Сотня золотых ос

– У вас есть драматические персонажи? – Аватар Тодерика снова заулыбался, но на этот раз улыбка вышла почти психопатичной.

– Есть Анни, ну та, которая дядю убила, – напомнил Рихард. – Ставку в программе делаем на нее, для второстепенных ролей – девчонка, которая сломала руку сожителю, и мальчик, который устроил драку на балконе. Оба из Дабрина, обаятельные и хорошо шутят.

Рихард любил, когда к нему попадали такие пациенты. С мелочами вроде обычных пьяных драк и краж работать было неинтересно и небезопасно – выйдя из центра, после того как Рихард громко отчитался о прекрасно проделанной работе, такие пациенты частенько крали и дрались снова. И иногда возникали вопросы о прекрасно проделанной работе. В таких случаях Рихарду приходилось выступать на нудных конференциях в третьем своем аватаре – идею он бессовестно украл у Тодерика, нарисовав плакатного персонажа – и говорить, что государство сделало для этих людей все, что могло, но не все поддаются перевоспитанию.

Общество дало им уютные интерьеры и оборудованные комнаты. Квалифицированных тренеров, которые проводили до четырех практик за день – дыхательная гимнастика, медитации, сеансы саморефлексии и мотивационные часы. Даже чаем их поили на церемониях. Все, что нужно нормальному человеку, чтобы осознать, что он был неправ, и исправиться, а если он не желал понимать и исправляться – что же, в один прекрасный день такой человек мог обнаружить оранжевый сигнал на своем воротнике. Общество легко избавлялось от тех, кто не хотел следовать его правилам, не был обаятельным или не умел думать головой.

С убийцами, конечно, было сложнее. Большинство убийц не попадали ни в какие центры – это была работа для карабинеров и их исправительных камер. Но стоило убийце проявить чуть больше изобретательности – как Анни – и общество готово было согласиться, что именно это убийство – «социально приемлемое» преступление. Из этого Рихард раскручивал хорошие истории, поднимал рейтинги и писал отчеты зеленым торжественным шрифтом, а если Анни еще кого-то убьет – Рихард и из этого сделает трагическую историю о девушке, которой даже лечение не помогло и пришлось обнулить паршивке рейтинг.

А вот из настоящих жертв насилия и растления Рихард предпочитал сенсаций не делать. Говорил себе, что они не умеют вести себя на конвентах, но на самом деле ему претила эта мысль. Одно дело рассказать аудитории мыльную сказку, а совсем другое – трогать настоящие трагедии. Настоящие трагедии были нестабильны и непредсказуемы, настоящие трагедии отчетливо горчили будущими сомнениями и муками совести, и Рихард предпочитал оставлять тех, кто действительно нуждался в помощи, врачам. Идеалистам вроде Леопольда, вот у них хорошо получалось. А перед Рихардом высоких задач не стояло – только сделать так, чтобы у идеалистов была хорошая репутация.

Это хорошо получалось у него.

Часто. Чаще, чем не получалось.

– Хорошо, – прервал его размышления Тодерик. Рихард только сейчас понял, что мистер Ло молчал все это время, и их аватары стояли неподвижно под щелкающим табло, улыбаясь друг другу как идиоты, и каждый при этом думал о своем.

– Сделайте пару анонсов будущего выпуска, объясните людям, что горящие вокруг центра дома вовсе не означают, что поджигатели – наши подопечные. Или придумайте историю – не знаю, скажите, что это такой вид терапии.

Рихард почувствовал, как очки врезались в кожу – наяву он перекосился от удивления так экспрессивно, что у аватара сработал триггер, и усталые глаза персонажа в черных росчерках морщин округлились, как у анимашки. На кой хрен он добавил этот эффект?..

Тодерик никогда не давал советов. И редко говорил умное. Впрочем, это не повод так реагировать – пожалуй, не стоило добавлять столько концентрата в курительную смесь.

Аватар Тодерика вскинул нарисованную бровь.

– Потрясающая идея! – поспешил заверить его Рихард. – Неоценимый совет, позвольте теперь направить пробужденную им энергию в рабочее русло!

Рихард надеялся, что Тодерик поймет, что он издевается. Даже к штрафу был готов. Но чуда не произошло.

– Надеюсь, следующий отчет тоже будет зеленый, – белозубо оскалился Тодерик. – Удачного вам дня, мистер Гершелл!

– Удачного дня, – ответил Рихард пустому пространству конвента.

Тодерик отключился от конференции, а барабан с пластинками продолжал вращаться.

Глава 5. Решетки, башни и катакомбы

Предчувствия Марш не обманули – она проснулась с красными отметинами от очков и затекшей шеей. И пробуждение нельзя было назвать приятным – первым, что она увидела, было ее собственное лицо, уставившееся на нее серыми глазами, подсвеченными голубым сигналом автосохранения.

– Гадость какая, – с отвращением пробормотала она, стягивая очки.

Нужно взять в привычку выходить из конвента перед сном.

В общей ванной висел плотный пар, пропахший апельсиновым концентратом, – почти все соседи успели проснуться, принять душ и оставить на белом кафельном полу неопрятные мыльные лужи, которые еще не вытерли сердитые зеленые лаборы-уборщики.

Несколько кабинок были заняты. Из одной доносился неритмичный переливчатый вой, и Марш с тоской поняла, что головная боль усиливается на высоких нотах. Она искренне понадеялась, что человек за матовым пластиком бьется в агонии и так пытается позвать на помощь.

В первой же свободной кабинке было сыро, а на кафеле виднелись разноцветные волосы. Марш иногда думала, ненавидела ли бы она людей хоть немного меньше, если бы у нее была личная ванна, как в старых домах. Этим утром она была готова поверить, что очень любила бы людей, будь у нее личная ванна.

Она нашла чистую кабинку, приветливо подмигивающую серебристыми распылителями. Несколько минут стояла, растирая по лицу водяной туман с резкой отдушкой, – Марш знала, что чем больше в воде ароматизатора, тем хуже она очищена, и в этот раз фильтр явно забился больше нормы.

Вернувшись в комнату, она долго разглядывала лицо в зеркале. Наверное, повязку стоило снимать, хотя производитель обещал, что в ней можно мыться и спать. А еще обещали, что не будет искажений.

Марш, усмехнувшись, выдвинула встроенную панель, достала одну из плоских черных банок и широкую кисть.

Она собиралась ехать в Старый Город, а врачи не советовали выезжать из кварталов без защитной краски. Говорили, что там слишком много пыльцы, пыли, неэкранируемого солнечного света. Можно было носить маски, но Марш не хотела – пугать людей белым лицом с синим пятном повязки было куда веселее, чем весь день потеть в дерьмовом пластике и с трудом втягивать воздух из переносных фильтров. Лучше краска и респиратор.

Старый Город Марш любила, несмотря на то, что лишила его трех домов. На лекции по истории Младшего Эддаберга в общем образовательном блоке отводилось всего несколько занятий в год, но Марш поняла все, чего не сказали лекторы.

Раньше дома были дороги в обслуживании, ненадежны и требовали множества дорогостоящих модификаций – окон, да не простых, а разной формы, с хорошими видами, широкими подоконниками. Балконов, тоже обязательно разнообразной формы. Эстетичных фасадов, украшенных подъездов, ухоженных дворов. Все это трескалось, откалывалось, ржавело и ветшало, а из окон сквозило. Стекла бились, говорят, и это с некоторых пор Марш особенно веселило.

А нужны балконы и ухоженные дворы были, чтобы люди не сходили с ума. Потом архитекторы додумались, как построить систему вентиляции так, чтобы окна стали не нужны, и как построить устойчивое здание такого размера, чтобы в него вмещался небольшой город. Конечно, ради устойчивости пришлось пожертвовать большей частью перемычек, и жилые кварталы стали просто белоснежными параллелепипедами, зато жилье там было дешево и реже требовало ремонта. Только фильтры в вентиляционной системе надо было постоянно менять.