Сопереживая. Две повести о музыкантах

Отвечая на мой трижды вопросительный взгляд, он уточнил:

– Планируется, что будут группы Браво и Воскресенье, Владимир Кузьмин, Лариса Долина и… некая Алиса Форте.

Когда он называл первых из этого перечня, я думал о том, как хорошо, что у заочников сессия стартует 4 января. А когда услышал магическое для меня «Алиса Форте», был готов сию же минуту выйти к публике и выжить все соки, все краски из своего голоса и своей гитары. Даже чуть было не услышал, как Джон закончил перечень звёзд:

– А из зарубежки должны быть Smokie – любимая команда Мартина.

В общем, в Рифах спел и сыграл я на одном дыхании. Это было самое лучшее выступление в моей жизни. А медлячок, сочинённый мной под магией чувств к Алисе, ввёл меня в такой транс, что я ощутил её присутствие тут, в кафе…

Кстати, о Рифах. Эта кафешка скоро станет ночным клубом. Так сказал вчера Джон. Аргумент – клубный бизнес закручивается. В Москве уже больше десяти клубов открылось… А наш Джон – это ходячее музыкально-информационное агентство.

Кстати, о Джоне… После моего выступления ко мне подкатили двое типа продюсеров и предложили организовать запись моих песен в какой-то крутой (я впервые услышал это описательное слово в подобном контексте, поэтому спутал его с «крытой») прибалтийской студии, название которой… Сейчас не вспомню. Я уж было уши-то и развесил. Но… Бдительный Джон отогнал от меня сомнительных дельцов и произнёс такие вот сильнейшие слова:

– Алекс, помни: нет на постсоветском пространстве частной студии звукозаписи круче – и по защите авторских прав, и по качеству оборудования – той, что будет очень скоро у Джона. А во-вторых, ты, братишка, – мой клиент номер один. И я тебя никому не отдам. И никогда не предам. Сечёшь?

Я, разумеется, и сёк, и просёк. А он залился заразительным смехом и добавил:

– Блин… Блин-олади, ха-ха-а-а!.. Я тут тебе сейчас высказал, словно девица в любви объяснилась. Считай это братанством— и творческим, и общечеловеческим.

После таких слов я мог сделать только одно – обнять друга. Чуть слезу не пустил.

На этой мажорной ноте, перешедшей в минор, буду заканчивать. Чёт я расписался, как тот Лев Толстой. Забот-то теперь стало с этим кастингом – выше крыши. Завтра утром в Москву.

Удачи мне! И… дай Бог, завязать знакомство с Алисой!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

* * *

До конца страницы больше ничего не записано. Перелистываю. Следующая запись датирована 12-м января. Вся та новогодняя баталия, выходит, оперативно не была отражена в дневнике.

Я смотрю на часы. Почти половина девятого вечера. Какой необычный день! Никто сегодня не звонил. Я никуда не выходил… Даже на гитаре не играл, не пел. Так дневником увлёкся… Завтра надо обязательно пройтись по городу, заодно получше переварить прочитанное. Да и помузицировать надо успеть. Просто выпало три полностью свободных дня. Свободных от всего обычного и срочного, и важного. Такое бывает… Да такого, если не считать летние отпуска, не было ни разу с той поры, как после армии дней пять отдыхал…

Ладно, двигаемся дальше. Что ж я там записал такое неоперативное после Нового года-1993?

Час ночи. 12 января 1993 года. Разное.

Алиса не позвонит…

Сессия напрягает…

Мартин выпендривается…

Джон – мой релаксатор.

Искатели Рая – проект не оригинальный.

Студии Джона в Минске – быть!!! В феврале!

* * *

И это всё?.. А чего ещё можно было ожидать от такой манеры? Минимализм, хоть и динамично читается. Ладно, сейчас расшифрую, что скрылось за каждой фразой. Итак.

«Алиса не позвонит»… Концерт со звёздами состоялся, и я как лицо, прошедшее кастинг, участвовал в нём. И то ли Джон подсуетился, то ли линии судьбы повернулись в мою сторону, но выпал шанс петь с ней – Алисой. Я узнал об этом утром 30 декабря, накануне концерта. Мои надежды на контакт с ней оправдывались самым идеальным образом. Осознавая это, моё сердце готово было выскочить из груди. Я даже не мог сразу настроиться на разучивание «Возвращайся» – песни из её репертуара, совместная репетиция которой была назначена на… Точного времени не помню, но до неё оставалось часа два-три.

– Так, влюблённый ангел, – инструктировал меня Джон. – Первый экзамен ты сдал на отлично – прошёл кастинг. Я в тебе не сомневался. Теперь экзамен второй: так взять под контроль свои чувства, чтобы они тебе не мешали петь, а помогли произвести на Алису самые-самые лучшие впечатления. Уж поверь мне, сохнущий по звезде – пусть даже среднего уровня – начинающий исполнитель должен выложиться рядом с ней на большой сцене в раз десять больше, чем любой многоопытный и известный. Согласен?

Я не мог не согласиться, но и не мог мгновенно совладать с собой. Тогда мой сообразительный друг без лишних слов сделал невообразимое: вылил на меня ведро холодной (!) воды. Слава Богу, что я был только в одной майке, иначе ему пришлось бы давать мне на репетицию свою одежду.

В итоге, через пару часов я в сопровождении Джона покидал номер гостиницы в полной готовности к этому экзамену. Сдал-то я его тоже на отлично, но… после нашего блестящего исполнения песни Алиса, как и после репетиции, сразу же куда-то исчезла… Джон, успокаивал меня: мол, эти звёзды среднего уровня какие-то неуловимо сумасшедшие, с одного концерта – на другой…

– Наверное, с Аллой Борисовной Пугачёвой проще пару минут посудачить, чем с этой Форточкой ветреной поздороваться, – продолжал иронизировать Джон.

Я испытывал странное чувство: будто минут десять назад пел не с девушкой своей мечты, а просто… со звездой эстрады, выступившей по рабочему графику… А ведь так мне сногсшибательно улыбалась, словно я самый близкий для нее человек – во всей необъятной Вселенной… Вот так же подшефная организация оказывает поддержку своим подопечным из начальной школы. Тьфу ты… А если без иронии, то Алиса пела классно. Слова той песни я не забыл:

Возвращайся!

И не печалься!

Со стаей птиц вернусь и я

В любви весенние края…

Возвращайся!..

После этого припева, когда он прозвучал первый раз, я ощутил, что именно она, Алиса, возвращается ко мне. Об этом говорили и её глаза, и её улыбка, и её движения. Но… это был лишь образ. Честно отработанный сценический образ.

В общем, когда она так резко исчезла, я почувствовал себя никому ненужным, совершенно одиноким… А Джон, мой ангел-хранитель, снова меня успокаивал:

– Всё нормально, братишка! Ты этот экзамен сдал на «ура»! Вы спели вместе – это главное. А то, что она пока неуловима – это издержки профессии. Уверен, ты произвёл на неё отличное впечатление. Мы достигли цели! А при случае, я напомню ей о тебе – сам или через кого-нибудь. Предложу, например, ей записаться в моей студии. И тогда найду повод, чтобы дать ей номер твоего телефона. Эх, был бы у тебя мобильник… Ты в курсе, что в этом году в Минске запустят сотовую связь, а в России пейджинговая станет более доступной?

– Что-то слышал об этом.

– Сотовая – пока очень дорогое удовольствие. Стандарт связи аналоговый, поэтому телефоны будут громоздкие. До цифрового GSM мы ещё лет десять будем ползти. Но всё равно любая сотовая – удобно и заманчиво!.. Интересно, есть ли уже мобила у Алисы? Или твоя звезда мечтает с радостью эксплуатировать пейджер?.. В любом случае, надо будет узнать её номерочек.

– Узнай, дружище. А в следующую новогоднюю ночь Алисочка в честь годовщины нашего с ней дуэтного пения позвонит мне в Минск из любой точки планеты. Фантастика!

– Не могу уловить: ты мечтаешь или иронизируешь? Но в любом случае помни, что фантастика часто становится реальностью. Это дело времени и мозгов… Ты, кстати, подумывай уже о покупке пейджера.

– А ты сам-то подумываешь?

– А я на мобилу себе скоро заработаю. Я не писатель, чтоб со словами работать. Я звукач. Clear?

– Клея?.. А, причем, тут клей?

– Балда ты, Лёха! Английский учить надо. Пригодится. Понятно?..

– Yes!

Через неделю звукач мне сообщил, что мой домашний номер телефона уже есть у Алисы. На вопрос, как это у него получилось, Джон ответил:

– Только через третьих лиц. Кстати, с нового года твоя звезда стала пользоваться радиотелефоном – привезла фирменный аппарат из-за границы. Мобила тоже есть, но только в Москве и только у её помощника: типа секретарь – всё в секрете держит. Поэтому узнать какой-нибудь номерочек, имеющий отношение к лисе Алисе, не получилось – государственная тайна, понимаешь ли. Даже не получилось напрямую предложить ей запись в моей студии. Вот уж действительно Форточка – на замке. Но этот замок – тоже дело времени и мозгов. Она тебе ещё сама позвонит. Или даже придёт…

Спасибо Джону за оптимизм!.. Эх, мне бы хоть одну третью часть такого запала. Даже теперь…

Итак, какая там следующая фраза в дневнике?

«Сессия напрягает»… Учёба в Институте культуры в ту пору не очень-то оправдывала мои надежды. Обязанностей стало больше, свободного времени – меньше. Активно участвовать в культурной жизни вуза и города (опять же, через вуз) – в этом больше возможностей у очников. Мы ж, – птахи залётные… Хотя, при большом желании можно и активизироваться. С другой стороны, мне тогда вполне хватало актива вне института – те же самые кастинг и концерт со звёздами.

Да и Алисе было фиолетово, кто я: студент, доцент, или просто кент. Заставить меня думать иначе не смог бы даже Джон.

Поэтому вторая сессия, когда мы впервые сдавали экзамены и зачёты, напрягла меня малёк. Но в целом это испытание было несложным.

Следующая фраза «Мартин выпендривается»…

После кастинга осталось вместе со мной 12 человек: 6 парней и 6 девушек. А ведь для группы нужны были всего 2 пары – в 3 раза меньше. Мы с Джоном, наверное, были единственными, кто благодаря предварительному знакомству с Мартином знали об этой итоговой цифре 4. Поэтому сразу же сообразили, что остальные восемь нужны были для шоу-концерта.

А кто же эти четверо счастливчиков?.. Интригу сохраняли уж слишком долго. Не огласили «списочек» ни до, ни после боя курантов.

В чём причина?.. На этот вопрос так никто и не дал конкретного ответа. На следующий день, 2 января, когда все иногородно-иностранные участники концерта собирали вещи, чтобы освободить гостиничные номера, организаторы озвучили своё решение. Среди четырёх избранных меня не оказалось. И я уже не сомневался в том, что Мартин пригласил меня стать участником этого проекта больше для формального количества, чем из-за живого интереса к моей персоне.

Словом, Джон ничуть не пожалел, что отказался от участия.

– Мартин выпендривается, – повторял он эту фразу несколько раз, вспоминая своё с ним мимолётное общение до и после кастинга.

Что конкретно Джон имел в виду, я так и не узнал. Он на эту тему не распространялся. А фраза «Мартин выпендривается» продолжала срываться с уст моего друга ещё как минимум недели две после возвращения в Минск.

На очереди – фраза «Джон – мой релаксатор»…

А ведь на эту тему я уже много чего вспомнил, «распаковывая» предыдущие фразы.

Релаксатор… Ещё какой! А ведь по натуре, казалось бы, философ-одиночка из нас больше я, чем он. Может, я плохо знал своего друга?.. Возможно, его философия жизни ничуть не мельче моей, просто отличается и по образу мыслей, и по словам, и… особенно по поступкам.

Кстати, о поступках. Так, как заботился обо мне Джон, я не заботился ещё ни о ком даже до сих пор. В общем, если философское «я» свойственно нам обоим, то релаксатор именно он.

А ещё Джон был для меня в ту пору самым настоящим продюсером. Но уразумел я это гораздо позже.

Что у нас там дальше?.. «Искатели Рая – проект не оригинальный».

Ух, темка… Как же я ошибался, беря во внимание лишь форму: имидж этой группы, ради создания которой и проводился кастинг в Москве, напоминает квартет АББА. Поэтому, когда где-то через полгода после того новогоднего шоу мне вдруг позвонил Мартин и предложил подменить одного из Искателей Рая, первой моей мыслью было «Отказаться».

Но это уже другая история, о которой что-то должно быть записано в дневнике.

И вот последняя фраза «Студии Джона в Минске — быть!!! В феврале!»

Тут, в общем-то, ничего расшифровывать не надо. Тут – о ближайшем будущем, а не о ближайшем прошлом. Но так как я про открытие студии ничего не записывал в дневник, то вспомню сейчас самое основное…

Итак, её первооткрывателем, как планировал Джон, должен был стать я.