 г. до н. э. командовал военно-морской эскадрой в районе Фракии и главной тамошней афинской колонии, Амфиполиса. Когда Амфиполис пал под натиском спартанского полководца Брасида, Фукидида судили, признали виновным в предательстве и приговорили к изгнанию. Именно в период изгнания он начал писать свою историю. Своей книге он не дал формального наименования, однако она дошла до нас под разными названиями – «Война между лакедемонянами и афинянами» и под более распространенным названием «История Пелопоннесской войны». Фукидид дожил до окончательного поражения Афин от Спарты и до заката Афинской империи, однако он так и не смог закончить свой труд, который, как известно, обрывается на середине фразы: «Прибыв сначала в Эфес, Тиссаферн принес жертву Артемиде…» (книга VIII. 109) [Фукидид, 1981, с. 400].