Доктор Моне

– Как же так, Себастьян?! Так дело не пойдет. Скоро рассвет, – покачал головой Макс, отчего луч света суматошно метнулся по близлежащим деревьям.

Он снова вернулся к своей сумке, порылся там и вернулся со здоровенным охотничьим ножом.

Шаги фотографа, идущего к своей жертве, были уверенными и спокойными. Вася же была испугана настолько, что не могла ни заорать, ни сдвинуться с места.

Макс приблизился к дереву, обошел его и очутился у пленника за спиной. Он вонзил острый нож парню куда-то в спину. Этого удара он пережить уже не смог. В прыгающем свете фонаря Василиса иногда видела распахнутые глаза, иногда капли крови, стекающие из ран по торсу.

Фотограф снова вернулся к своей сумке с ужасающим содержимым. Там он взял тряпку, смочил ее водой и вернулся к трупу. Он опустился перед своей жертвой на колени, аккуратно вымыл ноги юноши, изменил его позу, потом стер лишнюю кровь с тела другой тряпкой, даже замазал ранки от веревок на запястьях тональным кремом, вытащил кляп и протер лицо от слез. Потом накинул кусок красивой красной ткани своей модели на левую ногу.

– Вот теперь ты шедевр, Себастьян. Я спас тебя и сохраню для вечности.

Максим достал фотоаппарат из кофра и принялся делать снимки. Василиса опустилась на землю и тихонько заплакала.

– Тебе жаль его? Ты тоже не понимаешь? – возмутился творец.

– Нет, что ты! Это слезы восторга. Я вижу, как прекрасен твой труд, – пролепетала она.

– Ты, действительно, понимаешь меня, – по щекам Максима струились слезы облегчения.

Он не замечал, как дрожит его муза или списывал это на утреннюю прохладу. Он продолжал делать снимки. Максим обязан сохранить прекрасное для будущих поколений.

Когда мужчина закончил съемку, он просто оставил тело и повел Василису обратно к машине. Лес постепенно светлел, пик рассвета остался на фотографиях. К дому они ехали в молчании. Максим прокручивал в голове воспоминания о шедевре, а Вася боялась пошевелиться.

Что что-то не так, Макс понял сразу, ни в одном из окон не горел свет, а он точно оставлял горящим ночник на втором этаже. Кто-то был в его доме. Его вычислили. Очевидно, та программка, которая скрывала его IP, оказалась не такой надежной, как ему обещали. Максим точно знал, что это не воры, а следователи. Он и сам не понимал, откуда знал это, но был уверен.

– Что ж, планы меняются, – сказал он и развернулся, уезжая прочь от дома, куда не вернется уже никогда.

Он ехал обратно к лесу, откуда они только что вернулись. Остановив машину, он высадил Васю, подхватил свою сумку, взял девушку за руку и повел в чащу. Она не сопротивлялась. Ее легкое светлое платье развевалось на ветру.

Василиса не понимала, зачем они снова идут в эту чащу. Предчувствие было нехорошее. В какой-то момент она все-таки попыталась вырваться, но Максим не выпустил. Она дергала руку, потом вцепилась в запястье Макса ногтями второй руки, но мужчина терпел, не разжимая пальцев.

– Прости, моя муза, я хотел найти другую Жанну, но у меня нет времени.

Осознав, что Максим собирается ее убить прямо сейчас, Василиса заорала, вот только в лесу кроме нескольких птиц, никто не услышал ее криков. Она отчаянно вырывалась и вопила, пока маньяк тащил ее дальше. В какой-то момент он остановился и достал из кармана очередной моток веревки. Он крепко связал руки своей жертвы. Потом привязал ее к стволу довольно тонкого дерева, несколько раз обернув веревкой вокруг туловища, а потом крест-накрест зафиксировал ноги от бедра до колена. Максим даже кляп вставлять не стал, позволяя своей возлюбленной кричать до хрипоты, зная, что им никто не помешает. Сам он ушел собирать хворост. Он волновался. Очень. Этот шедевр нужно снимать молниеносно. У него будет совсем мало времени, чтобы снять ее прекрасной, потом пламя заберет его модель. В этот раз он не сможет часами подбирать ракурс и свет. Себастьян тоже был сложным из-за света, который нужно было поймать, но Жанна… Жанна – его самый сложный и самый прекрасный шедевр. Нет права на ошибку. Его запомнят и будут восхищаться благодаря ней.

Шедевр, который он хотел превзойти, Максим увидел в одной из базилик во Франции. Картина запала ему в душу, он уже давно мечтал перенести ее на свои снимки, но боялся. А теперь времени бояться и выжидать нет. Его Жанна д’Арк взывает к нему.

– Будь ты проклят, – прошептала Василиса, осознав, что сейчас произойдет.

Она уже не верила в чудо, не ждала спасения и проклинала больше себя, чем Максима. Надо было попытаться помочь тому парню, тогда они вместе смогли бы остановить больного ублюдка, который теперь прикончит и ее. Надо было постараться выхватить арбалет, удрать в лес или хоть заорать! Теперь уже все бесполезно!

Максим неторопливо раскладывал хворост возле своей Жанны. Когда он закончил, отошел на несколько шагов, взял фотоаппарат, потом достал газовую зажигалку и кинул ее в гущу хвороста. Сухие ветки занялись практически мгновенно. Он ждал. Ждал того мига, когда пламя начнет лизать стопы его Жанны. Ему нужно запечатлеть муку на ее лице. Она будет прекрасна. Палец на кнопке нервно подрагивал. Ожидание убивало и терзало Максима.

Вот, наконец, пламя добралось до фигуры девушки, она дернулась, замерла на мгновение. Его-то Максим и поймал. Мгновение, ради которого стоило прожить жизнь. А потом лес наполнил душераздирающий крик горящей женщины. Он не стал смотреть. Убрал фотоаппарат и ушел. Ему не нужен этот обезображенный труп.

Фотограф знал, что сегодня последний день, когда он может творить, потому что его поймают. И он намеревался воспользоваться этим днем по максимуму. Ему еще предстоит создать свой последний шедевр. Холстом станет он сам. Уйдет в вечность.

***

Пока я дремала в салоне автомобиля в ожидании хозяина дома, Семенов кропотливо работал. Он запросил личное дело Максима Сергеевича Пескова, после чего отдал указание разослать в полицию ориентировку на розыск подозреваемого, согласовал приезд экспертной группы для обыска дома. Они ждали нашей отмашки. Когда на его телефон прислали личное дело Пескова, он любезно переслал его мне. С фото на экране моего смартфона смотрел молодой и довольно симпатичный человек, блондин, с модной модельной прической, в его глазах не читалось безумие, они больше говорили о нем, как о творческом человеке.

Ближе к рассвету в поселке стали появляться автомобили. Люди, работающие в большом городе, выезжали раньше других, чтобы не попасть в утренние пробки и только элегантный Мерседес темно-зеленого цвета ехал в обратном направлении длинной улицы. Я буквально ожидала, что он сейчас проедет к дому подозреваемого, но на последнем повороте Мерседес замигал сигналом поворота и свернул налево.

Только минут через пять, когда заныла рука, я поняла нашу ошибку. Выходя со второго этажа, я погасила весь свет, а нужно было оставить маленький ночник, стоявший на столе. Преступник, возвращаясь, заметил, что свет погашен.

– Семенов! Гони за зеленым Мерседесом, это наш клиент! – громко и внезапно крикнула я, чем напугала Виктора.

– С чего ты взяла? – заводя свой внедорожник, поинтересовался он.

– Интуиция, – тихо ответила я, мысленно дополнив свой ответ в голове: – И глупость.

Семенов не поехал по следу Мерседеса, а направил свою машину кратчайшим путем на единственный выезд из поселка, чтобы нагнать беглеца.

Проехав по дороге из поселка около пяти километров, мы увидели брошенный Мерседес, который, попытавшись спрятаться в лесу, засел в яме. Обе передние дверцы машины были распахнуты.

– Он, похоже, с заложником или с соучастником! – крикнул мне Семенов, доставая пистолет.

Сняв протез, я проткнула колеса Мерседеса и одно колесо на машине Семенова.

На его обиженно-удивленный взгляд я ответила: – Чтобы никто отсюда не уехал, пока мы с тобой по лесу скачем, к тому же у тебя есть запасное.

Утреннюю тишину разорвал душераздирающий женский крик, доносящийся из глубины леса. Мы с Семеновым сорвались с места и изо всех сил побежали туда, откуда он раздался. Я, хоть и бегала каждое утро, не могла угнаться за Семеновым. Его широкая спина маячила далеко впереди. Когда я добежала до разбросанных повсюду горящих веток, Семенов уже пытался отвязать от дерева сильно обгоревшую, но еще живую девушку. Своим мечом я разрезала несгоревшие веревки, держащие ее, и девушка упала Семенову на руки.

– Куда он пошел? – крикнула я свой вопрос дертве и стала показывать мечем в разные стороны. Когда я показала на север, она чуть кивнула головой.

– Оставайся с ней, вызови скорую! – приказала я Семенову и побежала в сторону, куда указала потерпевшая.

– Галактика! – крикнул вслед Семенов.

Остановившись, я обернулась.

– Будь осторожна! – произнес он, глядя на меня.

В ответ я улыбнулась и послала ему воздушный поцелуй.

Охота началась!

***

Максим знал, что по его следу идут. Он прекрасно ориентировался в этом лесу и выиграл немного времени. Время нужно было ему для того, чтобы загрузить свои творения в сеть. Их должны увидеть люди. Его шедевры останутся в веках! Фотограф заранее выбрал ресурсы, где такой контент не заблокируют, где его оценят.

Шкала загрузки двигалась до противного медленно. Смерть дышала в спину уже самому убийце. Еще чуть-чуть и дело будет сделано.

Максим прислушивался к шорохам леса. Тишина стояла звенящая. Подобраться к нему незамеченным было просто невозможно.

Закончив загружать свои творения в сеть, фотограф начал готовиться к заключительному этапу своего плана. Изначально он хотел стать Христом и остаться в веках именно в этом образе, но времени для подготовки уже не осталось. Нужно импровизировать. Пасть от пули мента тоже не так уж плохо. Главное контролировать выражение лица и успеть сделать снимок.

У Максима давно было готово оборудование для дистанционной съемки. Нужно только попасть в объектив камеры и нажать кнопку. Он установил фотоаппарат на дереве и ждал полицию.

Когда на краю поляны появилась женщина с мечом вместо руки, Макс испытал настоящий экстаз. Именно так он закончит свою жизнь и уйдет в вечность. От руки этой валькирии. Прекрасной, карающей, но и возносящей одновременно.

Мужчина спокойно дожидался, пока девушка приблизится к нему. Он уже точно знал, что сделает.

В выражении лица смерти с мечом вместо руки читались азарт и жажда убийства. Опьяняющая картина. Макс не удержался и щелкнул затвором фотоаппарата, запечатляя прекрасную воительницу. Было бы больше времени, он мог бы сделать картину и из нее. Лишь на миг она перевела взгляд на фотоаппарат, потом снова сосредоточила внимание на Максиме. Ее шаги были уверенными и спокойными.

Даже такая опытная охотница, как Галактика, не успела среагировать, когда маньяк прыгнул на ее меч. За мгновение до того, как лезвие пробило грудь, он нажал на кнопку и начал серию снимков.

– В чем-то ты даже достоин восхищения, – пришлось признать охотнице на маньяков, снимая труп с лезвия. – Ты меня переиграл и умер на своих условиях.

Она достала фотоаппарат с дерева и пролистала получившиеся снимки. Нельзя было не признать, что мужчина был талантливым. Даже свою смерть он заснял так, что мурашки шли по коже не только от ужаса, но и от отвратительной красоты происходящего. Для себя Галактика решила, что, если Василиса выживет, она не станет удалять эти снимки.

***

Когда на поляну вышел Семенов, я задала ему немой вопрос. Он отрицательно покачал головой, отвечая.

Я выделила на фотоаппарате последние кадры и стерла их.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. «ВОЗВЫШЕНИЕ НЕСУЩЕЙ СМЕРТЬ»

Ее звали Наталья Витальевна Шевченко, и, как только она закончила факультет иностранных языков, не задумываясь покинула родину и иммигрировав в Германию, которую считала прародительницей Российских императоров. После шестнадцати лет она расцвела: высокий рост, прекрасная фигура, идеальное лицо и шикарные длинные светлые волосы. Наталья уже тогда поняла, что управлять мужчинами очень легко, стоит лишь улыбнуться, и они готовы свернуть горы, а иногда и больше.

В Германии мужчины оказались не такими податливыми, но она находила поклонников и там, что обеспечивало ей безбедное существование. В двадцать три Наташа вышла замуж за местного аристократа и получила титул баронессы. Через год ей наскучило ублажать мужа, и она подставила старого хрыча, подослав к нему проститутку и детектива, нанятых за его же деньги. Испуганный перспективой опозориться на весь мир, барон беспрекословно пошел на развод и выплатил щедрые отступные за молчание.

Чтобы начать новую аристократическую жизнь, Наталья взяла себе новое имя Меланья и стала баронессой Меланьей фон Дитрих и еще много фамилий потом, которые она не запомнила, но они перечислялись в титульном листе, полученном после вступления в брак.

Однажды на фуршете у мэра провинциального городка, куда ее пригласил приятель – бизнесмен, открывающий в этом городе супермаркет, она познакомилась с влиятельным человеком из высокой политики.

Ее очаровало, как все стелились перед ним и беспрекословно исполняли его просьбы, будто это приказы.

Мысль о политической карьере засела у нее в голове, но первые же свои выборы в городской парламент она с треском провалила, истратив на них баснословные деньги. Это разочаровало Меланью, но сдаться не заставило. Далее, завершив, так толком и не начав, свою политическую карьеру в Германии, она переехала в Англию, в Лондон – финансовую столицу Старого света, где намеревалась попытать удачу вновь.

Ей очень повезло, судьба сама все решила: в ресторане к ней без спроса подсел молодой джентльмен и попытался познакомиться. Когда официант отказался вызвать охрану по ее просьбе, Меланья заподозрила, что ухажер совсем непрост.

– Мое имя Джон Генри, вы меня не узнали? – представился он и нескромно поинтересовался о своей персоне.

– Где я могла вас видеть, Джон? – осведомилась Меланья, сменив тон с гневного на любопытствующий.

– Вы не видели последнее заседание палаты лордов, где я разгромил политику в области экономики этого никчемного правительства Лейбористов? – искренне удивляясь, спросил он.

– Я не увлекаюсь политикой, – скромно солгала Меланья.

– Возможно, следующим премьер-министром буду я, – похвастался Джон Генри.

У Меланьи заклевала удочка, похоже, этот экземпляр ей отлично подходит, к тому же он молод и симпатичен.

– Угостите даму чаем, мистер Генри? – с ложной скромностью уточнила она.

– Зачем же чаем? – удивленно спросил мужчина и заказал самую дорогую бутылку шампанского.

Меланья сделала все, чтобы очаровать Джона, она была вежливой, слушала его с практически искренним интересом, умудрялась ненавязчиво демонстрировать свое декольте и длинные ноги. Но она не поехала к нему смотреть особняк, так как знала, что ночь, проведенная в одиночестве, заставит мужчину желать ее еще больше.

Через два месяца ухаживаний мистер Генри сделал ей предложение. Меланья знала, что покорила его раз и навсегда, всего-то и надо было, что заставлять мужчину выполнять свои прихоти, но так, чтобы он чувствовал себя хозяином положения. Свадьбу договорились организовать через год. Меланья не торопила своего жениха, наоборот, поинтересовалась, не рановато ли это по местным меркам. Она была уверена, что рыбка уже не сорвется с крючка, некуда спешить.

Через две недели рядом со своим перспективным спутником, она заметила девушку, строящую ему глазки.

– Кто эта очаровательная леди, что вас сопровождала? – поинтересовалась она у Джона.

– Это Виктория, моя очень талантливая помощница к тому же хороший юрист, – спокойно, не видя поводов для ревности, ответил ей жених.

Произошедшее дальше стерлось из памяти Меланьи, она очнулась поздно ночью, бродила по улице с окровавленным ножом в руках. Она даже не сразу поняла, где находится. Спрятала нож в плащ и с трудом оттерев руки от засохшей крови, попыталась прийти в себя. Ее трясло от непонятной злости и страха, но она не могла вспомнить, что произошло. После часа блуждания по улицам, не соображая, как выбраться из каменного лабиринта и нащупав в кармане банковскую карту, Меланья остановила рукой одиноко проезжавшее такси.

– Вас кто-то напугал? – поинтересовался таксист.

– Нет, извините, мне кажется, я заблудилась и заболела, – ответила Меланья.

– Говорите адрес дома, я вас довезу, или вам в больницу? – произнес таксист, намекая на ее бледный вид.

Меланья назвала адрес за квартал от их с Джоном дома, понимая, что кровь на руках не ее и нож, лежащий в кармане, намекал на что-то страшное, чего она абсолютно не помнила.

Джона дома не оказалось, сегодня проходило очередное заседание палаты лордов, а после него он обычно возвращался домой к утру слегка выпивший, отмечал победу или заливал поражение в дебатах.

На следующий день Джон приехал домой раньше обычного и был чрезвычайно возбужден, расстроен и сильно нервничал.

– Что с тобой, милый? – поинтересовалась Меланья.

– Викторию убили! Зверски убили! – закричал он: – Миграционная политика этого сраного правительства всех нас угробит.

– Дорогой, как убили? – удивленно поинтересовалась Меланья.

– Ворвались к ней в дом, выпотрошили, отрезали голову, руки, ноги и все раскидали по разным комнатам, кроме того, что ее расчленили, на ней насчитали более ста ножевых ранений, они превратили ее в кусок мяса! – закричал Джон, и из глаз его потекли слезы, похоже он и правда, очень ценил помощницу.

– Я сожалею, – тихо ответила Меланья, успокаивая жениха, и отчего-то испытывая удовольствие и удовлетворение.

Россия, Москва

– Мама, где мне взять джинсы? – спросил Дима.

– Где и всегда, в своем шкафу, – ответила я, нервничая перед приемом у врача. Я понимала, что со мной, но нужно было убедиться, что все в порядке.

– А где мой шкаф? – продолжал задавать глупые вопросы Дима после переезда в новый дом.

– Дима, в комнате, где ты проснулся. Это твоя комната, там стоит твой шкаф, в котором, лежат твои джинсы, – ответила я, показывая на дверь комнаты и улыбаясь, прям сказка про смерть Кощея.

– Понятно, спасибо, мам! – он не пошел, а побежал туда.

Этот мальчик после нескольких сеансов забыл, как погибли его родители и искренне верил, что я его мать, а Семенов отец. Возможно, когда он повзрослеет, я сниму блок с его памяти, но только не в этом возрасте, когда травма может погубить его.

Через сорок минут мы с Димой подъезжали к поликлинике, Настя опять не ночевала дома, а ее телефон говорил, что выключен. Из-за этой великовозрастной балбесины пришлось тащить Диму с собой.

«Вечером я устрою ей наказание в виде прополки сада и заставлю отдраить весь дом!» – придумала я, как отомстить этой маленькой уголовнице, из-за которой пришлось тащить ребенка к врачу, к которому я хотела бы пойти одна.

Мне не нужны были свидетели при вынесении вердикта о моем состоянии.

– Я, что заболел? – поинтересовался Дима, увидев поликлинику, куда мы ездили, когда он подхватил ангину.

– Нет, Дима, никто не заболел, просто мне нужно поговорить с доктором, – ответила ему я.

– Мам, ты же сама врач? – удивленно спросил он.

– Я доктор, который правит мозги, а мне нужен врач в другой области, – ответила я на его вопрос, когда мы поднимались к кабинету.

– В какой? – продолжил терроризировать меня своими вопросами приемный сын.

Оттого, что сама сильно нервничала, хотелось промолчать или осадить его любопытство, но я ответила: – После приема скажу, а ты пока посиди тихо в приемной.

Медсестра любезно приняла у меня Диму и увлекла его игрушками, похоже, я не единственная мать, которой не с кем оставить ребенка.

После того, как доктор проверил мои внутренности и визуально, и тактильно, и через аппарат, позволил мне одеться и сообщил: – Поздравляю вас, доктор Моне, с вашим мальчиком все хорошо и никаких признаков опасности нет. Растите малыша и относитесь к нему бережно!

На обратном пути Дима добил меня своими вопросами, и я честно ответила, что скоро рожу ему братика. Он поначалу не понял, что я сказала, а потом замер с довольным или даже пугающе довольным видом.

Вечером я объявила новость Семенову, который сначала умчался за цветами, а после предложил мне безалкогольное шампанское.

– Семенов, я беременна, а не больна циррозом, – возмутилась я, после чего мы распили самое вкусное игристое вино из нашей коллекции.

Настя вернулась ближе к вечеру, и на мой вопрос, где она пропадала, грустно с реально заплаканными глазами ответила, что была на поминках, а телефон потеряла.

– Поясни, пожалуйста, какие поминки, кто умер? – попросила я разъяснений у еще одной приемной, но великовозрастной дочери-уголовницы.

Настя рассказала, что, когда она работала в модельном агентстве, познакомилась с девушкой Викторией, в студенческие годы они были лучшими подругами. Да и теперь, почти десять лет спустя, поддерживали связь. Вика выбрала международную карьеру и уехала в Лондон работать юристом, а вчера в общем чате агентства сообщили, что она умерла, вернее ее убили, жестоко убили, прямо в доме. Известно, что скорее всего это сделали мигранты, возможно, Вика слишком вызывающе одевалась, но тот факт, что ее изрезали ножом, расчленили и отрезали голову, говорил об особой жестокости.

– Извини, я думала ты опять на рейве каком-нибудь отдыхала, – исправилась я, а припасенные наказания последуют позже, уверена, Настя не заставит себя долго ждать.

После того, как мы объявили ей новость о моем положении, она переключилась с печали на поздравления, и мы отлично всей семьей провели вечер. Семенов, узнав радостную весть, стал чересчур опекать меня, даже не давал самой сходить до холодильника за соком.

Великобритания, Лондон

Полиция не смогла выйти на след убийц Виктории даже спустя месяц. Меланья была в курсе хода следствия, так как ее жених курировал расследование от парламента. Она постепенно успокоилась и занялась своим планом. Стоило ей проявить хоть малейший интерес к работе жениха, как Джон тут же выкладывал всю информацию, вплоть до секретной. Однажды Меланья даже остановила его, сказав:

– Джон, мне кажется, я не должна это знать.

Мистер Генри был очарован тактичностью невесты и только еще больше стал доверять ей.

Вскоре после этого случая мистер Джон Генри начал готовиться к предвыборной компании своей партии, которая продвигала его, в случае победы, в качестве премьер-министра, а значит, он должен был стать и лицом, и голосом партии Консерваторов.

Меланья с удовольствием слушала репетиционные речи Джона. Жених, видя ее внимание и понимание его работы, вскоре стал пускать ее в свой мир все чащи. Мистер Генри нуждался в одобрении невесты. Меланья замечала это и, когда Джон стал полностью зависеть от ее мнения, она ласково, намеками, давая ему выбор, начала поправлять его речи, написанные лучшими политологами Англии. Дальше больше – некоторые речи, которые произносил мистер Генри, были полностью написаны Меланьей. Когда он их декламировал, публика его боготворила и готова была носить на руках. Они были продуманны до мельчайших деталей и цепляли какие-то важные струны в душе каждого, находя отклик.

На одном из фуршетов друг детства Джона и соперник по партийной принадлежности по совместительству, поинтересовался, откуда он берет такие свежие яркие и нестандартные идеи для своих предвыборных речей, на что захмелевший от виски мистер Генри рассказал, что речи ему пишет невеста.

Меланья стояла рядом и, заметив блеск в глазах мистера друга, не успела одернуть жениха. По пьяни он выложил политическому оппоненту козырь, который может уничтожить его политическую карьеру. Публика поднимет его на смех!

Меланья быстро увела Джона домой и уложила спать рядом с собой. Она ужасно замерзла, пока размышляла, как вытащить жениха из ловушки, в которую он сам себя загнал. Его объятия не смогли отогреть ее тело, и Меланья решила принять горячую ванну.

Товарищ Джона из Лейбористской партии, мистер Рино, узнав о тайне конкурента, готовился раструбить новость во все средства массовой информации Англии, чтобы журналисты растерзали мистера Генри. Он знал, что даже без доказательств они сожрут его, как политика.

Мистер Рино поднялся в свою двухэтажную квартиру, где жил один и налив себе бренди, произнес тост: – За политическое убийство мистера Джона Генри!

Он поднес бокал к губам и почувствовал, как что-то острое скользнуло по его шее, проникая внутрь и оставляя обжигающий след. Мистер Рино попытался что-то сказать, но у него не получилось, так как горло наполнялось горячей вязкой жидкостью, которая стекала по шее и снаружи, смачивая и нагревая тугой воротник накрахмаленной рубашки. Через мгновение он понял, что умирает. Голова закружилась, тело ослабло и закаменело, с трудом он повернул голову, чтобы взглянуть на убийцу.

На мистера Рино смотрела молодая красивая девушка, но что-то странное было в ее глазах, как будто смотрела вовсе не она, а страшный демон из глубин ада.